Год Единорога

10

В отчаянии мысли мои все время вертелись вокруг сумки с лекарствами. Мужчины набили снегом маленький котелок и поставили его греться к костру. Если бы теперь добавить в него хоть пару капель из маленького флакончика… Только как же это сделать?

Они уже сели есть, и запах жареного мяса заставил меня снова почувствовать голод. Мне они ничего не предлагали, и я догадалась, почему. Я для них только игрушка на эту ночь, а завтра утром они отправятся дальше без меня. Они не рискнут тащить с собой женщину, тем более, которую они считают опасной колдуньей. Так зачем же тратить на меня пищу?

Сумка. До сих пор я боялась лишний раз взглянуть в ее сторону, чтобы случайно не привлечь к ней внимания, когда же я все-таки взглянула на нее, то чуть не вскрикнула от испуга. Может, это костер разгорелся, освещая более широкий круг, но сумка сейчас лежала на свету, так что любой взглянувший в ту сторону мог сразу ее заметить. И все же я чего-то не понимала. Ведь раньше сумка была в щели между двумя камнями, а теперь оказалась в нескольких шагах от них. Похоже, сумка услышала мой безмолвный призыв и теперь двигалась прямо ко мне.

Сумка была плотно застегнута, и я решила не разглядывать ее, а попытаться мысленно отстегнуть застежку. Я пристально смотрела в пламя костра и изо всех сил старалась сконцентрироваться на застежке. Как легко и бездумно делаем мы это пальцами, но как трудно повторить это в уме!

Так: освободить металлический шпенек из отверстия и опустить его вниз, теперь повернуть, освободить второй шпенек. Может, посмотреть все же, что там получается? Нет, лучше пока не надо.

Так, дальше… Как там лежат пузырьки? Укладывалась я в темноте и спешке и вот теперь надо все разобрать. Я так сосредоточилась на своих мыслях, что реальная картина воинов у костра стала расплываться передо мной. В сумке было пять отделений, и в каждом по несколько пузырьков. Теперь я могла полагаться только на свою память. Я знала, что одна из маленьких трубочек не стеклянная, а костяная с черной каменной пробкой. Вылезай из сумочки, трубка! Я опустила голову и, спрятав лицо в колени, отважилась взглянуть на сумку. Со стороны, наверное, могло показаться, что я совсем впала в отчаяние, хотя именно такое впечатление я и хотела создать.

Трубочка — наружу! Крышка сумки зашевелилась. Только теперь я по-настоящему поверила, что у меня что-то получится, и все же, увидев это движение в сумке, настолько удивилась, что чуть не потеряла над собой контроль. Снова сконцентрировавшись, я заставила-таки трубочку вылезти из сумки, и вот теперь она свалилась на землю.

Теперь… трубочка! В котелок! Как вкусно пахнет жареное мясо! Трубочка, в котелок! Теперь я сама видела, как зашевелилась лежащая на земле трубочка с лекарством, приподнялась и устремилась туда, куда я ее направила. Всей силой своей воли я старалась поддержать ее.

Конечно, она не летела, как стрела, и временами, когда моя воля слабела, она вообще опускалась на землю, но в конце концов все-таки добралась, куда надо. Трубочка упала в котелок с тающим снегом, и никто из ализонцев этого не заметил.

А теперь осталось последнее — открыть пробку. Пот заливал мне лицо. Пробка — долой! Я старалась изо всех сил, но, конечно, не могла проверить, получилось что-нибудь или нет.

И тут котелок подвинули к костру, и один из воинов зачерпнул из него рогом воду. Я затаила дыхание. Заметят или нет, что в котелке не только вода? Смогла ли я заставить трубочку открыться? Солдат жадно выпил воду из рога и передал его соседу. Один за другим воины наполняли и осушали маленький рог. Вот и Старкл выпил. Остался только предводитель.

Они закончили свой ужин, разбросав вокруг костра обглоданные кости. Вот и закончилась моя отсрочка. Предводитель так и не выпил, да и в поведении остальных я не заметила действия своего снадобья. Может, трубочка так и не раскрылась? Но пробовать снова у меня уже не было времени.

Старкл поднялся и, ухмыляясь, отер руки о бедра.

— Не пора ли нам поразвлечься, а, капитан?

Теперь и предводитель повернулся к котелку. Я попытался сконцентрироваться на нем, внушить ему… Тебя мучит жажда, пей. Пей! И он стал пить, жадно, большими глотками. Только отставив котелок, он обернулся и ответил Старклу:

— Как хочешь.

Старкл испустил радостный вопль и, под смех и поощряющие шутки своих товарищей, направился ко мне. Он поднял меня с земли и, прижав к себе, рванул на мне одежду. Я отбивалась, как могла, но на него это не производило никакого впечатления.

— Старкл! — раздался крик, но он только рассмеялся, дыша мне в лицо своим смрадным дыханием.

— Погоди, Мацик! Не спеши! Придет и твоя очередь. Ночи на всех хватит…

— Да нет, ты посмотри, посмотри! Капитан, смотрите! Старкл! — кричал один из солдат, тыча пальцем в мою сторону. — Она… она не отбрасывает тени!

Старкл выпустил меня и испуганно уставился на землю. Я сделала то же самое. Костер горел очень ярко, и на камнях отчетливо выделялись тени мужчин, но я… я и вправду не отбрасывала никакой тени! Я сделала несколько движений, но ни на камнях, ни на земле ничто не шевельнулось.

— Но она сама совсем как настоящая! — крикнул Старкл. — Я держал ее в руках и клянусь вам, она совсем не призрак! Попробуйте сами, если не верите!

Но остальные осторожно отступили назад.

— Капитан, ты больше нас всех знаешь о колдуньях, — умоляюще проговорил Старкл. — Могут они заставить человека видеть то, него нет на самом деле? Они же обычные смертные, и их колдовские способности очень легко уничтожить! Да и нам будет хорошее развлечение.

— Она может внушить вам все, что угодно, если захочет, — сказал один из воинов.

— А может, это вовсе и не женщина, а один из оборотней, оставшийся здесь, чтобы задержать нас, пока не вернется остальной отряд? Убьем ее и тогда убедимся, существует она на самом деле или это просто колдовское наваждение. Капитан, используй Проклятую Стрелу…

— Если бы она была у нас не единственная, я с радостью использовал бы ее, Ясмик, — ответил предводитель, — но сейчас ее лучше поберечь. А эта девка, кто бы она ни была, ведьма или оборотень, все равно имеет колдовские способности. Посмотрим, что она сможет сделать против холодного железа, — и он обнажил меч, направляясь ко мне.

— А-а-а-а… — раздался вдруг испуганный вопль, и воин, первый выпивший из котелка, пошатнулся, ухватился за своего соседа, в поисках поддержки. Вопль оборвался тихим всхлипыванием, и он упал на землю, уронив двоих, стоящих рядом. Затем пошатнулся еще один человек…

— Колдовство! — заорал предводитель и ударил меня мечом. К счастью, лезвие скользнуло только по ребрам. Удар был произведен так неловко, что лишь рассек мне мышцы, а острие меча сильно ударилось в скалу за моей спиной. Лицо предводителя исказилось от страха и ярости, и он снова замахнулся на меня мечом.

Но его внимание привлек сдавленный крик еще одного воина, так что он был вынужден обернуться к костру. Некоторые из его людей уже лежали на земле, другие с трудом держались на ногах, качаясь, как пьяные. Предводитель провел рукой по глазам, словно отгонял кошмар. Потом он повернулся ко мне и снова ударил мечом, задев на сей раз только одежду, затем тяжело опустился на колени и вдруг повалился на камни.

Я прижала руку к раненому боку и почувствовала, что он влажный от крови. Но я не решалась еще свободно двигаться, потому что несколько воинов держались на ногах. Двое из них нетвердыми руками пытались достать меня концами мечей. Наконец свалился последний, и я единственная на этой поляне осталась стоять на ногах.

Конечно, то, чем я их угостила, не было ядом, и они не умерли, а только уснули, но я не знала, насколько сильно было разведено мое снадобье, много ли они его выпили и как долго продлится это сонное оцепенение. В любом случае мне надо исчезнуть отсюда прежде, чем они проснутся. Только куда мне идти?

Убедившись, что все мои противники крепко спят, я прежде всего добралась до своей сумки, которую смогла открыть таким необычным способом, достала мазь и бинты и обработала рану. Потом обошла спящих воинов и собрала у них все, что могло мне пригодиться в странствиях. Прежде всего я заткнула за пояс большой охотничий нож, а потом нашла и подходящую пищу: сухой паек, который обычно возили в походах воины Ализона. Они, похоже, берегли его, предпочитая промышлять охотой. Мечи, луки и стрелы я собрала и бросила в еще горевший костер. Пусть сгорит все дерево, да и меч, настолько перекалившись, вряд ли будет хорошим оружием. Потом я отвязала всех их лошадей, отогнала к выходу из долины и так пугнула, что они галопом умчались неведомо куда.

Я обкромсала ножом подол длинной юбки и хорошенько укрепила на поясе всю свою поклажу. Теперь ничто не мешало мне идти и лезть по скалам. А лазить мне придется немало, если только я в самом деле хочу добраться туда, куда мне нужно. И хотя была уже глубокая ночь, я решила отправиться немедленно, чтобы отойти как можно дальше к тому времени, как проснутся эти охотники Ализона.

Я не собиралась штурмовать барьер, закрывший Врата Всадников. Стена была такой гладкой, что я не видела ни одной неровности, куда можно поставить ногу или уцепиться рукой. Итак, мне оставались каменные стены долины с их галичными осыпями. Но меня вело стремление восстановить свое «Я», и оно было так сильно, что я даже перестала чувствовать ледяную внутреннюю пустоту. Властный зов гнал меня на север, и я не могла ему противиться.

Так я начала карабкаться наверх. У меня было одно, очень важное для меня сейчас качество: я никогда не боялась высоты. От горцев я не раз слышала, что при подъеме нельзя оглядываться или смотреть вниз, и я старалась следовать этому совету. Я торопилась, несмотря на боязнь сорваться от каждого неосторожного движения. Мне казалось, что я поднимаюсь слишком медленно и вот-вот проснутся ализонцы и кинутся преследовать меня.

Я поднималась все выше и выше, и у меня уже возникло ощущение, что я лезу бесконечно долго. Два раза мимо меня пролетали огромные сорвавшиеся камни, и тогда мне приходилось в ужасе вжиматься в скалу. Наконец мне попалась достаточно глубокая трещина, и я рискнула поползти по ней. Мне пришлось пробираться довольно долго, но я все-таки выбралась на относительно ровную площадку. Похоже, это была вершина этой скалы. Я споткнулась о кусок льда и упала, но была не в силах пошевелиться, настолько устала.

Немного отдышавшись, я забралась в щель между двумя камнями и там отвязала свою меховую подстилку, которую, к счастью, не забыла захватить, и прилегла, завернувшись в нее.

Когда я начинала этот подъем, луна стояла высоко в небе, а сейчас она уже клонилась к горизонту, и звезды побледнели. Я достигла вершины самой высокой здешней скалы, которая, по моим расчетам, была примерно одной высоты с барьером. Я не спала, а находилась в каком-то странном полудремотном состоянии и мучилась необычной раздвоенностью: то я как бы со стороны видела себя, скорчившуюся в узкой каменной щели, то вдруг оказывалась в каком-то другом мире, теплом и светлом, где меня окружали какие-то люди, но я не могла ни разглядеть их, ни узнать.

Рана моя перестала кровоточить, мазь сняла боль, а меховая накидка помогла мне согреться. Но ни покой, ни сон ко мне не приходили, напротив, все сильней и сильней в моей душе звучал призыв моей второй половинки. Светало, и яркая зимняя заря разлилась по небу. За острыми выступами скал, в тени которых я нашла укрытие, мне открылся настоящий первозданный хаос, чудовищное нагромождение выветренных скал и камней. Я осторожно двинулась по краю долины, чтобы не потерять ориентиры. Теперь я подошла к самому барьеру и могла рассмотреть его сверху. Это оказалась стена шириной метра четыре, а за ней такая же узкая долина, как и та, по которой мы к ней приехали, только склоны ее были еще круче, почти отвесные, так что мне и в голову не пришло попробовать здесь спускаться. Я так и продолжала идти по краю вдоль долины, надеясь, что где-нибудь найдется место и для спуска.

Неожиданно я заметила, что среди обычных серых камней стали встречаться зелено-голубые. И хотя они были огромными, некоторые в два человеческих роста, но так неестественно выглядели среди обычных скал, что казались положенными здесь нарочно. Я решила присесть, перекусить и подумать. Паек, который я забрала у ализонцев, неплохо подкрепил меня. И чем дольше смотрела я на цветные камни, тем больше убеждалась, что они появились здесь не случайно.

Внезапно я почувствовала головокружение и машинально прикрыла глаза, а когда открыла их снова, все вокруг изменилось, как в свадебной роще Всадников. Я видела как бы несколько реальностей, просвечивающих одна через другую. То одна становилась отчетливой, то другая, как будто волны миражей наплывали на меня. Вот чуть правее меня оформилась и замелькала тропинка, но не успела я даже взглянуть туда, как она исчезла, и опять кругом громоздились каменные обломки. От этого мельтешения у меня рябило в глазах и кружилась голова. Я сидела, крепко зажмурившись, и думала, как мне двигаться дальше, если это не прекратится. В любую минуту мои глаза могли меня подвести, и тогда, сорвавшись вниз, я разобьюсь.

Я попробовала сконцентрироваться и справиться с этим двойным зрением, но это удалось только на мгновение. Я пыталась снова и снова, но только все больше уставала. И все же я не могла оставаться на месте — зов по-прежнему гнал меня вперед.

Я встала, но тут же была вынуждена крепко вцепиться в скалу, так как голова сильно кружилась, создавая ощущение, что у меня под ногами даже земля колышется. Я стояла посреди кипящего хаоса и не могла сдвинуться с места. Я закрыла глаза и постаралась успокоиться, потом осторожно вытянула вперед ногу и потрогала землю — она была неподвижна. Я шагнула, так и не открыв глаз и шаря вокруг себя руками, пока они не наткнулись на твердый камень. Ободрившись, я с надеждой открыла глаза и вскрикнула, увидев то же кошмарное мельтешение.

Я подобрала свою сумку и подстилку и попыталась обдумать ситуацию. Похоже, здесь на реальную картину накладывалась какая-то иллюзия, и это меня путало. Но эта иллюзия сказывалась только на зрении, руками я ощущала только реальные предметы. Почему бы не попробовать идти на ощупь, с закрытыми глазами? Правда, так легко потерять направление и начать ходить по кругу… А может быть, этот голос, который так неотступно звал меня, послужит мне ориентиром? Можно ли, слушая только его, вслепую пройти через этот хаос? По крайней мере, стоит попытаться, все равно другого выхода у меня нет.

Я решительно закрыла глаза, вытянула перед собой руки и пошла в том направлении, куда звал меня безмолвный призыв. Это было очень трудно, так как идти приходилось медленно, и я то и дело спотыкалась и налетала на обломки камней. Иногда я останавливалась и пробовала открыть глаза, но тут же испуганно их закрывала. Сейчас передо мной плясали картины с просвечивающими тремя и даже четырьмя слоями реальности.

Я не знала, действительно ли продвигаюсь вперед или все-таки, как и опасалась, кружу на одном месте, но зов внутри меня не смолкал, и я уже вполне отчетливо улавливала направление. Руками я ощупывала скалы по обе стороны от меня, а ноги уже сами все увереннее находили дорогу среди разбитых камней. И вдруг у меня под руками оказалась не шероховатая поверхность камня, а что-то абсолютно гладкое, непонятное. Это было так странно, что я невольно открыла глаза.

В лицо мне ударил яркий, словно обжигающий свет, а между тем, руками никакого жара я не чувствовала — просто стена ослепительного света, горевшего сам по себе. Я осторожно провела по ней руками. Световая стена перекрывала проход между двумя скалами, внизу уходила в землю, а вверх поднималась насколько я могла видеть. И вся она была абсолютно гладкая, без единой трещины или щербинки.

Я отступила назад и огляделась, чтобы как-то обойти эту преграду. Но никакого обхода видно не было, а мой внутренний зов вел прямо к этому барьеру. Отчаявшись, я присела на камень и опустила голову на колени. Это был конец. Что делать дальше, я не могла даже придумать.

Внезапно я почувствовала, что не сижу больше на холодном камне, а качаюсь в седле на лошади, но не могла поверить в это и открыла глаза, ожидая очередного обмана. Но я действительно ехала на своей лошади Ратке, и теплый ветерок развевал ее гриву. Мы ехали по сказочно прекрасной, теплой, зеленой и золотистой стране. Рядом со мной ехали Кильдас и Сольфинна в душистых венках и с украшенной цветами упряжью. Они смеялись, что-то пели, и я тоже радостно пела вместе со всеми. Но я понимала, что это такая же реальность для одной половинки моего «Я», как холод и мрак выветренных скал для другой. Я хотела закричать, позвать, но только песня продолжала литься из моих губ.

— Хейррал! — беззвучный крик родился в моей душе. — Хейррал! — Только бы дозваться, только бы дать понять ему, что произошло. Может, он знает, как объединить ту Джиллан, что бездумно едет с невестами, с той Джиллан, что блуждает в отчаянии по каменному хаосу, чтобы я наконец стала снова сама собой?

Я оглянулась и увидела, что все невесты здесь, едут по этой прекрасной, утопающей в зелени дороге. Всадники тоже украсили свои шлемы цветами. Сейчас они казались мне просто красивыми мужчинами, хотя и не похожими на жителей Хай-Халлака. В их облике ничего звериного не осталось, кроме фигурок на шлемах. И только одного, того, кто был мне сейчас так нужен, я не видела среди них.

— О, Джиллан, — сказала мне Кильдас, — могла ли ты мечтать, что однажды наступит такой прекрасный день? Как будто Лето встретилось с Весной и принесло нам свои лучшие дары.

— Действительно, — ответила ей та, что ехала рядом с ней в моем облике.

— Страшно сказать, — рассмеялась Кильдас, — но я уже сейчас с трудом вспоминаю, как жила там, в Дейле. Будто смутный сон, который постепенно тает в памяти. И меня совсем не тянет обратно.

— Но меня-то как раз и тянет обратно, — кричал во мне мой внутренний голос. — Я-то все еще так и блуждаю в Дейле и не могу пробиться к вам! — Только вслух я ничего не могла произнести.

Один из Всадников подъехал ко мне и протянул ветку, усыпанную приторно пахнущими цветами.

— Неплохие цветы, моя леди, — сказал он, — но те, что я приготовил тебе в подарок, будут еще прекраснее.

Я приняла ветку.

— Хейррал… — начала я, оглядываясь, но с украшенного цветами шлема блеснули красные глаза медведя.

Всадник пристально, изучающе, посмотрел на меня, потом поднял руку, и прямо на уровне моих глаз оказалась его ладонь со странным белым камнем. Взглянув на этот камень, я уже не могла отвести взгляда, словно он зачаровал меня и манил, манил…

Я очнулась. Уже смеркалось, и от скал тянулись темные тени. Ничто не напоминало здесь только что виденную мной теплую золотисто-зеленую равнину, и я не ехала счастливо и радостно с невестами, а опять коченела от ветра перед колдовской стеной, только это видение кое-что мне прояснило. Во-первых, теперь я знала, что существуют две Джиллан — я, карабкающаяся по скалам в поисках пути, и другая, которая едет вместе с ничего не подозревающими невестами. И пока эти две Джиллан вновь не соединятся, меня как личности не существует.

Всадник, ехавший рядом с той Джиллан, был Хальзе. Он знал, что я стремлюсь к своей половинке, и умел отогнать меня. Но где же был Хейррал? Как складываются его отношения с той, другой Джиллан?

Тут до меня дошло, что уже почти совсем стемнело и мельтешение картин перед глазами прекратилось. Я снова видела нормально. Нужно проверить, не исчез ли и этот световой барьер.

Я осторожно выглянула из-за камней и увидела, что теперь барьер светился не нестерпимым обжигающим светом, а мерцал зеленоватыми переливами, но когда я попробовала коснуться его рукой, то ощутила все ту же гладкую твердую поверхность и поняла, что это настоящая магия. Всадники его установили или кто-то другой, но в нем явно чувствовались колдовские силы, и здесь я не могла ни вскарабкаться на скалы и обойти его по верху, как я сделала в долине, ни попытаться подкопаться под него. Между тем яркость света еще уменьшилась, и стена стала прозрачной. По другую ее сторону уже не было нагромождения камней, и местность, насколько я могла видеть, лежала открытая и ровная. Наверное, там будет не так уж трудно идти, и, возможно, путаница многослойной реальности исчезнет. Только как попасть на ту сторону? Пока мне ничего не приходит в голову, но я знала, твердо знала, что должна преодолеть эту преграду!