Гражданка Иванова, вас ожидает дракон

Глава 3. Доподлинные сведения о нимфах и их тайных пороках

— Вань, раз уж мы решили выдавать меня за нимфу, расскажи подробнее, чего вы от нее ждали?

Устав тащиться перед лошадью и желая как можно быстрее избавиться от Гражданки, Иванушка Прекрасный уселся в седло. Пришлось подвинуться. Но как ни старалась Василиса держать дистанцию, в стесненных обстоятельствах получалось плохо. Боясь, что в такой близости он все-таки распознает в ней женщину (рука, лежащая поперек ее талии, как-то вдруг задеревенела), Вася решилась отвлечь сосунка разговорами, а заодно вновь погрузить в омут вины перед братьями за напрасно потраченные деньги.

Иван тяжело вздохнул.

— Это все Премудрый. Его Настена бросила, так он назло ей решил нимфу завести. А что? Красивая, все в ее руках спорится, и жениться не обязательно. С нимфой никакая техника не нужна.

— О, так в вашем мире все-таки есть техника?

— Я же говорю, все от демонов. На их заводах какие-только машины ни делают. Тут тебе и плошкомойка, и постирушница, только успевай энергетические кристаллы покупать.

— А кристаллы, должно быть, дорогие, поэтому вы решили потратиться на нимфу, чтобы она одна и плошки мыла, и постирушки устраивала, и ковры плела?

Иван лишь кивнул.

— А почему нимфы ведутся на соглашение и покидают свой пруд?

— Ну, во-первых, любопытные без меры, а во-вторых, на мужскую красоту падкие.

— А в-третьих? — Вася почувствовала, что Иван не договаривает.

Прекрасный цыкнул, явно не желая выдавать какую-то тайну.

— Ну? Я, может быть, тебя и твоих братьев больше никогда не увижу, так чего ты мнешься будто девчонка?

— Если нимфа стрелу поймала, значит, она не против половых сношений. Думаешь, зря меня, красивого, отправили? На братьев точно не клюнула бы.

— А лицензию на отстрел получил Премудрый, так как он единственный из вас был совершеннолетним? — Вася уточнила не просто так. Если уж она застряла неизвестно где, стоит поинтересоваться местными законами, особенно теми, что защищают женщину. Василиса осознавала, что давно перешагнула возраст «еще нельзя», но теперь она доподлинно знала, что царство-государство, на территории которого она пребывала, заботится о соблюдении возрастного ценза, а значит, не совсем дремучее. На Руси, вон, девочек совсем юными отдавали замуж.

— Ну да… А что, сильно заметно, что мне пятнадцать?

— Совсем незаметно. Если бы догадалась, ни за что не согласилась бы с тобой целоваться.

— А ты и не соглашалась. Это я обнаглел.

— Кстати, что означает поцелуй нимфы?

Иванушка опять замялся, что заставило Василису поволноваться. Во что она через простой поцелуй вляпалась?

— Первый поцелуй закрепляет меня как хозяина. Нимфа не польстится ни на какого другого мужчину, пока я не разрешу ее поцеловать. Даже, говорят, в борделях херессы вынуждены давать разрешение каждому новому клиенту на обладание нимфой. А иначе…

— Что иначе?

Прекрасный выдохнул.

— Нимфы — народ в постели весьма активный. Им всегда мало. Войдет во вкус, залюбит до изнеможения, и пока мужик будет в себя приходить, пойдет новое развлечение искать. Потом ищи ее по разным постелям. А через поцелуй привязки она вынуждена будет лишь одного ублажать.

— Херессы — это содержательницы борделей?

— Ну да. Херы и херессы. Уважительное отношение никто не отменял. У нас в деревне тоже живет хер Гельт. На покой ушел, устал, говорит. Взял себе в жены одну из своих нимф и живет припеваючи. Знаешь, какая она красивая? Я думал, мне такая же попадется, — голос Ивана дрогнул.

Василиса оглянулась на «хозяина», мечтательно вздернувшего к небу глаза. И стало ей обидно. Всю жизнь считала себя красивой, а тут сравнение явно не в ее пользу.

— Я некрасивая? — вдруг в этих краях эталон красоты совсем иной?

— Нет, почему же, — смутился Иван, вернувшись на землю. — Ты тоже ничего. Только я сейчас вижу то, что прежде не замечал: у нимф волосы по колено, а у тебя едва по пояс будут. И формы совсем другие. Под сарафаном не видно, но здесь у них побольше будет, — рука Прекрасного опасно погладила по округлости бедра. Василиса вздрогнула, но Иван тут же убрал руку, сделавшись кумачовым. Сам от себя, видимо, не ожидал такой прямолинейности. — В общем, у них везде поболе будет.

— В бордель, значит, не сгожусь.

— Мне неудобно тебе говорить, но, наверное, нет. Там любят посисястей.

— А ты откуда знаешь?

— Так слышал. В трактире о чем только мужики ни говорят.

Василиса с трудом переварила полученную информацию. Теперь уже она надолго замолчала.

— А на Торгах? Что будет на Торгах?

— Тебя поцелует тот, кто даст больше денег.

— Но это же обман, я не нимфа!

— В твоих интересах молчать, иначе придется вернуться к братьям, а уж они-то не обрадуются. Твоя жизнь превратится в ад.

Василиса вспомнила состояние «светлицы» и подумала, что лучше уж поискать иную долю, чем жить с тремя Иванами. Вдруг ей все же повезет? Она сердцем чувствовала, что дорога домой лежит через пруд с кувшинками. Но как до него добраться, сможет выспросить или у самих братьев (а им сейчас не с руки возвращать ее назад), или у тех, кто выдает лицензию на отстрел нимф. Наверняка такая контора в городе, а не в дремучей деревне.

— Вань, а лицензию получить тяжело?

— Надо года два, а то и все три в очереди стоять. Но у Премудрого душа горела, так хотелось отомстить Настюхе. Пришлось двух бычков продать, чтобы взятку чиновнику сунуть.

«Ну куда же без мздоимства даже в тридевятом царстве?»

— И где лицензию выдают? В вашей деревне?

— Зачем тебе?

— Просто интересно.

— В столицу надо ехать. Таких прудов по Эйропе штук десять. Нам еще повезло, что в соседнем шлюз открылся, не пришлось за нимфой на край света тащиться.

— Постой-постой, какой такой шлюз?

— Так нимфы ж не с нашего мира. Бабское перенаселение у них там, мужиков на всех не хватает. Вот и лезут к нам, как только шлюз приоткроется. Правда, больше одной за раз проскользнуть не успевает.

— Ой, Ваня! Выходит, я какой-то нимфе дорогу перешла?

— Получается, что так. Я пораньше приехал, а как увидел тебя, так дар речи потерял: думал опоздал. Мне же сказали дождись солнца в зените, но не проворонь, нимфа только три раза всплывет. Первый раз, чтобы себя показать, второй — оценить того, кто на берегу стоит, а уж в третий… Третий от охотника зависит: насколько он ловок в стрельбе и как убедительно ведет речи.

— Да уж. Речи ты вел умело. Одна угроза пульнуть в глаз чего стоила!

— Да из жизни все. И такое случалось: нимфе мужик понравится, и она ему глянется, а рука дрогнет и… прощай нимфа. Вечная тебе память. После прямого попадания еще с месяц вода ржавой в пруду стоит. Так что ты благодарна должна быть, что я в венок попал, а не в лоб.

— Спасибо.

— То-то же…

— Но правила дурацкие. Жесть какая — нимфу подстрелить, пусть и нечаянно, когда она счастья ждет.

— Никому ничего даром не дается. Счастье тоже нужно выстрадать.

Лошадь оставили на постоялом дворе, чтобы не платить лишний медяк на пароме. Иван с помятой рожей, поскольку Василиса не пустила его в снятую комнатку и ему пришлось спать в конюшне, вглядывался вдаль, где неумолимо рос в размерах скалистый остров.

— Ракон! — уважительно прошептал Прекрасный. — Я был здесь всего однажды, еще мальчишкой. Отец привозил. Мы тогда с братьями до тошноты накатались на разных качелях, а в пещере ужасов я даже обоссался от страха.

Иван покосился на Василису, заметив, как она поморщилась.

— Что? Не о том вспоминаю? — в голосе вызов. — А может быть, это было лучшее мое время?

— Ваня, ты еще очень молод. И слишком рано остался без родителей, поэтому меряешь жизнь тем, как жилось с ними и без них. Поверь, у тебя все впереди. Ты на самом деле прекрасный, и добрый, и отзывчивый. Не ведись на нимф, падких на мужскую красоту, найди ту, что полюбит твою душу и не даст поцеловать себя чужаку, даже если ей прикажут.

Иван подставил лицо ветру. Произнося слова, он был серьезен:

— Гражданка, я не позволю на Торгах прикоснуться к тебе недостойному. Сколько бы денег ни предложили.

— Спасибо, Иванушка.

Василиса сдержанно вздохнула, вспоминая вчерашнее. На постоялом дворе, как только она осталась одна, выплакалась всласть. Ей до последнего не верилось, что все происходящее вокруг не сон. Что за мир, почему она вдруг в нем оказалась, есть ли дорога назад или нужно смириться и приспосабливаться? Тоска по дому, по родителям, которые прочешут лес в поисках пропавшей дочки… Их было жальче всего. Хорошо, что у Василисы есть еще две сестры-близняшки. Ради них мама и папа будут держаться и рано или поздно рассудят, что мертвое мертвым, а живое живым.

Вот тут Васе сделалось жалко себя. Если она не найдет дорогу домой, так и будет. Обнаружат у ручья кеды, потом сорванные цветы… Некоторые из них она отбраковывала и бросала куда попало. В итоге поиски приведут к пруду. А там уж решат, что Василиса попала в омут и сгинула.

— Давай, пошевеливайся, нужно успеть зарегистрироваться, — поторопил ее Иван, хватая за руку.

Паром причалил. Хотелось глазеть по сторонам, в подробностях рассмотреть огромные корабли, большинство из которых выглядело причудливо, и лишь паруса указывали на то, что эти махины все же движутся по морю, но Прекрасный тянул с таким упорством, что Вася только и следила, как бы не кувыркнуться на выложенной брусчаткой мостовой. Еще проклятый «обязательный атрибут нимфы» закрывали пол-лица. Цветы завяли и выглядели жалко.

Регистрация на Торгах проходила профессионально, чего не могла не отметить Василиса.

— Лот? — задал вопрос деловито настроенный клерк. Волосок к волоску — все гладко зачесано и напомажено. Щеточка усов смешно топорщится, но клерк суров: не смотрит ни на Ивана, ни на привезенный им товар. Раз таможня в порту пропустила, значит, нечего терять время на разглядывание.

— Нимфа.

Конторка небольшая, но таких тут с десяток, и возле каждого окошка очередь. Стол, стул, кипа листов и прямоугольная печать с наборными цифрами.

— Сколько пережила поцелуев?

— Один.

— Половой контакт?

Иван запнулся, клерк поторопил, постукивая пальцем о наручные часы, мол, время дорого.

— Ни одного.

— Девственница?

— Я… я не знаю…

— Какое это имеет значение? — возмутилась Василиса, сунув лицо в окошко.

— Лот молчит, — заткнул ее клерк, так и не подняв глаза, — отвечает хозяин лота.

Обоюдное молчание не смутило клерка.

— Значит, ставим прочерк. За недостоверную информацию Торги ответственности не несут, — сдернул волосок с перьевой ручки, несколько раз стукнул по дну чернильницы. — Под каким именем запишем лот?

— Ее зовут Гражданка.

— А хозяина?

— Иваном кличут.

— Так и запишем — Гражданка Иванова.

Взяв печать, клерк поколдовал над ней и хлопнул по бумаге. Поперек отпечаталась цифра «7».

— Следующий!

Лорд Ракон покинул повозку за квартал до здания Торгов. Еще оставалось время, и пройтись по улице Блуда было бы не лишним. Черным остовом мозолило глаз сгоревшее здание «Радуги», но Фольк не испытывал и капли раскаяния. Как бы ни любил хозяин острова деньги, снизить возрастной ценз жрецов любви он не позволит даже тому, с кем открыл первое подобное заведение.

Воргал, обидевшись, что ему прилюдно начистили рожу, до сих пор не появлялся, но работы по разбору пожарища начал.

«Остальным тоже будет уроком. Сказано, что несовершеннолетних в оборот не берем, значит, ориентируемся на законы острова Ракон, а не на те, что приняты в странах, откуда доставляются работники похоти. Ну и что, что в Хорейди и Мурбане брачный возраст наступает в тринадцать? У кроликов, вон, вообще стадия отрочества пролетает за месяц: вчера ребенок, сегодня самец, но это не значит, что мы должны уподобляться грызунам».

На улицу, заслышав о присутствии Фолька, высыпали херы и херессы. С рвением раскланивались, тая удивление, что герцог явился во внеурочное время — приглашающие в гости огни зажгутся ближе к вечеру.

Хер Шерди и хересса Забиду — владельцы тех самых, попавших под подозрение салонов «Затейница» и «Сладкая попка», улыбались особенно подобострастно. Или Фольку казалось? Он едва удостоил их взглядом, как, впрочем, и остальных: негоже кого-то выделять до завершения следствия. Рыло может быть в пуху у каждого.

— Пст! Пст!

Лорд Ракон удивленно повернул голову. Между двумя зданиями, там, где обычно стоят мусорные баки, мялась пожилая гномка. Кожаная курточка, достаточно потертая, но хорошего качества, шерстяная добротная юбка, седые волосы заплетены, как и принято у горного народа, в две косы.

— Пст! — гномка вышла из тени и нетерпеливо поманила рукой. — Подойди, не бойся!

Фольк замедлил шаг. Ему и бояться? Но по тому, как к нему обращалась женщина, забыв о свойственном гномам уважительном отношении к титулованным особам, лорд Ракон сделал вывод, что она на острове недавно и не понимает, что перед ней герцог.

— Наклонись, что скажу! — старуха дернула за край жилета, принуждая лорда Ракона последовать ее требованию.

«Может, она что-то знает о поставщиках свечей похоти?» — мелькнула мысль за секунду до того, как гномка горячо зашептала в ухо:

— Не хочешь потерять голову, не покупай увядшие цветы!

«Фух! Всего лишь старческое слабоумие!» — лорд сердечно похлопал по плечу сердобольную, озаботившуюся судьбой незнакомца.

— Я так и сделаю, леди, — и обернувшись на любопытствующих, Фольк подал знак рукой. — Позаботьтесь о почтенной женщине.

Двое из салона «Поцелуй русалки» кинулись к растерявшейся от обилия внимания старушке и, взяв под локотки, повели в сторону Гостиничной улицы — там, в самом ее конце, милостью герцога был организован приют «Утешение», где могли получить помощь потерявшиеся или в пух проигравшиеся гости острова. Горячая еда, койко-место и врачеватель душ — полный сервис, чтобы не впасть в отчаяние и захотеть вернуться на остров вновь.

— Не забудь, мальчик! Никаких поникших лютиков, иначе вся жизнь пойдет кувырком!