Жандарм 5

Глава 25

— Назвался груздем — полезай в кузов, — прошептал я себе под нос, тихо крадясь под окном дома.

Час был не особо поздний — около восьми вечера, но зимой ночь приходит быстро. Так что в потемках меня не особо-то и видно было. С другой стороны дома запасной выход должны сейчас перекрыть два рядовых жандарма. Подпоручик Лукьянов с еще одним рядовым в это самое время уже стучались в двери квартиры. По собранным данным один из названных Сергеем революционеров жил здесь и я почти не сомневался, что при малейшей опасности он сиганет в окно. Потому и взял самое вероятное направление побега на себя. Опыт у меня все же есть — на таком же задержании когда-то в самом начале своей карьеры жандарма «бегунка» брал.

Ну точно!

Створки над моей головой распахнулись, и раздался скрип дерева на подоконнике — кто-то встал на него. Задираю голову и резко выбрасываю руку вверх. Бегун как раз только делал прыжок, а тут «запнулся» о мою руку — успел я его схватить — и тут же грохнулся на землю. Без промедления падаю на него и рукоятью револьвера бью по голове. Готов. Не убил, но приложил знатно — теперь у этого Леонтьева Петра Ивановича голова будет весь день болеть, а то и дольше. Если конечно ему ничего не дать для лечения.

— Григорий Мстиславович, — высунулся через минуту из окна Лукьянов.

— Здесь я, — связывая бегуна, отозвался я. — Еще кто в квартире был?

— Никак нет-с.

— Тогда забираем этого и в управление. Узнаем, как у других групп задержание прошло.

Такие задержания выявленных революционеров сейчас шли по всему городу. Имена основных активных членов народной воли нам и так были известны. Да, у большинства из них были псевдонимы, чтобы нам было сложнее их обнаружить, но все равно информация к нам просачивалась. А тут еще и информация от Сергея к месту пришлась. Он мне имен двадцать назвал тогда. К тому же работа комиссии Петра Аркадьевича тоже не прошла совсем уж для нас впустую. Вот сложив «кусочки общего пазла» мы сейчас и работали. Задача была одна — «изъять» всех активистов до утра, чтобы они не смогли затеряться в толпе предстоящего хода отца Никодима и не устроили провокаций.

В целом с задачей мы справились. Большая часть выявленных революционеров была задержана. Первый этап предложенного мной плана закончился успешно. Сидя в управлении и отдыхая после ночного забега — мне в трех задержаниях пришлось поучаствовать в общей сложности, я вспоминал утро прошедшего дня, когда я выступил перед господами генералами.

— У меня есть идея…

После этих слов господа генералы словно вспомнили о том, что кроме них в кабинете есть еще один человек.

— Ну-с, — покряхтел Петр Аркадьевич, переглянувшись с Великим князем, — излагайте.

— Идея основана на том, что когда какое-то событие невозможно предотвратить, его нужно возглавить.

— Это что же? Нам самим что ли народ на бунт подбивать? — возмутился генерал Успенский.

— Я не о том. Ход этого отца Никодима — именно его хотят революционеры использовать в своих целях. Но что если мы будем контролировать этот процесс? Поговорить с отцом Никодимом, или же и вовсе его заменить другим священником, лояльным власти. Пусть ведет ход, но не к кремлю, а в храм Василия Блаженного.

— А письмо, которое он должен передать? — с интересом спросил меня младший брат императора.

— Такие письма обязаны проходить через имперскую канцелярию, — пожал я плечами. — Так не будем отходить от процедуры. Пускай как раз и несет в канцелярию, а ход будет посвящен успешному прохождению процедуры, — сказал я.

Идея появилась что называется «на ходу», но после того как я ее озвучил, казалась вполне логичной и «красивой». Вон и господам генералам она понравилась, да и Великий князь одобрительно покивал.

— Революционеров же лучше схватить до начала хода, чтобы они толпу не «раскачали». Ход завтра — у нас будет целая ночь на это. Фамилия и адреса большей части этих ухарей у нас есть. Кого не поймаем — затаятся, а если и попробуют завтра выйти на улицу, будут схвачены. Распечатать их портреты и раздать всем городовым — за ночь тоже можно успеть это сделать.

Я замолчал, а генералы после минутного раздумья, стали обсуждать мое предложение между собой. И пусть мелкие огрехи в моей идее были, но она была в разы лучше того, что предлагал тот же Успенский. Поэтому через четверть часа, когда ничего более толкового никто не придумал, Великий князь Алексей постановил.

— Тогда решено. Будем приводить в исполнение идею штабс-ротмистра Бологовского, — тут он посмотрел на меня. — Если все получится, можете не сомневаться — награда не заставит себя долго ждать. Как и новая должность. Если нет…

Ну тут и так понятно. Или грудь в крестах, или голова в кустах. На том тогда меня и отпустили, а вечером собственно и начался первый этап операции.

Когда стало ясно, что первый этап завершен, домой я не отправился. Предстоял не менее важный и трудный второй этап — с отцом Никодимом. Священника никто в курс изменений в предстоящий ход не поставил и выпала эта «радость» сделать мне, как автору идеи. Немного поспав оставшиеся до утра три часа прямо в управлении, мне выделили целый отряд из десяти жандармов, среди которых были Лукьянов с Артюховым. И мы отправились в церковь, где не только проповедовал, но и проживал отец Никодим.

Тут уже начала собираться толпа. Сам отец к нашему счастью к народу пока не выходил, а теперь и не выйдет. Основную часть отряда я рассредоточил вокруг церкви на всякий случай. А сам двинулся к церкви в сопровождении Лукьянова и Артюхова.

С помощью одного из дьяконов церкви мы по запасному входу попали внутрь, где и встретились со священником.

Сказать, что тот удивился, это сильно преуменьшить. Отец Никодим был настолько ошарашен моим внезапным появлением, что на несколько секунд потерял дар речи, молча разевая рот, как рыба. И это с его красноречием!

— И что вы здесь забыли, господа? Чай у меня не проходной двор и не гостиный.

— Мы к вам по службе, — показал я ему свою бумагу жандарма.

— Хмм, — нахмурился отец Никодим. — Не помню, чтобы когда-то нарушал закон или переходил вам дорогу. Но если у вас есть ко мне вопросы, то прошу задать их позже. Я скоро должен выйти к прихожанам, у нас будет ход к императорскому дворцу…

— Вот как раз об этом и пойдет речь, — перебил я его. — И тут я вынужден вас разочаровать — на ход вы не попадете.

— Как это понимать? — недовольно скривился священник. — Меня люди ждут. Вы же должны хранить покой людей нашей страны, а о каком покое может идти речь, когда из-за вас сорвется такое важное событие? Людей сами же против императора настроить хотите?

— Ход состоится, — успокоил я отца Никодима. И тут же расстроил, — но без вас.

— Но как?..

— Вы же не единственный священник в нашей стране. К тому же гордитесь — ход возглавит сам патриарх Всея Руси Алексий.

— Гордыня — грех, — на автомате ответил ошарашенный отец Никодим. — Но ведь люди меня ждут… Я им обещал… — окончательно растерялся он.

— И свое обещание выполните. Но — по закону. Вы же не планируете его нарушать?

— Нет. Конечно нет! — возмутился священник.

— Вот и отлично. Сейчас вы возьмете письмо с собранными подписями и вместе со мной и моими людьми отправитесь в канцелярию императора. Где и положено передавать такие письма. А народ будет молиться, чтобы ваша совместная просьба дошла до императора, и тот выполнил их пожелания. Вам все понятно?

По лицу отца Никодима я видел, что ему это не нравится, но спорить или буянить он не стал. Хотя мы были готовы и к такому варианту — Лукьянов с Артюховым оперативно перекрыли ему пути выхода из кельи и держали руки на поясных кобурах.

До самого дворца мы ехали в закрытой карете, нигде не останавливаясь. Из-за чего отец Никодим даже начал подозревать, что мы его обманули. О чем не постеснялся высказаться вслух. Но когда мы вышли около здания имперской канцелярии, немного успокоился, хотя до самого конца, пока не передал письмо лично в руки адъютанту императора, и подозревал подвох. Только после этого окончательно расслабился, но обратно в церковь мы его не отпустили.

— Вот закончится ход — тогда и поедете домой, — «обрадовал» я его.

Так мы и остались ждать в приемной императора новостей.

— Вроде все обошлось, — спустя два часа выдохнул Лукьянов.

К этому моменту ход должен был уже добраться до собора, и пока все было тихо.

— Сплюнь — накаркаешь, — осадил его Емельян Никифорович.

И как в воду глядел! В приемную забежал запыхавшийся подпоручик и, найдя меня взглядом, кинулся ко мне.

— Господин штабс-ротмистр, вас срочно вызывают!

— Кто? Куда? — напрягся я.

— Генерал Васнецов. Люди требуют показать им отца Никодима, — покосился тот на священника.

— Сейчас буду, — заверил я его, после чего обернулся к Артюхову. — Сидите здесь и ждите. Пока никуда не выходить. Никому!

Особо я это говорил заулыбавшемуся священнику. А то хоть гордыня и грех, но вон — радуется, что люди его требуют.

Покинув здание имперской канцелярии, я сел в машину управления и по пути расспросил подробности происшествия. Оказалось, что те революционеры, которых мы не смогли поймать, все же просочились в толпу прихожан. Затем они дождались, пока ход дойдет до собора и уже там стали накачивать толпу выкриками: где отец Никодим, почему не он ведет ход, почему все изменилось, и тому подобное. Решили посеять в умах людей сомнения, что им и удалось. Вот сейчас генерал и потребовал меня к себе, чтобы я придумал, как выкручиваться. Крикунов хоть и схватили, но это лишь сильнее завело толпу.

— Твоя идея — ты и думай, что делать, — такими словами встретил меня Васнецов.

— Тут и думать нечего — надо императору к народу выходить, — пожал я плечами. — Пусть скажет, что отец Никодим письмо доставил и теперь он в курсе их бед. Пообещает, что особо ретивых промышленников прижмет, а его рекомендации станут указом. Ну и самого Никодима показать — пускай в сторонке постоит. Чтобы люди его видели, но говорить ему не давать.

— Чтобы император под толпу голоногих прогнулся? — встал на дыбы Успенский.

Тут из компашки генералов, перед которыми я тогда высказывал идею, не было лишь того архиепископа и Великого князя. Остальные так и собрались «тесным кружком».

— Иногда, чтобы шагнуть вперед, надо и отступить немного, — не собирался я отказываться от своих слов. — К тому же такие реформы давно не только назрели, но и перезрели. Чем революционеры и пользуются. Лишим их главного козыря — недовольства народа, и сможем после всех поймать. Нам люди их сами сдавать будут.

— Я передам императору твои слова, — первым отозвался губернатор Козлов, не дав Успенскому продолжить бессмысленный спор.

После этого меня «попросили» из кабинета, где сидели генералы, и снова потянулось томительное ожидание. Не знаю как, но патриарху удавалось пока что сдерживать толпу от решительных действий. Да и захват самых оголтелых крикунов тоже сказался положительно. Однако к полудню все пришло в движение.

Для меня это началось с визита генерала Васнецова. Тот просто зашел и махнул рукой идти за ним. После чего мы отправились к кремлю. Патриарх уже успел толпу сюда привести, что прошло мимо меня. Для императора Александра и его свиты тут уже соорудили помост и выставили оцепление вокруг на расстоянии двадцати метров. Люди переговаривались между собой, создавая фоновый шум. Патриарх первым взошел на помост и от туда читал молитву. Лишь это не давало людскому ропоту перейти в откровенное недовольство. Но когда тот закончил и толпа начала «набирать обороты» появился сам император.

За его спиной виднелся и отец Никодим. Но того предусмотрительно «оттерли» на край помоста. Александр поднял руку, и толпа взорвалась приветственными выкриками. Что ни говори, а императора здесь любили. Власть — нет, а императора — да. Вот такой парадокс. Когда народ стих, Александр взял слово.

Я слушал его и успокаивался. Все же мне поверили и сейчас император говорил именно то, что предлагал я. Правда спустя минуту я понял, что уж больно сильное спокойствие я ощущаю. А попытавшись разобраться, в чем дело, понял, что на всю площадь работает какой-то мощный артефакт или заклинание с ментальной направленностью! Очень тонко, но с постоянным воздействием. Так вот почему народ слушает чуть ли не затаив дыхание! Понятно, что человек с сильной волей может выйти из-под воздействия. Но когда внешний фон соответствует внутреннему настрою и артефакту нужно лишь усилить последнее — эффект просто поразительный. Вон и Александр говорит то, что хотят услышать люди, тем самым охлаждая разгоряченные головы, а там уже и артефакт подключается к влиянию на толпу.

— … за сим повелеваю — свои рекомендации по нормам работы люда империи сделать обязательными к исполнению с наказанием для всех, кто не внемлет и нарушать их будет, — закончил официальную часть император.

Толпа тут же разразилась одобрительным гулом и радостными выкриками. Александр величественно покивал на прощание и с тем покинул помост. Отцу Никодиму так слова и не дали, хотя я видел, что тот пару раз порывался сделать шаг вперед и что-то сказать, да стоящий рядом генерал Успенский его одергивал.

— Ну вот и все, — облегченно выдохнул я.

И тут меня накрыло…

Поп Гапон. Кровавое воскресенье. Преддверье русской революции, начавшееся как раз со стачек и хода того священника в моем мире. Отец Никодим — местный «Гапон». И только что во многом благодаря мне история этого мира совершила коренной разворот от той «дорожки», по которой все пошло в моем прошлом. Я прочувствовал буквально всеми фибрами души — вот оно. То, что изменило местную историю раз и навсегда. Что бы ни произошло дальше, но как в «моем» мире здесь уже не будет никогда.