Физрук-8: назад в СССР

Глава 12

— Ну все, девочки, — сказала она. — Все увидела, со всеми поговорила, пойду я на автобус. Может быть, успею еще на девять тридцать.

— А вот этот молодой человек, наверное, сможет вас подвезти, Роза Марковна, — сказала директриса. — Верно, Александр Сергеевич?

— Конечно, — кивнул я.

Неужели, я вижу гражданку Винтер? Очень удачное совпадение.

— Буду рада! — сказала она и кокетливо стрельнула в мою сторону глазами.

Я поднялся, протянул ей руку.

— Данилов!

— Винтер! — откликнулась она.

Ну что ж, моя догадка оказалась верной.

— Если хотите, вы можете подождать меня в моей «Волге», — сказал я. — Там сидит мой ученик. Вдвоем вам будет веселее.

— Хорошо! — улыбнулась она. — До свидания, девочки!

Заведующая учебной частью школы №19 города Литейска помахала присутствующим «девочкам» ручкой и вышла. Я дождался, покуда секретарша оформит документы Севы Перфильева-младшего. Директорша расписалась, где требовалось, поставила печать и вручила мне личное дело моего нового ученика. Я тоже сделал «девочкам» ручкой и отбыл. Винтер ждала меня возле машины, курила, пуская сигаретный дым по ветру. Увидев меня, заулыбалась, отворила пассажирскую дверцу, неторопливо уселась, продемонстрировав свои весьма аппетитные коленки.

Сев за руль, я осторожно развернулся — все-таки рядом школа — и направился к выезду из поселка. Винтер сидела рядом, время от времени поглядывая на меня, но делала вид, что интересуется моим юным спутником. Задавала ему разные наводящие, вполне себе учительские вопросы — про любимые предметы, чем увлекается помимо учебы, кем собирается стать и так далее. Перфильев-младший отвечал охотно. Видать, эта разбитная завучиха ему нравилась.

Увы, пришлось разлучить их. Когда мы приехали в Литейск, я высадил Севу возле нашей с ним школы, вручив ему его же документы и велел отнести их Раечке, а потом — топать на уроки. Пацаненок нехотя выбрался из салона. Понятно, думал, наверное, что сегодня у него будет законный прогул, но не вышло. Винтер сердечно с ним попрощалась и выжидательно посмотрела на меня. Уж не знаю, на что она рассчитывала, но явно не на то, что услышала от меня.

— Роза Марковна! — обратился я к ней. — Мне нужно с вами поговорить. Вы не очень торопитесь?

Все еще не понимая моих истинных намерений, она многообещающе улыбнулась и проговорила:

— На сегодня я совершенно свободна!

— Тогда я приглашаю вас на завтрак в ресторан «Космос».

— С удовольствием! — откликнулась Винтер. — Никогда еще не приходилось завтракать в ресторане. Если не считать ресторана на теплоходе «Степан Разин», когда ездила в турпоездку прошлым летом.

— А я вот с детства мечтал проплыть по всей Волге, — поддержал я разговор, трогаясь с места.

— Так в чем же дело? — удивилась собеседница. — Навигация открылась. С Речного вокзала регулярно отправляются рейсы до самой Астрахани.

— Будут свободные денечки, обязательно.

Мы подъехали к «Космосу». Я помог Леди Винтер, как ее наверняка за глаза называют учащиеся, выйти из автомобиля, а в гардеробной — снять коротенькое пальто. Пока она прихорашивалась у зеркала, подошел метрдотель. Я ему сказал, что нам требуется отдельный кабинет. И он нас проводил в один из таких закутков. Роза Марковна завтракала скромно — омлет «Луна», блинчики с вареньем «Круговая орбита», шоколадный коктейль «Восход». Я и вовсе ограничился кофе с пирожным. У меня и так уже третий завтрак на сегодня. Эдак не долго и форму потерять.

— А ведь я слышала о вас, Александр Сергеевич, — заметила Винтер, постреливая карими глазками. — Вы своего рода знаменитость в городе.

— Значит, вы знаете, что руковожу экспериментальным классом? — спросил я в лоб и добавил: — Как и вы, когда-то…

Игривая улыбка сразу сползла с ее лица.

— Об этом мне не хотелось бы вспоминать, — проговорила завуч девятнадцатой школы.

— Почему?

— Это длинный и не слишком приятный для меня разговор.

— Вы же сами сказали, что совершенно свободны сегодня. Мы можем сидеть здесь хоть до самого вечера. Закажем обед, потом — ужин…

— Зачем вам это нужно?

— Затем, что я руковожу аналогичным классом, только состоящим из одних мальчиков.

— Вас же сняли недавно с классного руководства…

— А это неважно. Они мои пацаны и я никому не позволю ломать им жизнь. Вот потому я и должен знать, что случилось с вашими девочками?

— А почему с ними должно было что-то случиться?

— На днях я возвращался из пансионата «Загородный». Дело было на рассвете. Солнце еще не поднялось, но уже стало светло, только все вокруг затянуло туманом… Вдруг вижу, стоят у телеграфного столба трое. Мальчишка, девчонка — обоим лет по тринадцати, а с ними тип какой-то, худющий и длиннющий. Пацан оказался моим двоюродным братом и по совместительству — учеником восьмого «Г» Володькой Борисовым, девочка назвалась Таней, а вот тип… Он в буквальном смысле растворился, словно и не было его… Я детишек затолкал в машину и покатил к городу. Спрашиваю ребятню, что они делали в такую рань за городом? Говорят, вступали в контакт с некими тонким человеком. Кто он такой? — интересуюсь. Учитель — говорят. Не школьный, а который учит ВСЕМУ — с большой буквы… Потом Таня попросила остановить машину, дескать, приехала уже. Я тормознул, а она шмыг из салона и скрылась в тумане. А вокруг ничего нет — поля да болота. У брата любопытствую, где эта Таня обитает? А он говорит — в интернате… Я узнавал, нет за городом никаких интернатов… Что скажете?

Вместо ответа сотрапезница полезла в сумочку и вынула фотографию. Протянула мне. На ней был запечатлена группа девочек во главе с женщиной. Женщину я сразу узнал. Это была чуть более молодая Роза Марковна Винтер. А вот девочек видел впервые… Или…

— Посмотрите внимательно, — сказала завуч школы №19. — Никого не узнаете?

— Кроме вас, — проговорил я, — во втором ряду третья слева, если не ошибаюсь, та самая Таня.

— Все верно, — кивнула моя сотрапезница. — Татьяна Петровна Савватеева, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения.

— Следовательно, сейчас ей должно быть восемнадцать лет.

— Должно быть, — вздохнула Роза Марковна, — но не обязательно…

— Как же это может быть?

— Не знаю… С этим классом все было очень странно

— Расскажите…

— Расскажу, только закажите бутылочку чего-нибудь бодрящего, — сказала Винтер. — Понимаю, что пить с утра, в начале рабочей недели это аморально, но совсем на трезвую голову об этом не расскажешь…

Отогнув занавеску, я поманил пальцем официанта и попросил его принести коньяку, шоколаду и фруктов.

— А вы щедрый, — усмехнулась завуч из девятнадцатой, когда я разлил коньячок по рюмкам. — Щедрый, молодой, спортивный, добрый, талантливый педагог… Признаться, я не верила этим слухам, уж слишком они похожи на сказку… А теперь вижу — все правда…

— Так что с случилось с твоим классом, Роза?.. — ненавязчиво перейдя на «ты», спросил я.

— В общем так… В семьдесят шестом наш директор предложил мне классное руководство, — начала она. — Сказал, что класс собран из одних девочек, все они с нелегкой биографией, с проблемами по учебе и в поведении. Дескать, нужно провести эксперимент, можно ли исправить все это, если класс будет однополым, а руководить им будет женщина. К тому же, с девочками будет работать психолог, проводить тестирование и заниматься по специальной методике…

— А психолог этот тоже оказался женщиной? — уточнил я, подумав об Илге.

— Нет. Как раз наоборот — мужчина, — возразила Винтер. — Крупный специалист из Москвы…

— Случайно — не доцент Цыпкин?

— Да, Руслан Федорович, а вы его знаете?

— Обращайся ко мне на «ты», — сказал я и добавил: — Да, я с ним знаком…

— Ну и вот… — продолжала она. — Сначала не происходило ничего необычного… Более того, девочки оказались вовсе не столь неуправляемыми, какими представлялись поначалу. Более того, они действительно быстро подтянулись и по учебе и поведению. Я было обрадовалась, отнеся столь стремительный прогресс на счет своих педагогических талантов… Дура, наивная… Вскоре я стала замечать некоторые странности… Во-первых, то, что девочки мои гораздо более организованы, нежели того требует школьная дисциплина. Причем, те из них, которые по всем правилам нашей науки должны быть неформальными лидерами, с легкостью переуступают свое лидерство тем девчатам, которые тихони тихонями… Только все это оказалось цветочками… Я не могу всего рассказать, потому что с некоторых пор с меня взяли подписку о неразглашении, скажу только, что у девочек открылись такие таланты, что впору в чудеса поверить… Я это замечала, потому что проводила с ними все свободное время. Не то что бы девчонки от меня скрывали свои дарования, но и поделиться не спешили… Так мы с ними прожили вместе почти год… А потом этот доцент Цыпкин сказал мне, что государственные интересы требуют изолировать моих учениц в специальном пансионате Академии Наук СССР. Я возмутилась, пошла к нашему директору, тот только руками развел, я — в гороно, там ссылаются на приказ Министерства образования… От отчаяния я даже хотела родительскую общественность привлечь, но меня пригласили в компетентные органы и провели беседу. Объяснили, что со мною будет за организацию несогласованного выступления… Потом я окольным путем узнала, что с родителями тоже поработали, кому-то подняли оклад, кого-то повысили в должности, с кого-то сняли партийное взыскание, а то и прекратили уголовное дело, ну или просто объяснили, что их девочки нуждаются в специальном лечении… Меня тоже подкупили, отправили на пенсию нашу старую завуч, а меня поставили на ее должность… Да вот только все это оказалось бесполезным…

— Почему?

Она сама подлила себе коньячку, накатила и ответила:

— Потому что однажды девочки исчезли. Все до единой. Тридцать душ.

— Как это — исчезли⁈ — опешил я.

— Ушли. И ничего с собой не взяли. Сказали родителям, что переночуют у подруг. Мамы с папами поначалу ничего заподозрили, потому что их девочки и раньше оставались друг у друга на ночь, а утром кинулись искать. А тех и след простыл… Властям с трудом удалось предотвратить скандал. Доцент Цыпкин укатил в столицу, а меня еще полгода таскали на допросы в милицию. Да только, что я могла рассказать, будучи связанной подпиской?.. Потом от меня отвязались. Даже на должности оставили. А семьи пропавших девочек под благовидными предлогами растолкали из Литейска в разные города страны.

— Странно, что я до сих пор не слышал об этом.

— Ребятам в школе объяснили, что их однокашниц перевели в специальный интернат… Наверное, потому тебе братишка и сказал об этом… А взрослым, за распространение панических слухов, полагается уголовное наказание… Вот потому и царит в городе заговор молчания.

— Погоди, но я же видел Таню Савватееву собственными глазами!.. Шапочка, курточка, косички… Вот как на фото!

— Может быть, — пожала уже изрядно подвыпившая Винтер плечами. — Только я больше не хочу ничего знать об этой истории… Вот поплакалась тебе в жилетку и будя…

— Ладно, спасибо и на этом.

— Слушай, Саша, поехали ко мне, а? — вдруг предложила она. — Я одинока, а ты… Такой парень…

— Поехали! — не стал спорить я.

Подозвал официанта, уплатил по счету, оставив чаевые и попросил завернуть не съеденные фрукты. Забрав у него сверток, подхватил совершенно раскисшую собутыльницу под локоток и потащил ее в гардеробную. Там помог облачиться в пальто и повел к машине. Не только стоять, но и сидеть завуч девятнадцатой школы толком не могла. Кое-как добившись от Розы Марковны, чтобы она назвала свой домашний адрес, я уложил ее на заднее сиденье и повез домой.

Жила она неподалеку от дома, где обитали Рунге. У подъезда, в котором и находилась квартира Леди Винтер сидели вездесущие и всезнающие бабуси. Поэтому я не стал вытаскивать при них пьяную соседку. Нетрудно представить, какими эпитетами они наградят одинокую интеллигентную женщину, которую в невменяемом состоянии средь беда дня привез на черной «Волге» молодой парень. И я решил подождать, покуда она хоть немного проспится.

Мне надо было время, чтобы посидеть спокойно и поразмышлять. Сказать, что рассказ Розы Марковны меня обеспокоил, ничего не сказать. Видел ли я Таню Савватееву на самом деле или снова подвергся внушению, не так уж и важно. Куда важнее, что все, кто имеет отношение к проекту «УВ», ни словом не обмолвились о «девчачьей» группе. И если бы не Володька… А ведь, пожалуй, так и было! По собственной ли инициативе или по решению всей команды, но таким вот хитрым способом пацаны предупредили меня о том, как могут развернуться события! Надеясь, что я докопаюсь до истины сам… А я уже докопался?

Пока еще нет. Хотелось бы заслушать и других заинтересованных лиц. Например, Третьяковского. Уж он-то должен знать. Да и с гражданкой Шульц-Эглите не мешает поговорить. Ведь она связана с доцентом Цыпкиным. Я не верю, что девчата исчезли сами. Вот так взяли и ушли! И растворились в тумане! Скорее всего, их исчезновение дело рук госбезопасности. Не даром же родителей девчонок распихали по разным городам! Видать, не столько для того, чтобы они не предали огласке сам факт исчезновения своих детей, сколько, чтобы не разболтали, как именно они «исчезли».

Как бы то ни было, с этим вопросом надо разобраться раньше, чем станет поздно. И тянуть не стоит. Я перегнулся через спинку сиденья, потрепал по плечу спящую завучиху из школы №19. Она вздрогнула, открыла глаза, села. Посмотрела на меня недоуменно. Принялась лихорадочно поправлять растрепанную одежду. Затем открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила кошелек, вынула трояк и протянула мне. Похоже, Леди Винтер приняла меня за таксиста.

— Роза Марковна, — сказал я, — вы забыли?.. Я не таксист, а ваш коллега, учитель физкультуры из двадцать второй школы.

— Ох, простите, Александр Сергеевич, — пролепетала она. — Кажется, я хватила лишку… Башка трещит… Мы куда-то едем?

— Приехали уже. Мы во дворе вашего дома.

— Спасибо, что подвезли… Я пойду. До свидания!

— До свидания!

Роза Марковна отворила дверцу и выбралась из салона. В зеркало заднего вида я наблюдал, как она, гордо распрямившись, шагает к своему подъезду. Бабки уже заметили ее и вытянули цыплячьи свои шеи. Вот-вот накинутся и заклюют. Леди Винтер, однако, благополучно миновала этот коридор позора и скрылась в темном зеве подъезда. Можно было ехать. Я завел движок и помчался по направлению к пансионату «Загородный». Мне не терпелось получить ответы на мучающие меня вопросы.

Погода начала портиться. Казалось бы, только что на небе не было ни облачка и вот все оно, от горизонта до горизонта, затянуто серой хмарью. Первые капли ударили в лобовое стекло и поползли, оставляя извилистые прозрачные дорожки. Это было красиво, но мешало воспринимать дорогу. Пришлось включить «дворники». Тем более, что за первыми каплями последовали другие, орошая не только лобовое, но и все остальные стекла автомобиля. Я чувствовал себя словно в аквариуме.

Как ни не терпелось мне повидать лжеклассика, я все-таки сбросил скорость. Асфальт стал мокрым. Легко было потерять управление и загреметь в кювет или, что хуже, выскочить на встречку. Что уж точно не входило в мои планы. Дождь сгустил сумрак, хотя до настоящей темноты оставалось еще часов восемь, и я едва не проскочил перекресток с указателем «ПАНСИОНАТ „ЗАГОРОДНЫЙ“ — 2 КМ». Повернув в указанном направлении, я сразу почувствовал что машина пошла ровнее.

Ну да, видно, что в отличие от государственного шоссе, дорога к ведомственному пансионату, гладкая как стекло. Даже ливень над ним присмирел, превратившись в редкий моросящий дождик. Видимость улучшилась и стали различимы тусклая гладь озера на горизонте, темный островок леса на берегу и щедро освещенная группа зданий. Я еще сбросил скорость, хотя был соблазн наоборот — прибавить. И, как выяснилось, правильно сделал. Потому что навстречу мне, едва ли не наперерез выскочила вдруг длинная сутулая фигура в дождевике.