Грядущая буря

Глава 15. Начало положено

Ранд очнулся на полу в коридоре. Он сел, вслушиваясь в отдаленное журчание воды. Ручей возле поместья? Нет… не похоже. Стены и пол в этом месте были каменными, а не деревянными. Под каменным сводом не было ни свечей, ни светильников, свет был словно рассеян в воздухе.

Ранд поднялся и разгладил свой красный кафтан. Он чувствовал себя на удивление спокойно. Это место откуда-то было ему знакомо, но воспоминания о нем были сокрыты в отдаленных закоулках памяти. Как он сюда попал? События недавнего прошлого были покрыты мглой и, казалось, ускользали от него, как следы утреннего тумана…

«Хватит!» – твердо сказал себе Ранд. Воспоминания подчинились ему, спасовав перед его решимостью, и вернулись на свои места. До того, как попасть сюда, он находился в доманийском поместье, ожидая доклада Руарка о захвате первых членов Совета Торговцев. Мин, сидя на широком зеленом кресле, читала биографию «Каждый Замок».

Ранд чувствовал себя утомленным, но в последнее время для него это было привычно. Он собирался прилечь. Значит, он спит. Быть может, это Мир Снов? Хотя Ранду и случалось посещать его, он знал о нем слишком мало. Эгвейн и айильские Ходящие по Снам всегда были очень сдержаны.

Это место не было похоже на Мир Снов, и в то же время было до боли знакомым. Ранд посмотрел вглубь коридора; тот был настолько длинным, что его конец терялся в тенях. Вдоль стен располагались двери, рассохшиеся и потрескавшиеся от времени. «Да», – подумал Ранд, цепляясь за воспоминание. – «Я уже был здесь, но очень давно».

Он выбрал одну из дверей наугад – он знал, что выбор не имеет значения – и, толкнув, открыл. По ту сторону двери оказалась небольшая комната. Дальняя её стена представляла собой ряд серых каменных арок, сквозь которые виднелся маленький дворик и небо с пылающими багряными облаками. Облака вырастали и разлетались друг от друга, как пузыри в кипящей воде. Это были грозовые облака, неестественные, но оттого не менее реальные.

Приглядевшись внимательнее, Ранд заметил, что каждое облако имело вид искаженного мукой лица, чей рот был открыт в беззвучном крике. По мере того, как облако разбухало, увеличивалось в размерах, лицо искажалось, челюсти сводило судорогой, щеки перекашивались, а глаза будто вылезали из орбит. Затем оно разделялось на части, и на его поверхности вспучивались другие лица, вопящие и безумные. Это зрелище было одновременно захватывающим и ужасным.

За пределами дворика не было земли. Только это жуткое небо.

Ранду не хотелось смотреть в левую часть комнаты. Там находился камин. Камни, из которых были сделаны пол, очаг и колонны, были деформированы, словно они оплавились под действием страшного жара. Ему померещилось, что на границе поля зрения они продолжают двигаться и меняться. Углы и пропорции комнаты были неправильными. Точно такими же они были и тогда, когда он пришел сюда впервые, давным-давно.

И все же, в этот раз что-то было не так. Что-то с цветами. Многие камни были черными, будто обугленными, их испещряли трещины. Изнутри они тускло светились красным, словно в каждом из них было ядро из раскаленной лавы. Кажется, раньше в комнате находился стол – отполированный, хорошего дерева. Его обыденность резала глаз на фоне перекошенных камней.

Стола не оказалось, но перед камином, обращенные к пламени, стояли два кресла с высокими, скрывавшими сидевших, спинками. Ранд заставил себя пойти вперед, стуча каблуками по обугленным плитам. Он не чувствовал от камней или огня никакого тепла. Когда он приблизился к креслам, у него перехватило дыхание, и сильнее забилось сердце. Он боялся того, что мог встретить.

Ранд обошел вокруг. В кресле слева сидел мужчина. Он был молодым и высоким, с квадратным лицом и мудрыми голубыми глазами, в которых отражалось пламя камина, окрашивавшее их радужку в пурпурный цвет. Второе кресло было свободно. Ранд подошел к нему и сел, стараясь успокоить сердцебиение и наблюдая за пляшущим пламенем. Он видел этого человека в видениях, вроде тех, что являлись ему, когда он думал о Мэте или Перрине.

На этот раз при мысли о друзьях цвета в его голове не появились. Это было странно, но почему-то не показалось Ранду неожиданным. Видения, в которых появлялся человек, сидевший рядом на стуле, отличались от тех, в которых фигурировали Перрин и Мэт. Они были более четкими, какими-то более реальными. Иногда во время этих видений Ранду казалось, что он мог бы протянуть руку и дотронуться до этого человека. И боялся того, что могло произойти в этом случае.

Он встречался с этим человеком лишь однажды. В Шадар Логоте. Тогда незнакомец спас ему жизнь, и Ранд не раз ломал себе голову над тем, кто же это мог быть. Сейчас, в этом месте, он наконец это понял.

– Ты мертв, – прошептал Ранд. – Я убил тебя.

Мужчина рассмеялся, не отрывая взгляда от огня. Это был низкий, грубый смех, в котором не чувствовалось искренней радости. Когда-то Ранд знал этого человека под именем Ба’алзамон – что было одним из имен Темного – и наивно полагал, что, убив его, навсегда поверг Тень.

– Я видел, как ты погиб, – произнес Ранд. – Я вонзил в твою грудь Калландор, Иша…

– Это не мое имя, – оборвал его мужчина, продолжая смотреть в огонь. – Теперь меня зовут Моридин.

– Имя не имеет значения, – гневно ответил Ранд. – Ты мертв, а это всего лишь сон.

– Всего лишь сон, – сказал Моридин, посмеиваясь. – Конечно.

Он был одет в черную куртку и штаны, черный цвет разнообразила лишь красная вышивка на рукавах.

Моридин наконец взглянул на Ранда. Пламя отбрасывало ярко-красные и оранжевые отблески на его угловатое лицо и немигающие глаза.

– Что ты заладил одно и то же? Всего лишь сон. А знаешь ли ты, что многие сны куда правдивее, чем реальный мир?

– Ты мертв, – упрямо повторил Ранд.

– Как и ты. Знаешь, я видел, как ты умер, устроив светопреставление и взгромоздив целую гору, чтобы отметить свою могилу. Как заносчиво!

Льюс Тэрин – после того, как осознал, что убил всех, кто был ему дорог – зачерпнул слишком много Единой Силы и уничтожил себя, в результате чего возникла Драконова Гора. Воспоминания об этом всегда вызывали в сознании Ранда стоны горя и гнева.

Но в этот раз он ничего не услышал.

Моридин отвернулся и стал смотреть на пламя, не дававшее тепла. В стороне, среди камней камина, Ранду почудилось какое-то движение – мерцающие частички тени, едва заметные в трещинах камней. Внутри камни были раскалены докрасна, будто плавились, а эти тени неистово двигались. Ранду едва слышалось слабое царапанье. Крысы, понял Ранд. За камнями были крысы, которых уничтожал ужасный жар, сдерживаемый пределами комнаты. Их когти скреблись о камни, протискиваясь сквозь трещины, словно в попытках избежать сожжения.

Некоторые из этих крошечных лапок были похожи на человеческие. «Всего лишь сон», – старался убедить себя Ранд. Всего лишь сон. Но он знал, что Моридин говорил правду. Враг Ранда был все еще жив. Свет! Сколько других тоже вернулось к жизни подобным образом? Он с яростью сжал подлокотник стула. Возможно, он должен был испугаться, но он уже давно прекратил убегать от этого создания и его повелителя. В сердце Ранда не было места страху. На самом деле, это Моридин должен был испытывать страх, ведь при их последней встрече Ранд убил его.

– Как? – спросил Ранд.

– Давным-давно я обещал тебе, что Великий Повелитель воскресит твою потерянную любовь. Так неужели же ты думаешь, что он не сможет сделать этого с теми, кто ему служит?

Другим именем Темного было Повелитель Могил. Да, это было правдой, как бы Ранду ни хотелось это отрицать. Ему не стоило удивляться, что его враги возвращаются, раз Темный мог воскрешать мертвых.

– Все мы перерождаемся, – продолжил Моридин, – вплетаемые в Узор снова и снова. Смерть – не преграда для моего повелителя, за исключением тех, кто столкнулся с погибельным огнем. Они вне его власти. Удивительно, что мы можем о них помнить.

Значит, некоторые из них и впрямь были мертвы. Погибельный огонь – вот ключ к успеху. Но как Моридин проникал в сны Ранда? Каждую ночь Ранд устанавливал стражей. Бросив взгляд на Моридина, он заметил нечто странное в его глазах. Маленькие черные пятнышки проплывали в белках глаз, двигаясь взад и вперед, словно частички пепла, гонимые слабым ветерком.

– Знаешь, Великий Повелитель может исцелить твое безумие – проговорил Моридин.

– Твоя последняя попытка вернуть мне рассудок была не очень приятна, – сказал Ранд, удивившись произнесенным словам. Это были воспоминания Льюса Тэрина, а не его собственные. А ведь Льюс Тэрин покинул его сознание. Странно, но здесь, где все было таким изменчивым, Ранд почему-то чувствовал себя более постоянным. Словно кусочки его личности были лучше подогнаны друг к другу. Не идеально, конечно, но прочнее, чем в недавнем прошлом.

Моридин приглушенно фыркнул, но ничего не сказал. Ранд отвернулся и стал следить за тем, как переплетаются и дрожат язычки пламени. Они складывались в образы, как облака, однако в данном случае это были безголовые тела, тощие, с изогнутыми от муки спинами, мгновение корчившиеся в огненных конвульсиях, затем вспыхивавшие и обращавшиеся в ничто.

Некоторое время Ранд, задумавшись, смотрел на огонь. Могло показаться, что они были двумя старыми друзьями, наслаждавшимися теплом у камина в зимние холода. Однако пламя не давало тепла, а Ранд когда-нибудь снова убьет этого человека. Или погибнет от его руки.

Моридин постучал пальцами по своему креслу.

– Зачем ты пришел?

«Я пришел?» – подумал Ранд в замешательстве. Разве не Моридин вызвал его сюда?

– Я так устал, – продолжил Моридин, закрывая глаза. – Это ты или это я? Я готов задушить Семираг за то, что она сделала.

Ранд нахмурился. Был ли Моридин сумасшедшим? Ишамаэль перед смертью казался абсолютно безумным.

– Сейчас нам не время сражаться, – сказал Моридин, махнув рукой в сторону Ранда. – Уходи. Оставь меня в покое. Я не знаю, что произойдет с нами, если мы убьем друг друга. Великий Повелитель скоро получит тебя. Его победа несомненна.

– Он уже терпел поражение и проиграет вновь, – ответил Ранд. – Я повергну его.

Моридин рассмеялся вновь, его смех был так же бездушен, как и ранее.

– Возможно, тебе это удастся, – сказал он. – Считаешь, это имеет значение? Подумай – Колесо вращается вновь и вновь. Сменяются эпохи, а люди все сражаются с Великим Повелителем. Но однажды он победит, и когда это случится, Колесо остановится.

Вот почему я не сомневаюсь в его победе. Думаю, это произойдет в этой Эпохе, но если нет, значит, в другой. Твоя победа лишь приведет к новой битве. Его победа будет означать конец всему. Разве ты не видишь, что твое дело обречено?

– Поэтому ты принял его сторону? – спросил Ранд. – У тебя всегда было слишком много идей, Элан. Разве не собственная логика тебя же и погубила?

– Нет пути, ведущего к победе, – сказал Моридин. – И потому единственный верный путь – следовать за Великим Повелителем и править до тех пор, пока не настанет конец всему. Глупцы те, кто этого не понимают. Они хотят получить в награду вечную жизнь, но никакой вечности не будет. Только настоящее, самые последние дни.

Он опять рассмеялся, на этот раз с наслаждением. Истинным наслаждением. Ранд поднялся на ноги. Моридин взглянул на него с опаской, но остался сидеть.

– Путь, ведущий к победе, существует, Моридин, – сказал Ранд. – Нужно убить его. Уничтожить Темного. Дать возможность Колесу вращаться, не испытывая его постоянного порочного влияния.

Моридин никак не отреагировал. Он все еще вглядывался в огонь.

– Мы связаны, – наконец произнес Моридин. – Полагаю, именно поэтому ты попал сюда, хотя я и сам не понимаю природу нашей связи. Сомневаюсь, что тебе удастся осознать, насколько глупым является твое утверждение.

Ранд ощутил вспышку ярости, но подавил ее. Он не позволит себя спровоцировать.

– Это мы еще посмотрим.

Он потянулся к Источнику. Тот был далеко, очень далеко. Ранд коснулся Источника и почувствовал, как его, словно притянутого саидин, выдергивает из этого места. Комната исчезла, также как и Единая Сила, и Ранд попал в непроглядную тьму.

Ранд наконец перестал метаться во сне, и Мин задержала дыхание в надежде, что этого больше не повторится. Подобрав под себя ноги и закутавшись в шерстяное одеяло, она сидела в кресле в углу комнаты, как всегда делала, когда читала книги. Мерцавший свет крохотной лампы, плясавший на соседнем столике, освещал стопку ветхих книг. «Осыпающаяся глина», «Заметки и Замечания», «Памятники Прошлого». В основном это были сочинения по истории.

Ранд тихо вздохнул, но не проснулся. Мин перевела дыхание и откинулась на спинку кресла, отметив пальцем место, на котором остановилась в «Думах» Пилатеоса. Хотя ставни были закрыты на ночь, ей слышался легкий шум ветра в сосновой хвое. В комнате чувствовался едва заметный запах дыма. Благодаря находчивости Авиенды возможная катастрофа причинила лишь небольшое беспокойство. Хотя ее за это не наградили. Хранительницы Мудрости продолжали нагружать ее работой, как купец своего единственного мула.

Несмотря на то, что уже некоторое время они находились в одном лагере, Мин не удавалось приблизиться к Авиенде, чтобы побеседовать по душам. Она не знала, что и думать об этой женщине. Им удалось немного сгладить возникшую напряженность – за оосквай, тем самым вечером. Но за один день невозможно стать друзьями, и ей определенно было не по себе от сложившейся ситуации.

Мин снова посмотрела на Ранда, лежавшего на спине с закрытыми глазами. Наконец-то он начал дышать ровно. Его левая рука лежала поверх покрывала, выставляя напоказ культю. Мин не понимала, как он ухитрялся спать с этими ранами в боку. Всякий раз, когда она думала о них, она испытывала боль, которая была частью скрученного клубка эмоций Ранда где-то внутри ее сознания. Она научилась не замечать боль. Ей пришлось. Ему было гораздо труднее. Она не понимала, как он мог выносить эти муки.

Хвала Свету, она не была Айз Седай, но каким-то образом она была с ним связана. Это было удивительно: она знала, где он находится сейчас, знала, когда ему плохо. Ей удавалось сдерживать эмоции Ранда, не поддаваться им, кроме тех моментов, когда они были в плену страсти. Но какой женщине не хотелось бы отдаться страсти в такие моменты? Это был чрезвычайно… волнующий опыт – иметь связь, позволявшую одновременно чувствовать собственное влечение и ту неистовую огненную бурю, которая передавала, как сильно Ранд желал ее.

Эти мысли заставили ее покраснеть и, чтобы отвлечься, она придвинула к себе томик «Дум». Ранд нуждался во сне, и она не хотела ему мешать. Да и потом, необходимо было продолжить изучение, хотя Мин и пришлось столкнуться с умозаключениями, которые не пришлись ей по вкусу.

Все эти книги раньше принадлежали Гериду Филу, милому старому ученому, присоединившемуся к школе Ранда в Кайриэне. Мин улыбнулась, вспомнив его рассеянную манеру говорить и запутанные, но оттого не менее блестящие рассуждения.

Сейчас же Герид Фил был мертв, убит, разорван на части Отродьем Тени. Он отыскал что-то в этих книгах, что-то, о чем собирался сообщить Ранду. Что-то о Последней Битве и печатях на Узилище Темного. Фила убили до того, как он успел передать эти сведения. Возможно, это было случайностью; быть может, эти книги не были связаны с его смертью. Но, может, причина была именно в них. Мин твердо решила найти ответы. Ради Ранда и ради самого Герида.

Она отложила «Думы» и взяла в руки «Размышления Среди Развалин», труд, чей возраст превышал тысячу лет. Она заложила место в книге тонкой полоской бумаги, той самой запиской, ныне сильно истертой, которую Герид послал Ранду незадолго до смерти. Мин повертела ее в своих пальцах, в который раз перечитывая короткий текст.

«Вера и порядок дают силу. Не начинай строить, не расчистив площадку. Придешь в следующий раз – все объясню. Девчонку не приводи, уж больно хорошенькая».

Она выяснила, что после прочтения этих книг она стала понимать его образ мышления. Ранду нужна была информация о том, как запечатать Узилище Темного. Нашел ли Фил то же самое, что, как ей казалось, нашла она сама?

Она покачала головой. Чем она занималась, пытаясь решить научную загадку? Но кто мог заменить ее? Для этого куда больше подошла бы сестра из Коричневой Айя, но кому из них можно доверять? Даже те, кто принесли клятву Ранду, могли решить, что в его же интересах будет лучше, если они будут держать свои открытия в тайне от него. Сам Ранд был слишком занят, к тому же в последнее время он был слишком взвинчен, чтобы читать книги. Поэтому оставалась только Мин. Она начала по кусочкам воссоздавать то, что ему предстоит сделать, но многое – очень многое – еще было неясно. Она чувствовала, что приближается к разгадке, но беспокоилась о том, как открыть это Ранду. Как он это воспримет?

Мин вздохнула, просматривая книгу. Она никогда бы не подумала, что именно она, изо всех женщин в мире, будет сходить с ума по какому-то мужчине. И вот, пожалуйста: она следует за ним повсюду, ставя его интересы выше своих собственных. Однако это не значило, что она была его домашней зверушкой, что бы там не говорили некоторые люди в лагере. Она сопровождала Ранда потому, что любила его, и знала – действительно знала – что это чувство взаимно. Несмотря на суровость, которая все больше искажала его личность, несмотря на гнев и безрадостность его жизни, он любил ее. И потому она делала все что возможно, чтобы ему помочь.

Если бы ей удалось поспособствовать решению этого единственного вопроса, вопроса о том, как заточить Темного в Узилище, она достигла бы чего-то не только для Ранда, но и для всего мира. Не все ли равно, что солдаты в лагере ничего не знали о том, насколько она важна? Возможно, так даже лучше, что все считали, что она бесполезна. Убийца, который захочет напасть на Ранда, должен считать, что Мин не представляет опасности. Тогда-то он и познакомится с ножами, спрятанными в ее рукавах. Она не так хорошо обращалась с ножами, как Том Меррилин, но вполне достаточно, чтобы убить.

Ранд заворочался во сне, но потом успокоился. Она любила его. Не она сделала этот выбор, но ее сердце – или Узор, или Создатель, или что там управляло этими вещами – решили все за нее. Теперь же она не изменила бы свои чувства, даже появись у нее такая возможность. Даже если это означало жить в постоянной опасности, даже если это означало терпеть взгляды мужчин в лагере, даже если это означало… делить его с другими.

Ранд снова пошевелился. На этот раз он застонал и открыл глаза, сев на кровати. Он поднял руку к голове; почему-то сейчас он выглядел усталым сильнее, чем когда ложился спать. На нем было лишь нижнее белье, его грудь была обнажена. Некоторое время он сидел в таком положении, затем поднялся на ноги и подошел к закрытому ставнями окну.

Захлопнув книгу, Мин спросила:

– Что это ты делаешь, овечий пастух? Ты проспал всего пару часов!

Он открыл ставни и окно; снаружи стояла темная ночь. Поток воздуха ворвался в комнату, задрожало пламя лампы.

– Ранд? – спросила Мин.

Она с трудом расслышала его ответ.

– Он внутри моей головы. Во сне его не было, но сейчас он снова там.

Мин подавила желание откинуться на спинку кресла. Свет, она не желала слушать о безумии Ранда. Она надеялась, что, исцелив саидин от порчи Темного, он освободится от этого проклятия.

– Он? – спросила Мин, стараясь говорить спокойно. – Голос… Льюса Тэрина?

Он повернулся; за его спиной было ночное небо, покрытое тучами, в неровном свете было трудно определить выражение его лица.

– Ранд, – сказала Мин и, отложив книгу в сторону, встала рядом с ним около окна. – Тебе нужно с кем-то поговорить. Нельзя все держать внутри себя.

– Я должен быть сильным.

Она потянула его за руку, повернув лицом к себе.

– Избегая меня, ты становишься сильнее?

– Я не…

– Не отрицай этого. Что-то происходит там, за твоими айильскими глазами. Ранд, неужели ты думаешь, что я перестану любить тебя из-за того, что ты слышишь?

– Ты испугаешься.

– О, – сказала Мин, сложив руки на груди. – Значит я хрупкий цветок, ты так считаешь?

Он открыл было рот, пытаясь подобрать слова, как уже делал когда-то раньше, в прошлом, когда был пастухом, для которого все это было лишь приключением.

– Мин, я знаю, что ты сильная. Правда, знаю.

– Тогда поверь, что я достаточно сильна, чтобы принять то, что находится внутри тебя, – сказала Мин. – Мы больше не можем притворяться, будто ничего не происходит. – Она подалась вперед. – Порча оставила в тебе свой отпечаток. Я знаю, что это так. Но если ты не поделишься этим со мной, к кому еще ты можешь обратиться?

Взъерошив рукой свои волосы, он отвернулся и начал ходить по комнате.

– Чтоб все сгорело, Мин! Если врагам станут известны мои слабости, они их используют. Я чувствую себя слепым, бегущим в темноте по незнакомой дороге. Я даже не знаю, есть ли на пути ямы, и не закончится ли эта проклятая штука обрывом!

Останавливая Ранда, Мин взяла его за руку.

– Поделись со мной.

– Ты решишь, что я чокнутый.

Она фыркнула.

– Я и так думаю, что ты шерстеголовый болван. Что может быть хуже?

Ранд внимательно посмотрел на нее и немного расслабился. Тихо вздохнув, он присел на краешек кровати. Одно это уже было успехом.

– Семираг была права, – сказал Ранд. – Я слышу… нечто. Голос. Голос Льюса Тэрина, Дракона. Он разговаривает со мной и реагирует на окружающий мир. Временами он даже пытается перехватить у меня саидин. И… иногда ему удается это сделать. Он необуздан, Мин. Безумен. Но то, что он вытворяет с Единой Силой, поразительно.

Ранд отрешенно смотрел в пространство. Мин вздрогнула. Свет! Он разрешал голосу в его голове прикасаться к Единой Силе? Что это значит? Что он позволяет безумию взять над собой верх?

Он покачал головой.

– Семираг утверждает, что это просто умопомешательство, причуды моего сознания, но Льюс Тэрин знает такие вещи, которых не знаю я. О прошлом, о Единой Силе. У тебя было видение обо мне, в котором два мужчины слились в одном. Это означает, что мы – Льюс Тэрин и я – различны! Два человека, Мин. Он реален.

Мин обошла его и села напротив.

– Ранд, он – это ты. Или ты – это он. Вновь вплетенный в Узор. Эти воспоминания и вещи, которые ты можешь делать – все это остатки того, кем ты был ранее.

– Нет, – сказал Ранд. – Мин, он безумен, но я-то нет. Кроме того, он потерпел неудачу. Но не я. Со мной этого не случится, Мин. В отличие от него я не причиню боль тем, кого люблю. А когда я нанесу поражение Темному, я не оставлю ему возможности вернуться чуть позже и вновь вселять в нас страх.

Три тысячи лет – это «чуть позже»? Она обвила его руками.

– Разве это имеет значение? – спросила Мин. – Скрывается ли в твоей голове другая личность, или это всего лишь воспоминания из прошлого – информация полезна в любом случае.

– Да, – сказал Ранд, его взгляд вновь стал отсутствующим. – Но я боюсь использовать Единую Силу. Ведь всякий раз, когда я делаю это, он может захватить контроль. Ему нельзя верить. Он не хотел убивать ее, но он все же сделал это. О, Свет… Илиена…

Может, со всеми это случалось именно так? Быть может, каждый из них полагал, что находится в своем уме, и что существует другой человек внутри них, который и совершает ужасные вещи?

– Все закончилось, Ранд, – произнесла Мин, прижавшись к нему. – Чем бы ни был этот голос, ничего худшего уже не случится. Саидин очищена.

Ранд ничего не ответил, но расслабился. Мин закрыла глаза, наслаждаясь ощущением его тепла – в комнате стало холодно, потому что Ранд оставил окно открытым.

– Ишамаэль жив, – сказал Ранд.

Она резко открыла глаза.

– Что?

А ведь она только почувствовала себя лучше!

– Я посетил его в Мире Снов, – ответил Ранд. – Знаю, что ты хочешь спросить, но нет. Это не было кошмаром или приступом безумия. Это было на самом деле, и я не могу объяснить, откуда я это знаю. Ты просто должна мне поверить.

– Ишамаэль, – прошептала Мин. – Ты ведь убил его!

– Да, – сказал Ранд. – В Твердыне Тира. Он вернулся, и, хоть теперь у него новая личина и другое имя, это он. Нам следовало догадаться, что это случится. Темный не откажется без борьбы от таких полезных инструментов. Он может вытаскивать их из могилы.

– Тогда как же нам выиграть? Если все, кого мы убиваем, возрождаются вновь…

– Погибельный огонь, – ответил Ранд. – Он уничтожит их навеки.

– Но Кадсуане сказала…

– Меня не волнует, что сказала Кадсуане, – огрызнулся Ранд. – Она мой советник, и ее дело – советовать. Ничего больше. Я Дракон Возрожденный, и я сам буду решать, как мне сражаться.

Он сделал паузу, переводя дыхание.

– В любом случае, неважно, что Отрекшиеся возвращаются, неважно, кого или что еще натравит на нас Темный. В конце концов, я уничтожу его, если смогу. Если нет, я, по крайней мере, запечатаю его Узилище так плотно, что мир сможет о нем забыть.

Он взглянул на нее.

– Для этого… Мне нужен голос, Мин. Льюс Тэрин знает многое. Или… Или я это знаю. Не знаю, откуда они взялись, но эти знания находятся в моей голове. В некотором смысле порча Темного уничтожит его самого, потому что из-за нее у меня установилась связь с Льюсом Тэрином.

Мин бросила взгляд на книги. Тонкая полоска бумаги Герида Фила выглядывала из «Размышлений Среди Развалин».

– Ранд, – сказала она. – Ты должен уничтожить печати узилища Темного.

Нахмурившись, он посмотрел на нее.

– Я не сомневаюсь в этом, – продолжила Мин. – Все это время я читала книги Герида Фила, и я думаю, что именно это он подразумевал под «расчисткой площадки». Для того, чтобы построить новое узилище для Темного, ты прежде должен открыть старое. Нужно избавиться от заплатки, закрывающей Скважину.

Она ожидала, что Ранд отнесется к этому скептически. К ее удивлению, он всего лишь кивнул.

– Да, – сказал Ранд. – Да, это звучит правильно. Сомневаюсь, что люди будут рады это услышать. Неизвестно, что произойдет, если сломать печати. Если мне не удастся сдержать его…

В пророчествах ничего не говорилось о победе Ранда. Только о том, что он будет сражаться. Мин вновь задрожала – проклятое окно! – но ощутила на себе пристальный взгляд Ранда.

– У тебя получится. Ты одержишь над ним победу!

Ранд вздохнул.

– Ты веришь в безумца, Мин?

– Верю в тебя, пастух.

Внезапно вокруг его головы закружились образы. Обычно она старалась не замечать их, если только они не были новыми, но на этот раз она обратила на них внимание. Светлячки, гаснущие в темноте. Три женщины у погребального костра. Вспышки света, тьма, тень, предвестие смерти, короны, раны, боль и надежда. Вокруг Ранда ал’Тора бушевала целая буря образов, неистовей, чем любой природный катаклизм.

– Мы до сих пор не знаем, что делать, – сказал он. – Печати настолько хрупки, что я могу сломать их своими руками, но что дальше? Как мне его остановить? В твоих книгах есть что-нибудь об этом?

– Сложно сказать, – призналась Мин. – Ключи к разгадке – если они и впрямь там есть – слишком туманны. Я не перестану искать. Обещаю. Я найду для тебя ответы.

Он кивнул, и Мин с удивлением почувствовала через узы его веру. В последнее время она крайне редко ощущала эти его эмоции, но ей казалось, что он стал мягче, чем в последние дни. Все тот же камень, но с парой трещинок, позволивших ей проникнуть внутрь. Это было уже что-то.

Она обняла его и снова закрыла глаза. Начало было положено, но осталось так мало времени. Придется обойтись тем, что есть.

Тщательно прикрывая рукой пламя свечи, Авиенда зажгла укрепленный на шесте фонарь. Его мерцающее пламя освещало окружающую лужайку. Из палаток доносился храп спящих солдат. Вечер был холодным, воздух – свежим и чистым, вдали был слышен шум ветра в ветвях деревьев. Раздавался одинокий крик совы. Авиенда была измучена.

Она пересекала поляну уже раз пятьдесят, зажигая фонарь, затем задувая его и бегом отправляясь к особняку, чтобы зажечь свечу, а потом осторожно – не давая ее пламени потухнуть – возвращалась назад, чтобы снова зажечь фонарь.

Еще месяц подобных наказаний, и, вполне возможно, она станет такой же сумасшедшей, как мокроземцы. Хранительницы Мудрости проснутся однажды утром и увидят ее, направляющуюся к речке, чтобы поплавать, или несущую полупустой бурдюк с водой, или даже скачущую верхом на лошади – просто для удовольствия! Она вздохнула, слишком уставшая, чтобы думать о чем-то ином, и повернула к лагерю Айил, желая наконец лечь спать.

Кто-то стоял позади нее.

Она вздрогнула, потянулась к кинжалу, но расслабилась, узнав Эмис. Из всех Хранительниц Мудрости лишь она одна – бывшая Дева Копья – могла незаметно подкрасться к Авиенде.

Хранительница Мудрости стояла, сложив руки на груди, ее коричневая шаль и юбка слабо колыхались на ветру. Кожу Авиенды покалывало от ледяного ветра. Серебристые волосы Эмис казались призрачными в вечернем свете; в них застряла принесенная ветром сосновая иголка.

– Ты подходишь к своим наказаниям так… самоотверженно, дитя, – сказала Эмис.

Авиенда опустила взгляд. Обращая внимание на ее действия, Эмис ее позорила. Разве она не уложилась в срок? Или же Хранительницы Мудрости наконец махнули на нее рукой?

– Пожалуйста, Хранительница Мудрости. Я делаю лишь то, чего требует от меня долг.

– Да, это так, – сказала Эмис. Подняв руки, она провела ими по волосам, обнаружила сосновую иголку и скинула ее на пожухлую траву. – Но в то же время это не так. Иногда, Авиенда, мы бываем настолько озабочены совершенными поступками, что не останавливаемся подумать о том, чего не сделали.

Авиенда была благодарна темноте, скрывшей позорный румянец стыда, заливший ее щеки. В отдалении солдат, отмечая время, ударил в вечерний колокол; Авиенда услышала грустный тихий металлический перезвон, повторившийся одиннадцать раз. Как ей следовало отреагировать на замечание Эмис? Она не видела никакого подходящего ответа.

Авиенду спасла вспышка света на другом конце лагеря. Она была слабой, но хорошо заметной в темноте.

– В чем дело? – спросила Хранительница Мудрости, обернувшись, чтобы проследить за взглядом Авиенды.

– Свет, – сказала Авиенда. – С площадки для Перемещений.

Эмис нахмурилась, и они обе двинулись по направлению к площадке. Вскоре они повстречали Дамера Флинна и Даврама Башира, идущих к лагерю в сопровождении небольшого отряда салдэйцев и Айил. Авиенда не знала, что и думать о таких, как Флинн. Саидин была очищена от порчи, но этот мужчина – как и многие другие – пришел сам, попросив учить его задолго до того, как это произошло. Авиенда скорее бросилась бы в объятия Затмевающего Зрение, чем поступила так, как он, но Аша’маны на деле доказали, что являются могущественным оружием.

Эмис и Авиенда присоединились к небольшой группе людей, спешивших к поместью Ранда, освещенному только дальними мигающими факелами и затянутым тучами небом. Хотя большую часть отряда, отправленного на встречу с Шончан, составляли воины Башира, среди них также было несколько Дев. Эмис пристально посмотрела на одну из них, пожилую женщину по имени Корана. Та замедлила шаг, и, хотя из-за темноты нельзя было сказать наверняка, она выглядела озабоченной, возможно даже рассерженной.

– Какие новости? – спросила Эмис.

– Захватчики, эти Шончан, – Корана словно выплевывала каждое слово, – они согласились еще на одну встречу с Кар’а’карном.

Эмис кивнула. Корана, однако, громко фыркнула; ледяной ветер трепал ее короткие волосы.

– Говори, – сказала Эмис.

– Слишком на многое идет Кар’а’карн ради перемирия, – ответила Корана. – Эти Шончан дали ему все основания для объявления кровной мести, а он им потворствует. Я чувствую себя как сторожевая собака, которую заставили лизать ноги незнакомцу.

Эмис взглянула на Авиенду.

– Что скажешь, Авиенда?

– Сердцем я согласна с ее словами, Хранительница Мудрости. Но, хотя нередко Кар’а’карн поступает глупо, это не тот случай. Разумом я чувствую, что он прав, и в этот раз я следую разуму.

– Как ты можешь так говорить? – возмутилась Корана. Она сделала ударение на слове «ты», намекая на то, что Авиенде – бывшей Деве Копья – должна была быть близка ее точка зрения.

– Скажи мне, Корана, что важнее, – ответила Авиенда, вздернув подбородок, – твоя личная неприязнь к другой Деве или вражда между твоим и чужим кланом?

– Конечно же, клан для меня на первом месте. Но при чем тут это?

– Шончан заслуживают того, чтобы сражаться с ними, – сказала Авиенда, – и ты права в том, что просить их о перемирии мучительно. Но ты забыла о том, что у нас есть более серьезный враг. Затмевающий Зрение враждебен всему человечеству, и потому наш долг – противостоять ему, а не разжигать внутренние междоусобицы.

Эмис кивнула.

– Шончан еще почувствуют, насколько остры наши копья. Но сейчас не время для этого.

Корана покачала головой.

– Хранительница Мудрости, такие речи больше подобают мокроземцам. Какое мы имеем отношение к их пророчествам и сказкам? Долг Ранда ал’Тора как Кар’а’карна сильнее, чем его обязанности перед мокроземцами. Он должен привести нас к славе.

Эмис пронзила взглядом светловолосую Деву.

– Ты говоришь, как Шайдо.

Корана посмотрела прямо в глаза Эмис, но, не выдержав ее взгляда, поникла и отвернулась.

– Прости меня, Хранительница Мудрости, – произнесла она через некоторое время. – Я имею тох. Но ты должна знать, что в лагере Шончан находятся Айил.

– Что? – спросила Авиенда.

– Они были на привязи, – сказала Корана, – как их прирученные Айз Седай. Полагаю, что их продемонстрировали нам как трофеи. Среди них я узнала многих Шайдо.

Эмис тихо присвистнула. Держать Айил, неважно, Шайдо или нет, в качестве дамани было смертельным оскорблением. А Шончан еще и похвалялись своими пленниками. Она сжала свой кинжал.

– Что ты скажешь на этот раз? – Эмис взглянула на Авиенду.

Авиенда стиснула зубы.

– То же самое, Хранительница Мудрости. Хотя я бы лучше отрезала себе язык, чем признала это.

Эмис кивнула, обернувшись к Коране.

– Не думай, что мы снесем это оскорбление, Корана. Мы отомстим. Лишь только окончится эта война, мы обрушим на Шончан град стрел, и они на собственной шкуре испытают остроту наших копий. Но это будет потом. Иди и поведай двум клановым вождям то, что сейчас рассказала мне.

Корана кивнула – она исполнит свой тох позже, когда останется наедине с Эмис – и покинула их. Дамер Флинн и его спутники уже дошли до поместья; решатся ли они разбудить Ранда? Сейчас он спал, но Авиенде пришлось замаскировать узы прямо посреди исполнения вечернего наказания, чтобы избавиться от ощущения подсматривания. То, что передавалось ей тогда от Ранда, она предпочла бы испытать напрямую.

– Эти слова вызовут немало волнения среди копий, – произнесла Эмис задумчиво. – Последуют призывы к войне, от Кар’а’карна потребуют оставить его попытки решить дело миром.

– Останутся ли они с ним, когда он откажется? – спросила Авиенда.

– Конечно, – ответила Эмис. – Ведь они – Айил, – она посмотрела на Авиенду. – У нас мало времени, дитя. Пора прекращать тебя баловать. С завтрашнего дня я придумаю для тебя более действенные наказания.

«Баловать меня?» – Авиенда уставилась в спину удалявшейся Эмис. – «Разве можно придумать что-то еще более бесполезное или унизительное?»

Но она давно знала, что не стоит недооценивать Эмис. Испустив тяжкий вздох, Авиенда побежала по направлению к своей палатке.