Гридень 3. Экспансия

Глава 19

Как же время летит быстро, если ты занят делом! Сельское хозяйство вымотало. Но это, как после секса, приятная усталость. Сам восемнадцать! Кому рассказать, так и не поверят. Была бы возможность похвалиться в будущем таким урожаем, так рассмешил бы людей. А здесь начни говорить о сам восемнадцать, так сочтут вруном. Так что, кому надо не сказал, а показал, например, Жировиту, а остальным нечего в уши лить сказочную правду. Жаль, конечно, что с яровыми так не выйдет, все же погода под озимые была идеальной, как и много влаги. Но на сам двенадцать я рассчитываю.

И вот уже в дорогу. Июнь подкрался незаметно и огромная масса воинственно настроенных мужиков выдвинулась в сторону Киева. Семь тысяч человек. Это такая силища! Выглядит наш поезд, как Великое переселение народов. Вот даже не хватает у меняфантазии представить, какая это масса людей и насколько растянется поезд, если армия, к примеру, в сорок тысяч воинов будет. А, ведь, и нынче такие армии хаживают!

Теперь для меня еще более отчётливо становится понятным, какое это стихийное бедствие, когда крестоносцы вновь прутся на Ближний Восток. Это для своих земель проблема, когда не получается в достаточной мере управлять массой вооруженных людей. А что касается чужой территории!.. Ну, как тут не пограбить?

Вот тех же византийцев сам папа римский велел пощипать. По крайней мере, не осудит за это. Чего это они так неплохо живут? Каменные здания, ипподромы и театры? Женщины такие чистые, даже и противно, что ни одной вши на ней, да и пахнет чистым телом… Это я так, со своей дилетантской точки зрения на нормы морали, мировоззрение, привычки средневекового европейца, рассуждаю. Может, я и не совсем прав, но это дело погрешности, а не сути.

Так что масса воинов страшна для любой земли, даже если они так же крестятся, как и местные жители, через чьи деревни и города проходит войско. Но это я говорю про массу воинов, а не армию. Армия, в моем понимании, — структура дисциплинированная, обеспеченная всем необходимым, чтобы не грабить, по крайней мере, своих соплеменников.

Добиться такого я мог бы в той части грозного воинства, что составляли мои воины. Здесь можно и меры какие-то предпринять, и хвосты командирам накрутить, чтобы следили за рядовыми воинами. Но, как заставить половцев не грабить?

Да, именно половцев из нашего войска! Я достаточно гибкий человек в вопросе выбора союзников. Если нужно добиться цели, то хоть с гномами дружи против эльфов, хоть с орками против троллей — все едино. Нет постоянных союзников, есть постоянные национальные интересы. Но… Мы идем бить половцев, вместе с половцами! И, ладно бы только это, в конце-концов, мы, русичи, идем бить русичей. Но союзные кипчаки воруют и грабят, ступая по русской земле, так, будто воюют с нами.

Были стычки, которые чуть не переросли в полноценное сражение, но воевода Иван Ростиславович, назначенный головой над этим разношерстным войском, договорился с Аепой, горячим сыном хана Ясеня. Орда Ясеня привела четыре тысячи воинов и присоединилась к нашему войску уже гораздо южнее Москвы, восточнее Брянска, на границе земель Черниговского княжества.

Заместителем князя-воеводы был Муромский князь Глеб Ростиславович, который взял, может быть, и всю свою дружину — четыре сотни вполне себе хорошо вооруженных воинов. Был воевода от Андрея Юрьевича, который привел пять сотен воинов конных и еще три сотни пешцев-копейщиков. Может, подсмотрел, что в Братстве таких готовят, вот и решил Ян Щепак, тот самый воевода, так же набрать охотников, да из крестьян крепких парней. А, может, Ян захотел массовости придать своему воинству, дабы статус чуть более весомый иметь и принимать участие в принятии решений?

Но все равно, основная сила была у Братства, пусть и количественно союзных кипчаков больше. Поэтому и главенство у Ивана Ростиславовича.

После всех пертурбаций я веду восемьсот тринадцать воинов. Жировит даже прислал три десятка, скорее, не для того, чтобы деятельно участвовать в походе, а, чтобы числиться в нем. Всяко уже имеет право сказать, что внес свой посильный вклад в общее дело. Хотя, если бы все бояре Ростова, Суздаля и Владимира решили дать по два десятка воинов в поход, так вышло бы немало, бояр во Владимирском княжестве явно больше двадцати.

Для меня сперва было не совсем понятно, почему мы не идем на Чернигов, практически обходим Брянск. Но после смог для себя найти объяснения. По сути, здесь не развита тактика взятия крепостей. К примеру, Киев меняет хозяев, когда претенденты на великое княжения выходят под стены города, меряются своими… дружинами, у кого длиннее и толще, в смысле более опытная и сильна дружина того и девка… Киев. Что-то у меня такие образы не совсем правильные лезут. Это все от недостатка женского внимания.

Так что Изяслав хочет выбить половцев, а уже после, может, и в течение ни одного года, брать крепость за крепостью. Или такой расчет, что князья погибнут в сражении, попадут в плен, тогда можно города брать и без войны. Не может же в городе не быть князя! Даже в Новгороде, и там князь есть.

В Киев мы также не заходили. А вот в Переславль да, заглянули. Сбор войска был у этого многострадального города. Страдал Переславль Южный от набегов врагов, теперь страдает от присутствия друзей.

Стали приходить сведения о противнике. Если мы собирались у Переславля, то Ольговичи со своими союзниками стекались в район севернее Шарукани. Что-то странное было в этих сведениях. Такие точные, постоянные, как будто кто-то сливает информацию, ну или подсовывает ее. И было по этим данным противников никак не меньше, если не больше, чем нас.

Я уже, было дело, размышлял о том, смогла бы Русь выстоять против монголов в период их подъема при Чингисхане и первом-втором поколении наследников? Теперь понимаю, что смогла бы, причем, и отбиться и после перейти в контрнаступление. Но только в едином порыве, с единоначалием.

В нашем войске собралось до двадцати тысяч воинов, у противников и того больше. Только кыпчакский хан Баршкорд, чья орда самая большая из всех известных Руси половецких орд, приведет в стан врагов двенадцать тысяч воинов. А еще шесть орд пошли на авантюру вновь попытать свои силы и все-таки пограбить русские земли основательно.

Меня не страшили цифры. Не раз уже было такое, что малым количеством более хитрые и опытные воины, но главное, стоящие на более высокой технологической основе, били многотысячных противников. Вспомнить конкистадора Кортеса, который смог не только выйти живым из многотысячного города ацтеков Теночитлана, но и собрать золота столько, что все его воины чуть унесли.

Стоим ли мы, я, прежде всего, имею в виду Братство, на новой технологической основе? Вот здесь затрудняюсь ответить. Учения-учениями, но нужно получить боевой опыт, чтобы понять, что работает из придумок, а что не очень. Ну, и оружие массового поражения имеется. Хотя, нет, я сильно преувеличиваю

Найти нефть не составило большого труда. Когда все вокруг купцы еще по осени узнали, что это черное масло мне нужно и я готов за него нормально платить, то и масло быстро нашлось. Гляди-ка, для торговли, если ее хорошенько мотивировать, так и преграды не такие уж непреодолимые, и враги не так уж и враждебны! Из Булгарии быстро доставили черное масло.

Разбавляя и замешивая смолу с нефтью и несколько разжижая получившееся сверхдорогим оливковым маслом, которое получилось привезти только из Киева, я и не знаю, что именно, но нечто я создал. Явно эта смесь — не коктейль Молотова, но горит знатно, а, значит, свои функции будет выполнять. Не в коем случае я не рассчитываю на то, что кувшины с узким, забитым воском горлышком, решат любую проблему. Но вот локально панику навести, пусть и на время, на врага можно.

Две недели мы простояли под Переславлем. Ждали торков, которые все-таки выбрали сторону и, как того и требуют заключенные договоренности между киевским князем и черными клобуками, а это и есть торки, берендеи, часть мадьяр, печенегов. Прибыли и дополнительные отряды от полочан, даже псковичи прислали отряд из сотни своих воинов, видимо, посчитав, что таким жестом получат в дальнейшем помощь в освобождении от власти Новгорода.

После всех этих пополнений, получается, что уже в середине лета, выдвинулись. Жара стояла невыносимая, если приходилось облачаться в брони, то уже через пять минут прикосновение к железу могло оставить ощутимый ожог. Но нельзя было и бездоспешными ходить по враждебной земле. Благо, что всегда старались идти, придерживаясь в пути водоемов, охлаждаясь и пополняя все емкости с водой. Это было необходимым, но одновременно и очень опасным решением. На водоемах зарослей хватает, там засады делать самое то.

— Что за звуки? — спросил я у Ефрема, которого в этот раз не стал оставлять на хозяйстве.

Это я Лиса не взял с собой. И думаю, правильно ли, так как могу окончательно лишиться еще одной потенциальной своей женщины. Он так сохнет по Рахиль, несмотря ни на ребенка, ни на то, что она его игнорирует, что дам парню шанс. Если не выйдет у них пока я в отъезде, так и не выйдет никогда. А в имении все равно нужно было кого-то оставлять из своих людей и обязательно военных.

— Не знаю, что там происходи! — пожал плечами громила, впрочем, почти такой же, как и я, даже чуть меньший в своих габаритах.

— Так узнай! — жестко потребовал я. — Ты слишком много времени уделял хозяйству и отучился служить.

На самом деле, я несколько не прав по отношению к Ефрему. Он старается соответствовать и быть мне хорошим помощником, своего рода адьютантом. Через Ефрема теперь я осуществляю оперативное командование. У него в подчинении двенадцать человек, все являются одновременно и моими телохранителями, и вестовыми. Также они знают, какие сигналы вывешивать и делают это оперативно.

Связь и управляемость войском — это так же, а, может, еще и более важное, чем тайное оружие. И тут мне нужно будет решать в каждой ситуации индивидуально, как поступать: руководить боем или же быть в гуще боя. Первый вариант нужнее по одним причинам, второй — важнее по другим причинам. Жаль, но в этом времени не поймут такого командира, который будет стоять на холме и руками махать. Между тем, управляемость войском заканчивается сразу же, как только начинается битва, в которой участвует полководец, отсюда и поражения.

Уже через двадцать минут прибыл вестовой, отправленный Ефремом.

— Кипчаки устроили засаду на подходе к воде. Волынская дружина вступила с ними в бой. Не менее трех десятков погибших, больше от половецких стрел, — докладывал вестовой.

Звуки боя разносились на несколько верст, отчего я и заинтересовался обстановкой, но рог не гремел, не призывал к сражению. Этот-то и сбивало с толку.

А потом началось…

— Ночью вновь нападения были? — спрашивал я каждое утро.

И постоянно мне рассказывали, что кипчаки вновь напакостили. То подожгут пролесок, то траву. Порой, они нападают и на лагерь, который находится… везде и нигде. Четкой симметрии не было, ее не стало и после того, как половцы, а, иногда, и северцы, начали щипать наше войско. У каждого воинского подразделения свой лагерь Вот и выходило, что Братство держалось в сторонке, ну, а внутри еще и моя часть войска отдельно устраивала дозоры и караулы.

— К тебе прибыли, брат-тысяцкий, — сообщил Ефрем и, как только я захотел отчитать его за то, то не говорит, кто именно прибыл, десятник добавил. — Это Лют.

— Как ты пробрался ко мне? — спросил я Люта, когда он предстал передо мной.

— Надежные заставы расставлены только у великого князя и Братства. На входе в ваш лагерь меня остановили, отобрали оружие и отправили за твоими людьми, — сказал Лют.

Я даже позволил себе улыбку. Приятно, когда именно твоя организация проявляет профессионализм и не позволяет шляться рядом с лагерем абы кому. А то, как выглядел Лют, так точно — абы кто. Весь в засохшей грязи, в порванной одежде, которая была выкроена из добротной ткани, но поизносилась.

— Ты много бродил, — сказал я, указывая на одежду Люта.

— На то я и бродник, — усмехнулся воин. — Слово, данное тебе, я выполнил. Я говорил с тремя вождями бродников. Но все отвечают лишь одно: победите половцев, прогоните их, как и сорок пять лет назад за Днепр и Дон, и бродники присягнут Братству, если Братство будет сильнее бродников.

— Ты понимаешь, Лют, насколько это трусливо? Не сделать ничего, а после присоединиться к сильнейшему? — со злобой сказал я.

Люта после его поединка с Алексеем я забрал к себе. Лечил бродника, кормил, был момент, когда думал, что он умрет от сепсиса, но обошлось. После я немного с ним тренировался, перенимал манеру боя, думал, как это мастерство соединить с тем, чему я учился ранее.

А после я, взяв клятву с Люта, отправил его к бродникам. Я надеялся на то, что этот народ, либо жепросто беглая разноплеменная масса воинствующих людей, присоединится к Братству. Не обязательно принимать их в наш Орден. Однако, всегда же можно придумать форму подчинения, например, бродники станут вассалами Братства.

Это, мало того, что усилило бы организацию, так как при всем скепсисе и на грани трусости поведения бродников, они хорошие воины и готовы биться, если только есть перспектива. Бродники — это экспансия и новые возможности. Братство с опорой на этих людей может брать под контроль не только сами реки Днепр и Дон, но и междуречье. Стоит ли говорить, что это отличные земли, великолепные рыбные угодия, ну и торговые отношения? Сделать засечную черту и жить себе относительно спокойно, накапливая силы для будущих свершений.

Но… тут не получилось. Все так складно вырисовывалось, вот только, видимо, больше в моей голове.

— Вы попрятались в речных заводях и на островах, носа своего не показываете, страдаете от недостатка еды и оружия, между тем, рядом много отличной земли, — чуть ли не кричал я.

Понимаю, что на Люте не стоит срываться. Он-то как раз из тех, кто пытается искать для бродников какие-нибудь пути не к существованию, а к развитию.

— Тысяцкий, а ты всерьез думал, что бродники решат участвовать в такой смуте? Ты можешь потерять своих воинов, но тебе есть, куда возвращаться. А выступят мои соратники на стороне великого князя, а он проиграет, так все наши селения выжгут. Мы никому не были нужны, чтобы помочь, нас били, мы прятались. Да, среди нас христиан больше, чем тех, кто чтит старую веру, но мы в кого хотим, в того и верим. Свои порядки, так заведено… — распинался Лют, которого явно задел и мой тон, и то, что я с пренебрежением говорил о таких, как он.

— Все! — сказал я и поднял правую руку. — Может, старшие твои и правы. Мы победим и без них, но после вопрос станет не о договоре равных, а о подчинении. А еще, Лют, ты можешь собрать тех воинов, которые готовы служить Братству. Порядок и правила наши ты знаешь. Спаси Христос, что принес мне ответ.

— Еще… — замялся Лют.

— Говори! — сказал я.

— То, что я могу сказать, стоит уже больше, чем ты за меня заплатил, — Лют встрепенулся. — Нет, тебе, Владислав Богоярович, я бы рассказал, но это для всего вашего воинства. Так что…

— Сколько тебе заплатить? — с раздражением спросил я, когда понял, к чему клонит Лют.

Не люблю товарно-денежные отношения среди тех, с кем сидел за одним столом и кому, может, не полностью, но доверился. Но, раз просит.

— Деньги не нужны… Нет, я и от серебра не отказался бы, но хочу просить у тебя… — все не решался сказать Лют.

— Да когда ты стал таким нерешительным? — спросил я.

— Когда задумал дело для себя великое. Скажу тебе, знаю, что если в силах ты будешь помочь мне, так сделаешь это. Задумал я Протолчу под себя взять, — сказал, как в воду плюхнулся, Лют [Протолча — древнерусское название поселения бродников на острове Хортица].

— Э-ка замахнулся ты! — я покачал головой. — На порогах стать, да так, что будут купцы ходить, никто мимо не прошмыгнет, всем нужны будут волоки, чтобы пороги обойти.

— То-то и оно. Есть у меня свая ватага таких хлопцев, что и в огонь, и в воду за мной. Знаю, что гневаться будешь, что не привел соратников своих. Но дай взять Протолчу и прикрыться именем Братства. Я рискую. Если вы не одержите победу, так и меня убьют.

— Но без риска нет золотого прииска, — задумчиво сказал я. — Продолжай!

— Многие ушли дальше от свары, что вы затеяли. Много бродников нынче на Дону и за Доном. У меня хватит сил взять Протолчу, а когда все закончится, да придут туда и бродники иные, и княжеские люди, то нужно мне прикрыться чем-то, — объяснялся Лют.

— Братством? — проявил я недюжинную смекалку.

На самом деле, Лют плохо понял мой характер и цели. Может, потому, что мало был рядом со мной, или что я не так, чтобы и откровенным был с ним. Экспансия… Да я только к ней и стремлюсь и думаю о том, как быстро брать ряд территорий под свой, Братства, контроль.

Можно было бы такие мысли отложить и на потом, мол, победить вначале нужно. Вот только без победы и думать больше не о чем. Если случится поражение в этой смуте, мне останется только просить неведомые силы, чтобы вернули меня назад, в будущее, так как стыдно и больно будет расписываться в своем бессилье, что не изменил Русь, не сделал сильной. Вот поэтому и планирую дальнейшие шаги уже в «послесмутное» время.

— Не все решаю я, но для себя не вижу ничего того, что помешало бы поддержать твои начинания. Войдешь сам в Братство, станешь небольшой, но выход платить. И живи себе на острове запорожном. Давай говори то, за что такую плату хотел стребовать! — сказал я, а Лют рассказал такое…

Нельзя недооценивать местных людей. Может, они и заскорузлые в военных тактиках, но, как видно из рассказанного Лютом, стратегически мыслить умеют. Все наше воинство оказывается в ловушке. Может быть, мы меряем половцев по своим моделям поведения, все никак не прочувствуем, что такое кочевой народ. Вот и не осознали, как это воевать с ними правильно, ориентируемся на какое-то место, а Степь — она большая, она сплошное место, иди сыщи.

Шарукань полностью свободен. Там нет ничего, может, только камни остались, из которых часть жилищ была сложена. Мало того, на два дня пути вокруг города выжженная земля. Нет ни травы, ни деревца, даже колодцы отправлены, а в Днепр поскидывали на грузилах тухлое мясо. Хитро так сделали, тухлятину поместили в корзины, чтобы рыбы быстро не съели отраву, а течение не снесло грязную воду дальше, в море. Так что с водой будут проблемы, с кормом коней, также. Овес нужно разбавлять с травой, нет столько с собой фуража.

— Скифская тактика, — констатировал я, пытаясь осознать степень катастрофы.

Но не только это было важным.

— Они обошли вас, нынче уже на севере от вашего войска. Враги твои пойдут на Великую стену и на Переславль. А здесь осталась малая Орда, что загонять вас станет на Шарукань. Так вы начнете испытывать голод, жажду, кони станут слабыми, — объяснял Лют, но мне эти объяснения не нужны были, все и так понятно.

Нас обыграли и сделали это изящно. За кем гоняться по степи? Кочевья ушли, а здесь оставили достаточные силы, которые могут имитировать присутствие большого войска. Мы за ними будем гоняться, они спускаться южнее, отводить нас все дальше, а в это время, оставленные почти без воинов крепости будут штурмоваться. Половцы брать приступами укрепления не умеют, но вот войска Ольговичей-Давидовичей, могут.

— Откуда все это знаешь? — спросил я, уже намереваясь лично отправиться к Ивану Ростиславовичу с информацией.

— Часть бродников, тех, кто ряд заключил с Ордами Елтука и Башкорда сейчас в их войсках, но не хотят воевать за поганцев. И я был в стане твоих врагов, — отвечал Лют. — Там все от бездоспешного юнца до ханов и князей смеются, что удалось так обмануть великого князя Изяслава.

— Со мной пойдешь к воеводе. Там я просить за тебя стану. Думаю, что у бродников может свой атаман появиться, — сказал я, направляясь в свой шатер, чтобы одеть панцирную броню.