Гражданка Иванова, вас ожидает дракон

Глава 4. Почем нынче поникшие лютики

— Лот номер семь! — провозгласил аукционист, и сердце Василисы бешено забилось.

— Прощай! — шепнула она побледневшему от волнения Иванушке. Короткое объятие, во время которого она ощутила, как дрожат руки «хозяина», и поцелуй в щеку.

— А может, назад, в Кукушки? — вдруг предложил Прекрасный.

— Какие Кукушки? — не поняла Василиса.

— Деревня наша так называется, — а в глазах страх, что она согласится на вырвавшееся предложение. Ляпнул, а теперь жалеет.

— Я обязательно однажды там появлюсь, Ваня. И ты мне покажешь пруд, в котором выловил меня, ладно? — ей было неловко воспользоваться минутным порывом мальчишки. Что ее ждет в Кукушках? Унижение и бесконечные попреки от старших братьев? Уборка, стирка, готовка от рассвета до заката? Кто из Иванов позволит младшему вернуть ее к пруду, и как они обойдутся с Прекрасным, если Василиса все-таки подобьет его на безумный поступок? И что произойдет с ней, если шлюз в ее мир окажется закрытым? В лучшем случае попадет к нимфам, а там и без нее перенаселение.

Все эти вопросы пронеслись в голове со скоростью грузового состава, но тут же улетучились, стоило устроителям торгов подтолкнуть ее в спину. Василиса поправила венок и шагнула в круг света.

— Лот номер семь. Нимфа. Имя: Гражданка Иванова. Один поцелуй, первый хозяин. Половые сношения не поддерживались. Относительно девственности — думаю, здесь покупателя ждет сюрприз.

В зале раздался смех.

— Какая девственность у нимфы?

— Начнем со ста драков. Кто предложит сто пятьдесят? Есть! Сто пятьдесят от хера Шерди! А двести? Двести от господина справа, двести пятьдесят вновь от хера Шерди.

Хер? Ее пытаются заполучить в бордель?

— Я не позволю отдать нимфу херу! — голос Иванушки опять сорвался в петушиный.

— Охрана, выведите посторонних! — аукционист махнул в сторону двери молоточком.

— Нет! Нет! Я не посторонний! Я снимаю свой лот!

Василиса, ослепленная ярким светом, лишь догадывалась, что происходит вокруг. По последнему крику-всхлипу Вани было понятно, что его выпроводили, скрутив: права на нимфу закончились сразу же после того, как за нее дали хоть какие-то деньги.

— Триста пятьдесят! — объявил женский голос. — Такая в хозяйстве всегда пригодится.

Василиса с облегчением выдохнула: пусть ее купит добрая женщина. Варить каши, убираться — она согласна на все, лишь бы не бордель! Но вновь напряглась, когда аукционист с явным удовольствием поприветствовал участницу торгов:

— О! В состязание за прелестную нимфу вступила хозяйка «Сладкой попки»! Итак, триста пятьдесят от херессы Забиды, кто больше?

— Четыреста!

— Четыреста пятьдесят!

— Становится горячо! Кто предложит пятьсот?

— Две тысячи! Две тысячи драков!

Василиса повернула голову в сторону, откуда донесся голос предложившего, судя по напряженной тишине и минутному ступору аукциониста, баснословную сумму, но даже прищурившись и приложив ладонь ко лбу, ничего, кроме темного пятна, не разглядела.

— Кто предложит две тысячи пятьдесят? — очнулся аукционист. — Ну же! Никто? Две тысячи раз, две тысячи два, две тысячи три! Продано! Гражданка Иванова уходит… — небольшая заминка, и Василиса так и не услышала имя нового хозяина, поскольку оно потонуло в шуме голосов.

— На этом торги по нимфам закончились. Не забудьте заплатить! — аукционисту пришлось повысить голос. — Переходим к породистым жеребцам из Черлезии.

Василису потянули куда-то в закулисье, но она еще долго не могла проморгаться после яркого света, а потому пропустила момент, когда была возможность рассмотреть, кто ее целует.

Кстати, поцелуй вышел никаким. Смазанным, из разряда «чмок», со странным мычанием в самом завершении, словно она сопротивлялась и укусила нового хозяина за губу, а он спешно зажал себе рот рукой. Нет же, не было ничего такого! Замерла равнодушным полуслепым истуканом. А какой реакции от нее ждали? Ее только что продали. Ее, человека, продали, как породистого жеребца из Черлезии!

Лорд Ракон не собирался участвовать в торгах, где выставлялись нимфы. Хоть в простонародье те пользовались большой популярностью, для него проще было купить энергоемкие кристаллы и спокойно пользоваться техникой, новинки которой исправно поступали от демонов. Если уж нимфу привели на торги, значит, в ней нашли какой-то изъян. С хорошей хозяйкой не спешат расстаться. И зачем ему такая?

Интерес вызвал лишь лот номер семь, и то чисто умозрительный. Сначала Фолька зацепило дурацкое имя.

«Гражданка? Хм, весьма оригинально!»

Обычно деревенские не мудрствуют, называют всех нимф Василисами. Истинное имя эйропейцам просто не выговорить, вот и представляются жительницы Нимфеи одинаково, а тут Гражданка!

Второе, что заставило лорда Ракона удивиться — неподдельное переживание хозяина. Мальчишка вздыхал и до крови кусал губы, а когда за нимфу вступили в борьбу владельцы борделей, даже захотел снять с торгов, что было вопиющим нарушением правил. Это и повлекло за собой удаление из зала.

Герцог тоже вышел, поскольку ему было неинтересно, кому достанется нимфа. Он ее даже не разглядел — кто обращает внимание на ненужную вещь? Но мальчишка не дал уйти в комнату отдыха, где можно было спокойно дождаться торгов прислуги, вцепился в руку, повис на ней, а когда Фольк попытался стряхнуть наглеца, рухнул на колени.

— Пожалуйста! Век буду должен! Расплачусь любой работой, только прошу вас, выкупите Гражданку! Ей нельзя в бордель! Я обещал, что не позволю недостойному коснуться ее уст.

— Я, выходит, достоин?

— По вам сразу видно, что вы серьезный господин и при деньгах, — залепетал парень. В его глазах зажглась надежда.

Герцог мог бы вызвать охрану или просто переступить через распростершееся у его ног тело, но заметил на лице мальчишки слезы.

Именно они тронули сердце лорда. Яркие эмоции рыдающего крестьянина, не желающего отдавать никчемную нимфу (а иначе он не приволок бы ее на торги), поразили. И вызвали трещину в зачерствевшем панцире чувств.

— Две тысячи драков! — чтобы уж наверняка. Цена на нимфу редко поднималась выше тысячи. Проще было купить лицензию и самому отправиться на пруды, чтобы стать хозяином не целованной волшебницы. А тут купил неизвестно кого.

— Я отпускаю Гражданку Иванову с чистым сердцем, — произнес положенное мальчишка, отступая в тень. Лорд сделал шаг к ослепшей после яркого света нимфе, поднял ее подбородок и приложился в поцелуе к обветренным губам. И едва не потерял сознание от прошившего его тело электрического разряда.

«Бездна, забыл, что они заменяют энергетические кристаллы!» — нашел оправдание герцог. Он впервые целовал нимфу, а потому не был готов к такому болезненному ответу.

— Отправьте ее ко мне, — кинул он подскочившему служителю Торгов. — Я еще задержусь. Мне нужна экономка.

— Торги начнутся с минуту на минуту, — ответил расторопный клерк, уводя нимфу. Фольк обернулся на бывшего хозяина лота № 7. Тот прятал мешочек с монетами за пазуху, но не выглядел счастливым, даже зная, что за нимфу новый хозяин отказался брать отработку. Какой прок с сопляка? Пусть сначала подрастет.

Герцог обессиленно опустился в кресло в комнате отдыха и повесил на колено венок.

— Чашечку кофе? — перед столом выросла официантка. Она широко улыбалась, помня, что лорд Ракон никогда не скупится на чаевые, но тот вел себя странно: смотрел, не отрываясь, на довольно потрепанный венок. Лютики-цветочки давно потеряли свой первозданный вид, что у нее, жительницы Флор-де-борга, вызывало лишь сожаление. — Ваша Светлость, вам нехорошо?

— Да, мне не по себе, — лорд как-то странно провел ладонью по лицу, будто хотел снять несуществующую паутину. — Принесите что-нибудь покрепче.

Фольк смотрел на венок, и никак не мог понять, как тот попал к нему в руки. Неужели во время болезненного поцелуя он сдернул цветы с головы нимфы?

«Не забудь, мальчик! Никаких поникших лютиков, иначе вся жизнь пойдет кувырком!»

— Нет, не может быть! Это всего лишь бред старой женщины! — он одним махом опрокинул в рот что-то обжигающее.

— Тебя, наверное, прислали мне в помощницы? — на верхней площадке каменной лестницы, состоящей как минимум из ста ступеней, застыла пожилая леди. Вся в черном, седые волосы туго затянуты в пучок, суховатый нос с горбинкой, тонкие губы, острый подбородок, задранный так высоко, что Василиса могла видеть старческую шею.

«Как у черепахи».

В целом, старуха ни капли не была похожа на черепаху. Скорее на высушенного хамелеона, кутающегося в шерстяной платок с длинными кистями.

— Наверное, м-м-м… — Вася понятия не имела, кто ее встречает, и кем она приходится господину, изволившему ее купить.

— Ты не похожа на местную. Я Хосефина — экономка этого великолепного дома. Добавляй к моему имени слово «нэн» — так принято обращаться ко всем пристойным женщинам.

— А как обращаются к непристойным? — Вася была уверена, что сейчас услышит слово «хересса», но ее смерили высокомерным взглядом и не ответили. Хосефина развернулась и пошла в «дом» — если так можно назвать монументальное здание из темно-серого камня: широкие колонны, тяжелый купол, эхо шагов. В простенках между узкими, но высокими окнами, поблескивали рыцарские доспехи. Сквозняк шевелил гобелены и казалось, что сцены битв, взятия крепостей и рыцарских поединков оживали.

— Это парадный вход. Извозчику не сделали особого распоряжения, поэтому он подкатил сюда. Слуги обычно заходят с черного входа.

— Боюсь даже представить, как там мрачно, раз главный вход не радует красками.

Показалось или нет, что Хосефина улыбнулась краешком губ — Василиса держалась рядом с ней, боясь отстать и сгинуть в каменном лабиринте. Гулкие переходы и мрачная обстановка внушали ужас.

— Как тебя зовут?

Василиса замялась. Не введет ли она в заблуждение эту строгую нэн, назвав настоящее имя? Обязательного атрибута нимфы у нее нет — зачем-то новый хозяин оставил венок себе, так почему бы не начать говорить правду?

— Меня зовут Гражданка Иванова.

«Правда касается только того, что я не принадлежу роду нимф, а в остальном лучше оставить все как есть», — рассудила Василиса и поспешила определить свой статус:

— Вы можете обращаться ко мне как нэн Гражданка. Я пристойная женщина.

Хосефина опять улыбнулась краешком губ и даже скосила на нее глаза, продолжая держать нос высоко задранным.

— Глупая. Нэн ты будешь лет через сто, а сейчас ты нэнни. Если конечно не сойдешь с праведного пути.

— Я постараюсь, нэн Хосефина.

— Вот мы и пришли, нэнни. Это твоя комната. Напротив нее моя, — старуха, погремев ключами, отперла низкую дверь. Василиса не была особо высокой, с ростом в метр семьдесят ее даже не взяли в школу моделей, из-за чего она испачкала слезами и тушью целый пододеяльник, но и ей пришлось вжать голову в плечи — настолько низким оказался потолок.

— Ты оценишь свою комнату зимой, — заметив растерянность подопечной, произнесла Хосефина. — Такую легче прогреть. Слугам камины не положены.

Нырнув следом за Василисой в комнатушку, где кроме кровати ютился небольшой шкаф и столик с сиротливым зеркальцем, старуха заняла все оставшееся пространство.

— Да, нэн Хосефина, я уже ценю, — Вася села на постель, заправленную неопределенного цвета покрывалом, и немного попрыгала, чтобы почувствовать мягкость. На постоялом дворе она спала на тюфяке с соломой.

— Здесь чистая шерсть. Я прожарила ее на солнце совсем недавно. А теперь смотри сюда, — Хосефина повернулась к шкафу и распахнула дверцы. Правда, открывала она их по очереди, иначе створки не оставили бы пространства для маневра. — Твоя служебная одежда. Забудь о фривольных вещах, в замке ничего другого, кроме формы, ты носить не будешь. Таков порядок. Ты меня поняла?

— Да, нэн.

— А сейчас я оставлю тебя. Умойся с дороги, переоденься и спускайся вниз. Только иди в противоположную сторону коридора. Там, в конце, ты увидишь винтовую лестницу.

Одна из дверок шкафа закрылась и выпустила на свободу нэн Хосефину. На пороге она обернулась.

— Не задерживайся. У нас полно работы.