Жена из прошлого. Книга 2

Глава 15. Откровения из прошлого

Женя Исаева

Утром «мужа» я не видела. Он уехал раньше, чем я проснулась, а проснулась я довольно поздно. Время уже перевалило за полдень, когда леди Делагарди-Фармор изволила оторвать свой зад от кровати. Потянулась, покрутила головой влево-вправо, разминая шею; зевнула, сонно оглядываясь.

Вообще я не сова, а скорее, жаворонок, но после откровений Вильмы насчёт кляксы уснуть долго не получалось. Даже открытая дверь между моей и драконьей спальнями положения не спасала. Я всё равно тревожно ёрзала, ворочалась и то и дело приподнималась, чтобы оглядеть залитую полуночным светом комнату. Никаких теней не было. По крайней мере, я присутствия злобного духа не ощущала. В конце концов, сморённая усталостью, уснула и безмятежно проспала добрую половину дня.

Лентяйка.

Зато теперь чувствовала себя превосходно и готова была свернуть горы. Ладно, в горы мне не надо, тем более их сворачивать, а вот сгонять к Фарморам... Раз уж давно собиралась. К тому же Александр...

Саша!

Вспомнив про охранника, мысленно на себя выругалась. Ещё в пятницу мы договорились, что он подъедет сегодня к одиннадцати. Это что же получается, он приехал, а леди преспокойно сопит себе в подушку? Остался ждать или решил, что раз я отдыхаю, значит, и ему можно? Если так, я снова пролетаю с Фарморами, а ведь меня там будет ждать Вильма.

Не теряя больше времени на размышления, позвонила в колокольчик. Полин и Минна явились спустя минуту. Видимо, были наготове.

— Мейст Мориан приезжал? — это было первое, о чём я спросила.

— Да, ваша светлость. Ждёт в гостиной, — изобразив книксен, отчиталась Минна.

Не уехал — уже замечательно. Только представляю, что он думает о леди Делагарди.

— Помогите мне одеться, — торопливо попросила служанок и, даже толком не умывшись, начала собираться. — Вы его хотя бы покормили? — поинтересовалась, воюя с чулками, которые никак не желали натягиваться.

— От завтрака мейст отказался, — отчиталась Полин.

А Минна поддакнула:

— Но я взяла на себя смелость принести в гостиную кофе с булочками, печенье и круассаны.

— Умница! — похвалила я и заметила, как служанка покраснела.

Полагаю, что не от похвалы, а от разговоров о молодом красавце-драконе. Всю прошлую неделю, когда он за мной приезжал, какая-нибудь из служанок обязательно крутилась рядом. Уверена, что, спустившись в гостиную, обнаружу не только Мориана, но и горничных, которым приспичило вот прямо сейчас затеять там уборку.

— Полин, принеси и мне круассан с кофе, — обратилась к девушке, выискивающей в гардеробной жакет поплотнее.

Вчера погода радовала теплом и буйством красок. Парк, по которому мы катались, утопал в осеннем многоцветье: багряная, ярко-зелёная, охровая листва была пронизана лучами солнца. А сегодня, словно решив, что одного дня достаточно, погода снова расстраивала. За окнами спальни было серо, туманно, мрачно. Морось уже успела облепить стёкла и, судя по краскам на небе, в Гратцвиге вполне может повториться субботнее безобразие. Главное, чтобы опять машина не сломалась и я не осталась харг знает где теперь уже с Александром.

«Муж» будет вне себя от «счастья».

Быстро собравшись и ещё быстрее запихнув в себя завтрак, поспешила вниз. А внизу, как и ожидалось, компанию ультору составляли служанки. Не знаю, где в этом время находился Бальдер, но Санне, Свее и Эстель понадобилось срочно навести в гостиной порядок. И при этом они не забывали бросать взгляды в сторону Саши. Дракон стойко сносил все знаки внимания, шепотки и улыбки, делая вид, что ничего не замечает. Правда, при виде меня подскочил с диванчика с такой радостью, словно мы не виделись последние лет двадцать.

— Леди Делагарди!

— Доброе утро, Са... Александр, — сходу поправилась я и с улыбкой извинилась за то, что проспала.

— В такую погоду ничем другим и заниматься не хочется, — понимающе кивнул мой охранник.

А Санна томно закусила губу, явно представив его и себя спящими в одной кровати. А может, не спящими, а чем-то другим занимающимися. В такую замечательную для разных постельных занятий погоду.

Бросив на горничную взгляд, отчего та сразу вернулась к натиранию серванта, я сказала:

— Мне нужно за город, к Фарморам. Ну то есть в родовое имение моего отца. Моё...

Так, Женя, а ну быстро войди в роль!

— Тогда, если вы готовы... — с надеждой начал Мориан.

Кивнув, забрала у Минны жакет и тонкие лайковые перчатки. Повесила на руку сумочку и отправилась к машине следом за Александром. Не знаю, будет ли толк от этой поездки, но и бесцельно протирать юбки дома я тоже была не намерена.

* * *

Родовое имение Фарморов располагалось неподалёку от Гратцвига. Не успели мы выехать за пределы столицы, как шумные улицы сменились ровным дорогами, обрамлёнными лугами и редкими домиками. Ну как домиками — скорее, доминами, домищами и целыми дворцами. Небо продолжало хмуриться, скупо выплёвывая редкие капли, но даже осенняя хмарь была не способна украсть красоту у этих великолепных зданий. Приходилось рассматривать их издалека, потому что от кованых ворот до обителей знати простирались немалые расстояния.

— Знаешь, куда ехать? — запоздало спохватилась я, вдруг осознав, что понятия не имею, где жили Фарморы.

И Вильма, как назло, не появлялась.

— Мне доводилось бывать у вас... у тебя в гостях. Давно, много лет назад, — ответил Александр и тут же с улыбкой добавил: — Забыть такой дом невозможно. И не заметить его тоже будет сложно.

Что ж, он оказался прав. Родовое гнёздышко Фарморов действительно впечатляло. Не столько сам особняк, сколько территория, на которой он располагался. Парк не меньше того, по которому мы вчера катались, и в самом его сердце, частично спрятанное под навесом из деревьев — серое, будто стальное, озеро. На небольшом островке посреди него белело не то какое-то святилище, не то просто обнесённая колоннами беседка.

Сам особняк был всего на два этажа, но растянулся на четыре немалых крыла. Парадный вход, как и беседку, венчало столько же колонн. Каждую, угрожающе скалясь, овивало каменное чудовище. Дракон. Они же безмолвными изваяниями охраняли подножие лестницы, к которой мы подъехали.

На шум и фырканье машины из дома показался пожилой мужчина. Нахмурился, бросив взгляд на испускающий дым транспорт, и тут я заметила, что наш паромобиль — не единственный.

Достаточно прытко для своего возраста слуга (должно быть, это был всё же слуга) стал спускаться по лестнице. Мы вышли к нему навстречу.

— Леди Раннвей? — Старик запнулся на полдороги и посмотрел на меня так, словно вместо леди из паромобиля выплыл призрак.

Кстати, о призраках. Вильма маячила за спиной у мужчины, вовсю улыбаясь и строя глазки моему охраннику. Повезло Александру, что хотя бы этих поползновений в свой адрес он не замечает.

— Я слышал, что вы вернулись, но... До последнего не мог поверить... — ошеломлённо бормотал незнакомец. — Такое счастье, такая радость... Вы снова с нами!

— Я собиралась приехать раньше, но, увы, дела не отпускали, — улыбнулась пожилому мужчине и вопросительно посмотрела на Вильму.

— Джером, — правильно поняла мой взгляд старушка. — Домоправитель. Живёт во флигеле вместе со своей женой и двумя дочерьми. Они здесь должны прибираться, но прибираются, скажу тебе, преотвратно. Сейчас сама всё увидишь.

На порядок мне было плевать. Куда больше меня занимала мысль, удастся ли обнаружить в доме Фарморов что-нибудь интересное, а ещё — чужая машина. Но может, последняя принадлежит домоправителю.

— Скажи, Джером, чей это паромобиль?

Спустившись по лестнице, пожилой дворецкий ответил:

— Не поверите, ваша светлость, но у нас сегодня весьма оживлённый день. Обычно к нам месяцами не приезжают, а сегодня и вы, и леди Левенштерн изволили пожаловать. Моя Порра будет вне себя от радости, когда вас увидит! Пойдёмте в дом. — Джером поднял морщинистое лицо, подставляя его под холодную морось. — Опять начинает накрапывать. Порра как раз испекла ваши любимые булочки с ликёрной глазурью. Как чувствовала, что именно сегодня приедете.

Он ещё что-то говорил. Про булочки, жену, дом, а я шла следом и только и думала: вот какого? Что Данна-то здесь забыла? И почему именно сегодня?

Видеть «тётушку» совершенно не хотелось, но не прятаться же от неё по всему дому. Да и надо бы выяснить, что ей здесь понадобилось.

— Я бы сначала хотела повидаться с тётей, — пресекла я попытку утащить меня на чай в гостиную. — Где она?

— Наверху, — выдал дислокацию леди Джером.

А Вильма ворчливо уточнила:

— В кабинете твоего папаши заперлась. Комната под охранными чарами, поэтому я понятия не имею, чем она там занимается, негодяйка.

— Тогда и я пойду наверх.

Попросив дворецкого позаботиться об Александре (сегодня у него день булочек и круассанов), поспешила к ступеням, застеленным ковром, от которого даже за несколько метров разило пылью.

Действительно халтурят служанки.

Поднявшись по лестнице, от которой в разные стороны разбегалось два длинных коридора, шёпотом обратилась к своей провожатой:

— Куда теперь?

— Налево. Третья дверь.

До нужной комнаты добралась быстро. Толстая ковровая дорожка (также «благоухающая» пылью) скрадывала звук шагов, поэтому для Данны стало сюрпризом, когда дверь неожиданно распахнулась и в кабинет «отца» вошла я. Левенштерн, склонившаяся над письменным столом покойного, вскинула взгляд и вскрикнула от неожиданности. Бумаги, что до сих пор держала в руках, рассыпались по столешнице.

На несколько секунд в кабинете покойного Фармора повисла напряжённая тишина. Я, прищурившись, смотрела на Данну. Она во все глаза пялилась на меня.

— Раннвей? — словно надеясь, что я лишь плод её воображения, пролепетала с надеждой.

— Тётя, — мрачно подхватила я и продолжила, сделав ударение на последнем слове: — Не ожидала увидеть вас здесь.

— Я-а-а... — с явным волнением начала Левенштерн и тут же, увы, вспомнила, что перед ней тихоня Раннвей, а значит, можно не тушеваться. Вздёрнула подбородок, заявила важно: — Я выросла в этом доме. Имею право!

— Хозяйничать в кабинете моего отца? — вопросительно дёрнула я бровью.

Получив в ответ раздражённое:

— Когда-то это был и кабинет моего отца тоже!

Она бы ещё вспомнила основателя рода — похитившего бедняжку Найву негодяя-дракона. Помнится, родовое гнездо Фарморов было возведено более века назад и с тех пор переходило от отца к сыну, от дракона к дракону. Данна к этим хоромам вообще никаким боком.

Я вошла в комнату, скупо освещённую пасмурным полуденным светом, что проникал сквозь приоткрытые шторы. Тёмно-зелёные, как и ковёр перед столом, и обивка приставленного к нему кресла.

— Что вы искали, тётя? — перевела взгляд на устроенный Левенштерн бумажный бардак, и лицо той позеленело, став одного колера с портьерами. Золотистые ламбрекены на них и бахрома на бархатном платье Данны тоже неплохо сочетались.

— Тётя? — повторила я, намекая, что всё ещё жду ответа.

— Выжми из этой швабры всё, что можешь! — благословила меня на допрос из коридора Вильма.

Данна дёрнула плечами, важно их расправляя, и дерзко, самоуверенно сказала:

— Искала семейные фотокарточки. В гимназии дали творческое задание — рассказать об истории своей семьи. Эдвина разве тебе ничего не говорила?

Заметив, что я хмурюсь, Данна удовлетворенно хмыкнула:

— Не видит девочка в тебе наставницу. В упор не замечает.

— Наоборот, мы с Эдвиной неплохо ладим. Наши отношения налаживаются!

И зачем перед ней оправдываюсь...

— Ну значит, она просто стесняется говорить о своей семье, — ещё радостнее заулыбалась Левенштерн, почему-то напомнив мне жабу. Зелёную, скользкую, пронырливую жабу. — Пока не выполнит обозначенные в завещании условия, никакая она не Фармор. Сейчас она Польман, а что можно рассказать об этих нищебродах?

Она презрительно скривилась, и мне тоже захотелось поморщиться. От отвращения к этой ядовитой особе.

— Не забывай, ты говоришь и о моей сестре тоже.

— Я говорю о её муже, дорогая. О простом человеке. Из тех слоёв общества, о которых даже думать тошно.

Сегодня для меня стало очевидно: в Данне Левенштерн было немало не только жабьего, но и змеиного.

— Как бы там ни было, — она подхватила брошенные на стол перчатки, — фотографий здесь нет. Возможно, они в коробках на чердаке, но у меня нет ни времени, ни желания копаться в пыли.

Поправив кокетливо выбивающийся из-под шляпки локон, обошла стол и встала передо мной.

— Увидимся на встрече наставниц, дорогая. Тебе же пришло приглашение? Должно было, раз уж ты так отчаянно рвёшься воспитывать Эдвину и даже, как это ни удивительно, смогла пробудить в себе силу. До сих пор не верится...

Взгляд, которым меня окинули, яснее ясного давал понять, какого мнения обо мне разлюбезная гадина. Ну то есть «тётушка». Со змеиными замашками и повадками той самой ползучей твари.

Я ничего не ответила, потому что знать не знала ни о каком приглашении. То ли не прислали, то ли почему-то не передали. Будем разбираться.

— Хорошего тебе дня, дорогая, — совсем как Шанетт поцеловала воздух у моего лица Данна. — Надеюсь, из тебя получится достойная для Эдвины наставница. Этот ребёнок и без того достаточно настрадался.

И что это вообще значит?

Левенштерн ринулась в коридор, а я, не сдержавшись, процедила:

— У Эдвины всё отлично. А дальше будет ещё лучше. Мы с Эндером об этом позаботимся.

Обернувшись, «родственница» ядовито промурлыкала:

— Дай-то Великий дракон... Я бы о ней куда лучше позаботилась, но раз уж тебе приспичило поиграться в дочки-матери...

Левенштерн явно была из тех стерв (ладно, дракониц), которые привыкли, чтобы последнее слово всегда оставалось за ними.

С трудом поборов желание захлопнуть за ней дверь, приблизилась к столу. Вильма полетела за мегерой. Может, чтобы столкнуть её с лестницы?

Отмахнувшись от этой мысли, весьма и весьма приятной (я бы даже сказала, дурманно-сладостной), стала бегло просматривать разбросанные бумаги.

Вот за что, стесняюсь спросить, Раннвей её любила? Неужели была настолько наивной? Хотя тут уже будет правильнее сказать: недалёкой.

Я всё ещё ощущала эмоции прошлой хозяйки этого тела, заглушаемые моими собственными: отвращение и злость на интриганку.

И что искала? Явно же не фотографии. А если фотографии, то почему не взяла с собой эту?

Среди документов я обнаружила фото Хеймера и Данны. «Отец» сидел в этом самом кресле, «тётка» стояла у него за спиной, положив руку ему на плечо.

По-моему, отличное фото для творческого задания: можно запросто похвастаться родством с Фарморами. Глава Высокого дома будто смотрел мне в глаза: холодно, надменно, а может, даже с презрением, которое сквозило в чертах его лица.

Я к этому дракону ничего не испытывала, но вот у Раннвей он явно вызывал страх. Причём немалый. Именно это чувство вдруг накрыло меня, толкнув в воспоминание из чужой жизни.

Вечер. Кабинет пропах дымом сигар и дорогого виски. Я несмело переступаю порог комнаты и всё, что вижу, — это дракона напротив. Он сидит в кресле, неторопливо скользя взглядом по каким-то бумагам. Тонкая струйка дыма поднимается от сигары в пепельнице к его руке, как будто желая приластиться, и я чувствую себя, как ты самая полупрозрачная дымка. Мне одновременно хочется уйти и в то же время — приблизиться. Улыбнуться отцу в надежде получить от него хотя бы подобие улыбки.

Глупая мечта, ведь он даже, когда была маленькой, мне не улыбался.

— Проходи, Раннвей, — не отрывая взгляда от документов, приказывает он. — Ты не служанка, чтобы топтаться на пороге.

Я делаю шаг вперёд и слышу ещё один приказ:

— Закрой дверь. — А за ним следующий, в котором отчётливо сквозит раздражение: — Садись скорее же! У меня нет на тебя много времени!

Опускаюсь на самый край кресла. Спина прямая, руки на коленях. Так и должна сидеть перед отцом молодая леди.

— Вы меня вызывали, ваша светлость?

Отцом я называю его только в мыслях. Когда была помладше — папой. Но вслух только «ваша светлость» или «сиятельный герцог». По-другому нельзя. За другие... опрометчивые слова... может последовать наказание. Говоря откровенно, наказание может быть за что угодно, поэтому я стараюсь больше молчать и вообще не попадаться отцу на глаза.

Но когда он вызывает сам...

— Я всё устроил, — откладывая одну бумагу и беря в руки следующую, украшенную вензелями и гербом Фарморов, говорит его светлость.

Я молчу, ожидая, что он продолжит, объяснит, что и для чего устроил, но отец тоже замолкает. Тишина, напряжённая, давящая, заставляет меня всю внутренне сжаться.

— Не спросишь, что именно? — наконец удостаивает меня коротким взглядом.

Я с трудом отмираю:

— Я ждала, что вы сами...

— Вот именно: я сам. Всё и всегда сам. Иногда мне кажется, Раннвей, что тебе было бы лучше родиться цветком в оранжерее, а не драконицей. Не Фармор! Что будешь делать, когда меня не станет? Зачахнешь?

— Я...

Он резко перебивает:

— Через месяц (тянуть не имеет смысла) ты и Эндер Делагарди поженитесь. Сегодня он сделал тебе предложение. Ну как сделал... — Отец мрачно усмехается. — Я подтолкнул его к этому решению. Он и Терес были бы идеальной парой, но эта девчонка меня не просто разочаровала — она унизила меня и растоптала! Отреклась от имени, от своего рода... И ради кого?! Ради этого... босоногого!

Уверена, в мыслях отец Нильса Польмана и не такими словами называет. Но сейчас мне не до Польмана. И не до Терес. Меня накрывает паника. Делагарди... Нет, нет и нет! Этот дракон не вызывает во мне никаких чувств, кроме желания оказаться от него как можно дальше! Ультор. Палач. Да он копия моего отца! Никогда не видела, чтобы он улыбался, а его взгляд... Холоднее тысячи ледников. Я не хочу иметь ничего общего с этим драконом. Моё сердце уже давно принадлежит другому! Это его улыбки я жду, как самого прекрасного подарка. Это его ищу взгляда, когда он оказывается рядом...

Меня охватывает сладостное волнение, которое возникает всегда, когда думаю о Вольмаре. Оно настолько сильное, всепоглощающее, что я неожиданно для себя самой возражаю:

— Мне кажется, это не самая удачная идея. Разве лорд Родингер с тобой не говорил? Он должен был... Лорд Делагарди... он...

— Не говорил и не заговорит, — снова перебивает отец. Откладывает в сторону ещё одну из своих бумажек и с насмешкой, словно ему всё это нравится, продолжает: — Раннвей, ты пустая. Такой, как Родингер, никогда не возьмёт в жёны такую, как ты. В отличие от тебя, я не мечтатель и не верю в сказки. И зря время терять тоже не собираюсь. Эндер Делагарди — отличная партия. Куда лучше, чем ты могла себе представить. Или предпочитаешь остаться старой девой без наследства? — Его взгляд леденеет, как бывает всякий раз, когда речь заходит о харговом наследстве. — Сама понимаешь, я не могу оставить наследие Фарморов пустышке. Терес должна была стать моей преемницей... — Его лицо как будто искажается судорогой, но он быстро берёт себя в руки. — Придётся завещать всё Данне. Я уже составил завещание. У неё нет сыновей, но хотя бы дочери не идиотки и не тряпки. Как видишь, о тебе я тоже позаботился. Свадьба через месяц. И точка!

Он поднимается из-за стола и идёт к дверям. Не то, чтобы выставить меня, не то чтобы сбежать от самого большого разочарования своей жизни. Отец уходит, больше не сказав ни слова, а я остаюсь сидеть, не двигаясь и, кажется, доже не дыша. Мне хочется кричать, но я не могу себе этого позволить. Я ведь безэмоциональная тихоня. Кукла, которая ничего не испытывает.

И которую в скором времени презентуют, как подарок, ужасному дракону. Охотнику за искажёнными.

Тело пронизывает дрожь, и только тут я замечаю следы ногтей на ладонях. Тонкая капелька крови сползает по коже, падает на юбку, пачкая светлый шёлк. Глаза наполняются слезами, которые я тут же раздражённо смахиваю.

Не в этот раз. Не сейчас!

Отец не прав в отношении Вольмара, а если и прав... Я знаю, что делать! Он поможет мне! Я перестану быть презренной пустышкой, получу дар. Я стану достойной Вольмара Родингера!

И не будет никакой свадьбы с охотником за искажёнными!

Я не кукла и не подарок. Я...

— Женя... Женечка... Ты что там? Окаменела?

Мягкий голос Вильмы вернул меня в реальность. Вечерняя дымка и дым сигары рассеялись, и я снова оказалась в настоящем. Чужие чувства потускнели, растаяли. Кроме одного единственного — меня по-прежнему пронизывала отчаянная решимость Раннвей.

Что она задумала? На что решилась?

Кого собиралась просить о помощи? Всё того же Родингера?

— Жень...

Перевела взгляд на призрака, явно изнывающего от любопытства.

— Ну что там? — Вильма кивнула на бумаги.

— Ничего особенного. Письма, счета... Не знаю, что она искала, но надеюсь, что ничего не нашла.

Привидение разочарованно вздохнуло и снова вперилось в меня взглядом:

— А ты чего такая бледная? Хорошо себя чувствуешь?

Пока обходила второй этаж, рассказала Вильме о видении из прошлого Раннвей.

— Это что-то новенькое... Раньше у тебя ничего такого не было.

— Было, но очень редко. Короткие обрывки воспоминаний... Как вспышки. А здесь... — Оглядев очередную комнату, вся мебель в которой была накрыта светлыми тканями, я тихо пробормотала: — Видимо, это от того, что покойный Фармор вызывал в Раннвей слишком сильные эмоции. Она боялась его и вместе с тем искала его любви.

— Бедная девочка, — с горечью произнесла Вильма и тут же возмущённо выпалила: — Найти бы этого Фармора и... Даже не знаю, что бы я с негодяем сделала! Дочери, видите ли, его не устраивали. Одна слишком послушная, другая, наоборот, чересчур строптивая. А сам-то... Тоже мне, пример для подражания!

Вильма продолжала ворчать, пока я спускалась на первый этаж и пока шла по цепочке из комнат и залов. Увы, никаких других призраков, кроме моей Вильмы, замечено не было. Как не посетило и других видений.

Вернувшись в гостиную, наказала дворецкому больше не впускать Левенштерн и связаться со мной, если она снова попробует сюда сунуться.

— И ещё, — сказала я, уже прощаясь, — пришлите мне в Гратцвиг все бумаги из кабинета моего отца. Если где-то ещё остались документы, их тоже соберите. Надеюсь получить всё в ближайшее время.

Если Джером просьбе и удивился, то виду не подал. Поклонился и с почтением заверил, что возьмётся за задание уже сегодня.

— Благодарю, — улыбнулась пожилому мужчине и вместе с Вильмой скрылась в машине.