Жандарм 5

Глава 23

Собрался я образцово быстро. Всего пять минут на умывание и сбор — и вот я уже в сопровождении унтера еду в служебной машине до управления. На входе дежурный офицер сделал пометку о моем прибытии и по телефону тут же доложил об этом, после чего унтер повел меня в кабинет высокого начальства. Это я так думал, а получилось, что пришли мы не в кабинет к полковнику Баратину, а в актовый зал. В управлении и такой оказывается есть, а вот я в нем еще ни разу не был.

Тут уже собралось немало офицеров. Как я понял — все мы были поставлены руководить определенными участками разбитой на районы Москвы. Тут собрались либо штабс-ротмистры, либо ротмистры. Никого ниже чином.

Когда все расселись в зале, на сцену вышел сам генерал Васнецов.

— Господа офицеры, с прошедшим Рождеством и с Наступающим Новым годом, — начал свою речь генерал.

Все вежливо похлопали, после чего он продолжил.

— Ситуация в нашей стране нынче нестабильная. Да еще подогревается иностранными агентами в преддверии большой войны. Да, вы не ослышались, да и сами наверняка понимаете. Война будет и ее начало — лишь вопрос времени. Чтобы ослабить нас и не дать ударить по врагу всей силой, наше общество старательно раскачивают. Стремятся всячески утопить нас в наших внутренних проблемах. И буквально в эти выходные пришла очень тревожная информация о том, как именно враги хотят в очередной раз ударить по нам. Григорий Мстиславович, — стал искать меня взглядом генерал, и я поднялся со своего места. — Прошу, расскажите господам о том, что вы узнали от своего агента.

Вот уж удивил генерал. Но делать нечего. Молча поднимаюсь на сцену, после чего собираюсь с духом и кратко рассказываю о намерениях революционерах, которые мне рассказал Сергей. В зале поднимаются шепотки. Слышу, что далеко не все со мной согласны и считают мое заявление — провокацией, а кто-то — дезинформацией, чтобы отвлечь жандармерию от иных не менее важных дел.

Васнецов поблагодарил меня за доклад, после чего вызвал уже другого офицера. Поджарый ротмистр браво выскочил на сцену и начал с того, что по его сведениям революционеры решили переключиться на армию. Нисколько не умаляя мой доклад, он предположил, что главный «удар» те решили нанести по умам солдат. А моя информация — лишь отвлекающий маневр.

— … хотя не исключаю, что оба направления могут быть основными, но сил у революционеров хватит лишь на что-то одно. И сейчас они смотрят за нашей реакцией. Куда мы приложим силы. После чего ударят по иной цели, — закончил ротмистр.

А вот этого я не знал. Удивил меня этот офицер, чего уж тут.

После выступали еще пара моих коллег, но их доклады лишь подтверждали либо мою версию, либо версию ротмистра Егорова. Поблагодарив всех, генерал решил подвести итог.

— Итак, господа. Враг у нас хитер и опасен. Наша же ошибка может дорого обойтись всей стране. Посему мной решено утвердить особую комиссию, которая проверит сведения по обеим версиям действий революционеров. Действовать нужно быстро, так как вы сами слышали — в обоих вариантах удар может произойти в ближайшее время. Назначенные мной в комиссию офицеры должны через неделю вынести вердикт — куда будет нанесен основной удар. После чего мы и начнем уже ответные действия. А пока постановляю — работать всем в прежнем режиме, чтобы не насторожить врага. Все свободны.

Естественно быстро все не разошлись. У многих тут были знакомые или даже друзья, с кем по долгу службы давно не виделись. Да и обсудить полученные новости перед тем, как пойти на место службы, хотелось всем. Так что офицеры медленно покидали актовый зал, разбиваясь по пути на группки по интересам и тихо переговариваясь между собой. Про то, кто войдет в новую комиссию, генерал не сказал, что тоже стало отдельной темой для обсуждения. У меня здесь знакомых не нашлось, поэтому я хотел сразу отправиться в свое отделение, но по пути был перехвачен ротмистром Агапоновым.

Алексей Петрович попросил меня задержаться для приватного разговора и увел в свой кабинет. А через полчаса туда подошел сам Васнецов с полковником Баратиным.

— Признаться, Григорий Мстиславович, не обрадовали вы нас, — покряхтел генерал, усаживаясь в кресло Агапонова. — Мало того, что Егоров принес дурные вести, а тут еще и ваше сообщение. Скажите, насколько вы уверены в своем агенте?

— Ему нет смысла мне врать, — пожал я плечами. — Он из рабочих. Хоть и сочувствовал социалистам, но революционеры его пугают. При нашей последней встрече это было видно очень хорошо.

— А может он боялся, что вы вскроете его ложь? — с подковыркой задал мне генерал вопрос.

— Он боялся не меня, — покачал я головой. — Такое чувствуется.

— Мда, — вздохнул Васнецов. — Ладно, Григорий Мстиславович, работайте дальше. Раз в день к вам будет приходить унтер-офицер от ротмистра Агапонова. Его задача — передавать сведения для особой комиссии для их оценки. Если будет нечто срочное — звоните или Евгению Валерьевичу или же Алексею Петровичу.

На этом генерал со мной попрощался. Как я понял, главный вопрос про мое доверие к агенту он задал, а дальше уже «не мое дело».

Когда я пришел в отделение, подчиненные на мое опоздание никак не среагировали. Да и не в первый раз. Рассказывать же о проведенном собрании я не собирался. Мало ли. Вдруг кто-то из них все же работает на «другую» сторону? А то до сих пор ищут тех, кто к Пахомову ходил, и найти никак не могут.

День в итоге прошел спокойно. Улицы Москвы постепенно преображались. Город готовился к празднованию Нового года. До этого уже были украшены к Рождеству гирляндами из ленточек столбы на главных улицах. Висели поздравительные плакаты в общественных местах. На рынке и основных проспектах увеличилось количество лоточников, продающих сувениры и праздничную выпечку. Но все это как-то проходило мимо меня — настолько был погружен в дела. А вот стоило выдаться «спокойной» минутке, как возвращаясь со службы домой и заметил все это. Да еще и Ольга напомнила про скорый праздник и советовалась — как накрыть ли стол и буду ли я в этот день дома вообще.

Вторник тоже прошел буднично. Сюрприз принесла лишь среда — когда я сидел в кабинете и читал отчет Артюхова о «шевелении» среди «высокой интеллигенции» ко мне пришел вестовой от князя Воронцова с просьбой навестить его вечером для важного разговора. О чем именно хочет поговорить Сергей Михайлович, я точно не знал, но игнорировать его просьбу не стал, сообщив вестовому, что буду в поместье светлого князя точно в срок.

Специально как-то наряжаться ради этой встречи я не стал, поэтому и уходить из отделения, пока не завершу все дела, не торопился. И лишь когда до назначенного времени осталось полчаса, я покинул рабочее место, поймал пролетку и поехал на встречу с князем.

В этот раз меня встретил Сергей Михайлович лично. Даже слуг рядом не было и пальто мне пришлось вешать на стойку самостоятельно. После чего Воронцов повел меня на второй этаж, где у него был свой кабинет. Зайдя внутрь, я с интересом огляделся. Мебель из светлого дерева. У окна массивный стол с креслом. То обито белой кожей. Слева от входа шкаф в потолок. Справа — небольшой личный мини-бар. Рядом с ним диван на две персоны в тон к рабочему креслу князя. Над диваном портрет какого-то мужчины. Возможно основатель рода Воронцовых, но тут я могу лишь догадываться.

Сергей Михайлович предложил мне присесть на диван, достал из бара пару рюмок и бутылку коньяка. После чего лично разлил по рюмкам и сел рядом. Торопиться пить я не стал, ожидая пояснений, к чему такое радушие.

— Григорий, — вздохнув, начал князь. — Могу я так к тебе обращаться? Все же я старше, а разговор нам предстоит… неформальный.

— Хорошо, Сергей Михайлович, — кивнул я.

— Так вот… Григорий, — князю было тяжело начать разговор, но он все же пересилил себя. — Я люблю свою дочь. От того и переживаю за ее будущее. И мне хотелось бы услышать от тебя — видишь ли ты свое будущее с ней?

Удивил, так удивил. У меня аж самым натуральным образом чуть челюсть не упала.

— Мне казалось, вы резко против нашего союза, — сказал я, пытаясь таким вопросом отсрочить свой ответ и собраться с мыслями.

— Так и было.

— Что же поменялось? — вскинул я бровь.

— Признаюсь честно — при первой нашей встрече ты не произвел на меня впечатления. Да и не сочти за дерзость, но я собирал сведения о тебе. Род у тебя пусть и старый, но не влиятельный, да и богатством не блещете. К тому же ты был в опале у собственного деда и мог лишиться даже права наследования. Но ладно это. Лида — моя единственная дочь и ее мужа я видел как консорта рода Воронцовых. В этом случае твое отлучение от собственного рода даже было бы плюсом. Но в то же время бросало на тебя тень. Одно дело — уйти самому, другое — когда тебя выгоняют.

Я молча слушал его, крутя в руке рюмку. Пока я не услышал ничего такого, о чем бы и сам не смог догадаться.

— Потом — твоя служба в жандармерии. Для большинства дворян служба — святое. Изначально дворянство и задумывалось первым императором как служивое в противовес набравшим силу боярам. Но вот ведомство и ее направленность… — князь покачал головой. — Никто не любит собственных надзирателей. А жандармы лишь в последние годы стали заниматься поднимающими голову революционерами. Но изначально были созданы для политического сыска. Искать заговоры и измены в среде дворянства. И жандармы справлялись со своей ролью блестяще. Настолько, что и стали столь нелюбимы среди высшего сословия.

Показалось, или словно за стеной кто-то прошебуршал? Я насторожился поначалу, но князь продолжил свой монолог и я был вынужден сосредоточиться на его словах. Все-таки интересные вещи он говорил.

— Когда мы разговаривали о вашем будущем, я не видел перед собой человека, способного защитить мою дочь в первую очередь от соперников и откровенных врагов нашего рода. Не менее влиятельных при дворе императора, чем наш.

— Но вы считаете теперь иначе? — все же решил я раскрыть рот.

— Я все еще думаю, что ты пока не готов, — признался Воронцов. — Но в то же время я вижу, что ты не стоишь на месте и вполне способен взобраться на ту высоту, которая позволит тебе не бояться врагов нашего рода и ответить им так, что они даже смотреть в нашу сторону не смогут.

— Что же это за враги такие? — не выдержал я.

— Род Шуйских — они наши конкуренты в промышленности. Липовы — к этим уже у нас счет. Их глава рода еще в молодости убил моего отца на дуэли. И у меня есть подозрения, что она была нечестной. Обоснованные, но вскрылось все относительно недавно. И расследование уже не провести, сейчас Валентин Липов — советник императора и защищен его личным эдиктом. Великая княгиня Елена. Моя дочь по неосторожности прошлась на одном из балов по ее внешнему виду, и княгиня смертельно обиделась. Не выгораживаю Лиду, но что сделано — того не воротишь. Это из самых влиятельных. Но у них есть должники, вассальные рода, да и просто деньги, чтобы похоронить наш род, стоит нам дать слабину.

— И что вы хотите от меня?

— Я уже задал свой вопрос, но могу повторить, — поморщился князь. — Видишь ли ты свое будущее с Лидой? Или твое мнение поменялось?

Задал мне он конечно задачку. Вот нет чтобы раньше так спокойно со мной поговорить и все объяснить? Нет же, надо было вмешиваться в мою жизнь, отправлять на Аляску, еще и Лиду во Францию — куда подальше. А потом еще и с Пожарскими договаривался о свадьбе дочери. Что сейчас произошло, что он мнение поменял? Пожарские его «послали»? И чтобы «не потерять лицо» он согласен даже на мою кандидатуру? Раз уж я стал невольной причиной этого разлада с родом Пожарских? Я не постеснялся и спросил его прямо об этом.

— Не высокого же ты обо мне мнения, — невесело хмыкнул князь. — Или совсем не знаешь раскладов сил между родами, что на мой взгляд еще хуже. Пожарские — не такой уж и сильный род, чтобы я боялся их гнева или тем более неудовольствия. Да и союзники они нам. И пусть со свадьбой действительно все договоренности расторгнуты, но на отношения между родами это сильно не повлияло. Но прекрати уже уходить от ответа, — раздраженно дернул щекой Воронцов.

— Я люблю Лиду, — вздохнул я. — Но консортом в ваш род не пойду. Раньше, пока дед был жив — да. Я был готов на это. Но какие бы отношения у меня ни были с моим дедом, одного у него не отнять — он действительно радел о роде Бологовских. Пусть его методы мне и не были по нраву. И предавать его память и память других моих предков я не собираюсь. Вижу ли я будущее с Лидой? Только в том случае, если она войдет в мой род…

— Исключено! — тут же перебил меня Сергей Михайлович. — Лида — моя единственная дочь. Уйди она — и уже мой род прервется. А я не менее твоего деда беспокоюсь о будущем собственного рода.

— Тогда выход здесь я вижу лишь один, — пожал я плечами и наконец замахнул рюмку коньяка, который успел в моих руках уже нагреться. Поморщился и закончил свою мысль. — Мое будущее с Лидой я вижу лишь при ее вхождении в мой род, но… — поднял я руку, не дав Воронцову снова меня перебить, — один из наших детей будет выведен из рода Бологовских и станет наследником вашего рода. Другого варианта у меня нет.

Князь хотел мне что-то возразить, но тут стена сзади нас открылась и оттуда вылетела счастливая Лида, тут же кинувшаяся мне на шею.

— Я согласна! — впилась она в мои губы жарким поцелуем.

Я сначала растерялся, а потом аккуратно высвободился из хватки девушки. Но та лишь уселась мне на колени, не желая их покидать. Обернувшись, заметил, что в стене была дверь, до недавнего времени очевидно прикрытая искусной иллюзией. Вот и не обратил я внимания на нее. Сам Воронцов скривился так, словно откусил пол лимона, но молчал и не возражал. Что было для меня очень удивительно. Так это его дочка «дожала»⁈ Я по-новому посмотрела на улыбающуюся во весь рот Лиду, которая смотрела на меня влюбленным взглядом. Вот уж не ожидал, что она НАСТОЛЬКО вертит отцом.

— Официальное соглашение и конкретные договоренности обсудим потом, — буркнул Сергей Михайлович и сам опрокинул в рот рюмку коньяка. — А сейчас прошу вас покинуть мой кабинет.

Лида тут же попыталась меня затащить в свою комнату, но тут уж я уперся. Как-то все неожиданно получилось. Да еще князь все вывернул так в конце, словно все уже решено и остались сущие формальности. Это… было странно.

— Лучше расскажи, что на твоего отца нашло, что он сдался и фактически всучил мне тебя? — спросил я Лиду.

— Мама напомнила ему о его молодости, — отмахнулась девушка. И тут же испуганно заглянула мне в глаза. — Ты не рад, что мы поженимся?

— Прежде, чем мы официально решим обвенчаться, я хочу сразу тебя предупредить, что у меня есть наложница. И отказываться от нее я не собираюсь.

Девушка тут же поджала недовольно губы, но промолчала.

— И еще — ты слышала весь мой разговор с твоим отцом?

— Да.

— Так вот — я и правда тебя люблю. Но помыкать собой или пытаться отменять какие-то мои решения тебе не позволю. И я тебе уже говорил — твои выходки должны остаться в прошлом.

— Я помню, — кивнула Лида. — И я уже пообещала тебе, что не буду столь… легкомысленна. Но раз уж у тебя есть наложница, то я хочу с ней познакомиться! — потребовала девушка. Но увидев, как я нахмурился, тут же сменила тон на просительный, — пожа-алуйста…

Тут я все же отказал ей. Но не полностью — пообещал познакомить девушек после нового года. А когда Лида удивилась, что будет встречать новый год не со мной, и попыталась настоять на своем, уже мне пришлось показать характер.

— Ты заставляешь меня сомневаться в правильности выбора тебя как моей невесты, — жестко сказал я Лиде, от чего та побледнела. — Либо ты поймешь, что со мной у тебя прошлое поведение теперь не выйдет, либо никакой свадьбы не будет.

Вот тут ее проняло. Да так, что до самого моего ухода она уже ни в чем мне не перечила. Посмотрим, не совершил ли я только что большую глупость, решившись на брак с Воронцовой.

Домой я возвращался в больших раздумьях. Мне предстоял не менее серьезный разговор, но уже с Ольгой.