Живи и ошибайся

Глава 15

Лёшка, забрав деньги, умотал оформлять земли поблизости от приданого моей невесты. Заодно купит продовольствия с учётом новых владений. Интерес Алексея к тем землям был обусловлен не только серой. Сейчас там нет еще ни узловой станции Кинель Куйбышевской железной дороги, ни самой дороги. До ее постройки чуть меньше полувека. Когда начнется прокладывание пути, цена на земли в том районе поднимется весьма ощутимо.

Конечно, повезло, что так удачно совпало с приданым Елизаветы.

Помолвка в это время долгий и продолжительный процесс. К тому же у меня ещё траур по дяде. Раньше весны следующего года жениться неприлично. Переживут ли эту зиму те крестьяне, что по приданому мне отходят?

Африкан Богданович такой заботе по сути ещё о чужих мужиках удивился сильно, но возражать не стал, когда я сообщил, что думаю приобрести немного муки и гречки. Для Похвистневых две деревеньки севернее их земель, да ещё и за Самаркой, оказались очень неудобными. Далеко от основных владений, пригляд чисто символический, да и плодородных земель в том районе никогда не было. Крестьяне часто сбегают. В целом помещик очень обрадовался, что я перекинул на себя хлопоты по приданому Лизы.

Саму Елизавету эта «проза жизни» не интересовала. Гораздо больше волновали подарки, которые я, как жених, должен присылать. Отчего-то считалось, что браслет — символ чего-то и нужно его обязательно подарить. Поковырялся я в дядиных запасах, отыскал браслетик, послал вместе с душещипательным письмом. В ответ получил послание на пяти листах. Однако… Писать гусиным пером ещё то удовльствие. А у Лизы оно было тонко заточено. Линии получались изящные, словно ноткая паутинка. Красиво. Всё же у нынешних барышень мозги как-то странно устроены. Или им просто скучно? Подумаю о досуге Лизы в будущем.

Зима 1831 года выдалась морозной и без существенных осадков. Мои садовники укутывали декоративные деревья в парке, опасаясь, что вымерзнут. Каждую неделю я отправлял в деревни подводы с продуктами и теплыми вещами. Портной Федя так и прижился у нас. Обучил трех девок неплохо шить и не рвался куда-то уезжать. К тому Лёшка показал ему новые фасоны и якобы американские выкройки.

Из закупленных управляющим пяти рулонов сукна Федя скроил и начал шить стандартную одежду для крестьян — брюки и куртки. Четыре линии размеров, на разные фигуры и рост. Была у меня задумка переодеть всех мужиков в приличную одежду. Так-то всякой одежды я с середины лета им отправлял, но крестьяне её берегли и прятали по сундукам.

Очень хочу дождаться того момента, когда они эти вещи начнут считать повседневными. Пока же Федино шитьё складывалось на чердаке. И без того я сделал слишком много для крестьян. В это время подобная благотворительность не принята, буду выдавать одежду за заслуги или в честь каких-то важных событий.

К концу января мы с Алексеем, что называется, потеряли покой и сон. Снова мотались по деревням и весям. Из Александровки свозили брёвна в Несмеяновку. Мне необходим был мост для быстрого доступа в эту деревню. Материалов хватало, рабочих рук тоже. Ну а что мороз, так я не заставляю никого сутками вкалывать на открытом воздухе. Между прочим, только у этих мужиков имелись тёплые валенки и рукавицы.

В общем, при помощи стимуляции в виде обильной кормёжки и матерных слов к середине февраля мост поставили. Лично у меня эта конструкция вызывала серьёзные сомнения. Мы не зодчие, не проектировщики. Балочный мост Алексей выбрал из какого-то выставочного буклета. То есть это не были чертежи, а картинка. Речушка в этом месте, конечно, неширокая. Если не брать в расчёт заболоченный берег, то открытой воды метров десять всего. Сущая ерунда, но это существенное препятствие для движения повозок и телег.

Морозы на Крещение в этот год были серьёзные. Хорошо, что я сам в Несмеяновку прибыл. Дом мне сложили ещё по осени. И две буржуйки оказались очень в тему. Хотя эти буржуйки имели только общее название с тем, что должно быть. Листового металла, естественно, у кузнеца в Перовке не было. Сам он мог расплющить небольшой кусок. Потом к нему присоединял при помощи заклёпок второй и так далее. Основа буржуйки выглядела словно лоскутное одеяло — вся из заплаток и с щелями. Лёшка сказал, что щели — ерунда, нам сойдет. Главное, чтобы были ножки, труба и, разумеется, плоская часть для подогрева воды в котелке.

Тепла от таких буржуек было ровно столько, насколько хватало дров. Поэтому за дополнительными дровами пришлось гнать мужиков в лес. Почему они такие безынициативные, не могу понять. Самим же холодно в избах. Невзирая на холод, я потребовал завершить постройку моста. Были и те, кто вякал, как им «невможно». И почему, интересно? Я всем работникам по паре валенок и тулупу раздал, шапки у всех свои имелись, их кормили и поили за мой счёт. Лодыри, в общем.

Ездившие с нами по деревням мальчишки Ванька и Кузьма тоже удивлялись. Им я каждый раз подробно пояснял, что и для чего делаю и какой получаю отклик от населения.

— Барин, да чего ж они такие неразумные, — примерно в таком ключе комментировали пацаны увиденное.

Эти как раз проявляли любознательность и сообразительность. Когда мужики под опоры будущего моста прорубили лёд, пацаны моими рыболовными снастями рыбёшек натаскали. Мелкой, но очень много. Только успевали снасть забрасывать. Накормили ухой всю деревню. Потом-то, когда сваи стали заколачивать, всю рыбу распугали, но надеюсь, местные увидели, как её можно ловить. Подарил по паре крючков трём наиболее работящим крестьянам.

Как меня уже достала эта жизнь в девятнадцатом веке! Ведь я всё для мужиков делаю. Осталось только им самим жопу от лавки поднять и пойти улучшать свои условия жизни. Так нет, морды такие корчат, будто мне это всё нужно. Устал я на этих зимних выездах так, что полмесяца в марте провалялся, не реагируя ни на какие события в округе. Простыл, хандрил, играл с рыжим дворовым котом и просто барствовал.

Ещё занимался с пацанами письмом. Давалось нам это с большим трудом. Крестьянские мальчишки не могли толком держать перо. Им бы топор сподручнее, а не такую мелкую фиговину. Для меня перья тоже были в диковинку. Спросил у Алексея, почему он не взял с собой металлических.

— Взял, как не взять, — ответил Лёшка. — Где-то в тюках ещё не распакованные.

— Так чего я с этим гусиным корячусь? Пока Елизавете пару строчек напишу, весь свой словарный запас матерных слов израсходую.

— Чтобы идею не украли. Или ты хочешь еще к нашим проблемам добавить производство канцелярских принадлежностей?

— Нет уж, уволь. Мне хватает того, что уже свалилось на плечи.

На самом деле особых новостей и событий весной не было. Точнее, у нас в провинции. Так-то в России много чего происходило. И за её пределами тоже. Поляки побунтовали и лишили Николая I престола царства Польского. Тот, видимо обидевшись, послал в Польшу стотысячное войско. Как там воевали, в газетах писали скупо. Да и газеты к нам в последнее время не доставляли. Не очень-то и хотелось. Всё равно об основных событиях мы с Алексеем были осведомлены из своих источников. Нас больше волновало, что на собственных землях происходит.

Новый батюшка отец Нестор воспитывал жителей Перовки без моего участия, но к концу марта прислал посыльного с пожеланием прийти на исповедь.

Пошёл, куда деваться? Церковные служащие сейчас рулят, а я действительно относился ко многому спустя рукава. Посты соблюдал только потому, что челядь за этим следила. Какое-то время отец Нестор сам был занят, приводил доставшееся ему хозяйство в порядок и тоже ходил по деревням.

Он вообще бодрый дедок оказался. Я когда его в первый раз увидел, то и не понял кто это. Ни рясы, ни холёной морды, ни креста на пузе. Типичный православный паломник. В лаптях, в дерюжке, с посохом в руках и с заплечной котомкой. Пришёл пешком из Перовки, ни у кого телегу не потребовал, встал возле парадного входа, меня поджидая. Хотел ему подаяние дать, а оказалось, это батюшка знакомиться пришёл. Удивил, честное слово.

Мы тогда немного поговорили и сошлись на том, что каждый своим делом займётся. Он затребовал меня к себе лишь весной. Тоже показатель. Я к тому времени успокоился, разузнал, как там исповедуются, и, вообще, что говорят про нового батюшку. А слухов было много. Оказывается, в конце зимы из соседних земель крестьяне приходили к святому отцу. Тот именно так — наш батюшка святой! Люди просили, чтобы вымолил у господа прощения за грехи.

Сейчас любой катаклизм принимают за божью кару. Отец Нестор кормил всех, кто приходил, молился, обещал и дальше к господу взывать, но больше ничем помочь не мог.

К нему я поехал, взяв собой мешок гречки и мешок пшена. Раздаст или накормит на своё усмотрение. Проговорили часов пять. Отца Нестора моя жизнь в Америке не интересовала. Больше о планах на будущее расспрашивал. Грех за прелюбодеяние с дворовой девкой отпустил, сватовство одобрил. Мол, женатый барин — это всегда хорошо.

Рассказал ему, что учёные мужи посчитали и выдали прогноз. Засуха продолжится в 1831 году. Кроме холеры, добавятся другие болезни. Следующий 1832 год тоже ничего хорошего не принесет. Засуха сменится дождями с градом и бурями. Хлеба побьёт. В смысле возможен такой прогноз погоды на ближайшие годы. Не стану же я уверять, что знаю будущее. И как бы нам крестьян переориентировать на огороды, которые можно поливать во время засухи, а град им не так страшен, как зерновым. Отец Нестор пообещал провести просветительскую работу.

В самой Перовке, как я и предполагал, особо больших рекламных работ не потребовалось. Анисим всю зиму кормил коня и козу силосом. Немного сена и овса у него было, но силос животные ели с удовольствием. Пусть для коня немного непривычно. Хотя какое там непривычно?! Он у него в предыдущий год такую дрянь жрал, что силос был за благо. Анисим и сам уже понял, что ничего в этом сложного нет. Ту же капусту он солит на зиму в бочке, а это похожая процедура, но только корм для лошадей.

Тёплой избой с новой печью Рогозов так вообще не нахвалится. Пока это единственный такой дом в селе. Жаль, я не знал, что у нас батюшка в церкви адекватный, не успел ему новый дом поставить, но летом обязательно сложим. Оно, лето, будет знойное. Купим брёвна, те высохнут быстро, поставим кому сможем дома. И главное, уже сейчас понятно, что глина у меня во владениях для кирпича годится. Этим и озадачу в качестве барщины крестьян. Засеивать свои поля в этот год тоже не буду.

На пару с отцом Нестором мы провели просветительскую работу среди крестьян, уверяя, что лето будет засушливым. Бросать зерно в землю — считай, выкинуть. В Перовке никто не осмелился возразить, к тому же мы почти всех обеспечили металлическими лопатами, чтобы было чем огороды копать ближе к реке. Обе кузни (в моей усадьбе и в Перовке) работали всю зиму без остановки. Их мы ещё с осени подремонтировали, даже уголь Дмитрий Николаевич доставил на барже вместе с железным ломом. По местным меркам дорого, лопаты чуть ли не золотые. Управляющий сильно возмущался подобному расточительству. Шикнул на него, чтобы не лез с замечаниями.

Некоторые помещики чудят, устраивая оркестры и театры с крепостными, тратят на это деньги не жалея. У меня другая причуда. Как я могу что-то требовать с мужиков, если не обеспечу их орудиями труда? А так у меня в Перовке взялись копать канавы для отвода воды и, как говорится, «от забора и до обеда».

Алексей уже заготовки к водяному колесу приготовил. Пока всё в разобранном виде, и как долго будет работать это сооружение, трудно сказать, но всё не вёдрами воду таскать на полив.

В остальных деревнях тоже озадачил мелиоративной системой, но устроить механизацию сразу и у всех не получится. Мужики считали себя должниками (я их всю зиму кормил), работали на совесть. Я им ещё одну задачу поставил: когда будут рыть каналы, пусть смотрят, что за земля. Обо всём необычном докладывать мне.

Проверил, конечно же, как там новый мост в Несмеяновка. Ехать пришлось верхом, по весенним дорогам ни телеги, ни наши повозки не протащить. Вернее, можно, но слишком уж хлопотно. А тащить много вещей мне не требовалось, поскольку имел в Несмеяновке личную резиденцию. Условия, конечно, были еще те. Кругом мокро, грязно, воняет навозом и туалетом.

— …лять… ять!!! Нужно какое-то подобие тротуара устроить, — громко и самозабвенно ругался Лёшка, рухнув на пути к туалету в склизкое месиво того, что было во дворе.

Фрол выразительно сопел, не смея поучать господ. Он вообще был против поездки, аргументируя это тем, что сажать-сеять что-либо ещё рано. Мол, что мы вознамерились проверять?

На самом деле поручить руководство по рытью каналов было некому. Тут самим нужно смотреть и думать. Речушка в низине, как оттуда доставить воду на поля? Без насоса никак. К западу от леса есть небольшое озеро. Тоже с топким берегом. Предположу, что это раньше был один из притоков. Там даже подобие русла сохранилось. Так вот если начать от него рыть каналы то… то полная фигня получается.

— Устроить огороды прямо в низине, — размышлял Алексей. — Перепад высот не позволить провести воду на поля.

— Лёш, пусть роют канал в любом случае. Это будет естественный накопитель воды. Пока ещё и снег полностью не сошёл, и дожди идут. Будет мужикам чем скотину поить, да и на полив всё ближе носить.

Вбив колышки и протянув бечёвкой линию, поставили перед мужиками задачу. Те особо не воспылали желанием работать. Но помнили, как я настоял на постройке моста. И ведь поставили, да ещё сытыми всё время были. Кормились все с общего котла, за лошадьми, опять же, был пригляд.

Для этих мужиков железных лопат уже не хватило. Копали они самодельными деревянными. Тихо возмущались, что земля ещё холодная. Так им же не картошку сажать! Пока эти работнички ковырялись, мы проверили лесные угодья.

— Разреши птицу бить, — предложил Алексей, узнав, что там водятся тетерева. — Тебе от этого леса толку мало. Далеко, чтобы претендовать на мясные запасы к столу.

— Так они и на зверьё начнут силки ставить, — возразил я.

— Если Куроедов всё не выбил. Он, подлец, в твоих угодьях охоту устраивает. Якобы свою деревню проверяет.

— И ведь не поймаешь, не выскажешь претензии, — озадачился я. — Крестьянам разрешу охоту и заодно напомню о соседе-помещике.

В тот день проверять, что там мужики накопали, не пошли. Фрол сказал, что дюже землица тяжёлая, нужны кирки, но я не обратил внимания. И только на следующее утро заметил, что для копания канала крестьяне отчего-то топоры и дубины используют.

— Что такое? — не понял я.

— Горючий сланец? — покрутил Алексей кусок камня, вывороченный из ямы.

— Да ну? — не поверил я, разглядывая буровато-серый кусок.

Камень как камень. Я, конечно, не разбираюсь, но с чего Лёшка решил, что это сланец? В большей степени это напоминало окаменевшую глину.

— Если загорится, то сланец, — засверкал глазами Алексей и поспешил в нашу избушку, где как раз буржуйку топили.

Ждали мы нужного эффекта минут пять. Влажный камень не хотел пылать.

— Есть! — наконец воскликнул Лёшка. — Горит!

— Да где горит? — не верил я в такую удачу с роялем в кустах.

— Смотри, смотри, по краям видно более синее пламя. И запах, чувствуешь, как от палёной резины.

— Свезло так свезло, — вскоре и я констатировал, что это горючий сланец.

Мы снова вернулись к работникам и прошлись немного, осматриваясь. Владения Титовых на западе ограничены оврагом и рощей, на юге — лесом. Вряд ли там будет сланец. Значит, восток или северо-восток.

— Копать не перекопать, — оценил Алексей.

— Вообще-то это поля, — напомнил я.

— Подвезём им продукты питания. Пусть складывают сланец где-то в одном месте. Удачно мы мост поставили. Чуть просохнет, начнём вывозить.

— Зачем? Что ты из него делать собрался?

— Нужно ставить завод по переработке, и да… Ты прав, не здесь, не сейчас. Пусть добывают. А завод ставить где-то ближе.

— Еще у нас в планах маслобойня, сахарный завод, — напомнил я.

— Маслобойня — ерунда, — отмахнулся Лёшка. — Это обычная изба, где стоит пресс крупнее, чем у нас сейчас для семени льна. Им раз в год всего и будем пользоваться, пока не распространим подсолнечник. Зато производство сахара нужно сразу закладывать с размахом.

— Ты про серу забыл, что на землях моей невесты и конезавод. Пока жеребят мало, но уже им тесно на конюшне, — добавил я.

— Эх! Так хочется всего и сразу! — покрутился Алексей, оценивая работу мужиков. — Канал-то пусть роют?

— Пусть. Сланцы только нужно складывать где-то ближе к реке. Эти неумехи и подпалить их умудрятся, если летом жара будет.

— Нужно всё же предупредить и пояснить, что это не от дьявола, а нормальное явление.

Вечером устроили лекцию по природным ископаемым. Надеюсь, крестьяне усвоили, что ничего страшно в том, что камень горит, нет. Это такой камень специальный. Из него много чего полезного можно получить. К слову, здесь и глина имеется, которую неплохо бы проверить и в дело пустить. Фролу я показал, где в этом году будут посадки. Если кто задумает рожь сажать, то пусть знает, что я был категорически против. Должны же и сами как-то по приметам ориентироваться. Зима была холодной, малоснежной. Сейчас-то идут дожди, но это ненадолго.

Так что порадовались мы найденным сланцам, да и поехали обратно в усадьбу. Забот и без этого хватало. Тут и крестьяне с огородами, и ремонт в доме, и церковь обновить не мешало бы. У меня же свадьба тридцатого мая. Нужно к этому событию подготовиться. Дядины бывшие покои я не использовал, так и продолжал жить в гостевых, но с появлением жены придётся перебираться на новое место.

Удачно мне (вернее, управляющему) одна артель плотников подвернулась. Тоже крепостные, но на отхожем промысле. Видать, у них зимой в деревне совсем голодно было. Мужики рукастые. Что-то мелкое и изящное не смастерят, но новую кровать мне собрали на загляденье. Хорошую, широкую. К ней и шкаф здоровенный, вполне удобный. Тумбы тоже крепкие, надёжные. Я это всё попросил тёмной морилкой покрыть. Затем лаком. Стиль получился чем-то напоминающий японский. Крепко, функционально и дёшево.

Лёшке тоже понравилось. А то он тут пару стульев сломал. Эта изысканная мебель ни на его комплекцию, ни на вес не рассчитана. Оно, конечно, приятно глазу, но сколько времени потрачено на все эти этажерки? Да и к чему они? Меня вполне простая подвесная полка устроила бы.

Вообще-то дядин кабинет был оснащён полностью. Чего-то добавлять я не стал, менять и переставлять предметы — тоже нарушение стиля. Так что ограничился преобразованиями в личной спальне. Теперь у меня не перина, а многослойный матрас из шерсти и ваты. С непривычки после перины показалось жестковато, потом привык. Бельё, подушки и одеяла у меня все свои, из двадцать первого века. Авдотья лично следит, когда прачки эту красоту стирают да после утюжат.

К приёму жены я подготовился. Спальня супруги теперь примыкает к моей — так сейчас принято. Если дом позволяет, то положено две супружеские спальни иметь. В женской половине дома мебель далеко не новая. Но менять под свой вкус я не стал. Будет Елизавете развлечение. Чем ей ещё заниматься? Хозяйство налаженное, мы с Алексеем всё лично контролируем. Управляющий у меня толковый. Себя не обидит, но не наглеет. Я тут с удивлением узнал, что основные поставки от купцов у нас идут через старшего сына Дмитрия Николаевича. Сыновья у него в Самаре живут, имея неплохой бизнес, а я своими заказами им неплохо помог. Даже кофе для нас отдельно закупили.

Безусловно, на мне наварились, куда без этого? Но сделали это так, что я почти не заметил. Цены на зерно в прошлом году у всех поднялись, и мне показали стоимость чуть ниже рыночной. Только в пудах немного не та цифра была. Я всего три мешка перевесил и покачал головой, намекая управляющему, что вижу недостачу. Он перетрухнул и, думаю, стал осторожнее в своих приписках. Мы даже договорились, что он меня с сыновьями познакомит. По-хорошему, мне бы самому в Самару съездить, но дел в поместье много. К свадьбе много чего нужно подготовить.

Алексей ждал этого события с нетерпением. Ему, видите ли, интересно посмотреть на свадьбу помещика начала девятнадцатого века. Работник индустрии развлечений какой нашёлся! Послал его к плотникам водяные колеса сооружать. Деревень у нас много, полив этим летом потребуется везде.

— Пока Петербург на карантин не закрыли, хочу письмо Пушкину написать, — обрадовал Алексей меня очередным сюрпризом.

— С чего это? — не понял я. — Он точно в Петербурге, не где-то там в Болдино?

— Не… Александр Сергеевич уже женился, жил на Арбате в Москве, но поссорился с тёщей и уже убыл или только едет на снятую дачу в Царском Селе.

— И какой тебе прок от письма? — не въехал я в ситуацию.

— Ну как же! Личное послание от Пушкина! Можешь его дяде потом в тайник переправить.

— Не думаю, что за эту переписку много заплатят в будущем, — не поддержал я идею.

— Тогда я своим внукам сохраню на память, — не опечалился отказом Алексей.

— Женись вначале… внуки у него… — проворчал я.

— Посмотрю, как оно у тебя получится, и задумаюсь на эту тему, — хохотнул Лёшка мне вслед.