Жабы жаждут.

*17. Глубоководные исследования при среднем техническом образовании.

Яхта дрейфовала над Матапанской Бездной. Просто глядя вниз с борта в синеву моря, трудно было осознать чудовищность глубины. Толща воды тут геометрически могла поглотить гору Монблан и вершина оказалась бы на тысячу футов под поверхностью.

После вчерашнего дня, эта спокойная медитация на морскую глубину казалась Эрику Лафиту каким-то чудом счастья. Тут весь фокус в том, как прошел день 11 июня — при бурной инженерной гиперактивности двух юных гречанок. Айола и Зилла решили, по случаю, применить знания, полученные в Акванавтическом Техникуме. Конкретно это выразилось в покупке кучи пластиковых, электронных и оптоволоконных штук, среди которых центральным объектом был OpenROV (Open Source Underwater Robot). Такая пластмассовая машинка размерами с коробку для пиццы, снабженная электрическими пропеллерами и штекером для оптоволоконного кабеля.

Эта машинка в стандартной комплектации стоила меньше тысячи долларов. Но увы: ее предел глубины 500 футов (150 метров), а требовалось 17.000 футов (5100 метров). Для устранения такого несоответствия, были куплены электронные модули особо высокой сопротивляемости к внешнему давлению, специальные герметизаторы разъемов, и еще всякая всячина. Две трети вчерашнего дня, и почти треть сегодняшней ночи прошла в совместной работе по переделке подводного дрона в глубоководный. Случилось много курьезов, смеха, и мелких неприятностей, сопровождаемых грубой руганью. Особенно грубой, когда Калибан слегка обжег руку паяльником. Но, в общем, благодаря вполне толковым инструкциям двух недавних выпускниц Акванавтического Техникума, и при открывшемся у Эрика Лафита организаторском таланте, все, вроде как, получилось.

Предстояло испытать эту электронно-механическую самоделку на практике, но это по понятным причинам было отложено на утро. Айола и Зилла уволокли Калибана в его мастер-каюту, чтобы эмоционально-биологически утешить после мелкой термической травмы от паяльника. Ханка и Эрик уползли в гостевую каюту…

…Первая ночь любви после трансформации Ханки. То, что было предыдущей ночью в состоянии концертной эйфории на полудиком пляже — не в счет. Так что первая. И все получилось… Спокойно? Уверенно? Нет, это не те слова. Они не отражают ощущения физической радости от взаимопонимания без слов, и перерывов в сексе, чтобы просто поболтать на внезапные темы. Эти темы задавала Ханка. Кажется, спектр ее интересов расширился резко как газовое облако при взрыве. Она сворачивалась под боком Эрика клубочком как кошка и, нежно почесывая коготками его живот, вдруг спрашивала:

— Как ты думаешь, люди распадутся на разные виды, как древние приматы Мезозоя?

— О, черт… — реагировал Эрик, — …А разве в Мезозое были приматы? Я думал, тогда, в основном, динозавры жили, рептилии всякие, и самые примитивные млекопитающие.

— Я тоже думала, но прочла, что в конце Мезозоя появились пургаториусы. Они были наподобие белок, но все-таки приматы. Потом они поделились. Одни стали лемурами, обезьянам и людьми тоже. Другие стали летучими лемурами. Планирующими точнее. Знаешь, у них такая перепонка между лапами, наподобие параплана.

— Да, я знаю про летучих лемуров. Они живут на Филиппинах и в Индонезии.

— Точно, Эрик! Так вот, что я думаю: если разные генвекторики будут изобретаться и распространяться так быстро, как сейчас, то люди поделятся. Будут подводные люди, летающие люди, полярные люди, космические люди…

— Подожди, Ханка, как это космически люди?

— Вот, так… — и снова коготки нежно щекочут его живот.

В другой перерыв Ханка спросила про Верхнюю Ливию. Какие обычаи у хуррамитов, кушитов, и аргонавтов? Как там все устроено — в общих чертах? Правду ли пишут, что диктатор-хуррамит Хаким аль-Талаа хочет воскресить море Феззан в сердце пустыни?

Эрик мог ответить лишь в ОЧЕНЬ общих чертах. Он знал, что хуррамиты — это секта, а точнее: декоративный ремейк могущественной средневековой секты, верившей в Бога, Разделенного Зеркально Надвое. Хуррамиты — тотальные нигилисты в отношении всей морально-ценностной схемы христианского и исламского мира. В каком-то смысле им свойственен социализм. Но социалисты Европы возмущенно отрицают это сравнение. Аморализм хуррамитов внушает им ужас, а успехи хуррамитов внушают им зависть. В течение трех лет, режим хуррамитов привлек в воссозданные малые античные города Верхней Ливии примерно полмиллиона молодых европейцев: инженеров и рабочих с профессионально-техническим образованием. Часть иммигрантов была аргонавтами, проводившими на берегу менее ста дней в году, но в основном были обычные ребята, приехавшие за свободой личной жизни и личной инициативы. Ирония судьбы: режим хуррамитов предоставил им то, что считалось основой европейского образа жизни, но утратилось Европой еще в начале XXI века. Сами хуррамиты, кстати, были «сборной солянкой». Европейцы, индокитайцы, южноафриканцы, латиноамериканцы — реплика экстремистского Черного интернационала «свинцовых 1970-х». Сколько-то там было местных — из остатков знаменитой бригады Хамиса Каддафи. Они придавали режиму подобие национальной легитимности. Сколько-то было кушитов из полудиких южных племен, также ради подобия национальной легитимности. Именно в кушитском ареале находилось море Феззан, уже сотни веков погребенное под песком пустыни, и внешне проявлявшее себя лишь в виде мелких оазисов. По размерам и форме оно напоминало комплекс североамериканских Великих Озер, и тоже было пресным. Оставалось лишь гадать, как изменится вид региона, если аль-Талаа реально вернет это море обратно на поверхность земли. Эрик не представлял, как такое технически возможно, но эксперты (неофициально) признавали, что бесконтрольная ядерная энергетика способна на это…

…Вот! Бесконтрольная ядерная энергетика. А также: бесконтрольное малое и среднее предпринимательство. Вообще, бесконтрольное почти все — таков был фокус стратегии хуррамитов. Политическая власть принадлежала своеобразной военной аристократии, однако у этих «аристократов в хаки» не было резона злоупотреблять своей властью. В случае даже намека на злоупотребление — вся разношерстная иммигрантская команда, обеспечивающая экономическое процветание Верхней Ливии, и чудовищные средства военного сдерживания (ядерные и микробиологические), могла просто разбежаться. И (возможно) собраться в какой-то другой стране, где диктатура станет вести себя более «пушисто» по отношению к «технико-магическому сословию».

Этот неологизм «технико-магическое сословие» будто сам собой, спонтанно пришел в голову Эрика, и так понравился Ханке, что Эрик решил: это пойдет для журналистики. Пожалуй, ничего более содержательно в ночном разговоре не появилось.

Затем, они заснули, и настало утро 12 июня. Тихое ясное утро в Средиземном море.

Айола и Зилла уже возились на хвостовой площадке мотояхты со своей переделанной подводной игрушкой OpenROV или «SuperdeepDoll» (как они это назвали). Появление Эрика и Ханки на площадке вызвало у двух гречанок новый всплеск энтузиазма.

— Ага! — воскликнула рыженькая Айола, — Вот кто нам поможет! А то Калибан дрыхнет вообще наглухо.

— И пихается всеми конечностями при попытке подъема, — наябедничала Зилла.

— В чем помочь-то? — спросила Ханка.

— Нужен человек-контролер в воде, — Зилла показала за борт, — потому что Айола будет сейчас управлять катушкой, а я — моторной ориентацией с ноутбука.

— Давайте я, — предложил Эрик, все равно решивший, что утро надо начать с купания.

— Отлично! — Айола хлопнула в ладоши, — Ты там проследи, чтобы трос не зацепился за какую-нибудь фигню. Ну и вообще, проследи, как оно пойдет.

— Ладно, — согласился Эрик, и сполз с хвостовой площадки в воду.

— А я сварю всем кофе! — заключила Ханка…

…И начался тест-драйв. Подобным игрушкам, особенно — переделанным, свойственно капризничать. Это демонстрировала «SuperdeepDoll» в течение следующего часа, но ее капризы были со второй попытки устранены, и она устремилась в бездну, утаскивая за собой тонкий трос с оптоволоконным кабелем. После прохождения отметки 200 футов, несмотря на контрастно-желтый цвет и включенный фонарь, игрушка стала не видна с поверхности. Теперь можно было наблюдать лишь через ее видеокамеру, передающую сигнал по оптоволокну — на ноутбук. В обратную сторону — с ноутбука передавались по оптоволокну управляющие команды на маленькие винтовые движки.

Когда игрушка преодолела отметку 500 футов (максимум для не переделанной версии), погружение было приостановлено на несколько минут, чтобы проверить, корректно ли работают все электронные контуры (данные с которых тоже выводились на ноутбук по оптоволокну). В это время на площадке появился изрядно заспанный Калибан, и стал ворчать по поводу того, что вот: начали тест-драйв, не дождались его. Впрочем, когда видеокамера показала барракуду, заинтересовавшуюся желтой подводной игрушкой, Калибан прилип к экрану. Кажется, он только сейчас осознал, что его предполагаемое погружение в батисфере это нешуточный риск. Дело не в барракуде, а в принципе…

…Между тем, Айола принялась быстро вращать ручную катушку, разматывая трос. На экране ноутбука замелькали цифры глубины. 600… 700… 800…

— Стоп! — резко сказала Зилла.

— Что? — спросила Айола, остановив катушку.

— Изображение идет зигзагом, вот что! Может, остался какой-нибудь пузырек воздуха, который теперь при сжатии до 24 атмосфер куда-то ползет…

— Похоже, — согласилась Айола, — эх! Хорошо бы сейчас постучать бы по корпусу!

— Хорошо бы! — Зилла кивнула, — Хотя, еще лучше вы было бы немного затянуть гайку механического контроля позиционирования системного модуля. Наверное, давление поджало корпус, и ось держателя гуляет… Только как дотянуться до туда?

— Никак, — Айола вздохнула, — придется поднять «SuperdeepDoll» и все по новой.

— Вообще-то дотянуться можно, — вмешалась Ханка.

— Слушай, это чертовски рискованно! — сказал Эрик.

— Вовсе нет! — возразила полька.

— Ты что, правда, хочешь нырнуть на 240 метров? — изумился Калибан.

Ханка утвердительно кивнула, и спросила:

— Девчонки, объясните: куда там надо постучать?

— Ты что, всерьез? — озадаченно спросила Зилла.

— Да. Фридайвингу доступны глубины до 1000 футов, как минимум.

— Ханка — профи-фридайвер! — гордо пояснил Калибан.

— Даже не знаю… — Зилла обеими руками почесала себя за ушами, — …Если профи…

— Ханка, ты уверена насчет риска? — спросила Айола.

— Да, я уверена. Так что просто объясните, что надо сделать.

— Так, Ханка, если ты уверена, что особого риска в этом нет, то вот что…

…После короткого инструктажа, Ханка невозмутимо переоделась в свой комплект для фридайвинга. Стиль ама: на теле лишь пояс для ножа и сетки (вместо сетки сейчас был пристегнут гаечный ключ). Еще на юной польке были дайверские очки с подсветкой, и суммарный имидж получался, будто из кинофантастики в стиле стимпанк. Это завело Калибана и он даже успел заснять на свой смартфон момент, когда Ханка нырнула… …Бульк… …Она ушла в синюю глубину вдоль троса… …Зилла громко вздохнула:

— Ох, блин, я что-то беспокоюсь.

— Но ведь она профи, — произнесла Айола не совсем уверенно.

— Ясно, что профи, — сказала Зилла, напряженно глядя на экран ноутбука, — но она даже моложе нас, значит у нее не очень большой опыт… Эрик, что скажешь?

— А что я могу сказать? — отозвался он, — Ханка в этом смысле упрямая: поступает, как принято в их фридайверской секте.

— В секте? — переспросила Айола.

Журналист пожал плечами, и продолжил линию убедительного легендирования.

— Секта, клуб, община. Это тайна, а у нас с Ханкой правило: уважать тайны друг друга.

— Толково! — встрял Калибан, — А то люди, особенно близкие, суют нос в чужие тайны.

— Так и есть! — Айола кивнула, — И казалось бы: зачем? Я понимаю: журналисты. У них работа такая: совать нос… Извини, Эрик, я не про тебя сейчас.

— Ладно, — журналист улыбнулся, — я привык, что мою профессию считают свинством.

— Эй, дружище! — возразил Калибан, — Теперь твоя профессия: звучок рэп-Z-рэйва, и ты классно делаешь это! Забудь к чертям, что было раньше!

— Нет, Клод, я не намерен забывать. У меня есть кое-какие журналистские идеи.

— Идеи? Так, может, ты поделишься? Мы ведь…

— Я вижу свет фонарика на очках Ханки! — перебила Зилла, ткнув пальцем в экран.

Все вцепились взглядами в экран ноутбука. И действительно: огонек фонарика быстро приближался. Это было видно, несмотря на зигзагообразные помехи. Затем, сквозь эти помехи стало видно лицо Ханки. Кажется, она занялась подкруткой гайки…

— Черт! Почему так медленно?! У нее воздуха не хватит! — стала переживать Айола.

— Есть! — воскликнула Зилла, поскольку изображение вдруг резко стало нормальным.

— Помигай ей, как условились! — сказала Айола.

— Уже, — подтвердила Зилла, и трижды ткнула одну из клавиш на ноутбуке (это значило команду на световые вспышки вспомогательной лампочки «SuperdeepDoll»).

На экране отобразилось, как Ханка, с небольшим запаздыванием, ответила жестом ОК (кольцо из большого и указательного пальца с оттопыренными остальными пальцами), после чего исчезла — только на мгновение перед микрокамерой мелькнули ноги. Зилла вздохнула (как в начале) произнесла:

— Ох, блин, она там слишком долго.

— Но быстро всплывать нельзя, — заметила Айола.

— Да, конечно, и все-таки, она там слишком долго.

— Я пойду, встречу ее, — сказал Эрик, и соскользнул в воду.

— Я приму с борта, — поддержал Калибан, и встал на трап у края площадки.

Журналист предвидел, что Ханка после такого погружения будет выглядеть нехорошо, однако явленная реальность оказалась еще хуже. В том виде, в каком она поднялась на поверхность, можно в кино играть зомби без грима, без всяких спецэффектов, даже без репетиций, просто сходу. И получить «Оскар» за достоверность кино-образа. Как учит повседневный опыт, живые люди не бывают болотного цвета, и не двигаются подобно антропоморфным роботам кустарной сборки на слабых аккумуляторах. Это вкратце…

…Эрик был вовсе не склонен дожидаться, когда остальные разглядят Ханку детально, поэтому, с максимальной быстротой, утащил ее в ванную. Он уже знал, как побыстрее привести ее в человеческий вид, так что запихнул под умеренно-теплый душ и, затем, постепенно стал повышать температуру воды, иногда массируя ее руки, ноги, и спину. Примерно через пять минут в ванную заглянула Айола.

— Эй, Ханка, ты как, нормально вообще?

— Лучше всех, — откликнулась полька, — вы там двигайте «SuperdeepDoll» дальше вниз.

— Ладно, — гречанка кивнула, — не будем терять время. А сделать тебе горячий чай?

— Да, это будет классно!

— Тогда я сделаю по-быстрому. А Клода подпишу крутить катушку, — с этими словами, Айола закрыла дверь ванной.

— Вроде, все ОК, — констатировала Ханка, — спасибо, Эрик. Ты так быстро утащил меня с палубы, что, вроде, никто особо ничего не заметил.

— Ты авантюристка! — проворчал журналист, массируя ее плечи.

— Но ведь глупо не пользоваться способностями, если они есть, — возразила она.

— С одной стороны, да, — сказал он, — с другой стороны, я смотрел на таймер, так вот: ты оставалась под водой 13 минут 40 секунд. Человек неспособен на такое долгое апноэ.

— Вот неправда, Эрик! Мировой рекорд апноэ вдвое больше по времени.

— Да, но это рекорд в бассейне после дыхания чистым кислородом. А в открытой воде 11 минут с секундами. А теперь твой результат остался на видеозаписи. Понимаешь?

— Э-э… Да, понимаю. Это намек, что нужна новая легенда, так?

— Однозначно нужна, — подтвердил он.

— И ты ведь придумаешь? — спросила Ханка, глядя на него таким взглядом…

…После которого окрыленному адресату взгляда кажется, что он способен придумать общую физическую теорию всего. А уж какую-то там легенду, объясняющую побитие рекорда Гиннеса по фридайвингу — вообще запросто. Эрик действительно состряпал за четверть часа грубую, но привлекательную легенду о странной наследуемой мутации, связанной с тайной истории семьи/секты в которой родилась и выросла Ханка. К этой легенде прилагалось дополнение-детектив о том, как Ханка покинула секту. В общем: достойный уровень для книжки из тех, что читаются в поезде, чтобы скоротать время.

Кстати: эта история была рассказана также, чтобы скоротать время. То время, которое потребовалось для спуска «SuperdeepDoll» на дно Матапанской бездны. Можно было праздновать триумф, хотя, из-за слабого фонарика, разглядеть на дне ничего особо не удалось. Только пурпурная актиния, и парочка полупрозрачных креветок. Но главное теперь место будущего погружения батисферы уже не являлось Terra incognita.