Живи и ошибайся

Глава 9

Александровка впечатлила и ошеломила. Не думал я, что могу чему-то удивиться ещё больше. Мы же мимо деревень в первый день проезжали, примерно представляли средний уровень жизни крестьян. Имеющиеся в Александрове хибары на избы никак не походили. И на народ в лохмотьях без слёз не взглянуть. Староста в деревне имелся, но разговорчивостью не блистал. Повторял одно и то же, что «благодетель, Митрий Николяевич всех записал».

Спустя какое-то время удалось донести, что хозяин у них сменился, и приехал я не пересчитывать крестьян, а проверять свои земли.

М-да… земли. Таковыми я бы это не назвал. Кому пришло в голову ставить здесь деревню? Низменность притока Самарки ежегодно затоплялась. Земли для пахоты мало. Чуть выше, где не заболочено, уже лес. Титов в этих местах лес рубить не разрешал. На мой естественный вопрос, чем промышляют в деревне, узнал, что рыбной ловлей. И лодки у крестьян были, и отхожим промыслом они занимались. До самой Волги ходили. Только в прошлом году помещик позабыл соли купить или управляющий не так понял. Крестьяне соль сами покупали, но не хватило. В результате рыбы мало заготовили, потому голодали.

— Вот этих точно нужно на огороды ориентировать, — осмотрел владения Алексей.

— Разрешить вырубку леса под это дело. Заодно себе для домов брёвна заготовят, — согласился я.

Вместе со старостой пошли отмечать деревья. Обозначив геометрический участок, я повелел всё срубить, пни выкорчевать и так далее. Здесь у нас огороды будут. Крепостные мужики в количестве двадцати душ посмотрели на меня исподлобья и открыто возражать не рискнули. Только староста напомнил, что на всю деревню имеются два коня и пять коров-доходяг. Зато десять лодок, которые тоже нужно ремонтировать. Так-то возражений заготовка леса не вызвала, но кому здесь работать?

— Дадим три топора и три лопаты. Ещё инструмент кузнецу в Перовке закажем и позже пришлём, — размышлял я вслух.

— Как топоры делить будешь? — поинтересовался Алексей.

— Хрен его знает. Пойдём по избам смотреть.

Уже во втором дворе я определился, как раздавать имеющийся инструмент. Прежде всего тем, у кого много детей. Старикам от того топора проку мало. Были здесь две семьи пожилых крестьян. Что с их кормильцами случилось, я толком и не понял. Главное, стариков деревенская община продолжает содержать. Раз за зиму не умерли, значит, не так всё плохо.

Привезённую пшеницу велел поделили на всех поровну. И пусть у меня в этой деревне числится тридцать два человека (мужчины всех возрастов), реально их здесь пятьдесят три. Вот между ними и поделили зерно. Никто не стал возражать, что некоторые доли младенцам достались. Матери съедят. Детей всех осмотрели, подлечили. Со взрослыми было хуже. Кашляющего мужика мы могли поднять на ноги лекарствами, подозрительные язвы на ногах тоже условно лечились, но болезнь рыбаков, проводивших много времени в холодной воде, это ревматизм, артриты. Тут мы были бессильны.

Три дня инспектировали Александровку. Под моим присмотром крестьяне очистили немного земли от леса. Корни не выкорчевывали, но брёвна для будущих домов начали заготавливать. Алексей предложил в каждой деревне поставить нам лично по дому. Своего рода резиденция, чтобы было где ночевать, когда приедем с проверкой.

— Хуже всего, что им пахать-то не на чем, — озадачился я очередной проблемой Александровки.

— Моя бабушка огород всегда лопатой копала, — возмущённо возразил Алексей.

— Сколько того огорода было? Шесть соток? Этим не прокормишься.

— У них и того нет.

С этим я не мог не согласиться. Мы можем один раз помочь, распахать то, что чуть выше заболоченной земли (она, кстати, должна быть плодородной), а дальше будут сами копать. Тут всего-то пятнадцать дворов. Не жируют, но живут компактно и дружно. Кроме того, я помнил о засухе этим летом. Вполне можно овощи в низменности посадить. В этом году её точно не затопит. Капуста, огурцы и кабачки должны здесь вырасти.

— Значит, ставим задачу и возвращаемся в поместье, — согласился Алексей.

Погода постепенно начала улучшаться, стало теплеть. Вдоль дороги к усадьбе дворовые продолжали пахать и корячиться с зарослями кустарника. Я их всех обрадовал тем, что пахота завершена в этом году. Можно начинать сажать, а кони пойдут дальше работать, в Александровку.

Причём не со мной, а с моим компаньоном. Я же буду контролировать посадку кукурузы, гороха, картофеля и свеклы. Управляющий меня немного поправил, напомнив, что лошадей мы привели много, закупать для них овес хлопотно и дорого. Возражать не стал, согласившись половину распаханной земли засеять овсом. Всё равно у нас кукурузы не так много. Мы ее ещё в селе хотели хоть немного посадить, и в Александовке. Плюс обязательный семенной фонд в парке поместья. Садовников я уже озадачил. Они мне показали уголок, где старые деревья не имели особой красоты, и вообще никто из господ гулять дальше пруда не ходил. Садовникам только лишняя работа с уборкой сухих веток и расчисткой дорожек.

Так что теперь мои охранники повышали квалификацию, работая топорами. Ну а корчевать пни им помогут лакеи. Вот такой я рачительный хозяин. Все работники при делах, никто не бездельничает. Чуть разгребусь с проблемами, тогда буду думать, кто там из дворовых девок лучше всех мне глазки строит. Настасья вроде бы ничего, но и Дуська норовит прийти вечером поинтересоваться — не нужно ли перину взбить?

Через два дня, как Алексей уехал, я засобирался в Перовку. До села здесь близко, а крестьяне там уже должны начать пахоту и подготовить огороды под посадку. Но как оказалось, моё распоряжение, кроме Анисима, никто не выполнил.

Блеяли насчёт загруженности, недостатка лопат и прочее. Какая у них была загруженность, я толком не понял. Ах, обеспечить всё к пахоте? Подготовить соху, борону и упряжь лошадей? Пардон, а прошедший месяц чем они занимались?

Понимаю, что барщина дело несправедливое. Три дня работы на себя, три на помещика. Но это в сезон. Не верю я, что их зимой чем-то общественно-полезным озадачивали. Могли заниматься мелким домашним ремонтом. И тем не менее мои распоряжения по огородам не выполнили.

Делать нечего. Бабы-то никуда не делись. Они сейчас в деревне тянут то, что мужики делать не успевают. Кажется, я сглупил, не разобравшись в местном менталитете. Предположу, что мужикам зазорно в огородах копаться. Это же «бабья работа»! В общем, дурдом! Ходят голодные, полуголые, в лыченицах (лаптях), а бабским делом ни-ни.

— Кузьма, Анисим, мы с вами сегодня огород сажаем, а завтра вы пахать идете, — не повёлся я на причитания крестьян.

— Так батюшка велел… — начал было оправдываться Анисим.

Оказывается, начало пахоты поп всегда освещает. Праздник или не праздник, а традиция имеется.

— Переживёте, — не стал слушать аргументы. — Сказал, что завтра, значит, завтра. К тому же все мои поля в этом году отдыхают.

С собой у меня еще был пакет с какими-то удобрениями приготовлен. По задумке Алексея мы должны местных покорить небывалыми урожаями. Земля-то наверняка истощена. На мой вопрос — куда деревенские девают навоз, мне ответили, что в реку сбрасывают. Рука-лицо!

Должны же они знать, что это удобрение? Похоже, мне достались в наследство самые дремучие крестьяне. Пока Анисим с сыном картофель согласно моим указаниям закладывали, я ходил вдоль кромки огорода и громко вещал на тему подкормки земли навозом, который нужно весь год собирать в одном месте и после разбрасывать по полю или огороду. Поверили или нет — не в курсе.

Удобрение, что у меня было в пакете, самолично покидал. На границе огорода велел кукурузу сажать. Ближе к дому они привыкли к капусте. Тут у меня возражений не было. Удивляло, что в этой местности не выращивают картофель. Должен ведь он уже по России разойтись. С того времени, как Пётр Первый велел его сажать, больше ста лет прошло.

Скорее всего, это ещё от помещика зависит. Если бы я весь день не стоял над душой, то и эти проволынили бы. Жена Анисима сажала привычные ей овощи — репу, морковь и ту же капусту. Получилось не так много, и свободный участок я велел занять свеклой. Её семян у Алексея было много. Еще больше сахарной свеклы — приличная упаковка, но мы её в этом году только у себя в парке посеем.

Следующий день с самого утра я снова провёл в Перовке. Строил баб, заставляя копать и расширять огороды. У Рогозовых получился самый большой участок огорода, но я их взял под свой контроль. Пока Кузьма помогал отцу в поле, его баба копала. Особо довольной она не выглядела, но я был непреклонен. Малышка после первых процедур, что я в церкви устроил, успокоилась. Почти не хныкала. За её кормлением я тоже бдительно следил. Шесть раз в день и никаких хлебных сосок каждые полчаса. Еще помог тканевую переноску соорудить, чтобы на спину вешать. А кому сейчас легко? Вот такой я самодур-помещик.

Рогозова у меня с перерывами и приготовлением скромных щей приличный участок вскопала. Чуть в низине получалось, но я решил, что для кукурузы сойдет.

Итого четыре дня почти безвылазно провёл в Перовке. Заодно попа погонял. Он какие-то странные проповеди в воскресенье устроил. Послушал я, послушал и пообещал, что найду на него управу. Одно дело, если бы деревенские бабы болтали про колдунов и порчу, а тут, по идее, грамотный служитель культа, и такую ахинею начал рассказывать, что просто нет слов!

Отец Михаил меня и раньше-то не любил, а тут, не стесняясь, вслед плевать начал. В ответ я пообещал прямо сразу засесть за написание письма «куда нужно». У меня как раз секретарь вернулся, портного привёз и ткани.

Вообще-то несколько рулонов и у Алексея были припасены. Он так и рассчитывал, что шить нечто подходящее придётся уже на месте. На крайний случай эти ткани можно продать, это уж совсем на крайний. Удачно мы арабского жеребца пристроили, а дальше уже сами начнём зарабатывать, если я сам не прибью этих крестьян вместе с попом.

— Не все сразу, — утихомиривал меня Алексей, вернувшийся в поместье. — Из девяти деревень мы только в две наведались. Как обстоят дела в оставшихся, и думать не хочется. Успокаивал я себя тем, что семенного материала больше нет. Половину картофеля посадили рядом, в усадьбе. Ценные сорта улучшенных овощных культур тоже боязно раздавать крестьянам. Нам еще бы овса посеять с запасом и посмотреть, что реально можно себе позволить в плане разведения лошадей.

Где-то у дяди были куплены пустующие земли. По словам управляющего, недалеко, правда, неудобно добираться и нужен мост. Луга там хорошие, но на пути небольшая речушка. Она иногда летом почти пересыхает, тогда доставить сено можно на подводах. Частенько бывает, что стожки остаются до зимы, а там их кто-то ворует: не то наши крестьяне, не то соседи балуют.

Дел по горло и за всем не уследить. Тут еще портной с помощниками в последней моде из Лондона решил просветить. Про три жилета и шейный платок я и без того знал. Алексей этому моднику сразу велел корсет себе в одно место засунуть и начал подробно рассказывать, как наши костюмы должны походить на местные и в чём существенно отличаться. Ну и головные уборы придётся заказывать в обязательном порядке в городе. Портной такое не делает.

Часто носить цилиндр я не собирался. Но вдруг куда приспичит выехать, а с покрытой головой неприлично. Хотя функционально именно как головной убор цилиндр был неудобен. Примерил я парочку из тех, что от дяди достались. Внутри помещения еще ничего, я ожидал, что тяжело будет носить, но терпимо. Зато на улице, да еще в ветреную погоду, его если не сдувало с головы, то он сам тормозил движение. Очень нефункциональная и неудобная вещь. Но все носят, куда деваться. У себя же в поместье буду ходить в кепи или в фетровой шляпе из числа тех, что взял Алексей.

В появившееся свободное время решил немного почитать. Из коробки, которую собрал дед, я успел просмотреть несколько верхних папок.

— Как-то по этому времени я мало чего помню. Знаю, были декабристы, но с ними пять лет назад разобрались, — пожаловался Алексею, забирая у него ключ от нашего секретного хранилища. — Толком даже не помню, чего декабристы хотели.

— Считали, что самодержавие и крепостной строй губительны для России, — хохотнул Алексей и присоединился ко мне с разбором документов.

Что вызвало его смех, я не понял и вопросительно изогнул бровь.

— Да ерунда всё это. Сейчас найду, — стал перебирать папки Алексей. — Вот, — вытащил он подписанную «Декабристы». — Осип-Юлиан Горский. Тоже борец за свободы. Имел крепостных и личный гарем. «Гнусный разврат и дурное обхождение заставили несчастных девок бежать и искать защиты у правительства», — зачитал он выдержку из документа.

— Нашли крепостных, Горского наказали? — заинтересовался я девками из гарема.

— Какое там! Как обычно, дело замяли. В это время, считай, у каждого помещика личный гарем.

— Один я чего-то теряюсь, — посмотрел задумчиво в окно, где как раз Дуська таскала за косу Настасью.

— По какой причине спор? — обратил внимание на бабью драку Алексей.

— Меня делят.

— Вы бы, барин, ужо определились, — басовито изобразил Лёшка интонацию моего управляющего.

Не сговариваясь мы расхохотались. Сам Алексей взял себе под «покровительство» (это так теперь называется) дворовую девку Параскеву и на большее не претендовал.

— Определюсь обязательно, — пообещал я и продолжил начатое.

Что ещё примечательного случилось или случится в этом году? Перечень имен писателей и поэтов этого времени в большинстве своём мне не был знаком. Разве что Пушкин да Гоголь.

Вся светская жизнь сейчас в Петербурге. Соваться в тот гадюшкик я не намерен. По крайней мере пока не встану на ноги и не приведу в порядок свои земли, которые я уже считал своими и никак иначе. К слову, по количеству крепостных крестьян я считался выше многих по положению. Дмитрий Николаевич намекнул, что как только пройдут обязательные траурные дни по дядюшке, меня начнут приглашать в гости соседи, да и сами будут с визитами напрашиваться.

Из событий в мире — в этом году произойдёт июльская революция во Франции. Крестьяне Англии начнут выступать против механизации труда и использования молотилок. Хм… мне бы такая штуковина в хозяйстве пригодилась. Нужно спросить у Алексея, нет ли у него чертежей? Компаньон мои надежды оправдал. Были у него чертежи молотилки и на конной тяге, и паровой, и простейшей ручной в виде барабана.

Про польское восстание осенью я уже был в курсе. Но гораздо больше меня волновала холера. Не зря меня дед заставил сделать прививку. По холере информация была интересная. С удивлением я узнал, что болезнь относительно новая. Первая пандемия случилась не так давно, в 1817 году. Появилась эта зараза в Индии, оттуда распространилась по всему миру, охватив территорию от Африки до Индонезии и от Китая до Японии.

Через четыре года британцы занесли холеру в Турцию. Оттуда она перекочевала в Закавказье и Россию. На том и закончилось шествие холеры. Зима в 1824 году выдалась очень уж холодная. Холерные вибрионы, попавшие в воду, не выдержали низких температур и сдохли. По сути России холера в тот раз не коснулась, но в прошлом году началась вторая пандемия. Холера уже идет по стране. Летом захватит Тифлис, Астрахань и начнёт дальше подниматься по Волге.

С беспокойством я пролистал несколько страниц, описывающих холерные бунты в Москве, Тамбове, Севастополе. Несмотря на все карантинные меры, Петербург узнает о холере через год.

— Алексей, ты в курсе предстоящей эпидемии? — не мог не спросить я.

— Знаю, читал. Наш регион не попадёт в карантинную зону. Тем не менее нужно ограничить визиты посторонних людей. Когда портной уедет, больше никого не приглашай. Ни купцов, ни торговцев.

— Мог бы сразу сказать, — возразил я.

— Не успел, мы же с этой пахотой совсем забегались.

— Говорить крестьянам или не стоит сеять панику?

— Не нужно. Холеру сейчас принимают за чуму. Крестьяне безграмотные, начнут зря паниковать, найдут виновников всех бед. Слышал, что поп про болезни рассказывал?

— Идиот, — высказал я свое мнение.

— Ты не знал, что оспа — это баба с волдырями вместо глаз? — усмехнулся Алексей. — На языке у неё яд. Кого оближет, тот и заболевает. А что? Не так уж и далеко от истинной причины распространения вирусов.

— А как тебе то, что «болезни живут между небом и землей в железном доме с медными дверями и наложенными на них Богом двенадцатью замками и двенадцатью печатями? Ключи от этих замков хранятся у дьявола. Когда Господь гневается на человека, он посылает ангела выпустить одну из болезней. Ангел прилетает к дому, снимает печати, а Дьявол отпирает замки и выпускает болезнь. По указанию ангела она летит туда, куда нужно, и поражает человека, а затем ангел снова запирает ее в железном доме», — почти дословно процитировал я проповедь. — Ещё удивляемся, почему крестьяне такие дремучие.

— Да они и без попа имеют такие странные представления, что хоть стой, хоть падай. Знаешь, что мне Авдотья рассказала?

— Что беременная баба не должна шить по праздникам, а то зашьёт младенцу глаза или рот? — проявил я свою осведомлённость.

— А ещё нельзя чесать свою голову, иначе ребенок будет вшивым.

— Повезло, что только по праздникам, — поддакнул я.

— По пятницам тоже нельзя, роды будут тяжелые. Переступит через вожжи — ребёнок в кишках запутается.

— Кстати, я раньше был в курсе, что баба с пустым ведром, попавшаяся на пути, — к неудаче. Оказывается, если беременная перейдет кому дорогу, то нападут чирьи, а если она будет наблюдать за чисткой колодца, то вода дурной станет.

Узнали мы с Алексеем так много о приметах и жизни беременных по той причине, что три девицы из числа служанок оказались действительно на сносях. Авдотья уверяла, что дядюшка к этому отношения не имеет. Были гости у него. Тот же доктор без женского внимания долго не мог оставаться.

— Фёкла точно от дохтора понесла, — заверяла ключница.

Теперь у меня головная боль — девок замуж пристроить. Не то чтобы в обществе сильно осуждают дворовую девку, забеременевшую от господина, но какие-то приличия нужно соблюсти. А я всего в одной деревне и селе успел побывать. Наличием вдовствующих мужиков не интересовался. Или оставить девиц в усадьбе? Толком и посоветоваться не с кем. Алексей намеревается в будущем подбирать кадры из числа подростков. Его младенцы ничуть не волновали. Я же, увидев, в каких условиях живут дети, не мог успокоиться.

— Ты у самих девок поинтересуйся, чего они хотят, — порекомендовал Алексей. — Эти не такие затюканные, как деревенские. Вполне себе имеют представление о хорошей жизни. Думаю, что работать в деревне вряд ли пожелают.

— А здесь им работу Авдотья всегда найдет. Заодно я всем дворовым найду новые развлечения.