Физрук-8: назад в СССР

Глава 14

— Спасибо, Стеша! Сейчас подойдем, — откликнулся Граф и обратился ко мне: — Хочешь взглянуть на груз?

— Конечно!

— Пошли!

Мы вышли из номера и через вестибюль — на улицу. Там стоял грузовик. Возле него топтались трое — знакомые мне Тимка и Динамо и, видимо, водила. Кузов автомобиля был обтянут брезентовым тентом и на нем красовалась надпись «ЗАГОРОДНЫЙ». Я даже не удивился, начиная привыкать к тому, что вижу вещие сны. Главное, чтобы они не оказались вещими буквально. Третьяковский кивнул все трем прибывшим, отозвал восьмиклассника в сторонку. И они принялись что-то вполголоса обсуждать.

— Ну вот, Физрук, я же говорил, что наши дорожки еще сойдутся! — проговорил Динамо.

— Чего привезли то? — спросил я.

— А хрен его знает! Коробки какие-то… — откликнулся тот и повернувшись к шоферу, спросил: — А, водила! Чего привез-то?

— Почем я знаю, — пробурчал тот. — Мое дело телячье… Получил по накладным на складе, доставил.

— Ну что, мужики, — окликнул нас Граф. — Давайте разгружать. Берите по коробке и тащите за мною.

Шофер, как самый хитрый вскарабкался в кузов и принялся подавать нам коробки. Первую взял сам лжеписатель. Вторую — я. Третью — бывший зэк. Третьяковский пошел вперед. И сразу стало понятно, что направляется он в подвал, там где расположена лаборатория. Коробка, которую взял я, оказалось довольно тяжелой и внутри что-то металлически побрякивало в такт шагам. Вслед за Графом, я обогнул крыльцо и вошел в подвал. Там он действительно открыл дверь лаборатории и поставил свою коробку на длинный, обитый жестью стол.

Рядом водрузили, каждый свою ношу и мы с Динамо. Вернулись за следующей партией. В итоге, пришлось сделать еще пяток рейсов. Наконец, кузов автофургона освободился. Лжелитератор сунул зэку какие-то деньги и отправил его наверх, в столовку. Шофер снова завел грузовик, видимо, для того, чтобы перегнать его в пансионатский гараж. На улице остались мы втроем. Третьяковский подмигнул нам с Фирсовым и мы снова спустились в подвал. Пропустив нас в лабораторию, лжеписатель запер дверь на засов.

— Ну что, посмотрим, что нам доставили? — проговорил он.

Тимка радостно кивнул, словно сейчас на дворе Новый год и нам предстояло разбирать подарки. А я внимательно рассмотрел одну из коробок. Ничего особенного, коробка как коробка. Надписи «НЕ КАНТОВАТЬ», «ВЕРХ», «СТЕКЛО», указание веса брутто и нетто, нарисованный раскрытый зонтик, с капельками над ним. В общем, обычная упаковка, по которой невозможно понять, что находится внутри. Осталось дождаться вскрытия, но Граф не спешил. Он бродил вдоль стола, легонько похлопывая ладонью по коробкам. Что значит актер! Умеет держать паузу и создать интригу.

Наконец, он достал из кармана перочинный ножик и разрезал клейкую бумажную ленту, которая скрепляла клапаны в верхней части коробки. Не знаю, как у Тимки, но мое любопытство стало уже трудно переносимым. Я шагнул к вскрытой коробке, из которой Третьяковский вынимал пенопластовые прокладки, предохраняющие хрупкий груз при транспортировке. Затем он засунул ладони внутрь и извлек металлический ящик с тумблерами и шкалами.

Прибор какой-то. Я почувствовал себя обманутым. А собственно чего я ожидал? На фоне всего происходящего, разумеется, чего-нибудь фантастического. А этот ящик напоминал дозиметр ДП-12. Тем более, что от корпуса отходил кабель с серебристым цилиндриком зонда. Сходство усилилось, когда Граф щелкнул тумблером, взял зонд и провел им вдоль моей спины снизу вверх. Раздался тихий свист, постепенно нарастающий по мере того, как рука лжеписателя поднималась все выше. У меня даже мурашки пробежали от копчика к загривку.

— Что измеряет эта хреновина? — спросил я.

— Всего лишь частоту электрических колебаний спинного и головного мозга, — ответил Третьяковский. — А теперь проверим наше юное дарование… Не возражаешь, Тимка?

— Нет, — ответил тот и с готовностью подставил свою спину.

«Детектор ЭКСГМ», как значилось у прибора на крышке, взвыл так, что я почти оглох, а ведь Граф провел зондом пока лишь в районе копчика несовершеннолетнего Фирсова. Чертыхнувшись, Третьяковский повернул верньер и звук стал немного тише, но даже так было понятно, что оба мозга восьмиклассника излучают сильнее моих. Удовлетворенно кивнув, лжеклассик отключил прибор и сложил его в коробку. И вскрыл следующую. Уже с меньшим любопытством, но я все-таки заглянул в нее.

Там не было металлического ящика. Вместо него в ворохе стружки лежали шесть черных шаров, напоминавшие те, что используются в боулинге. Граф вынул один из них и протянул мне. Я взял его. Не только цветом, но и по весу он напоминал шар для боулинга, только вместо трех отверстий для пальцев на нем было два вдавленных отпечатка ладони — взрослого и ребенка. Приложив свою лапу к взрослому отпечатку я почувствовал на коже ладони легкое покалывание.

Лжеписатель кивнул пацаненку, тот шагнул ко мне и приложил свою ладошку ко второму отпечатку. Покалывание в ладони усилилось и руку ощутимо тряхнуло током, но я не отдернул ее. Потому что в голове моей словно прояснилось — мир стал более ярким, к привычным цветам добавились новые, для которых в человеческом языке нет даже названия, каждый звук стал отчетливее и я услышал то, что обычно людское ухо не воспринимает, например, как проламывается сквозь асфальт дорожного полотна крохотный росток.

Тимка улыбнулся и отвел от шара ладонь. Мое зрение и слух мгновенно вернулись к норме, хотя впору было считать ее инвалидностью, настолько привычное мировосприятие убого по сравнению с тем, что я только что пережил. Граф отнял у меня шар и снова положил его в коробку. Следующую он открывать не стал. Хотя мне очень хотелось посмотреть, какие еще штуковины привез сегодня пансионатский шофер. Лжеписатель и школяр обменялись торжествующими улыбками. Сразу видно, они знают, что в других коробках, но не спешат с мною поделиться.

— Вот что мои маленькие друзья, — обратился я к ним обоим. — Как хотите, а мне надоела эта игра в да и нет не говорить, черное и белое не носить. Давайте уж колитесь, пока я не поднял на ноги общественность.

— Да я собственно уже и начал, — откликнулся Третьяковский. — Сейчас мы коллегу Фирсова отправим на обед, точнее — уже на ужин, а мы с тобой продолжим. А потом, ты отвезешь его домой.

— Не возражаю, — пробормотал я.

Мы вышли из лаборатории, которую лжеклассик тщательно запер. Вернулись в вестибюль. Там нас встретила Русалочка, которая тут же увела пацана в столовую. А мы с Графом опять спустились в его номер. На столе по-прежнему стояла початая бутылка коньяку, но ассортимент закусок был обновлен и добавился полный кофейник и две чашки. Похоже, Стеша даром времени не теряла. К спиртному я притрагиваться не стал — хватит с меня — а вот свежесваренному кофе обрадовался. Третьяковский выпил коньяку за нас двоих, налил кофе себе и заговорил:

— Понимаю, гложет тебя любопытство, тем более, что я сам его разжег в тебе… Приборчики, конечно, выше всяких похвал. Три года парни из «Микрокристалла» пыхтели над ними. Пока разработали схемы, пока протестировали их, пока собрали прототипы, пока прогнали оные через весь цикл испытаний и вот — первая партия у меня!

— Первая партия чего? — спросил я.

— Четыре детектора электрических колебаний спинного и головного мозга, — принялся перечислять Граф, — шесть эмо-индукторов — ну тех черных шаров, шестнадцать счетчиков ПСЧ индивидуального пользования, восемь ДМРД…

— Да не тараторь ты! Скажи толком, что это за ПСЧ да ДМРД?

— Первое — это индивидуальные счетчики Переменно-Скользящей Частоты.

— И что это за хрень?

— Система распознавания «свой — чужой», — ответил лжеклассик. — Понятно?

— Пока — не очень, — признался я. — А этот… ДМРД?..

— Всему свое время…

— Ладно… А для чего это все нужно?

— Ну если посмотреть с точки зрения практической пользы для государства, то это вполне материальное воплощение исследований, проводимых в рамках проекта «УВ»… Да вот только я намерен использовать эти штуковины не для увеличения мощности СССР, который все равно обречен, а для… своих целей.

— Ты хотел сказать — наших, — поправил я его.

— Да, прости, привык, что я один, — пробормотал он. — Однако, я забежал вперед… Вернемся к эволюции. Есть такой писатель, Герман Гессе, так вот в одной из своих книг он написал: «Я — это бросок природы, бросок в неизвестность, может быть, в новое, может быть, в никуда. И сделать этот бросок из бездны действенным, почувствовать в себе его волю и полностью претворить ее в собственную — только в этом мое призвание. Только в этом!». То же самое могли бы сказать наши пацаны, если бы они умели так красиво выражаться. Потому, что они действительно эволюционный бросок природы в новое качество не только мышления, но и чувствования и тем более — действия. Я не сомневаюсь, что скоро они нас обставят по всем статьям. Хотя, скорее всего, уже обставили. Что дальше? Дальше они либо превратятся в рабов государства или какой-либо другой организованной силы, либо разбегутся, кто куда и будут жить тайком, скрывая свои способности ото всех, либо надут способ скрыться о нас…

— Где — скрыться?

— Понятия не имею… В параллельном мире.

— В Интернате, — проговорил я.

— Вот-вот… Понимаешь теперь, почему меня так встревожила эта история с Таней?

— Понимаю. Мои ребята однажды возьмут и всем коллективом переедут в этот самый Интернат, куда доступа взрослым нет.

— Потому, что там они будут совершенно свободными, смогут заниматься тем, чем им нравится и при этом — не взрослея.

— Этого вот я никак не пойму, — сказал я. — Что за детский сад, штаны на лямках?.. Ну не вечно же они будут жить, придется и потомство оставить.

— Здесь ты смотришь в корень… Есть в науке такое понятие — неотения, она же — акселерация. Способность организма к размножению на не половозрелой стадии. Самый известный пример — аксолотль, личинка саламандры, но есть и другие. Например, детеныш шимпанзе гораздо больше похож на человека, чем взрослая особь. Существует гипотеза, что когда-то от таких акселератов человекообразных обезьян и произошли люди… Если это случилось в истории нашего вида один раз, почему бы этому не повториться? Сечешь, к чему я клоню?

— Сейчас в Интернате одни девочки, а потом туда придут и мальчики…

— Точно и тогда под боком у человечества возникнет новая раса существ, обладающих сверхспособностями, и преследующих неизвестные нам цели!

— Погоди! — поморщился я. — Опять ты заладил — раса, человечество, цели… Сначала втянули детишек черте во что, а теперь сами не знаете, что с ними делать!

— Во-первых, я не втягивал, — возразил Евграф Евграфович. — Я был мирным философом-теоретиком, скрывающим свои мысли не только от людей, но даже и от бумаги, а меня взяли и бросили в эту кутерьму. Пришлось стать практиком, как-то структурировать хаос, который царил в проекте до моего в нем появления. А во-вторых, я как раз знаю, что делать.

— Ну наконец-то! — усмехнулся я. — И — что же?

— Я создал контрпроект, назвав его «Процессом» — в честь игры, которую придумала Шульц для своих подопечных. Если представить «Процесс» в виде, вложенных друг в друга окружностей, то в самом центре обнаружится маленький кружок — это наши нагуали обоего пола, кружок побольше — работающие с ними ученые, назовем их — эксперты-наблюдатели, и — технари или рационализаторы, которые превращают открытия экспертов в конкретные устройства. Дальше идут круги обслуживающего персонала, в их числе — кайманы, то есть охранники, и контрразведчики-лозоходцы.

— А где же в этих кружках мы с тобой?

— В центре самого малого круга.

— Ну допустим… Малый круг у тебя есть, средний, как я понял, тоже. А как быть с большим?.. Где мы наберем все этих кайманов и лозоходцев? И опять же. Я еще понимаю, зачем нужны охранники, но нахрена нам какие-то контрразведчики?

— Лозоходцы нам нужны, чтобы вычислять тех, кто попробует внедриться в наш проект извне. И не важно — откуда. Из нашей собственной госбезопасности или иностранных агентов. На первых порах нам самим придется выполнять эти функции, что мы собственно и делаем. Ты вот помог разоблачить «королеву постельных клопов», а потом и — трудовика. Теперь на очереди — Лжестропилин. В кайманы я намерен привлечь местную мафию. Ты с некоторыми из ее членов уже знаком. Да и сегодня удостоился сомнительной чести пообщаться с одним…

— Ты о Динамо, что ли? Нашел мафиози…

— Этот «химик» не так прост, как кажется, но он один из самых преданных мне людей. Ведь благодаря мне Динамо дешево отделался, а мог получить пятерик общего режима.

— Как-то стрёмно связываться с уголовной шушерой. Они просекут — откуда бабки и возьмут нас за кадык.

— Не волнуйся, я хорошо знаю эту породу. И умею играть на их слабостях. Да и нужны они нам будут до поры до времени, пока мы не построим крепость.

— Что еще за крепость? — удивился я. — Ты что, бастионы собрался возводить?

— Вроде того, но не из кирпича или бетона, конечно, — сказал Третьяковский. — Ты спрашивал, что такое ДМРД?..

— Было дело…

— Так вот — эта аббревиатура расшифровывается как Деморализатор Малого Радиуса Действия.

— Звучит зловеще… Ну а если по простому?

— Если по простому, то — оружие, подавляющее волю человека на относительно небольшом расстоянии.

— А ты не прикалываешься?

— Нет. Спасибо Кирюше. Благодаря его энцефалограммам удалось подобрать такое сочетание частот, которое и позволило создать прототип ДМРД.

— Значит есть польза и с этого несчастного пацаненка…

— Как видишь — есть!

— Ну и какое отношение это самое ДМРД имеет к задуманной тобою «крепости»?

— Самое прямое… Ты читал «Гиперболоид инженера Гарина»?

— В детстве, — ответил я, насторожившись, потому что сам недавно сравнивал теплофорный снаряд, который мы с пацанами собираемся искать в Чертовой башне, с этим самым гиперболоидом. — И кино видел, — добавил я, чтобы скрыть замешательство.

— Так вот, мы построим большой деморализатор, с большим радиусом действия. И тогда, без нашего ведома, к «крепости» никто подойти не сумеет.

— Что ж, задумано отлично, только два вопроса.

— Задавай!

— Где ты собираешься устанавливать этот ДБРД?

— Пока думаю. Варианты — этот пансионат или Старый Завод. У обоих есть свои достоинства и недостатки. Вдаваться в подробности рано.

— Тогда, второй вопрос. А ты уверен, что этот твой деморализатор работает?

— Вот сам и проверишь.

— Как это?

— Как мой соратник по «Процессу», фактически — лозоходец номер один, можно сказать — глава нашей контрразведки, ты обязан иметь при себе оружие, которое во-первых, гарантировано защитит тебя от любых посягательств, а во-вторых, не подведет, в случае применения, под уголовную статью. Кроме того, я тебя снабжу счетчиком ПСЧ, чтобы ты мог распознать своих.

— Валяй! — согласился я. — Только давай их как-то удобоваримо назовем… Ну вот этот счетчик… ПСЧ… ПСЧ… Путь будет — «песчанка»… А деморализатор… О, придумал! «Домра»!

— А почему — домра? Это, кажется, такой музыкальный инструмент…

— Вот на ней и сыграем, при случае…

— Только ты учти, этот инструмент убить не убьет, а вот до самоубийства довести может. Так что применять можно только в крайнем случае.

— Хороший хук тоже может довести до самоубийства башкой о бордюр, так что его тоже не стоит раздавать без серьезных причин.

— Я знаю, ты — боец и умеешь соотносить силу удара…

— Ну что, папаша, идем в закрома? А то ведь Тимку пора домой везти!