Гридень 3. Экспансия

Глава 16

Полноватый мужчина сидел за моим столом и с завидным аппетитом уминал копчено-вареного гуся. Вырванный кусок из когда-то гогочущей птицы, Жировитдержал в левой руке, а ложку в правой. Он жадно кусал мясо и сразу же забивал немалое пространство во рту гречневой, пересоленной и переперченной, а, значит, богатой, каши. Жир стекал по рубахе боярина, но он не замечал этого. Хотя, нет, периодически он облизывал ладонь, закатывая глаза от удовольствия. Гусь был хорош, не спорю, но стоит ли так жадно есть, словно крестьянин какой. И это русское боярство? Где манеры?

Впрочем, мне было плевать на эстетику, но не все равно, как сложатся отношения с этим человеком. В отсутствии агрессивного мечтателя, возжелавшего власти больше, чем смог бы унести, это я про Степана Кучку, именно Жировит занял его место лидера. И нынче нет на Руси более покорного боярства, чем у князя Андрея Ростовского. Все-таки, жаль, но есть такая нужда у власти — пускать кровь бегущим по лестнице в небо боярам. Хотя и бояре частенько пускают кровь князьям, да царям с королями.

— Ну так что с моей дочкой? — спросил боярин.

За полчаса ни слова, только хруст косточек гуся, стук деревянной ложки по миске с кашей… Казалось все, должен наесться, но боярин запил все съеденное очень даже сытным сбитнем, а после еще и не отказался от киселя, который в этом времени, как желе. Такого проще убить, чем прокормить. Надеюсь гостю уже надоели хозяева и он скоро уедет.

— Боярин, а почему ты не пришел на помощь своей, как ты Улиту называешь, дочке, когда она в этом нуждалась? Ты знаешь, как я рисковал, когда спасал дочь Степана Кучки и его младшего сына? — сразу начал я наседать на боярина.

— А ты меня, тысяцкий, не стращай. Я супротив князя не собирался идти, — явно слукавил Жировит. — Говорил я Степану, кабы не лез во все это.

— Так и я не собирался, но взял на себя груз по заботе над Улитой и Якимом. Ты ее крестный отец? Такучаствуй в судьбе! Приданное ей предложи! — говорил я.

— А мало три больших деревни в добром месте? — выкрикнул Жировит.

— Так моими же стараниями князь ростовский согласился оставить за сиротами часть земель. Или ты разговаривал об этом с Андреем Юрьевичем? — напирал я и делал это потому, что чувствовал — слабоват Жировит.

Наконец-то определились истинные планы и мотивы боярина. Забрать Улиту и начав распоряжаться ее судьбой, это прирасти землями с богатой рекой, озерами и лесом. Если тут еще и переподчинить себе Якима Степановича, так и вовсе выйдет пять больших деревень. В этом времени деревня в двадцать и больше домов — это большие поселения. Насколько я знаю, что те деревни, что остались за наследниками Степана Кучки, более чем в сорок домов в каждой. Если учитывать, что у селян есть еще в достатке инвентаря, по местным меркам, конечно, то и вовсе куш превеликий вырисовывается. Хоть город ставь свой, а то Москва княжеская перебьет на себя крестьян, что станут закупаться в новом граде.

— Да какое право ты имеешь на них? — выкрикнул боярин.

— Ты ссориться пришел, боярин? — строго, так же повышая голос, спросил я.

Кричать в моем доме позволять нельзя. Тут моя территория, мои правила, а Жировит не имеет подавляющий статус относительно моего. Еще разобраться у кого нынче знатности больше. Силы, так почти уверен, что более у меня.

— Мне говорить с Улитой и Якимом нужно, — чуть успокоившись, сказал боярин. — Пусть скажут, как им тут и не хотят ли со мной уехать.

— Это с каких пор девку спрашивать стали, али мальца пяти годов отроду? — усмехнулся я.

— Ты ведешь себя, как… — Жировит, видимо, хотел оскорбить меня, но я сделал стойку, словно гончая перед командой.

— Боярин, — на выдохе, стараясь говорить участливым и доброжелательным голосом, сказал я. — Ну не Улита тебе нужна, а то, что за ней стоит — земли. От дружбы со мной много больше достанется. Давай сотрудничать и ты получишь выгоды от меня больше, чем от ссоры. У меня малая тысяча воинов, за тобой может и князь, но станет ли он ссориться с Братством? Давай обсудим, чем полезны будем друг другу. У меня есть, что тебе предложить.

Жировит буравил меня взглядом и тяжело дышал. Он трусоват, уже показал это в событиях с Кучкой, когда просто не пришел на помощь своему куму, нарушая договоренности. Но это когда опасность рядом. А так, обычно, такие люди стараются компенсировать свои страхи напором и агрессивностью в отношении того, кто заведомо слаб.

Я слабым не был и это боярину было показано более чем в красках. Просто я пригласил Жировита составить мне компанию на учениях. Более шести сотен воинов, это вместе с бойцами Геркула, Алексея, новобранцев, участвовали в имитации боя.

Я решил пойти немного иным путем в формировании понятий и системы взаимодействия между родами войск. Теперь одни изображают свои действия, давая время другим сообразить какие именно контрмерыиспользовать, как выстроиться, получить затрещину или плеткой за то, что не туда воин встал, или же не то сделал. Такая грубость пока допускается в отношении новичков, чаще всего пехоты. Для благородного всадника иные меры. Да и все знают, что их и выгнать могут, так что порядок имеется.

Что именно происходило на поле даже я с трудом разбирал, а Жировит и подавно. Но была видна массовость, масштаб творящегося. Где шестьсот двадцать три воина, там кажется, что бойцов более тысячи. Имеет ли подобные силы боярин? Явно, что нет.

Так что Жировит стал более сговорчивым, пусть из него все равно прет обида и злоба, что не вышло заполучить что-то в наследство от кума Степана Кучки. Пусть князю выскажет свои желания, все же большая часть земель погибшего боярина была забрана в княжескую казну.

Ну а показав условный «кнут», в виде демонстрации войска, я решил продемонстрировать и «пряник» — заинтересовать боярина некоторыми изделиями, которые на Руси пока и не знают вовсе.

— Вот, смотри, боярин Жировит, — сказал я, когда привел своего гостя в сарай.

Тут располагались изделия сельскохозяйственной направленности. Три двуручных пилы, пять ножовок, вполне длинных, чтобы отпилить и большую ветку и малое дерево. Хозяйственные топоры и колуны, но главное — два плуга и косы.

— Сохой ты земельку, словно причесываешь, а плуги вспашку делают глубокую, после, — я указал на цельнометаллическую борону. — Вот этим подравнять, и все — сеем-сеем посеваем урожай большой желаем.

Я улыбнулся. Два плуга, которые оказывались у меня на хранении были колесными, массивными и уже напоминали те изделия, что я видел и в будущем, с отвалом, под углом. Это изделие должно стоить дорого, очень дорого, но купить подобное сможет лишь тот, кто понимает ценность предмета, я бы сказал, что’магического' артефакта.

Ну а железная борона — это казалось вообще расточительством, чтобы столько железа тратить в пустую. Однако, даже Жировит не мог не понять, что тяжелое железо — это не только прочный материал, но и тяжелый. Борона под тяжестью будет ложиться на землю, обеспечивая более качественное возделывание земли, взрыхляя почву.

— А вот это, боярин… — я улыбнулся, взял косу, и показал Жировиту, как работает этот инструмент. — Только, как другу продать смогу три штуки. Косит траву и жито в десять раз быстрее, чем серпами собирать. Так можно и урожай собрать, и сена заготовить на много коров.

— Что ты мне, как детю неразумному рассказываешь. Я сам за соху порой берусь и не считаю сие зазорным, — сказал боярин, рассматривая инструменты. — Вот это истинное богатство. А то все воюете. Я бы перековал мечи на рало, ну или плуги, да тогда меня первого схарчат. Вот и приходится держать свою сотню. Места тут лихие… были, пока вот язычников ваше Братство не побило.

Нужно было сразу заходить с козырей. Говорили мне, что Жировит самый рачительный и успешный хозяин в округе. Пусть он уступает в политическом весе, да и не содержит больше сотни бойцов, но вот поля у него по местным меркам — идеальные. Так мне, по крайней мере, расписывали.

— Давай, боярин, девку не станем делить. Пусть будет все, как есть, а ты еще спляшешь на свадьбе крестницы, — предложил я мировую.

— А, что и скоморохов найдешь? Тут, во Владимире и Ростове это скоморошье племя не привечают, — уже иным тоном, более угодливым, говорил боярин.

Хорошо иметь дело с людьми адекватными, которые не прут напролом вопреки всему. Увидел Жировит, что у меня сила, не чета его, понял, что и хозяйственные инструменты, может лучше и всех тех, что он видел, так и не против задружиться.

— Пошли, боярин, во двор. Там воз ждет нас, крытый деревом, отвезет еще на кузню, да бумагу тебе покажу, медом угощу. А станем друзьями, так и расскажу, как мед добывать в десять раз более того, как борти твои люди разрушают. Поставим с тобой на двоих свечную мастерскую, так озолотимся еще. Чай, через Улиты, почти что и родственники, — продолжал я «добивать» боярина.

Показывать технологию производства бумаги я не собираюсь, по крайне мере, сейчас, пока я еще не обогатился на ней. Не хотел я и рассказывать про ульи и медоноски. Между тем, распространить эти, как и другие технологии на Руси я собирался. Такие прорывы в техническом и товарном деле, что могут принести эксклюзивные товары, нужно использовать по полной. Если не дают Руси торговать, то мы создадим такие товары, что придется с нами иметь дело, пусть для нас и менее выгодное, чем самостоятельно торг вести.

А еще зеркала, как же я хочу их производить! Но пока… Не дотягивают те два стекольных мастера до того, чтобы делать такие изделия. Был бы я сам стекольщиком, так оно и ладно, взял бы подмастерий, оставил бы на недельку другую вопросы подготовки войска на сотников, а сам не вылезал бы из мастерских. Но у меня только общее понимание, как это может быть изготовлено, но все же и в стекольном ремесле продвинулись.

Трубку для выдувания стекла «изобрели», кукушку, то есть отделочную печь, уже ставим, ну и инструмент от Маски подоспел: ножницы трех видов и размеров по моим рисункам, щипцы, железные прутья-проколы. А дальше, пусть мастера пробуют выдувать изделия, если и без зеркал, но со стекольной продукцией, так же можно озолотиться.

И вот что интересно, как сказали мне сами мастера, если бы я не был настойчивым, то они бросили бы это гиблое и нудное дело, так как ну никак не получалось то стекло плавить, то его выдувать. Они считали это все моей блажью, но когда появилось корявое, что-то вроде кривого горшка, изделие, так сразу же загорелись. И два мастера, и их сыновья, а у одного, так и дочь, теперь соревнуются, у кого получится лучше. Все что-то дуют в трубку, но мне сказали, что покажут что-либо тогда, как получится «что-либо», а не кривые, да еще и дырявые стеклянные горшки. Ждем.

А еще я помню про оксид свинца и получаемый благодаря ему хрусталь. Дай Бог мне прожить пару лет, да этим бездарным мастерам научиться методом проб и ошибок выдувать стекло, так и с хрусталем попробуем. Правда, нужен мне химик, очень нужен. Поташ нужно делать, сода для стекла обошлась в Смоленске в стоимость полной экипировки одного воина. Свое нужно производить, не вижу в этом особых препятствий.

— Что ты от меня хочешь получить, чтобы дать мне все это? — Жировит обвел руками стеллажи с инструментом.

— Еда. Руда. Продавать или обменивать лен и коноплю, свиней, коров, строительную артель, лучше тех, кто умеет работать с камнем, — перечислял я.

А что не еще нужно от Жировита, кроме как еда, да строители? Всего остального у него либо нет, либо это есть у меня. Корабли нужны, так нет у Жировитакорабелов. И вовсе ладьи производят либо в Смоленске, либо в Новгороде. Это из близлежащих центров.

Но еда — это очень немало. При большем количестве провианта, да строителей, я смогу еще больше увеличить поток ко мне людей. Все упирается же только в питание, одежду, да крышу над головой. Получится с чьей помощью эти вопросы закрывать, так готов на почти любое сотрудничество.

— Свадьба когда? — задумчиво спросил боярин.

— Так через две седмицы и справим, — отвечал я.

— Туда-сюда ездить… Наведаюсь я еще к иным тысяцким, да к самому воеводе. Так и время пройдет, а еще… Остается у меня зерно, вот и продам воеводе твоему, — видимо, увидев, что я хочу возразить решению продавать зерно воеводе, Жировит поспешил добавить. — Да и тебе продам, хотя и знаю, что большую часть припасов от Кучки ты забрал себе.

Я не стал признаваться, что так и было, просто промолчал. Если бы не припасы Степана Ивановича, пусть ему икается в аду, так проблема недоедания или вовсе голода встала бы в полный рост. Я не разделяю радости тех местных, да и части пришлых на мои земли, кто уже ходит счастливым по поводу пережитой зиме.

Так-то начало марта на дворе. Уже и Новый год отметили, который первого марта, правда скудненько, потому как слишком много в этих обрядах и правилах празднования языческих традиций. А мы все же христианское братство, должны соответствовать. Но если уже сильно хочется, то завязывать ленточки на деревьях так, чтобы никто не видел.

Но, в любом случае, весна вступает в свои права и люди радуются лишь тому, что скоро появится трава и все — голода точно не будет, так как траву будут есть. Крапива, лебеда, щавель — далеко не весь список съедобного. А еще береза сок даст. Но не для того, чтобы пить березовик ждут начало сокогона. Просто кора березы тогда чудо, как вкусна. В кашицу ее перемолоть и такая смакота! Тьфу! Насколько же люди оголодали и живут в парадигме ожидания голодной смерти, что радуются лишь коре с деревьев, чуточку подслащенной.

А после, чтобы закрепить, так сказать, сотрудничество, я повез боярина на поля. Работы еще не начались, но кое-что увидеть можно и сейчас.

— Что это? А как это? — причитал Жировит.

Мы сейчас располагались на поле с озимыми. Они взошли еще до наступления холодов, даже настолько подросли, что я боялся, как бы и снега хватило, чтобы покрыть ростки. Ну а теперь, когда, почитай зима прошла, так вновь в рост пошли. Снега было много, даже Нерль так разлилась, что затопила часть земли, которую планировалось возделывать. Ну, ничего, пусть река удобрит своим илом земельку.

— Нынче растение наберется влагой, даст крепкое и большое зерно. Я рассчитываю на урожай в сам двенадцать, — соврал я, так как надеялся на сам пятнадцать-шестнадцать.

А почему нет? Земля отличная, а еще и была удобрена как пеплом, так и навозом с соломой. Погода отличная. И что мешает получить и все сам двадцать, то есть вкинув в землю зернышко, собрать двадцать? Может селекция помешает, вернее то, что она почти что отсутствует. Но было бы хорошее зерно, так можно было бы говорить об урожаях вдвое больших, чем я жду. А так, двадцать центнеров с гектара, это если говорить привычными цифрами, а не четями, да сохами, очень даже может быть. Да и примитивный, но отбор зерна, производился нами.

— Коли такой выход выйдет, то… — боярин осекся, наверное, не зная, что мне предложить, или же не хотел вступать в спор.

— Выйдет, боярин Жировит, обязательно выйдет. Ну а коли так, так выгодно тебе со мной знаться и не ссориться? Подскажу и помогу, чтобы и у тебя все получилось, — говорил я.

— Выгодно, — буркнул боярин, а после громче добавил. — Но это еще посмотрим, какой урожай выйдет.

— А недолго ждать осталось. Думаю, что по таким погодам, я уже в конце травня-мая соберу урожай, а на месте собранного еще и репу успею посадить, — усмехался я.

— Баюн ты, — рассмеялся Жировит. — Как есть сказки баешь.

— Поспорим? — спросил я.

— Не богоугодно это, спорить, но я готов. На что? — проявил свою азартность боярин.

— А на десятую часть урожая, — предложил я, но несколько и сам был не уверен, что стоит так спорить.

Думал и Жировит. Наверняка куш стоит на кону очень серьезный, а мой гость проявляется, как азартный человек. Но…

— Много. Давай двадцатую часть, — сдал чуточку назад мой оппонент.

На том и сговорились.