Жизненная сила

Глава шестая

Чудо было втайне завершено в несколько декад.

Похожие на моль дроны прогрызли дорогу сквозь тысячи километров железа и никеля, заново открывая древние, давно обрушившиеся туннели. При их проходке эти рабочие муравьи укрепляли стены гиперфиброй наивысшей пробы. К проекту подключили одну из резервных насосных станций топливного бака. На выходе из шахты капитанов ожидали новые кары, спроектированные специально для этого случая и не имевшие даже заводских знаков; они готовы были отвозить людей в самое лоно производимых работ. А там бригады дронов-конструкторов пробивались вперед, создавая оперативную базу - эффективный и стерильный городок дортуаров, магазинов запчастей, крошечных галерей и лабораторий, - все спрятанное в прозрачном бриллиантовом шаре.

Уошен прибыла на базу одной из последних.

По настоянию Премьера она занималась работой по тщательному уничтожению следов, оставленных капитанами при выходе из жилища пиявок.

Это была необходимая предосторожность, требующая исключительной тщательности и тяжелого пунктуального труда.

Некоторые из ее команды вообще восприняли это как оскорбление.

Чистить отхожие места и удалять хлопья кожи было мерзко и утомительно. «Мы что, дворники или кто?» - ворчали капитаны.

- Не дворники, - соглашалась Уошен. - Профессионалы все сделали бы еще на прошлой неделе.

Дью тоже оказался в ее команде и в отличие от большинства работал без отговорок, откровенно желая произвести впечатление на своего начальника. В его работе скво-

зил некий очаровательный эгоизм. Было известно, что скоро Уошен наденет эполеты Вице-премьера, и Дью явно хотел покорить ее своим рвением, дабы иметь возможность попасть под ее покровительство. Да, это был расчет, и все же Уошен полагала, что в таком расчете немало разумного и даже благородного. Она верила, что в расчетливости капитанов нет ничего плохого, неважно, относится ли это к определению курса Корабля или к собственной карьере. Это была определенная философия, о которой они часто говорили с Памиром и которую он никогда не принимал даже в самых смягченных формах.

Неприятная работа была завершена в течение пятнадцати дней.

Узкие, рассчитанные на двух пассажиров кары стояли в готовности, чтобы проделать свой долгий путь вниз к базовому лагерю. Уошен решила, что поедет вместе с Дью и отправится, как и положено капитану, последней. В ожидании Дью развлекал ее прелестной и хорошо подготовленной историей своей жизни.

- Я родился на Марсе в благородной семье, - признался он. - И сюда приехал просто из обыкновенного туристского любопытства. Ожидание острых ощущений, новизны, безопасных путешествий в разумных дозах, ну и прочее в таком же духе. И, конечно, ни на что не похожая возможность, что когда-нибудь, где-нибудь, в какой-нибудь отдаленной и экзотической части Млечного Пути я вдруг и вправду стану лучше.

- Но пассажирам не разрешается присоединяться к команде, - заметила Уошен.

Дью хмыкнул, его подвижная физиономия неуловимо напоминала лицо проказливого мальчишки.

- Поскольку это тяжкий труд, ибо пассажирам приходится начинать с самого дна. Наше положение, захваченное или вырванное огромным напряжением, требует полного подчинения, хотя ты благородно рожденный и не дурак. Я понимаю. Талант входит во вкус, но далеко не все могут носить нашу форму как должно.

Пока их никто не видел, капитаны вновь надели свою зеркальную форму.

Уошен кивнула и тронула новые пурпурно-черные эполеты.

- Так почему же ты пошел на это? Разве ты дурак?

- Абсолютный, - рассмеялся Дью.

Уошен ничего не оставалось, как тоже расхохотаться.

- Я играл роль благородного пассажира несколько тысяч лет, - объяснил он. - И только тогда окончательно понял, что, несмотря на все приключения и все положенные по этикету улыбки, я зануда и навсегда таким останусь.

В окнах кара потемнело. Единственный свет шел от приборной доски; зеленые огоньки говорили о том, что все в полном порядке, система функционирует отлично. «Зеленый! Цвет земных лесов. Приятный для человека цвет», - мимоходом подумала Уошен.

- Но капитаны никогда не выглядят занудами,- продолжал гнуть свое Дью. - Ну, отправляют они естественные надобности, ну, торопятся постоянно. Но именно это и привлекает меня. В частности, в вас. Ведь душа трудится без устали и сожалений только тогда, когда от неё этого ждут.

Дью совершил почти беспримерный бросок в элиту Корабля. Он перечислял свои посты, которые прошел, упорно карабкаясь на вершину иерархической лестницы, начиная от чернорабочего обслуживающих команд до капитана низшего ранга. Потом он умолк. Молчал и улыбался до тех пор, пока она не заметила его улыбки. И тогда тихо и уважительно попросил Уошен рассказать и о своей жизни.

Сотни тысяч лет уместились в одиннадцати предложениях.

Я родилась здесь, на Корабле, в районе моря. Там прошло все мое детство. Премьеру нужны были капитаны, и я стала одним из них. Я выполняла все положенные капитанам работы и еще кое-какие. Последние пятьдесят тысяч лет я занимаюсь встречей и наблюдением за пассажирами из чужих. Судя по моему послужному списку и повышениям, я отличный специалист. Детей у меня нет. Мне достаточно моих домашних любимцев и жилья. В компании капитанов я чувствую себя спокойно и уверенно. Другой жизни, кроме как на этом прекрасном таинственном Корабле, представить себе не могу. Где еще в целом мире человек может настолько разнообразить каждый свой день столь долгой, тысячелетней жизни?..

Дью слушал, прикрыв свои серые глаза, и открыл их тольк|о тогда, когда рассказ Уошен закончился. Как всегда, глаза улыбались, улыбался и подвижный большой рот.

- А ваши родители все еще на Корабле?

- Нет, они продали свои акции, как только Корабль вошел в Млечный Путь, и эмигрировали. - О том, что они отправились в колонию, Уошен не сказала. Это был дикий унылый мир, но теперь, возможно, густонаселенный и вполне обыкновенный.

- Наверняка они испытывают огромную гордость, - не унимался Дью.

- Гордость? За что?

- За вас.

На мгновение Уошен смутилась, и это смущение даже отразилось на ее обычно спокойном лице.

- Ведь они слышат новости,- продолжал Дью. - Ну, когда Премьер объявила об этой галактике, что мы нашли внутри, и о той роли, которая уготована в этом деле именно нам… Теперь, наверное, все и везде узнают нашу историю…

Сказать по правде, Уошен никогда не приходила в голову подобная перспектива…

Но, вероятно, это было именно так.

- В нашем прославленном Корабле таится тайна! Представляете, что будут думать люди.

Уошен кивнула, соглашаясь… и вдруг почувствовала, что внутрь серебряной змейкой проскользнула дрожь… нежданный предвестник того, что могло назваться страхом.

Глава седьмая

Но вновь прибывшие оказались не готовы к Медулла оссиуму.

Уошен не видела заранее ни изображений их базового лагеря, ни самого нового мира. А воображение, как и слухи, имеет свою собственную жизнь и способность распоряжаться собой, как им самим захочется. И потому в голове у Уошен не было ничего, кроме тех схем, которые показывала Премьер всем капитанам, и чувства ее остались незатронутыми.

Едва оказавшись в маленьком гараже, их крошечный кар стал прозрачным. Во всех направлениях простиралась гиперфибра, серовато-серебристый материал, переплавленный в структуру бриллианта, из которой здесь было сделано все: эллинги, багажные отсеки и длинные лестницы.

Кар взобрался в первый подходящий эллинг.

Последний километр Дью и Уошен преодолели уже пешком, перепрыгивая через три ступеньки. Они находились в заново проделанном проходе, совершенно ровном й прохладном. Потом ступени кончились, и неожиданно они оказались на широкой качающейся платформе, где, невольно прижавшись плечами друг к другу, стали вглядываться в ее дальний край.

Между ними и несколькими сотнями километров безвоздушного, но живого мира стояла стена бриллиантового пузыря. Силовые поля завихрялись в вакууме, создавая арки прочных контрфорсов. Сами по себе эти контрфорсы были великой загадкой. Как они поддерживались? Как смогли простоять столь долго, не разрушаясь? Уошен отчетливо видела их - яркий сине-белый свет лился, казалось, отовсюду, заполняя огромное помещение. Но этот свет был совершенно неподвижен. Даже под защитой капсулы этот свет ослеплял. Непривычному глазу нужно было адаптироваться - физический акт, включающий действие сетчатки и темные линзы. Естественный процесс занял бы слишком много времени; даже со всей своей адаптирующейся ко всему генетикой Уошен весьма сомневалась, чтобы кто-то смог в разумный период времени привыкнуть к этому бесконечному дню.

Стены помещения представляли собой гигантскую сферу из серебристо-серой гиперфибры, нарушаемую только самыми крошечными из разрушенных туннелей, оставленных со времени их создания. Помещение охватывало пространство большее, чем Марс, и, судя по показаниям приборов и расчетам, его гиперфибра была не менее толстой, чем самая прочная броня только что отремонтированной поверхности Корабля, судя же по ее чистоте, возможно, прочнее на два, а то и на двадцать порядков.

Стена мягко распалась в стороны, и ее серебристая поверхность открыла округлое тело Медуллы.

- Медулла оссиум, - зачарованно прошептала Уошен.

На той маленькой части пространства, которое открылось ее прищуренным от света глазам, с десяток действующих вулканов изрыгали огонь и черные газы, ленты раскаленного добела железа текли в озеро, где с шипением остывали, и грязный шлак осаждался по берегам. По остужающим его узким ручьям бежали потоки горячей воды, выглядевшие немногим приятнее: они были полны отложениями пурпурного и переливающегося малинового цвета вперемешку с черным и коричневыми и стекали в озеро. Над этим озером испарявшаяся вода собиралась в огромные грозовые тучи, уносимые сильными ветрами обратно в глубь пространства. А там, где не было извержений, царила странная чернота без теней, и чернота эта происходила вовсе не от выхода на поверхность железных руд. Уошен видела мощную растительность цвета сажи, выросшую на этом бескрайнем дне. Леса. Джунгли из массы живого фотосинтеза. Благословенная природа. Даже наблюдая ее из базового лагеря, капитаны могли себе представить, что там происходит. Растительность служила бесконечным фильтром, удаляющим токсины и отработанный кислород из ржавчины, создавая атмосферу, хотя и не совсем чистую, но все же такую, что люди, правда соответственно подготовленные, могли бы находиться там в достаточно комфортных условиях.

- Я бы хотела оказаться там, - призналась Уошен.

- Не сразу, - предупредил Дью, указывая рукой куда-то за ее плечо. - Невозможные вещи обычно требуют времени для адаптации.

Бриллиантовый пузырь охватывал значительное пространство, в котором, как сталактиты, были подвешены магазины, дортуары й лаборатории. На самом его конце дроны изготовляли новую гиперфибровую конструкцию, серебристо-белый цилиндр которой, постепенно увеличиваясь в размерах, медленно приближался к скалистому черному пейзажу внизу.

Этот цилиндр должен стать мостом в новый мир.

Но не сразу, не сразу.

Никаких дорог внизу не было. Силовые поля контрфорсов разрушали любой вид механизмов, отправляемых туда. И по многим признакам люди смутно понимали, что эти контрфорсы также подточат, а затем уничтожат и любой вид разума, который осмелится коснуться их. Над этой проблемой работали капитаны с большим инженерным опытом. Начальником группы была настоящая волшебница, капитан по имени Ааслин. Она сконструировала некую шахту из гиперфибры, чье пространство было защищено квазикерамикой и суперфлюидами. Основательно подкрепленные теоретическими выкладками расчеты утверждали, что опасность кончается там, где заканчивается свет; это и происходило в верхних слоях атмосферы Медуллы. Быстрое и защищенное необходимыми приборами вторжение не убьет никого. Но прежде следовало провести испытания. В ближайшей лаборатории в чистых клетках уже сидело несколько сотен бессмертных поросят и обезьян, избалованных и совершенно не представляющих, какое героическое будущее их ждет.

Уошен думала о поросятах и о графике.

Ее размышления прервал знакомый голос:

- И каковы ваши впечатления, дорогая?

Перед ней стояла Миоцен. В форме она выглядела еще более эффектной и недосягаемой. И все же Уошен заставила себя улыбнуться, приветствуя начальство привычным «мадам» и легким поклоном.

- Я поражена, мадам. Я даже не подозревала, что этот мир может оказаться столь прекрасным.

- Так он прекрасен? - Узкое, как лезвие, лицо осветилось улыбкой.- Не знаю, не знаю. Впрочем, у меня отсутствует эстетическое чувство.

Наступило неловкое молчание.

- Это, конечно, спартанская красота, мадам. Но все же она есть, - выручил Дью.

- Верю. - Вице-премьер улыбнулась куда-то в пространство. - Но скажите мне - если этот мир действительно столь же безопасен, как и красив, сколько же тогда заплатят наши пассажиры за то, чтобы попасть туда и посмотреть? Или даже спуститься вниз и совершить прогулку?

- Чем меньше опасности, тем больше заплатят, - ответила Уошен.

Дью согласно кивнул.

Но улыбка Миоцен стала жесткой.

- А если опасность велика?

- Оставим ее нетронутой.

- А если опасность имеет отношение к Кораблю?

- Разрушим наши новые туннели, - предложил Дью.

- А сами останемся наверху в полной безопасности.

- Разумеется, - в один голос ответили капитаны.

Широкая усмешка морщила губы Дью, и почему-то казалось, что он улыбается не только ртом, а всем своим большим телом.

Всюду на гладкой поверхности пузыря были разбросаны десятки отражающих зеркал и пучки сложных антенн.

- Но разве мы видим где-нибудь разумную жизнь, мадам? Или хотя бы какие-то артефакты? - спросил Дью, указывая на все эти переплетения.

- Нет. Нет и нет.

«Странное место для сантиментов», - подумала Уошен.

Но если строители Корабля и оставили где-то города, то они давным-давно разрушены. Или, по крайней мере, непригодны для обитания. Кора под ними не наберет возраста и в тысячу лет. Медулла оссиум - огромная кузница, постоянно перерабатывающая не только собственное черное лицо снаружи, но и горячие кости внутри.

- У этого мира есть одно отличие,- заметил Дью. - Это единственная часть Корабля, живущая своей собственной жизнью. Правда, когда прибыли люди, каждый проход и каждое помещение были стерильны.

- Но это может быть просто совпадением, - ответила Уошен. - Для появления жизни обычно требуется активная геология. Остальной Корабль - это холодные скалы и гиперфибра, а огромные массы растений разрушили бы любую претендующую на развитие органическую композицию.

- И все же я верю снам, -вздохнул Дью, глядя на обеих женщин. - В моих снах строители ждут нас где-то на еще большей глубине.

- Опасный сон, - предупредила Миоцен.

Но Уошен была согласна не с ней, а с Дью. Стоя здесь и видя перед собой эту странную реальность, она могла представить себе древние двуногие существа, накладывающие гиперфибру на стены, а затем сотворившие Медулла оссиум прямо из ядра Корабля. Зачем им это понадобилось, она не знала и даже не осмеливалась мыслить в этом направлении. Но можно было вообразить себе кого-то, похожего на нее саму, переброшенную на пять или десять миллионов лет назад… Это было сложное, но прекрасное видение… нечто, чем она могла бы поделиться с другими…

Кто знает, что еще они обнаружат? Места здесь очень много. Да и что они могут видеть с этого крошечного наблюдательного пункта? А кто может сказать, что скрывается под этими железными горами или за тем неровным горизонтом?

Но пока она обдумывала эти важные вещи, заговорил Дью. Жизнерадостные слова так и сыпались из его подвижного неутомимого рта.

- Это фантастика! - восклицал он, глядя вниз сквозь бриллиантовый пол платформы. - И великая честь. Я просто не могу поверить, что Премьер с ее-то мудростью включила в этот проект и меня!

Вице-премьер кивнула, подозрительно промолчав.

- И вот я здесь! - захлебывался Дью. - Я почти вижу и предназначение этого места, и цель всего Корабля!

Уошен глазами попыталась успокоить коллегу. Но Миоцен уже вскинула голову и смерила взглядом капитана одиннадцатого ранга.

- Я с удовольствием выслушаю ваши идеи наедине, мой милый.

Дью удивленно поднял темные брови и, помолчав, заметил:

- Извините, мадам, но боюсь, что это невозможно. - Он зачем-то посмотрел на свои большие руки. - Потому что эти идеи принадлежат не мне.