Год Единорога

15

Хейррал рассмеялся.

— Ты права, Джиллан! Сейчас это для меня и защита, и нападение — лучшее, что я мог придумать. Ладно, слушай, что я хочу сделать. Я решил не давать им возможности бесконечно водить нас за собой и самим выбирать место встречи. Я выбрал это место и вызову их сюда. Как только взойдет луна, я подожгу эту кучу, и они быстренько сюда явятся.

— Снова колдовство?

— Очень сильное колдовство. Я попробую объяснить тебе. У нашего клана есть священные деревья, и если накопать корни такого дерева, потом поджечь, то это чистое пламя заставит всех Всадников-Оборотней явиться сюда и отвечать на все вопросы. Я уверен, что от меня они такого вызова не ожидают, потому что думают, что я ничего не подозреваю и живу только надеждой. Но если я вызову их сюда, они явятся в ярости…

— И ты надеешься, что мы можем…

— Все решится сегодня ночью, Джиллан, и нам, может быть, улыбнется счастье. Я не знаю, в каком облике они явятся, но если я назову Хальзе и потребую поединка, они не посмеют мне отказать. И тогда я смогу действовать…

Хейррал хорошо знал и свою страну, и свой народ, и если выбрал такой рискованный путь, значит, другого просто не было. Но мне все же казалось, что у нас почти нет никаких шансов.

— Хейррал, когда они придут на твой зов, могу ли и я потребовать у них сатисфакции?

Он вынул свой меч и кончиками пальцев провел по лезвию.

— Такой обычай есть, но…

— Объясни!

— Если ты при свете костра сможешь узнать оборотня в любом облике и назвать его имя, тогда он снова станет человеком, и в этом случае ты сможешь требовать поединка, выставив своего защитника. Но если ты обознаешься и назовешь другого, он вызовет тебя.

— А если нам удастся победить?

— Ты получишь право требовать свое — другую Джиллан. А если вызов брошу я, они имеют право выступить против меня всем отрядом, и тогда мне придется или погибнуть, или бежать с поля боя на вечный позор.

— А почему ты думаешь, что я не смогу узнать Хальзе? Ведь он — медведь.

— Звери, которых видела ты, не единственно возможные для нас облики, хотя и самые частые. Но сейчас-то он наверняка примет какой-то другой облик.

— Но ты же можешь помочь мне…

Хейррал отрицательно покачал головой.

— Я не смогу помочь тебе ни жестом, ни словом, ни даже мыслью. Ты сама должна назвать имя, и только ты можешь это сделать. Когда ты встанешь перед ними с обнаженным мечом, это будет твой вызов.

— А если я буду смотреть вторым зрением? Может, это поможет?

— А сейчас ты можешь вызывать это по своему желанию?

Я задумалась. Во второй половине дня мы проехали мимо нескольких домов и я, как ни старалась, смогла разглядеть только туманные силуэты.

— Да, риск слишком велик, — сказал Хейррал, внимательно наблюдавший за мной. — Лучше я брошу вызов и сделаю все, что смогу.

Вид у него был очень решительный, но и я пока не собиралась сдаваться. Я прислонилась к колонне и погладила руками древний камень. Вот если бы я смогла вызвать свое двойное зрение хоть на те несколько мгновений, которые мне нужны, чтобы назвать имя! Я лихорадочно соображала, как этого можно добиться. В моей сумке были не только лекарства, но и средства, дающие кратковременный прилив сил и обострение разума. Боль раны меня сейчас не отвлекала, и если правильно подобрать средство, наверное, можно хоть на время вернуть прежние силы.

— Хейррал… пожалуйста, подай мою сумку.

Он настороженно посмотрел на меня, словно пытаясь угадать, что я задумала, покачал головой и положил сумку мне на колени.

— Сколько времени осталось у нас до их прихода?

— Не знаю. Костер я подожгу, когда взойдет луна, а потом нам останется только ждать.

Это было слишком неопределенно. Я порылась в сумке и достала оттуда маленький, выточенный из кварца, флакончик.

— Что ты собираешься делать?

Я раскрыла руку и показала флакон, блеснувший в полутьме.

— Мой лорд, ты когда-нибудь слышал о «моли»?

Он удивленно посмотрел на флакон.

— Откуда это у тебя?

— Из монастырского сада трав. Этим средством пользовалась монахиня Алюзан, моя учительница. Хотя это не колдовство, но иногда может защитить от злой магии. Сама я дважды применяла его, причем один раз для воина, утверждавшего, что его сглазил Всадник-Оборотень. Он говорил, что из-за этого его руки потеряли силу и он не может даже меч поднять. Я не знаю, действительно ли его сглазили или руки у него отнимались от страха, — я рассмеялась, — но трава ему помогла. Он три дня принимал по несколько капель настойки, и сила вернулась к нему. Вот это свойство «моли» нам сейчас и нужно. Эта настойка может разрушить иллюзии.

— Но ты же не знаешь, в каком виде они появятся и когда тебе надо это принять.

— Облик здесь не важен. Ведь это будут просто внушенные мне иллюзии, которые «моли» и разрушит. Хуже, что я не знаю, через какое время подействует настой и сколько времени он будет действовать. Если мы не угадаем момента, мое зрение может прийти слишком рано или слишком поздно. Вот если бы ты мог заранее предупредить меня…

— Но это огромный риск!

— Сегодня ночью для нас рискованны любые действия, и то, что предлагаю я, все-таки менее рискованно, чем твое сражение с отрядом.

— А если ты все же ошибешься?

— Будем надеяться на удачу. Ты сможешь предупредить меня?

— Я могу почувствовать их приближение задолго до того, как они покажутся. Я буду внимательно наблюдать за пламенем костра и сразу замечу знаки их приближения.

Это было все, чем он мог помочь мне. Я сжала в пальцах кварцевый флакончик и подумала, как слаба и неверна наша надежда.

Пока мы ждали восхода луны, Хейррал по моей просьбе рассказывал мне об Арвоне. Оказывается, все жители Арвона владеют магией, только в разной степени и разными ее видами. Были ученые, занимавшиеся осмыслением нашего мира и времени, которые жили отшельниками и почти никогда не принимали человеческий облик. Зато народ, живший в замках и принадлежащий к четырем главным кланам — Красных Плащей, Золотых Плащей, Синих Плащей и Серебряных Плащей — почти не пользовался магией и предпочитал человеческий облик. Между двумя этими крайностями было множество других, необычных для человека форм жизни: Всадники-Оборотни, воины, отдававшие свое боевое искусство вождям кланов, водная раса, не покидавшая моря и реки, лесная раса, почти не общавшаяся с людьми, и еще другие расы, пребывающие в животном облике, но вполне разумные и совсем не похожие на животных Дейла.

— Я и так уже поняла, что в твоем Арвоне сплошные чудеса, — сказала я наконец. — Здесь можно бродить всю жизнь и ничего не понять и не увидеть.

Хейррал встал и скользнул по склону холма к куче корней. Только теперь я заметила, что луна уже поднимается в небо. Хейррал ударил мечом в центр кучи сухих корней и высек сноп зеленых искр. Дерево загорелось, но неярко и неохотно, и Хейрралу пришлось трижды сильно ударить мечом, прежде чем появился яркий язычок пламени и в небо потянулся сероватый столб дыма.

Хейррал поднял голову. Тени от костра бродили по его лицу, оттеняя жесткий блеск зеленых глаз. Он стоял с обнаженным мечом, словно готовый немедленно принять бой, но никто еще не появился…

Наконец он обернулся ко мне и сказал:

— Они уже почуяли… Их тянет сюда.

Я поднялась. Он стоял у костра, как привязанный, и даже не попытался помочь мне спуститься с холма. Я подошла к нему и, сжимая в левой руке флакончик, протянула ему правую:

— Дай свой меч, воин.

Хейррал шевельнулся и, словно преодолевая какое-то сопротивление, протянул мне меч. Мы встали рядом у костра и стали ждать. Луна ярко освещала дорогу, но по ней, насколько я могла видеть, ничто пока не двигалось. Голос Хейррала, когда он наконец заговорил, донесся до меня глухо, словно издали:

— Они едут.

Насколько близко они уже подошли? Пора принимать настой или лучше подождать еще немного? Насколько можно надеяться на способности, которые даст мне пара капель золотой жидкости? Я вытащила пробку и приложила флакончик к губам.

— Они уже близко…

Я опрокинула флакончик в рот. Жидкость оказалась очень пряной и неприятно щипала язык, поэтому я поспешила проглотить ее.

Но дорога недолго оставалась пустой. Несмотря на предупреждение Хейррала, я все-таки ожидала привычные фигуры птиц и зверей, но на дороге появилось множество странных, непрерывно меняющихся фигур. Всадник превращался в лошадь, а та вдруг оседала и переливалась в чешуйчатое, ползущее на брюхе чудище; потом этот дракон поднимался на дыбы, превращался в человека, но почему-то крылатого и с лицом страшного демона. Все непрерывно и страшно менялось, и я поняла, что была слишком самонадеянной. Как могла я среди этого чудовищного карнавала найти и узнать Хальзе? Если «моли» не обострит моего двойного зрения, я проиграю сразу, едва вступив в борьбу. Я постаралась сосредоточиться на какой-то одной фигуре в этом хаосе взбесившейся плоти. И тут…

Из моей руки, сжимавшей рукоять меча Хейррала, появилось пламя и голубоватым сиянием окружило клинок. И я увидела…

За тонкой пеленой изменяющихся форм я увидела группу людей, поглощенных поддержанием этой созданной ими колдовской картины.

— Я вызываю вас! — громко крикнула я.

— Все или кого-то одного? — Кажется, мне ответили не вслух, а просто я восприняла мысленный вопрос.

— Одного, от которого сейчас зависит все.

— И что же от него зависит?

— Мое второе «Я», колдуны!

Я изо всех сил удерживала свое второе зрение и уже давно нашла Хальзе, который стоял слева от меня и совсем близко.

— И ты назовешь Имя, колдунья?

— Я назову Имя.

— Согласны.

— Согласны со всем? — продолжала настаивать я.

— Со всем.

— Тогда, — я подняла клинок и указала им на Хальзе, — я называю среди вас Хальзе!

Тени словно вскипели и вдруг побледнели, слились в бесформенный клубок и исчезли. Перед нами стояли люди. Вперед вышел Хирон.

— Ты правильно назвала имя. Теперь ты потребуешь…

— Справедливости и защиты моих прав! — Я протянула меч Хейрралу, и его пальцы жестко стиснули рукоятку.

— Да будет так! — провозгласил Хирон, и это Прозвучало, словно смертный приговор одному из нас. — По обычаю отряда? — обратился он к Хейрралу.

— По обычаю отряда.

Теперь зашевелились и все остальные. Хирон сбросил с плеч укрывавшую его блестящую лошадиную шкуру и расстелил ее на земле. Харл и еще трое сняли шлемы и поставили их по углам, гербами к центру. В метре от них мужчины воткнули четыре меча и, скатав плащи валиками, уложили между ними. Получилась огороженная площадка, в центре которой лежала огромная черная шкура.

Хальзе сбросил плащ и, отложив его в сторону вместе со своим щитом, с одним мечом шагнул на площадку, где его уже ждал Хейррал. Он улыбнулся той самой улыбкой, которую я успела возненавидеть, улыбкой хищника при виде покорной добычи.

— Да, она оказалась сильней, чем мы думали, но теперь совершила ошибку, потому что выбрала меч и тебя, недотепа, в защитники.

Хейррал ничего не ответил, лицо его словно застыло. Он смотрел только на Хирона, который вышел в центр лошадиной шкуры и стоял теперь между двух бойцов.

— Это поле боя. Вы будете сражаться до первой крови или пока кто-то не переступит край поля. Тот, кто хоть одной ногой зайдет за край, считается бежавшим с поля боя, и его противник объявляется победителем.

Потом Хирон обернулся ко мне.

— Если твой защитник проиграет, ты будешь полностью в нашей власти и мы имеем право сделать с тобой все, что хотим.

Я поняла, что он имеет в виду: они отберут остатки моих жизненных сил и передадут ей, созданной ими Джиллан. Одна мысль об этом вызвала у меня ужас. Но я надеюсь, что мое лицо не выдало меня, и ответила ему вполне спокойно:

— А если проиграет ваш боец, мой лорд, вы добровольно отдаете мне то, что у меня похитили. Это наш договор.

Он подождал минуту, не добавлю ли я что-то еще, а потом повторил:

— Это наш договор, — и, взмахнув платком, крикнул, — начинай! — И быстро спрыгнул с площадки.

Я не воин и никогда не разбиралась в воинском искусстве, но почему-то думала, что Всадники всегда сражаются в зверином облике, а они на этот раз решили сражаться на мечах.

Они кружили друг возле друга, внимательно следя за каждым движением противника. Время от времени то один, то другой делали стремительные выпады, но, скорее, просто для проверки силы и ловкости противника. И вдруг возник вихрь атак и контратак, дикий звон сталкивающихся клинков. Мне трудно судить, насколько хорошо сражался Хейррал, но, по крайней мере, он пока не был ранен и, хотя заступил однажды на полступни за плащ, тут же вернулся на место.

Сначала я была так ошеломлена этой смертельной игрой, что ни на что другое не могла обращать внимание, но действие «моли» еще не кончилось, и моя обостренная чувствительность помогла мне ощутить, как недобрая воля всего отряда сгустилась вокруг поля поединка. Я не знала, может ли это физически ослабить Хейррала, но это общее желание его поражения давило ощутимой тяжестью. Я понимала, на чем основан расчет этих людей. Хейррал всегда сам очень низко оценивал себя, и хотя сейчас ярость и гнев заставили его забыть обо всем, но такая атмосфера вполне могла возродить все его слабости.

Я попробовала снова собрать свою волю и защититься ею от воли всего отряда, но ответный удар был таким, что я просто испугалась. Они были невероятно сильнее меня.

И тут выключилось мое двойное зрение. Теперь я уже не видела сражающихся мужчин. На поле боя стоял на задних лапах медведь, пытающийся передними лапами сгрести и сжать рычащего и фыркающего барса.

— Ты…

Этот внезапный оклик отвлек мое внимание и заставил меня обернуться. Стоящего рядом со мной я видела сразу в двух его обликах: и мужчина, и жеребец.

— Хирон, — назвала я его имя, и он тут же стал человеком.

— Ты ошиблась, колдунья, когда выбирала себе жениха…

Похоже, предводитель Всадников специально отвлекал меня.

— Я должна была выбрать лучшего из вас?

— Дура! Посмотри на свои руки! Ты же сама губишь себя. Каждый раз, когда ты пользуешься магией, твои силы уходят к той, другой Джиллан! Скоро ты станешь тенью, а она получит всю твою силу. Зачем тебе тогда будет нужна победа?

Пока он говорил, я, действительно, почувствовала нарастающую слабость. Рука моя в лунном свете была бледна и казалась прозрачной. Рука призрака…

Нет! Они просто хотят отвлечь меня от поединка! Хейррал опасно близко подошел к краю плаща. Если Хальзе не может достать его мечом, он попытается оттеснить его за край поля и объявить бежавшим, а это уже не просто поражение — это позор.

Нет! Я попыталась дотянуться до Хейррала и передать ему хоть немного силы и уверенности: Хейррал… ты можешь… ты сможешь победить медведя! Хейррал…

— Дура! Ты погубишь…

И тут я почувствовала, что Хирон не обманывает, что, стараясь помочь Хейрралу, я и в самом деле быстро теряю силы. Но я должна была оградить его от того дурмана поражения, который посылал на него отряд. Я должна противостоять их объединенной воле, а это стоило мне очень многого.

Внезапно прозвучал резкий крик, и я даже не поняла, человеческий это голос или звериный а, может быть, даже птичий. Я протерла глаза, словно это могло помочь мне вернуть настоящее зрение. Барс присел, готовясь к прыжку, обнажил клыки и яростно стегал себя хвостом. Медведь тоже стоял в боевой позе, но задняя лапа его находилась за пределами площадки. Хальзе должен считаться бежавшим с поля боя!

Оборотни уже стояли в человеческом облике и явно не были обрадованы победой Хейррала, но исходивший от них туман поражения развеялся, словно от порыва ветра. Хейррал поднял меч и острием его указал на Хальзе.

— Он сбежал! — громко и требовательно произнес он.

— Он сбежал, — сухо подтвердил Хирон.

— Договор есть договор. Мы требуем все.

Хирон не ответил, и Хейррал шагнул к нему, настойчиво продолжая:

— Мы требуем все. Или в нашем отряде больше нет законов? Не пытаешься ли ты запретить нам взять то, что мы завоевали?

— Я не могу дать вам то, что вы требуете.

Хейррал смотрел на него пристально, и глаза полыхали зеленым огнем, как у барса, хотя он и сохранял пока человеческий облик.

— Ты сам объяснишь, почему теряешь свою честь, предводитель Всадников?

— Я не могу дать того, чего у меня нет.

— Чего у тебя нет? А куда же делась та Джиллан, что вы создали?

— Посмотри! — Хирон указал на меня. — Связь между ними прервалась, и наше создание исчезло.

Связь разорвана… Я покачнулась. Тот зов, который вел меня через все опасности этой странной страны, исчез. Я его больше не ощущала. Надо мной прозвучал злобный смешок.

— Она сама виновата в этом, — сказал Хальзе. — Она рискнула использовать свою магию, и это ее погубило. Береги свою невесту, Хейррал, пока еще можешь! Скоро она совсем превратится в тень.

— Что ты с ней сделал! — Хейррал рванулся мимо Хирона и схватился с Хальзе. Он сжал руками его горло, и они оба упали на землю.

Остальные бросились их разнимать. Наконец им удалось оторвать Хейррала от своего врага, а Хальзе так и остался лежать на земле, жадно хватая воздух.

Снова заговорил Хирон:

— Мы честно хотели выполнить договор, но теперь связь разорвана, и другая Джиллан исчезла.

— Куда?

— Она там, куда мы не можем последовать за ней. Она — создание другого мира, и когда связь оборвалась, она вернулась обратно.

— Вы вызвали ее, и на вас лежит обязанность вернуть ее обратно! Или вы совсем потеряли понятие о чести? — Хейррал освободился от державших его рук. — Мы требуем свое по праву, и ты дал нам клятву, — сказал он Хирону. — Теперь выполняй свой долг!

Хейррал подошел ко мне и взял за руку, но я не чувствовала его прикосновения. Я посмотрела на свою руку — она была бледной и почти прозрачной. Связи больше нет… Я была слаба, бесконечно слаба и опустошена… Похоже, мне не суждено больше ощущать себя цельной…