Железные Люди в Стальных Кораблях

Глава 27. Чалмы и саронги

Халистанский "Bird of Prey", двухбаллонный каттумаржабль, описал несколько кругов над "Демоном Смерти" и приводнился. Само собой, перед этим корабли обменялись световыми сигналами:

"Халистанский воздушный флот приветствует доблестных союзников!"

"Абиссинский флот отвечает на приветствие!"

"Пытаемся связаться с вами по радио".

"Вышел из боя с поврежденной радиостанцией и другими поломками и потерями".

"Требуется помощь?"

"Любая".

"Оставайтесь на месте, мы приводняемся".

— Первый этап переговоров прошел, — подытожил Хеллборн. — Отыщите для меня приличный абиссинский мундир. — Он оглядел спутников. — Здесь кто-нибудь говорит на эритрансе?

— А чем он отличается о австраланса или голландского? — поинтересовался Гордон.

— Чем альбионский отличается от английского или американского? — отозвался Хеллборн.

— Понятно.

— Я говорю, — признался Эверард.

"Кто бы сомневался! Сколько еще языков знает это полиглот?!"

— Я тоже говорю, — сообщил южноафриканец Керрдок. — Среди моих моряков есть несколько…

— Хорошо, это не срочно. Итак, Эверард — вы будете капитаном Селкером. Керрдок — вы играете роль капитана ван Зайина. Я — опять штабс-капитан Рузвельт, военый наблюдатель от виксов. Мэгги — по-прежнему коммандер Кам Бик Фай. Все, пошли переодеваться.

"Давай начнем, а там видно будет".

Захватившие гидрожабль союзники не спешили повторять ошибки бывших хозяев. Пленных абиссинеров затолкали в другой отсек — опустевший торпедный. Допрашивать в ближайшее время их никто не собирался, поэтому ведущую в отсек решетчатую дверь заварили найденным сварочным аппаратом (жаль, автоген так и не обнаружился). Еду проталкивали прямо через прутья решетки.

— Мы вообще должны были их перебить, — заявил Керрдок, когда "члены клуба Форт-Альянс" проходили рядом с новой "тюремной камерой".

— Халистанцы уже совсем рядом, они могут услышать выстрелы и задать неприятные вопросы, — машинально ответил Хеллборн.

— Мы можем поискать в арсенале бесшумное оружие, — предложил преторианец. — Или воспользоваться пожарными топорами.

— Вы с ума сошли, Керрдок, — развел руками Джеймс.

— Вы плохо знаете этих ублюдков, сэр. Я сам один из них, — немедленно ответил Керрдок.

— ???!!!

— Мои родители бежали на юг из этой безумной страны, когда я был совсем маленьким. Так что я выучил эритранс в разговорах с мамой на кухне. Это просто безумцы, кровожадные фантатики, — преторианец сжал кулаки, — мы не должны были оставлять их в живых! Особенно этого ублюдка ван Зайина…

— Мы всегда успеем это сделать, — заметил Хеллборн и тут же придумал — как именно и когда. Но не стал говорить об этом вслух.

Один из сидевших за решеткой чернокожих мамлюков изрядно посерел, увидев проходящую Мэгги, и до ушей Хеллборна донеслось короткое "Vampier…"

— О чем это он? — не понял Хеллборн.

— Когда началась стрельба, Селкер слишком быстро ринулся к выходу. Я тоже должна была действовать быстро, чтобы остановить его, — пожала плечами Жемчужина. — Я прокусила ему горло.

Эверард поперхнулся воздухом и закашлялся.

— После этого меня вырвало, прямо на него, и я уже никогда не узнаю — умер ли он от моего укуса или захлебнулся от моей рвоты, — непринужденно добавила Мэгги.

Теперь закашлялся и Хеллборн.

— Наверно, после такого ты больше никогда не захочешь меня поцеловать, — шепнула пилот-принцесса, наклонившись к самому уху Джеймса.

— Ты как-то слишком быстро спелась с покойным шкипером, — невпопад ответил альбионец.

— Я сталкивалась с ним еще до войны, — поведала Мэгги. — Задолго до войны. Еще в те годы, когда я была больше известна как принцесса Ешико Кавашима и коммандер Кам Бик Фай.

Тут они вернулись на палубу и далеко не самый приятный разговор сам собой завершился.

Халистанский корабль был почти рядом. Казалось, еще немного — и он врежется в неподвижную тушу "Демона Смерти".

— Attention, "Demon"! — заорал мегафон на ломаном французском. — Extremite receptrice!

С палубы на палубу полетели канаты, поспешно схваченные и закрепленные.

"Ну вот, а мы были так озабочены лингвистическими вопросами, — подумал Хеллборн. — Тяжкое соседство с Французской Индией не прошло для халистанцев даром. Даже столицу им построили французы, два кузена-архитектора. С другой стороны, аристократы-сикхи могут знать и другие языки, и даже различать на слух белголландские диалекты…"

Примерно так и оказалось. Перебравшийся на абиссинский корабль молодой офицер в белоснежном тюрбане заговорил по-голландски с превосходным амстердамским акцентом:

— Разрешите представиться, джеминдар Чаттар Сингх, старший помощник "Генералисимо Аллар".

"Капитан Селкер" (он же Эверард) раскланялся и представил своих "подчиненных" и "военных советников".

— Если мы правильно поняли, — продолжал халистанец, — ваш корабль пострадал в бою и вам требуется помощь. Что мы можем для вас сделать?

— Мы можем воспользоваться вашей радиостанцией? — подал голос Хеллборн. — Мы должны срочно отправить сообщение на базу.

— Об этом вы должны говорить с нашим капитаном, — ответил Чаттар Сингх. — Что-нибудь еще? Медикаменты, боеприпасы?

— Нет, с этим все в порядке, благодарю вас, — произнес Эверард.

— У вас на борту есть автоген? — вспомнила Мэгги. — Газовый резак?

— Это не входит в круг моих обязанностей, благородная госпожа, — задумался Чаттар Сингх, — но, насколько мне известно — да. Если вы пошлете со мной двух-трех человек, я предоставлю аппарат в ваше распоряжение. Но… Вам требуется серьезный ремонт? — уточнил халистанец. — Сколько времени он может занять?

— Часов двенадцать минимум, — наобум ляпнул "капитан Селкер".

— Это плохо, очень плохо, — нахмурился халистанский джеминдар. — Вам действительно стоит переговорить с нашим командиром. Прошу вас, следуйте за мной.

Эверард замялся на какую-то секунду, потом принял решение.

— Ван Саравак (Гордон), остаетесь за старшего. Рузвельт (Хеллборн), Вердонк (Беллоди), Ван Зайин (Керрдок), Бик Фай (Мэгги) идут со мной.

— При всем уважении, зачем вам такая большая свита? — удивился Чаттар Сингх.

— Если ваш капитан разрешит нам воспользоваться рацией — работать с ней будет наш связист, — Эверард кивнул на Хеллборна, — Пожалуй, нам все таки понадобятся медикаменты, и леди Бик (Мэгги) сможет их отобрать. А эти два разгильдяя потащат газовый резак и другие приборы.

— Понимаю, извините за глупый вопрос. Но вы могли взять простых солдат…

— У нас все работают, — отрезал американец.

Они спустились по давешней аппарели, а затем поднялись на борт халистанского воздушного корабля по канатной лестнице.

Каттумаржабль был гигантской машиной. Два огромных баллона не только поднимали его в воздух, но и служили поплавками при посадке на воду. Потеря одного баллона снижала скорость и маневренность, однако не мешала кораблю продолжать полет. Но места для экипажа оставалось совсем немного, и вооружение — несколько "конгрейвов" и автопушек оставляло желать лучшего.

Капитан-рисальдар Вир Сингх оказался стереотипным халистанским аристократом — черная борода до пояса (и даже чуть ниже), гигантский тюрбан, роскошный мундир с золотыми эполетами, далее везде. При этом он был сердит и нетерпелив:

— …боюсь, это невозможно, леди и джентельмены. Мы получили приказ хранить радиомолчание.

— Но как? — удивился Хеллборн. — Вы же пытались связаться с нами по радио, когда прилетели сюда, и только потом воспользовались светофором…

— Вы собирались назвать меня лжецом, молодой человек? — и без того смуглый халистанец еще больше потемнел лицом. — Мы получили приказ только что. И боюсь, он несколько запоздал. К этому квадрату приближается целая фабриканская армада. Нам — и нам, и вам — нельзя здесь оставаться.

— Прошу прощения…

— Оставьте, — отмахнулся Вир Сингх.

— Наш гидрожабль не может взлететь, — напомнил Эверард. — Он даже плыть не может.

— Сколько у вас людей на борту? — уточнил капитан-рисальдар.

— Полсотни наберется, — небрежно сообщил американец.

"Это с пленными абиссинерами или без?" — задумался сбившийся со счета Хеллборн.

— Будет тесно, — еще больше нахмурился халистанец, — и тяжело подняться в воздух. Но лететь нам недалеко. Я могу вас всех забрать.

— Недалеко? — переспросил Хеллборн. — Куда вы собираетесь лететь? Чагос? Родригес? Вы успели захватить один из них?

— Вы задаете слишком много вопросов для простого связиста, — рисальдар Вир Сингх превратился в совсем уже грозовую тучу.

— Герр Рузвельт — не простой связист, а военный советник из ВИК, — поспешил заявить Эверард. — Нашего связиста убили, и он его замещает.

— Так что, капитан Селкер? — халистанский командир вернулся к прежней теме разговора. — Я не стану повторять свое предложение.

— Быть может отбуксировать… — начал было Беллоди.

— Не говорите глупостей, молодой человек.

— Мы летим с вами, — решительно объявил "капитан Селкер". — Мы оставим на "Демоне Смерти" бомбу с часовым механизмом, чтобы он не достался фабриканцам…

"Жаль, мы так и не разобрались с устройством гидрожабля. Все обладатели секретов погибли во время восстания, — подумал Хеллборн, но тут же сполхватился: — Что задумал Эверард?!"

— Да будет так, — кивнул Вир Сингх. — Начинайте погрузку своих людей немедленно. Мои офицеры окажут вам всяческое содействие.

Сопровождаемые джеминдаром Чаттар Сингхом, союзники-заговорщики зашагали в обратном направлении.

— Что ты задумал? — шепнул Хеллборн, оказавшись рядом с Эверардом.

— Потом объясню, — отрезал американец.

Джеймс не стал задавать дополнительных вопросов. Да, он по-прежнему оставался старшим по званию, но в самом начале нынешнего "маскарада" передал верховное командование Эверарду. И поэтому был готов добросовестно выполнять его приказы и терпеть прихоти…

Сильнейший толчок бросил всю дружную компанию на пол, когда они проходили по очередному коридору. Завыла сирена.

— Torpedo! Torpedoran!!! — заорал динамик на каком-то пенджабском диалекте. Впрочем, эти слова были понятны без дополнительного перевода.

Еще один толчок. Рев двигателей.

— Взлетаем? — удивился Хеллборн и попытался добраться до ближайшего иллюминатора. Со второй попытки ему это удалось. Он тут же пожалел об этом — еще одно содрогание халистанского воздушного корабля едва не расплющило ему нос.

Судя по бурлящим волнам, торпед было много, полтора десятка минимум. Халистанский пилот принял правильное решение. Можно ли придумать более нелепую гибель для воздушной машины — получить в борт торпеду от подводной лодки?!

"Берд-оф-Прей" успел оторваться от воды. "Демон Смерти" даже не пытался.

На какое-то мгновение Хеллборну показалось, что на верхней палубе гидрожабля кто-то размахивает белым флагом. Но даже если один из тех, кто отправил торпеды в путь, увидел белую тряпку в перископ, было слишком поздно что-то изменить.

Ударная волна швырнула халистанский корабль еще дальше в небеса — в которых он чудом удержался. Хеллборн и его спутники покатились по коридору, сталкиваясь друг с другом, как шарики в лотерейном барабане. Вспышка за иллюминаторами добавила новых красок в и без того яркий солнечный день.

Минуты три спустя халистанские пилоты выровняли "Берд-оф-Прей", и Хеллборн смог снова приникнуть к иллюминатору.

Бывший абиссинский гидрожабль исчез. Испарился, словно и не было его никогда. Ничего не осталось, даже кругов на воде.

А на том месте, где он когда-то покоился, принялись выпрыгивать из-под воды бронированные чудовища. Один… второй… четвертый…

— Подводный крейсер "Шарк Ройал", — сообщил стоявший рядом Керрдок. — У меня такой же был…

Южноафриканец прикусил язык и испуганно оглянулся. К счастью, джеминдар Чаттар Сингх не мог его слышать. Халистанец хорошо приложился головой о стальную переборку и теперь валялся на полу без признаков жизни. Даже тюрбан ему не помог.

— Говори по-голландски, "капитан Рудольф ван Зайин", идиот, сэр, — прошипела Мэгги. — Или на своем гребаном эритрансе. Иначе ты нас всех погубишь.

На глаза Керрдока навернулись слезы:

— Так обидно… Они погибли от рук своих товарищей!

"У Керрдока осталось больше друзей на гидрожабле, чем у меня, — вспомнил Хеллборн. — Разве что Джон Гордон…"

Альбионец покосился в сторону Эверарда.

— Все в порядке, Джеймс, — печально сказал американец. — Они просто вернулись домой.

— А мы, похоже, попадем домой еще не скоро, — заметил Хеллборн и поморщился. Побаливало раненое предплечье. — Если вообще — такими темпами!!! Так каков был твой устаревший план?

— "Давай начнем, а там видно будет". Вернуться на "Демон", поднять наших и немедленно атаковать халистанцев. Потом украсить оба корабля белыми флагами и ждать "грядущую фабриканскую армаду". Теперь я вижу, что это бы вряд ли помогло, — вздохнул Эверард. — Ваши коллеги предпочитают сперва стрелять, а потом разговаривать, мистер Керрдок.

Южноафриканец ничего не ответил, только шмыгнул носом.

— Мы все еще можем попробовать, — неуверенно заметил Беллоди.

— Впятером?! Забудь и расслабься. Хорошего понемножку… Мы и так превысили лимит подвигов и везения, — заметил Джеймс.

В дальнем конце коридора показались солдаты в халистанских мундирах.

— Помните нашу легенду, — прошипел Хеллборн. — Мэгги, сделай вид, что помогаешь этому бедняге джеминдару…

Капитан-рисальдар Вир Сингх принес своим союзникам и вынужденным гостям соболезнования в связи с массовой гибелью их товарищей. После чего выделил сразу две каюты (одну для дамы) и предложил чувствовать себя, как дома.

Южноафриканские подводники не стали преследовать халистанцев. "Шарк Ройал" не мог угнаться за воздушным кораблем. Только несколько раз пальнули вслед из малокалиберных зенитных орудий. Но они все еще могли выпустить гидропланы-разведчики, поэтому каттумаржабль еще много часов петлял над океаном, словно стараясь запутать следы.

"Берд-оф-Прей" приводнился только в сумерках.

— Что это за место? — спросил Хеллборн.

— Мы называем его Остров Черепов, — объяснил халистанский офицер. — Туземцы прозвали его Остров Конга.

Вечерело.

Расположившись в мягких креслах у камина, генерал-губернатор граф Анатолий Павлович Макдональд и его гость, шаутбенахт Пауль ван дер Хам, вели неторопливую светскую беседу. Разумеется, дрова не пылали в камине с веселым треском. Вот уже несколько лет. Было бы настоящим безумием разжигать камин в этом климате, да еще в это время года.

— …А вот, полюбуйтесь-ка, любезный господин ван дер Хам! Великолепное ружьишко, не правда ли? Я из него цельного слона в Африке добыл. Во-о-он того самого, в правом углу! С одного выстрела!

— Действительно, неплохое оружие, — согласился белголландский консул и открыл затвор. — 800-й калибр, если не ошибаюсь? Да, так мне и сказали.

— Кто сказал? — не понял радушный хозяин дома.

Ван дер Хам не ответил. Пальцы его правой руки нырнули в карман мундира, а потом снова появились на свет, сжимая короткий, но толстый металлический цилиндрик, ярко блеснувший в свете электрических ламп. Цилиндрик тут же исчез в казеннике ружья. Щелкнул закрываемый затвор.

— Что это было? — не понял Анатолий Павлович. — Патрон? Зачем?… Что вы делаете? Оно же может выстрелить!

— На это я и рассчитываю, — кивнул шаутбенахт. — Не делайте глупостей, граф, и все обойдется. Ваша семья не пострадает.

— Моя семья? — последние несколько минут генерал-губернатор говорил исключительно вопросами. — При чем здесь моя семья? Вы угрожаете моей семье? Зачем? Почему?! Это же бесчестно! Вы же офицер!

— Совершенно верно, — охотно согласился ван дер Хам. — Я служу своей стране — и я сделаю все от меня зависящее, чтобы она выиграла эту войну.

— Какую войну?! — потрясенный граф привстал. — Откуда война? С кем? Когда?!

— Сядьте на место, — велел белголландец и приподнял оружие повыше. — Сядьте на место и прекратите задавать идиотские вопросы. Теперь вопросы буду задавать я. И отдавать приказы — тоже. Я достаточно ясно выражаюсь? Вы меня понимаете? Или мне перейти на другой язык?!

— Я вас понял, — граф Макдональд тяжело опустился в кресло. — Бесчестный мерзавец. Вы нарушаете все человеческие и божеские законы…

— Добро пожаловать в ХХ век, — ухмыльнулся викторианец. — Это новый, прекрасный мир. И мы начинаем его строительство уже сегодня!

— Безбожники, еретики, христопродавцы, — продолжал граф, — креста на вас нет, а один только магометанский полумесяц. Тьфу, срамота.

— Граф, только не пытайтесь притворяться религиозным фанатиком, — укоризненно заметил Пауль ван дер Хам, — вам это совершенно не идет. Вы даже в церковь сегодня не пошли.

— Инославные мы, потому и не пошел. Кончайте ломать комедию, господин хороший, — нахмурился Анатолий Павлович. — Говорите уже, чего вам надо. Я что, у вас в плену?

— В принципе, да, — кивнул белголландец, бросив взгляд на циферблат наручных часов. — Да, будем считать, что я взял вас в плен. Война идет уже примерно пятнадцать минут.

Почта, телефон, телеграф.

Младший телеграфист Клюшкин от души зевнул и посмотрел на большой циферблат настенных часов. Ночное дежурство только началось, а его уже в сон клонит. Нехорошо. Эх, служи он по военному ведомству, получил бы сегодня отпуск. Ну да ладно, может пронесет…

Не пронесло. Мысли Клюшкина бесцеременно прервал веселый колокольчик у входной двери.

— Иду, иду, — с тоской в голосе откликнулся телеграфист. — Вам чего надо, господин любезный?

— Мне надо отправлять срочный телеграмма в Париж! — сказал человек по ту сторону двери. Чертов иностранец, принесла его нелегкая. — Это есть очень важная срочность!

Служба есть служба, для того здесь и поставлены. Клюшкин вздохнул, отпер дверь и впустил ночного визитера. Средних лет, прилично одет — почему бы и не впустить?

— Проходите, пожалуйста. Вот бланки, заполняйте только печатными буквами. Печатными, понимаете? Иногда ваш брат таким почерком нарисует, сто мудрецов не разберут!

— Конешно, конешно, — закивал иностранец, — печатная слово, понимать!

Клюшкин оставил его разбираться с бумагами, а сам направился к телеграфному аппарату за стойкой. Париж, говоришь? Щас настройку сделаем, в лучшем виде, айн момент.

Услышал за спиной странный шум и обернулся. Иностранец самолично открыл входную дверь и впустил в зал еще несколько человек.

— Куда это вы все? — удивился Клюшкин. — Что это вы…

— Заткнись, — холодно велел ночной гость, целясь в него из большого револьвера. — Не делай глупостей и останешься жив. Понял? — иностранец все еще говорил с акцентом, но слова больше не коверкал. Его товарищи тем временем сбрасывали с себя неуместные в такую погоду дождевые плащи — под ними оказалась военная форма и оружие, у кого пистолет, а у кого и короткий карабин.

— Не имеете права, — машинально сказал Клюшкин, — я на вас жаловаться буду.

— Жалуйся, — равнодушно ответил захватчик.

За спиной у Клюшкина застрекотал телеграфный аппарат.

— Давай, принимай телеграмму, — приказал ночной гость. — Только без глупостей.

Другой из визитеров тем временем взялся за телефон. Дозвонившись до нужного номера, он произнес только одну короткую фразу:

— Ons is gereed.

В каюту капитана Бриджстоуна, командира крейсера Его Величества "Гефестион", постучали.

— Да, — отозвался капитан, не отрываясь от увлекательного чтива.

Дверь распахнулась, в каюту заглянул вестовой:

— Сэр, внизу шлюпка с белголландским капитаном. Он хочет срочно с вами говорить.

— Хорошо, — пожал плечами Бриджстоун, — ведите его сюда.

Он успел прочитать еще примерно полстраницы, когда снова раздался стук.

— Войдите, — разрешил англичанин и с сожалением отложил книгу в сторону. Не было желания искать закладку, но он твердо запомнил номер страницы.

На пороге каюты появился люггер-капитан Маркус Верхувен. На него было жалко смотреть. Вряд ли за последние двадцать, а то и тридцать часов белголландец часто приближался к подушке.

— Добрый вечер, мистер Верхувен, — поднялся Бриджстоун ему навстречу. — Не желаете ли…

— Некогда, — оборвал его викс. — Прошу меня извинить, капитан. Не до церемоний. Мы начинаем сегодня.

— Когда? — поинтересовался британец.

— С минуты на минуту.

— И вы говорите мне об этом только сейчас?! — вскинулся капитан "Гефестиона".

— Прошу вас, только без паники! — люггер-капитан поднял руку в успокаивающем жесте. — У вас достаточно времени, чтобы обезапасить корабль. Простите, я не мог предупредить вас раньше. Не только потому, что не имел права. Мы сами не были уверены до последнего момента. Но теперь пути назад нет. Корабли уже направляются сюда. Наши люди выдвигаются в город. Наш посол в Петербурге…

— Достаточно, — остановил его Бриджстоун. — Я все понимаю, мистер Верхувен. Спасибо за предупреждение. Мы выполним свою часть соглашения. Что-нибудь еще?

— Меня беспокоят американцы и альбионцы… — начал было белголландец.

— Американский капитан не должен вас беспокоить, — ответил англичанин. — Как-никак, Конфедерация все еще является доминионом Британской Империи, а я — старший британский офицер в этом порту. Коммандер Спарк просто выполнит мой приказ. Вот что касается альбионцев… Хорошо, я попробую поговорить с альбионским капитаном. Надеюсь, он прислушается к голосу разума. Если нет — что ж, на войне всякое случается…

— Напомните, как его зовут? — спросил Верхувен.

— Хеллборн. Майор Джеймс Хеллборн.

— Майор? — удивился белголландец.

— Это клипер альбионской морской пехоты, — пояснил Бриджстоун. — Их офицеры носят армейские звания. Никакого уважения к морским традициям! Одно слово — варвары.

— И в самом деле варвары, — согласно кивнул люггер-капитан Верхувен.

— Пся крев, — заметил капитан Шметилло, в двадцатый или тридцатый раз щелкая тумблером прожектора. Бесполезно.

— Холера ясна, — согласился с ним поручик Гримальский.

— Говорите по-русски, поручик, — вздохнул старший по званию, — все-таки мы на службе. Да еще и на дежурстве. Вот поедем в отпуск, тогда…

— Виноват, господин капитан.

— Хорошо, попробуем все-таки решить проблему, — подытожил свои усилия Шметилло. Поднял трубку телефонного аппарата и повернул ручку.

— Дежурный телефонист, унтер-офицер фон Блюхер…

— Телефонист, соедините меня с электронщиками.

— Электронный батальон, прапорщик Трумпельдор у аппарата.

— И почему я не удивлен? — вздохнул капитан.

— Простите, не понял, господин капитан.

— Хоть один русский сегодня на посту остался? — уточнил Шметилло.

— Никак нет, господин капитан. Только шабес-гои вроде нас с вами.

— Разговорчики, прапорщик.

— Виноват.

— У нас прожектор сгорел. Пришлите кого-нибудь. Как можно скорее. Не дело это, оставлять нашу батарею без прожектора. Вряд ли что-нибудь случится, но..

— Разумеется, господин капитан. Одну минуту, я должен проверить… Да, через четверть часа техник будет у вас, — пообещал Трумпельдор.

— Спасибо, прапорщик. Спокойной ночи, — машинально добавил Шметилло и повесил трубку. — Ну-с, подождем.

— Ну и темень сегодня, хоть глаза выколи! — пожаловался рядовой Хубилаев, осторожно перегибаясь через ограждение сторожевой башни.

— Лунное затмение, однако, — согласился с ним рядовой Нутелькут.

— И чего мы здесь сторожим? — продолжал Хубилаев. — Все равно ж не видно ничего! Пусть хоть целая армия пройдет!

— Услышим, однако, — возразил Нутелькут. — Или запах почуем.

— Вот про запах — это ты зря, брат, — обиделся Хубилаев.

Нутелькут вздохнул и ничего не ответил.

— Эх, скорей бы смена, — вздохнул в свою очередь Хубилаев.

Нутелькут снова ничего не ответил.

Двое встретились на пирсе, при тусклом свете одинокого маслянистого фонаря.

— Добрый вечер, товарищ Берг.

— Добрый вечер, товарищ Офчинникофф, — акцент второго был просто ужасен, но предложения он составлял более-менее правильно. — Я все принес.

— Давайте сюда, — кивнул Овчинников и поднес стопку полученных брошюрок поближе к свету, чтобы рассмотреть надписи на обложках. — "Переписка Энгельса с Каутским "… "Конгресс и германский вопрос "… Огромное вам пролетарское спасибо, товарищ Берг! Партия вас не забудет! Но мне надо торопиться, иначе мое отсутствие будет замечено.

— Конечно, товарищ Офчинникофф, — кивнул белголландец. — Вам нельзя рисковать.

— До свидания, товарищ Берг. Рот фронт!

— Рот фронт!

Майору Хеллборну не спалось. Он стоял на палубе своего корабля и делал вид, что любуется собственным отражением в воде. Это было нелегко, пришлось даже развернуть прожектор под хитрым углом. И поэтому майор даже обрадовался, когда его отвлекли.

— Эй, на "Посейдоне"! Принимай концы!

— Капитан Бриджстоун? Какими судьбами, сэр?

— Дело крайне срочное и неотложное, мистер Хеллборн, — англичанин замялся, словно не зная с чего начать. Он и в самом деле не знал, поэтому бросился в воду с головой. — У вас осталось чуть больше часа, чтобы убраться с этой стоянки и поставить корабль по ту сторону.

— Мне потребуется разрешение портовых властей, — машинально ответил альбионец, но тут же спохватился. — Покинуть стоянку? Зачем?

— Скоро здесь станет очень жарко, — поведал Бриджстоун.

— Я плохо понимаю ваши намеки, — признался Хеллборн. — Жарко? В каком смысле?

— В смысле "опасно", — нахмурился англичанин. — Не делайте вид, будто не понимаете меня.

— ???!!! Империя решила водрузить здесь Юнион Джек?! — удивился альбионец. — Почему я не удивлен? — соврал он. — Что будет завтра? Вы и к нам собираетесь вернуться?

— Не говорите глупостей, майор, — поморщился Бриджстоун. — Лучше скажите спасибо. Я и так слишком многим ради вас рискую. Надеюсь на ваше благоразумие.

— То есть мне не стоит предупреждать русские власти о ваших планах? — уточнил коварный альбионец.

— Это не наши планы, — машинально ответил англичанин и тут же прикусил себе язык.

— Тогда кто? — искренне заинтересовался майор.

— Прощайте, мистер Хеллборн, — британец направился к своему катеру. — Желаю удачи.

— Сто тысяч треугольных китов, — пробормотал альбионец, глядя ему вслед. — Бритты в своем репертуаре. Англичанка гадит! Эй, боцман! БОЦМАН!!! Свистать всех наверх! Поднять паруса!

— У нас нет парусов, сэр, — заметил боцман.

Никакого уважения к морским традициям!

— Я и теперь продолжаю откладывать, — сказал рядовой Фишер. — Вот отслужу, загляну домой — и сразу в Киев, поступать в университет! А может быть и в Москву!

— Держи карман шире, — ухмыльнулся ефрейтор Рубинчик. — Так тебя и пустили в Москву, швицер. И не рассказывай мне про "Закон освобожденных солдат". Закон — что дышло. Забыл?

— Конечно, придется взятки раздавать, — вздохнул Фишер. — Зачем я по-твоему коплю? На учебу? Нет, на учебу придется отдельно зарабатывать…

— Ты слышал? — внезапно перебил его Рубинчик.

— Что? — привстал Фишер. — Не видно же ничего.

— Так помолчи и слушай! — зашипел Рубинчик. — Что это?

Фишер последовал совету старшего товарища. Некоторое время они молчали, вслушиваясь в темноту. Фишер уже собирался что-то сказать, но Рубинчик знаком велел ему молчать. Потом снял с крюка тяжелый фонарь, щелкнул выключателем и направил луч на восток. Точно в цель — в полосе света появилась свисающая неизвестно откуда веревка и скользящие по ней солдаты в явно нерусских мундирах.

— Что это значит? — не понял Фишер.

Рубинчик всегда соображал быстрее (именно поэтому он и дослужился до ефрейтора). Схватив свой "Пипер-Наган", он принялся выпускать пулю за пулей в сторону чужих солдат. Вопли раненых и викторианские ругательства подсказали ему, что он на правильном пути.

— Вы слышали это, поручик? — привстал капитан Шметилло. — Вот, опять!

— Стреляют, — констатировал Гримальский. — Точно, стреляют!

— Северо-восточная башня, — определил Шметилло. — Что бы это ни было, мы обязаны поднять тревогу!

И он опустил рубильник, запускавший сирену. В ответ послышалась только тишина, немедленно нарушенная еще одной серией выстрелов.

— Саботаж! — понял капитан. — И прожектор они же угробили!

— Кто "они", господин капитан?!

— Да какая разница?! Надо поднимать гарнизон! — воскликнул Шметилло и бросился к выходу. Винтовая лестница, ведущая вниз, было ярко освещена, поэтому капитан сразу увидел незнакомых людей у ее подножия.

— Эй, вы кто такие?!

Один из ночных гостей развернул в его сторону ручной пулемет. Шметилло едва успел отпрянуть назад и захлопнуть бронированную дверь. Пули застучали по стальной обшивке.

— Прямое попадание, — заметил капитан. — Во всех смыслах.

Отличная позиция, удовлетворенно кивнул эрст-лейтенант Крамер. Лучше не придумать. Узкая тропинка между двух холмов — смертельная ловушка. Русские тоже понимали это, поэтому поставили здесь часового. Теперь он валялся в кустах с отрезанной головой. Ох уж эти самураи… Триста лет просвещенного белголландского правления не помогли им забыть кровожадные обычаи! Но солдаты они превосходные, это у них не отнимешь.

— Поставьте пулемет здесь, — велел Крамер. — А второй — под этим деревом.

— Будет исполнено, герр лейтенант.

Ждать пришлось недолго. Всего через несколько минут они услышали топот шагов.

— Vuur, — спокойно приказал офицер.

Пулеметы дружно затрещали дуэтом. Вторые номера ловко меняли кассеты. Через минуту с небольшим все было кончено.

— Проверьте, уцелел ли кто-нибудь и окажите им помощь, — лицемерно вздохнул Крамер. — Нам не помешают пленные.

— Го-о-о-осподу помо-о-о-олимся! — старательно выводил митрополит, делая упор на букву "о". Сегодня он лично руководил службой. Прихожане дружно вторили ему. Вечер удался — и праздник тоже.

— Помо-о-о-олимся!

— Иже еси на небеси-и-и-и!

Белголландские солдаты, появившиеся на пороге, застыли в недоумении. Один из них машинально перекрестился. Полковник Давид Антуан посмотрел на подчиненного с нескрываемым презрением.

— Дурак, это же ортодоксы.

— Виноват, герр полковник, — пробормотал солдат.

— Похоже, здесь проблем не будет, — Антуан окинул взглядом помещение. — Такая толпа и все без оружия. Можно сказать, сами себя в тюрьму загнали. Герр Тиммерманс, выставить здесь охрану. Обойдите вокруг церкви и перекройте все возможные выходы. Остаетесь здесь за старшего. Мы поищем другое место для штаба.

— Будет исполнено, герр полковник.

В дверь кто-то постучал. Уже не пули, понял капитан Шметилло, похоже на удары приклада.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил человек по ту сторону двери. Почти без акцента.

Страшно вспомнить, сколько белголландских студентов прошли через московские и петербургские академии только за последние десять дет! Совершенно ослепленные гордыней российские генералы и адмиралы ничего не хотели понимать. Как же, варвары приехали учиться уму-разуму у ИМПЕРИИ!

Гордыня — смертный грех. И вот пришел день расплаты.

— Кто спрашивает? — поинтересовался Шметилло.

— Люггер-капитан Верхувен, морская пехота ВИК. С кем имею честь?

— Капитан Шметилло, Российская Императорская Армия.

— О! — голос за дверью заметно оживился. — Прошу пана капитана… Простите, уж лучше я по-русски. В моем активе всего лишь короткий визит в Варшаву. О чем это я? Ах, да! Пан капитан, снимайте этот сатрапский мундир. За нашу и вашу и свободу!

— Вы в своем уме, пан Верхувен? — изумился Шметилло. — Вы на полном серьезе мне это предлагаете?!

— А, вы из этих, — заметно поскучнел люггер-капитан. — Честь дороже жизни и прочие высокие материи. Напрасно, совершенно напрасно. Хорошо, мне некуда торопиться. Вы здесь заперты и окружены со всех сторон. Подумайте пока. Хорошенько подумайте.

И Шметилло задумался. Два револьвера, одна револьверная винтовка. И больше ничего. Как бы подороже продать свою жизнь?…

В ресторане "Веселые крикетисты" дым стоял столбом и коромыслом. Веселье было в самом разгаре. Хозяин был несомненым поклонником Уэллса. Другого объяснения в природе не существовало.

Риттмейстер Абель уставился на открывшийся ему пейзаж с нескрываемым отвращением.

— Содом и Гоморра! Вавилонский блуд! — вне себя от ярости прошептал правоверный кальвинист.

Из-за дымовой завесы появилась пьяная офицерская рожа лица защитника отечества и немедленно бросилась целовать белголландца.

— Дрррруг! Душа горррит! — на мундир риттмейстера брызнули скупые слезы. — Понюшка табака… жизнь моя — копейка…

— Пошел вон, скотина, — Абель изо всех сил оттолкнул "друга".

— Шта?!! — мгновенно изменился тон защитника отечества. — Не сметь! Молчать, когда с тобой разговаривает подпоручик! Свинья! Мерзавец!!!

Риттмейстер выстрелил ему прямо в лицо. Новенький "парабеллум" тут же заклинило, от чего ярость белголландского офицера достигла совсем уже невероятных высот.

На выстрел никто даже не обратил внимания. Это было невыносимо.

— Похоже, здесь проблем не будет, — глубокомысленно заметил один из младших офицеров. — Они даже не поймут, что мы взяли их в плен.

— Что?! — взорвался риттмейстер Абель. — Какой плен?! Открывайте огонь!!!

— Но, господин риттмейстер…

— Исполняйте приказ!!!

Первый стрелок пожал плечами, шагнул вперед, поднял ручной пулемет и прижал большим пальцем гашетку.

Оппервахтмайстер Питер Ицумото был совершенно спокоен. Он исполнял свой долг. Он был готов (но не пока не собирался) умереть за своего Тэнно (пусть даже японский император вот уже триста лет являлся марионеткой, а приказы отдавал белголландский генерал-губернатор). Он все равно оставался его Императором. Потомком солнечной Аматерасу. Живым богом на Земле.

Брандер (обычная торговая джонка, в трюм которой закачали несколько десятков тонн жидкого беллонита) бросил якорь в намеченной точке. Пора. Осталось повернуть рубильник под штурвалом. После этого у него останется ровно тридцать минут, чтобы вплавь добраться до берега и найти укрытие.

— Внимание! — возвысил голос полковник Антуан, следя за циферблатом своих часов. — Две минуты! Всем найти укрытие или просто лечь на землю, закрыть голову, закрыть уши, открыть рот! МАРШ!

Солдаты и офицеры поспешили выполнить приказ.

Лейтенанту Костенецкому, старшему механику эсминца "Всепогодный", тоже не спалось. Он стоял на палубе и нервно курил. Завтра ему предстоял тяжелый день. "Неужели все-таки трибунал? Или обойдется? А если нет? К черту, все к черту! Пусть хоть с позором увольняют. И уеду отсюда ко всем чертям. В деревню, в глушь! В Новый Свет! В Мексику! К едреной матери!!!" Даже не докурив, лейтенант Костенецкий отправил сигарету за борт. В ответ распахнулись адские врата и проглотили его.

Разумеется, брандер взорвался сразу, и Питер Ицумото вместе с ним. Белголландские полководцы не собирались рисковать.

Смертоносный вал огня, воды и железа прокатился по гавани и всему городу.

Эсминец "Всепогодный" разорвало на несколько частей. "Догоняющий" впоследствии был найден по другую сторону Фордейского острова. "Изнуряющий" и "Бесподобный" просто затонули на месте. "Всевозможный" выбросило на берег. Другие эсминцы… кто их считал, если даже уцелевшие крейсера и броненосцы можно было пересчитать по пальцам одной руки?! "Мстислав Удалой", "Дмитрий Самозванный", "Иван Грозный", "Симеон Гордый", "Григорий Таврический" — все они отправились на дно. "Потина" перевернулась и тоже утонула. "Лаверну" выбросило на берег. Носовую башню "Вириплаки" сорвало с креплений и швырнуло прямо на палубу "Меллоны", чей пороховой погреб не выдержал такого издевательства. Аналогичная судьба постигла "Темпесту" и "Гекату". Подброшенная взрывом центральная труба "Конкордии" взлетела в воздух, но тут же вернулась обратно, словно ракета. У "Эмпанды" просто срезало верхнюю палубу. Начисто. Таким образом, она стала первым крейсером-кабриолетом в истории.

Всего за несколько минут Тихоокеанский флот прекратил свое существование.

Трудно было сказать, повезло "Посейдону" или наоборот. Это зависело от точки зрения. Обогнувшая Фордейский остров штормовая волна приподняла альбионский клипер в воздух и катапультировала на сушу. Когда пришедший в себя Хеллборн завершил перекличку экипажа, он понял — отделались легким испугом. Во всех смыслах. Оглянулся в ту сторону, где должен был находиться город. Город горел.

— Боцман, раздайте всем "двойные плащи". Ну, эти, с нашитыми альбионскими флагами. И все, что может излучать свет. Если надо, приготовьте факелы. Выставить охрану. ("Хотя вряд ли кто-то попытается угнать наш клипер"). Остальные — за мной. Прежде всего надо выручать наше консульство.

— Что это было?! — почти закричал Фишер.

— Не знаю, но "оно" разорвало дирижабль пополам, — констатировал Рубинчик.

Это был якорь погибшей "Меллоны", отправленный взрывом в небеса. Пронесшийся над гаванью по красивой баллистической траектории, он попал прямо в газовый носитель белголландского цеппелина. Запылавший водород был беспощаден. Уцелевших не было.

— Самое время сменить позицию, — добавил Рубинчик. — Бери фонарь и пошли отсюда! Поднимемся в центральный бастион.

Они успели пробежать метров в десять, как в ночи снова прогремели выстрелы. Но Рубинчик не спешил открывать ответный огонь и остановил Фишера.

— Не стреляйте, черт бы вас побрал! Свои!

Это были Хубилаев с Нутелькутом.

— Поднимаемся в центральный бастион, — еще раз объявил свой план Рубинчик. — Надеюсь, до него еще не добрались. Все равно здесь долго не продержаться.

— Что это было?! — воскликнул граф Макдональд.

— Сядьте на место, Анатолий Павлович, — Пауль ван дер Хам снова поднял оружие и сплюнул. Ковер губернаторской гостиной украсил сгусток кровавой слюны — поверх оседающей пыли.

— Я требую немедленных объяснений!!!

— Я же объяснил вам — мы находимся в состоянии войны. Очень скоро вы начнете получать телефоны… может быть.

— Я более не намерен терпеть… — начал было генерал-губернатор.

— Анатоль! — послышался сверху женский голос. — Анатоль, что случилось?!

Ван дер Хам машинально посмотрел в ту сторону. Макдональд сделал шаг к камину и схватился за кочергу. Оная кочерга вознеслась над головой белголландского консула. Тот машинально спустил курок. Пуля 800-го калибра отбросила губернатора к противоположной стене гостиной, а отдача вернула ван дер Хама на пол.

— Анатоль! Ответь уже наконец!!!

Пауль ван дер Хам тяжело вздохнул и вытащил из кармана еще один патрон.

— Что это было? — спросил капитан Шметилло, выбираясь из-под обломков прожектора и отплевываясь. — Это они нас пытались подорвать? Нет, не похоже. Поручик, вы где?

Поручик Гримальский не отвечал. Несколько секунд спустя Шметилло понял причину.

— Пся крев, как нехорошо получилось.

Он доковылял до двери и забарабанил в нее.

— Эй, как вас там… Верхувен! Вы меня слышите?

Викс ответил не сразу. Голос у него был печальный.

— Я здесь, пан капитан. Вы что-то хотите мне сказать?

— Я готов сдаться. У меня только одно условие, — с трудом выговорил Шметилло.

— Я вас слушаю.

— У меня тяжело ранен товарищ. Вы должны ему помочь.

— Конечно, — легко согласился люггер-капитан. — Мы же не варвары. У нас тоже есть раненые. Их много, черт побери.

— Ну, что тут у нас? — полюбопытствовал штабс-капитан Тиммерманс. — Выходите, выходите. Стройтесь. Кто здесь командует?

Ответа не последовало.

— Кто самый старший по званию? — перефразировал белголландец.

— Я… кажется… — неуверенно ответил один из русских офицеров.

— Представьтесь, пожалуйста, — ласково сказал штабс-капитан. — Я не кусаюсь. — Тиммерманс находился в добром расположении духа и мог позволить себе это. Пока все шло слишком хорошо.

— Генерал-майор князь Воздвиженский, — пленник щелкнул каблуками. — С кем имею честь?

— Штабс-капитан Аксель Тиммерманс, Первый Воздушный Флот. Можно просто Аксель, — снова улыбнулся захватчик. — Но это когда мы познакомимся поближе.

Начало прекрасной дружбы было прервано возвращением отправленного в дозор отряда.

— Потеряли трех человек, двое раненых, взят один пленный, — доложил командовавший отрядом мичман ван дер Капеллен.

— Пленный? — переспросил Тиммерманс. — Мичман, вы видите то же самое, что вижу я?

— Простите, герр капитан?

— Какой же это пленный? — удивился старший офицер. — Я не вижу на нем военной формы.

И действительно, фельдфебель Гольтяков был облачен в самый что ни на есть гражданский костюм, в котором обычно ходят представители среднего рабочего класса — скромный пиджачок с карманами, ну и так далее.

— Опять к своей вдовушке ходил, — прошипел его непосредственный командир, поручик Лашманов. — Эх, Гольтяков, Гольтяков…

— Кто такой? — обратился белголландец к приведенному пленнику.

— Фельдфебель Алексей Гольтяков, сто шестнадцатый Ордена Белого Орла первопрестольного князя Ивана Калиты дивизион тяжелых орудий, ваше благородие! — отбарабанил владелец пиджачка с карманами.

— Назавтра бой — их тысяч пятьдесят! — восхитился Тиммерманс. — А нас всего едва пятнадцать тысяч, — несколько неуверенно продолжил он. Давно это было, хотя годы, проведенные в Петербурге, он до сих пор вспоминал с нежностью.

— Смеяться изволите, ваше благородие? — понуро спросил Гольтяков. — Воля ваша, ваша сегодня взяла.

— Ваш брат-русак без сабли обойдется? — уточнил штабс-капитан.

— Не могу знать, — развел руками фельдфебель. Источник цитат был ему решительно незнаком.

— Ты стрелял в моих солдат? — вздохнул белголландец.

— Так точно. Так вы первые на нас напали. Вы уж не обессудьте. Я вот давеча…

— Мичман, расстреляйте этого человека, — повернулся Тиммерманс к своему подчиненному. — Некто, прикрываясь гражданским костюмом, стрелял в наших солдат. Кто он после этого? Обыкновенный бандит. Расстрелять!

По рядам русских пленников прошло волнение. Поручик Лашманов бросился вперед.

— Послушайте, господин капитан, так нельзя!

— Почему? — удивился викс. — По-моему, очень даже можно!

— Но он же военопленный!

— Военопленные носят военную форму и знаки различия, — снисходительно напомнил Тиммерманс.

— Он был в увольнении! — воскликнул Лашманов.

— Ему следовало вернуться в свою часть, переодеться и только тогда вступить в бой, — заявил белголландец. — В этом случае мы бы не имели к нему никаких претензий. Но в свете данных обстоятельств… Дьявол, мне всегда плохо давались ваши бюрократизмы. Исполняйте, мичман!

Самураи потащили Гольтякова к стене ближайшего деревянного барака.

— Прощайте, братушки! — закричал фельдфебель. — Не поминайте лихом! Помираю за землю Русскую и честь воинскую!..

По рядам русских пленников снова прошло волнение.

— Хальтен! — заорал один из охранявших самураев. Остальные угрожающе взмахнули штыками. — Назад!

Лашманов бросился к генералу Воздвиженскому:

— Господин генерал, сделайте же что нибудь!

— Прекратите истерику, поручик, — прошипел высокий начальник. — Не стоит сердить наших белголландских гостей. Охота вам мараться из-за этого быдла…

— Гостей?… — переспросил Лашманов. — Быдло?!.. Ах, ты!..

— Вас будут судить! — визжал князь, пока остальные офицеры оттаскивали от него поручика. — Вы посмели ударить старшего по званию! Под суд пойдешь, мерзавец!

— Трус! — бросил в ответ Лашманов. — Другой бы на дуэль вызвал, а ты судом грозишься. Трусом был — трусом и помрешь!

— Дуэль? — искренне заинтересовался Тиммерманс. — Очень, очень интересно! Но сначала мы его все-таки расстреляем.

Но тут, к превеликому удивлению солдат расстрельной команды, еще не успевших занять позиции, фельдфебель Гольтяков сорвался с места и бросился бежать. Его товарищи немедленно разорвали воздух криками одобрения и торжествующим свистом. Первым опомнился штабс-капитан Тиммерманс:

— Стоять!!! Идиоты, хватайте мерзавца! Он же убежит!

Самураи под командованием молодого мичмана бросились в погоню. Прогремели выстрелы, но Гольтяков уже скрылся за поворотом дороги. Виксы последовали за ним. Послышалось еще несколько выстрелов.

— Болваны, — сплюнул Тиммерманс.

— Ваши солдаты сегодня не в форме, — заметил поручик Лашманов, улыбаясь во во весь рот.

— Они-то как раз в форме, — ухмыльнулся в ответ Тиммерманс. — А вот ваш бандит…

— Унтер-офицер Российской Императорской Армии!

— …бандит в гражданском костюме — нет. Далеко не убежит! Если потребуется, я пошлю на его поиски цеппелин!

Но цеппелин не потребовался. Несколько минут спустя самураи потянулись обратно. Двое из них тащили за собой Гольтякова. Его ноги волочились по дорожной пыли, за ним тянулся кровавый след.

Виксы попытались прислонить вновь захваченного пленника все к той же бревенчатой стене, но он просто бессильно упал вперед.

— Да усадите же его! — не выдержал Тиммерманс.

— Господин майор, он уже достаточно наказан, самое время проявить милосердие… — начал было Лашманов.

— Вы плохо знаете это мятежное отродье, — штабс-капитан снова кого-то цитировал. — Если не повесить предводителя, да не припугнуть как следует остальных…

Белголландец потянул из кобуры парабеллум.

— Разойдитесь! Всему вас надо учить, остополы.

Грянул всего один выстрел.

— Патроны надо экономить, — поучительным тоном заметил штабс-капитан. — Так на чем мы остановились? Желаете провести дуэль? Могу одолжить вам оружие. Вы как предпочитаете, господа офицеры, на саблях или стреляться?

— Я препочитаю вызвать на дуэль вас, грязный убийца, — процедил сквозь зубы Лашманов.

— Увы, — развел руками Тиммерманс, — вынужден вас разочаровать. Не имею права. Не с военопленными. После войны — я весь к вашим услугам.

— Я запомню ваши слова, господин Тиммерманс.

Центральный бастион все еще держался. Причин тому было несколько. Одна из них — недобросовестный интендант, припрятавший здесь несколько дюжин неучтенных ящиков с патронами, неиспользованных на последних маневрах. Впрочем, не приобретшие опыта в тяжелой учебе, солдаты постоянно били мимо цели в легком бою. Плюс на минус давал ноль.

Пролетавший цеппелин сбросил все бомбы, но без особого эффекта. Самураи продолжали штурмовать бастион по старинке, с помощью осадных лестниц. Тяжелого оружия у них не было, поэтому они несли тяжелые потери. А бастион по-прежнему держался.

— Куда прешь, скотина? — удивился капитан первого ранга Новосельцев и разрядил револьвер в еще одного викса, выросшего напротив бойницы. — Никак не научатся.

— И это хорошо, — пробормотал ефрейтор Рубинчик, целясь вдаль из своей винтовки.

— Опять Святое Писание цитируешь? — поморщился каперанг. — Креста на тебе нет.

— Совершенно верно, ваше благородие, — согласился Рубинчик.

Новосельцев не успел ответить — где-то у них в тылу грянул взрыв.

— Ефрейтор, проверь, что это было.

— Есть!

Рубинчик вернулся быстро, за ним шли подпоручик Яблонский и лейтенант Иванов-шестнадцатый.

— Дачники пытались прорваться через капонир, господин капитан, — доложил Яблонский. — Ну мы их и… — подпоручик закашлялся.

— Мы их взорвали, — поспешил прийти товарищу на помощь Иванов-шестнадцатый. — Через этот участок стены больше никто не сможет пройти.

— Слова-то какие мудреные — "участок стены", — невпопад пробормотал каперанг. — Благодарю за службу, господа офицеры!

— Служу отечеству! — рявкнули господа офицеры. Яблонский снова закашлялся. Проклятая пыль.

Махмуд был доволен. Наконец-то! Ради этого он покинул родную малайскую деревню и записался в самурайские легионы. Обещали кормить от пуза, много платить, разрешать грабить, убивать и брать себе белых женщин. Сначала решил, что обманули. Кормили плохо, платили гроши, женщин не было. Потом еще запихнули в летающую лодку и повезли на край света. Всю дорогу рвало, всю душу выблевал, несколько раз был готов с Аллахом встретиться. Но пронесло. А как высадились — вот тогда обещанное веселье и началось! Много врагов зарезал (зачем патроны тратить?), все карманы набил. Вернется домой — все увидят, отважный воин Махмуд, настоящий добытчик! Осталось белую женщину найти — будет что в родной деревне рассказать!

Ворвались всем пелотоном в очередной дом. Большой дом. Внутри люди в белых халатах. Больница, понял Махмуд. В соседней деревне такая же была. Миссионеры организовали. Впрочем, не стал разбираться. Улучил момент, когда сержант за ним не смотрит, подхватил бабенку и потащил в укромный уголок. Она вопить начала, отбиваться. Вот дура! Зачем? Сейчас Махмуд ей покажет, она сама захочет…

Кто-то схватил его за шиворот и потащил прочь. Все удовольствие испортил. Махмуд даже рассердиться не успел, как его вытащили во двор и бросили в пыль.

— Грязная свинья, — сказал полковник Антуан. — Ты что творишь?!

— Некоторых дикарей просто нельзя призывать в армию, — заметил кто-то из младших офицеров. — Прикажете его арестовать, сэр?

Парень был из семьи английских эмигрантов, поэтому иногда называл командира "сэром". Полковник не обижался.

— Лишняя бумажная работа, — Антуан окинул взглядом своих людей и заметил у одного из них за поясом лакированную рукоятку трофейного "галанда". — Дай сюда.

— Так мне вербовщик обещал… — наконец-то заговорил Махмуд, но полковник не стал его слушать. Выстрелил в упор, прямо в ключицу. Малаец даже не смог произнести сакральное "За что?", но стал медленно оседать. Антуан успел выстрелить еще раз — в лицо. Самурай и револьвер упали в пыль одновременно.

— Вот и все, — подытожил командир дивизии. — Погиб в бою с русскими. Смертью героя. Семье пенсия перепадет. Хотя эти туземцы все равно на алкоголь или опиум потратят.

— Он из мусульман, они же не пьют, — возразил кто-то из подчиненных.

— Плохо ты знаешь мусульман, — усмехнулся Антуан. — Все, этот вопрос закрыт. Не хватало еще разводить трибуналы и подогревать слухи о наших военных преступлениях.

— У нас остался еще один свидетель, сэр, — напомнил англичанин и кивнул в сторону госпиталя.

Полковник прикусил губу и задумался. Еще раз осмотрел своих людей и подобрал брошенный револьвер.

— Лейтенант Берг, успокойте даму и проводите ее домой. Где-нибудь по дороге… Прискорбный несчастный случай. Шальная пуля. На войне такое случается. К тому же, русская пуля. Разумеется, русские газеты все равно станут кричать во весь голос о наших зверствах, но ведь наша совесть будет чиста. Не правда ли?

— Так точно, господин полковник, — щелкнул каблуками лейтенант Берг и задумался. Он найдет способ не выполнить этот приказ.

Полковник Антуан пытался подвести итоги первой половины дня. Почти все вражеские позиции в его зоне ответственности взяты под контроль. Почти.

— Мозель! — окликнул он своего адъютанта. — Мозель, пошлите кого-нибудь к лейтенанту Крамеру.

— Да вот же он идет, господин полковник, — отвечал адьютант.

И действительно.

Эрст-лейтенант Крамер ворвался в кабинет Антуана подобно урагану.

— Вон, — коротко бросил он Мозелю.

Адъютант вопросительно посмотрел на своего командира.

— Мозель, оставьте нас, — спокойно сказал полковник, но взгляд его похолодел.

— Я туда больше не пойду, — сообщил Крамер, как только дверь за Мозелем закрылась. — Я уже потерял кучу людей. Мне не с кем воевать.

— Лейтенант, вы получили приказ, — взгляд командира еще больше похолодел. — Вы должны захватить этот бастион.

— Это невозможно. У нас совершенно нет тяжелого оружия.

— Меня это совершенно не интересует, — заметил полковник. — Используйте морские мины, византийский сифон, церковный ладан — выкурите их оттуда. Это приказ.

— Плевать, — безапелляционно заявил Крамер. — Плевать я хотел на ваши приказы.

— Что вы себе позволяете?!.. — привстал Антуан.

— Да пошел, ты, валлонский петух, — ответил викторианец. — Я-туда-больше-не-пойду. Можешь сам штурмовать. А будешь много выступать — я гарантирую тебе неприятности дома. Ты вообще помнишь, с кем ты разговариваешь?

Полковник Антуан помнил. Викторианский аристократ, белая кость, папенькин сынок, ублюдок…

Последние несколько слов полковник произнес вслух. Эрст-лейтенант только усмехнулся.

— Пошел вон, — сказал на этот раз уже Антуан. Крамер пожал плечами и вышел. Честь не отдал, дверь за собой не закрыл. Полковник направился за ним, на ходу извлекая из кобуры длинный тонкий маузер. Спускаясь по ступенькам, окинул взглядом дворик — никто не смотрит в его сторону — вскинул пистолет и выстрелил.

На звук выстрела обернулись, но полковник уже вел беглый огонь совсем в другую сторону.

— Там, на башне, русский стрелок! — крикнул Антуан. — Мозель, возьмите солдат и все тщательно осмотрите! И кто-нибудь, помогите лейтенанту Крамеру.

Солдаты и офицеры разбежались в разные стороны согласно инструкциям командира. Антуан подошел к лежащему на земле Крамеру. Как ни странно, тот еще был жив. Опытным взглядом бывалого вояки полковник оценил положение и поставил диагноз. Отлично, пуля прошла навылет, как он и рассчитывал.

— А знаешь, что самое интересное? — прошептал Антуан, наклонившись к самому уху лейтенанта. — Ты еще можешь выжить. Только говорить уже не сможешь. И никому не расскажешь, что здесь произошло. Да, и написать об этом ты тоже не сможешь.

Вернулся Мозель и доложил:

— Снайпер ушел.

— Кто бы сомневался, — горько усмехнулся полковник. — Профессионал, сразу поменял позицию. Соблюдайте осторожность, сообщите ближайшим отрядам — пусть будут начеку.

"Что ни делается — все к лучшему. Напуганные солдаты станут смотреть в оба и потери уменьшатся".

А лейтенант Крамер не выжил. Умер по дороге в госпиталь.

Вице-маршал Сиберг поднялся по ступенькам на второй этаж. Выглянул в окно. Неопределенно хмыкнул. Толкнул дверь.

— Я доложу шаутбенахту, герр маршал, — вскочил адъютант.

— Еще чего, — отодвинул его в сторону Сиберг. — Я как-нибудь сам.

— Явились отнять у меня победу, герр маршал? — попытался пошутить ван дер Хам. Но глаза его смотрели настороженно.

— Совершенно верно, — легко согласился Сиберг. — И вы знаете, это будет совсем нетрудно, контр-адмирал.

— Я получил новое звание? — не стал кокетничать герой дня.

— Совершенно верно, — повторил высокий гость. — Новое. Оно же последнее.

— Вас не затруднит объяснить? — спросил ван дер Хам. — Это же и победы касается.

— У нас был полный набор великолепных планов, Пауль, — Вице-маршал тяжело опустился в ближайшее кресло. — Например, адмирал ван дер Бош собирался атаковать русских при свете дня, с развернутыми знаменами. Его план запоздал примерно на столетие, но он все равно имел хорошие шансы на успех. Губернатор Ольсен предлагал ограничиться взрывом брандера. После чего появиться под флагом спасателей, с госпитальными кораблями и медикаментами. Извлечь русских из-под развалин, расстрелять мародеров, привлечь симпатии аборигенов, расставить гарнизоны в ключевых точках, затем атаковать на дипломатическом фронте, и только в самом крайнем случае пустить в ход оружие. Адмирал де Клерк планировал немедленную ночную высадку и атаку после взрыва брандера. Тоже хороший план. Люфтмаршал Карпентер собирался воевать исключительно дирижаблями. Господь ему судья. Но вы! На вас положились. Вашему мнению доверились — как прослужившему на островах пять с лишним лет, как хорошо знакомому с "местностью и с местными". Вам доверили эту битву. Вас, простого шаутбенахта, поставили впереди заслуженных адмиралов и маршалов. И что сделали вы? Какой-то винегрет. Высадка коммандос с "гостевых кораблей", частичная высадка с дирижаблей, потом взрыв брандера — от которого погибло неизвестно сколько наших людей — потом снова дирижабли, и только теперь подошли морские корабли. Черт знает что.

— Я выиграл битву, — тихо заметил ван дер Хам. — Я захватил острова. Остались только отдельные очаги сопротивления…

— Еще много дней возиться будем, — пожал плечами Вице-маршал. — Если вы забыли или не знали — у нас судят даже победителей. Вами очень недовольны дома — на самом верху. Плохая, грязная война, герр контр-адмирал. — Сиберг резко встал. — Могу одолжить вам пистолет с одним патроном.

— Не надо, — нашел в себе силы ответить победитель.

— Тогда прощайте.

Пауль ван дер Хам долго смотрел в закрытую дверь. Потом поднял трубку и приказал адъютанту найти сержанта Накатоми.

— Я слушаю вас, господин, — поклонился верный сержант, появившись в кабинете.

— Я принял решение отправиться к предкам, — ответил ему контр-адмирал. — Ты поможешь мне, как это принято у вашего народа?

— Я был счастлив служить вам, господин Пауль. Все эти годы. Я не оставлю вас.

Ван дер Хам опустился на колени, прямо на дощатый пол кабинета. Не было времени искать специальный японский коврик. Достал из кобуры позолоченный "керрр" сорок пятого калибра, снятый четыре года назад с испанского офицера на северном берегу Новой Голландии. Взвел курок. Глубоко вздохнул. И тут же, быстро, чтобы не успеть передумать, приставил дуло револьвера к виску и нажал на спуск. В то же самое мгновение сержант Накатоми опустил свой меч на шею контр-адмирала.

Когда все было кончено, верный японец подобрал "керрр", выпавший из безжизненной руки командира, и вторую пулю пустил себе прямо в рот.

— Товарищи! — повысил свой голос канонир Овчинников. — Вы понимаете, что произошло, товарищи? Позорное поражение прогнившего царского режима ясно всем показало продажность и гнилость существующей системы! Взгляды передовых сил всего мира сегодня прикованы к Порту Жемчужному, где отсталая и феодальная царская…

— Слышь, ты, пропагандон, — покосился на Овчинникова пожилой матрос. — Заткнулся бы ты, братец, по-хорошему. И без тебя тошно.

— Вы не понимаете, товарищи! Продажные царские адмиралы…

— Заткни варежку, тля, я те сказал! Вот прямо щас заткни!!!

Овчинников обиделся и сел на ближайший ящик, продолжая бормотать под нос о темных силах реакции.

— Герр маршал, к вам какой-то террорист, — доложил адъютант.

— Террорист? — удивился Сиберг. — Какой еще террорист?

— Простите, герр маршал… Альбионец.

— Ах, этот молодежный сленг, — покачал головой белголландец. — А как вы называете обитателей оазиса Эребус? Даже спрашивать боюсь. Ладно, просите его. Как его зовут?

Майор Джеймс Хеллборн перед визитом к столь высокому гостю попытался привести себя в порядок, но ночное путешествие через полуразрушенный порт и эпицентр боевых действий заметно на нем отразилось.

— Майор Хеллборн, если не ошибаюсь? Прошу вас, садитесь. Рад, очень рад вас видеть!

— Я даже догадываюсь почему, — коварный альбионец изобразил вежливую улыбку.

— Я даже не стану от вас скрывать! — воскликнул Вице-маршал. — Вы первый иностранец, посетивший с официальным визитом первого белголландского губернатора Гавайских островов!

— Губернатора? — переспросил Хеллборн.

— Прошу меня извинить, я хотел сказать — штатс-протектора, — уточнил Сиберг. — Губернаторов на эти райские острова назначали русские захватчики и империалисты. Теперь, когда мы помогли свободолюбивым гавайским народам сбросить ненавистное петербургское иго, последнее, что мы собираемся делать — это превращать Гавайи в свою провинцию или, не дай Бог, в колонию. Но будет неразумным с нашей стороны бросать добродушных аборигенов на произвол судьбы. В настоящее время гавайцы вне всякого сомнения нуждаются в защите от грядущего российского посягательства. Поэтому здесь временно — исключительно временно — останутся наши гарнизоны. Временный протекторат. А я — временный штатс-протектор. К вашим услугам!

— К счастью, наше консульство совсем не пострадало, но по вашей милости мы остались без корабля, — альбионский офицер стоически выдержал лекцию маршала до конца. — Нам бы хотелось вернуться домой.

— Тысячи самых искренних извинений! — вскочил белголландец. — Я немедленно предоставлю вам новый корабль за наш счет. Правительство Белголландской Империи и Ее Доминионы с удовольствием оплатят все расходы! Новый корабль — лучше прежнего! Хотите один из трофейных русских крейсеров?!

— А может лучше один из ваших? — спросил Хеллборн. — Русские могут обидеться. К тому же я просто не имею права принимать такие решения без консультаций с альбионским Сенатом.

— Но вы сможете предоставить Сенату соответствующий доклад? — ласково улыбнулся Вице-маршал. — Я от всей души на вас надеюсь, герр Хеллборн. Конечно, вы получите один из наших кораблей. У нас столько трофеев, что мы не обеднеем. Разумеется, — спохватился викс, — многие бывшие русские корабли войдут в состав молодого Гававайского Королевского Флота. Или Республиканского. Аборигены еще не решили.

— Республика — наилучшая форма правления, — машинально ответил впитавший с молоком матери альбионец.

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Сиберг. — Белголландия и все Ее Доминионы являются республиками. Я всегда говорил, что у нас с альбионцами много общего. И никаких противоречий. Мы должны тщательнее присмотреться к друг другу, мы — белголландцы и альбионцы. Я вижу уже в ближайшем будущем обширное, взаимовыгодное сотрудничество и крепкий братский альянс наших великих и свободных держав!

— Звучит заманчиво, — пробормотал Хеллборн, — но не мне принимать решения.

— Но вы можете на них повлиять! — снова напомнил Вице-маршал. Наклонился чуть ли не к самому лицу гостя и прошептал как заправский заговорщик: — Вдвоем мы надерем задницу всему остальному миру. И саксам, и франкам, и папистам. Нам делить нечего, но мы сможем поделить всю остальную планету. Подумайте об этом, герр майор. Это будет славная битва.

Когда за альбионцем закрылась дверь, в кабинете снова появился адъютант.

— Русский генерал здесь, как вы и приказали.

— Пусть войдет, — кивнул Вице-маршал Сиберг.

Князь Воздвиженский немного пришел в себя и воспрянул духом. В конце концов, он оказался в плену у цивилизованных белых европейцев и христиан. Что ж, они честно выиграли эту битву. Надо уметь признавать свои поражения! Да и пусть забирают себе эти дурацкие острова. Империя не обеднеет. Все равно никто толком не знал, что с ними делать. А с белголландцами надо срочно заключать мир и дружить. Против наглых британцев и лягушатников.

— Как вы уже знаете, герр Воздвиженский, мы готовы немедленно освободить вас, — начал Вице-маршал, предварительно усадив дорогого гостя в лучшее кресло (даже альбионец Хеллборн сидел в креслице попроще). — Вас и всех ваших офицеров, готовых дать слово, что они больше не поднимут оружие против белголландских флагов.

— Разумеется, вы его охотно получите, — добродушно кивнул генерал. — Что же касается моих офицеров, то право…

— Потом, потом, — как можно более вежливо прервал его штатс-протектор молодой Гавайской Республики ("Да, именно так мы ее и назовем", — твердо решил герр Сиберг. — "Назло всевозможным монархистам!") — Но прежде чем мы расстанемся, у меня к вам небольшая просьба. Мы бы хотели торжественно и с воинскими почестями похоронить некоторых российских солдат и моряков, погибших в ходе сражения. Это будет красивый жест, символ примирения, ет сетера. Ну, вы меня понимаете.

— Конечно, конечно, — закивал князь. — Если вам так будет угодно. Но причем здесь я?

— Мы бы хотели, чтобы вы произнесли небольшую речь над гробами, — пояснил вице-маршал Виктории. — Если вас не затруднит, конечно.

— Не знаю, стоит ли мне, — замялся Воздвиженский. — Быть может, кто-нибудь другой…

— Вы же хотите еще сегодня отправиться домой? — в который раз улыбнулся герр Сиберг.

— Да, но…

— Вот и прекрасно! Значит, мы договорились. Вот текст речи. Учить наизусть необязательно, можно читать прямо по бумажке. Там же список погибших солдат и офицеров, которых мы отобрали для этой церемонии, — добавил Вице-маршал. — Фамилии расположены в алфавитном порядке, так вам будет удобнее.

Князь пробежал список глазами.

— Унтер-офицер фон Блюхер… Поручик Гримальский… Ефрейтор Карташвили… Подполковник Кемпебелл… Рядовой Нутелькут… Фельдфебель Тер-Петросян… Рядовой Фишер… Лейтенант Фогель… Рядовой Хубилаев… Капитан фон Шварценберг… Поручик Яблонский… Вы издеваетесь, господин маршал? Здесь же нет ни одной русской фамилии!

— А разве вам не наплевать на русских?! — искренне удивился штатс-протектор. — Или я неправильно понял доклад штабс-капитана Тиммерманса?! Ладно, так и быть, добавлю вам капитана Новосельцева. Для разнообразия. И телеграфиста Клюшкина.

— Но…

— Разговор окончен, герр Воздвиженский, — белголландец отвернулся к окну и добавил: — Vae victis! Добровольный раб не смеет жаловаться на тесноту ошейника.

Все традиции и обычаи были соблюдены. Принесли гробы. Прочитали речь. Унесли гробы. Спустили старый флаг. Подняли новый флаг. Прочитали еще одну речь. Прошлись победным парадом.

И только один человек не участвовал в церемонии. Он устроился на пустом снарядном ящике вдалеке от всех и спешил занести в блокнот неровные строчки. Потом, когда-нибудь, он приведет свои записи в порядок. Может быть. Может быть…