Фаворит 8. Величие империи

Глава 8

Смысл поговорки «на ловца и зверь бежит» не в том, что глупый зверь бежит прямо в руки охотника, а в том, что умный охотник правильно выбирает место для засады

А. М. Черницкий

Между Выборгом и Петербургом

27 сентября 1735 года

Погода была непостоянной и непредсказуемой, как ветряная девушка, за которой не уследили родители и она наслушалась о приключениях любвеобильных европейских женщин. То лил дождь, потом он сменился вроде бы как солнцем. Но… не успели русские солдаты обрадоваться, как снова дождь.

Премьер-майор Иван Миронович Смолин почувствовал каплю, упавшую на его запястье, сжимающее винтовку. Офицер поднял голову, чтобы посмотреть на небо и зажмурился. Нет, не от солнца, к большому сожалению Смолина, пришлось закрыть глаза от того, что сразу с десяток капель обрушились на его лицо.

Начинался дождь и похоже, что это все-таки надолго. И ладно бы летом, а осенью такая непогода опасна вдвойне. А им, летучему отряду конных стрелков, еще не скоро получится развести костры и согреться. Может и не сегодня даже. Мало ли, как оно сложится. Ведь первая подобная операция полностью по командование Смолина. Все ли он правильно рассчитал?

Иван Миронович Смолин любил вот такие операции, когда он сам принимает решения. Правда раньше решения были только что оперативные. А сейчас он и тактику выбирает. Вообще сам себе господин и командующий. Казалось, что вольница и можно расслабиться. Но, нет, Смолин напрягался от ответственности. Не так уж и легко отвечать за многих бойцов. И все же… Он командир.

Нет, майор Смолин ничего не имел против того, чтобы служить под началом Александра Лукича Норова. Напротив — проблема как раз и состояла в том, что Смолин уже не представлял себе того командира, которому смогут подчиниться в равной мере так, как он это делает по отношению к генерал-лейтенанту Норову. Не хотел видеть над собой хоть кого. А разница в чинах Смолина и Норова уже огромная.

Придется подчиняться, или просить генерал-лейтенанта Норова дать Смолину вот такой отряд, ну или батальон и все… Большего счастья Ивану Мироновичу и не нужно. Он будет служить и радоваться всему новому, что происходит вокруг и свидетелем каких изменений является Смолин.

Слишком много нового, «убойного» внедряется в войска при помощи самого молодого в Российской империи генерала. И это Смолину нравится. Находится на самом передке новых военных мыслей.

Причём сам Смолин и все те офицеры, с которыми он общается, убеждены, что то, как воюет Норов, — это будущее войны. И очень скоро подобным образом будут воевать все. Правда, лишь тогда, когда узнают о «норовских» способах войны, тактиках.

Но что самое главное — это вооружение. Смолин не мог нарадоваться тому, что сейчас стрельба из штуцеров становится обычным делом. Не нужно напрягаться, забивать пулю в ствол. В отряде, который сейчас приготовился уменьшать численность шведского войска, удалось добиться четырёх выстрелов в минуту.

Четыре выстрела в минуту из штуцера! Об этом могут мечтать в любых европейских армиях. А ещё и пуля, благодаря тому, что острая, летит дальше и точнее. Небольшой щиток защищает, пусть и не абсолютно, глаза стрелка от сожженного пороха. А есть еще и прицел, мушка, позволяющая лучше прицеливаться.

Выбрав удачное место, русские стрелки изготовились к бою. Бойцы отряда Смолина расположившись на двух небольших холмах, у подножья которых, но так, чтобы скрыть от вражеских глаз, оставили коней. Тут и трава была высокой и деревьев много. А еще очень крутой склон со стороны вероятного направления движения шведского войска. С другой же стороны, неподалеку от болот и озера склон был пологий, почти что и не видимый.

В основном солдаты прятались за деревьями и кустами, которые покрывали вершины холмов. Но сейчас все бойцы лежали в достаточно высокой траве. Будто бы вросли в мокрую траву. Лежали и сильный, морозный, дождь стучал по спинам русских бойцов. Казалось, что капли должны были замерзать, так было холодно.

Мимо промчался шведский разъезд, призванный разведать обстановку. Смолин уже знал, по какому принципу передвигались шведы. Так что появление вражеской полусотни было ожидаемо. Офицер отряда лёгкой шведской кавалерии минуты две всматривался на вершины холмов. Но, то ли поленился отдать приказ разведать их, то ли посчитал, что раз не видно никого, так и нет никакой засады. Или дождь гнал вперед.

Смолин лишь мысленно усмехнулся. Не привыкли европейцы к таким засадам, потому и считают, что их не может быть. Да и, судя по всему, шведы искренне считали, что-то незначительное русское войско, которое вышло им навстречу, только глупец будет разделять на отряды. И без того у русских сил мало.

Не знали они, что очень скоро будут приходить сообщения, что, то один, то другой армейские обозы шведов подвергаются нападениям всадников, которых это поколение шведов и не видело никогда. А вот их деды, разгромленные при Полтаве про калмыков и башкир должны были знать.

Конный шведский разъезд устремился дальше. Смолин поднял руку, призывая всех к вниманию и к повышенной боеготовности. Русские стрелки тут же приподнялись, сели на одно колено. Причём у каждого на правом колене, если человек правша, был наколенник. Это очень простое приспособление значительно облегчало жизнь и боевую работу стрелкам. Удобно, и не обращаешь внимания на камушки или ветки, а в случае с хвойными деревьями на холмах, так и на шишки.

Пришлось ждать ещё час, пока Смолин не прильнул к зрительной трубе, установленной на его винтовке. Таких в его отряде было только три. И пусть командир не был лучшим стрелком, но всё же взял себе такое усиленное оружие. Опять же — нет подобного ни в одной армии мира.

Иван Миронович Смолин ждал. Вот уже почти поравнялся авангард передового шведского отряда с холмами. Это всего-то сотня конных, но кирасир. А Смолин посчитал, что его отряд может куда как больше забрать жизней шведов, чем только сотню. И вот он — не менее чем батальон шведских гренадер.

Первый выстрел был за командиром. Все бойцы разобрали свои цели и вели их, взяв на припаянные к стволам винтовок мушки. Смолин выдохнул, задержал дыхание, плавно выжал спусковой крючок… Курок ударился о пороховую полку, воспламеняя порох.

— Бах! — прозвучал выстрел, и Смолин тут же отдал за спину винтовку.

В его руку легло новое оружие, уже заряженное. А второй номер быстро, отточенными движениями, стал заряжать только что выстреливший штуцер. Но только у Смолина и был такой заряжающий. А что? Командир он или как? Может небольшое излишество себе позволить. Да и новый устав не допускает наличие заряжающего, если стреляющий — более меткий стрелок.

— Бах, бах, бах! — почти одновременно раздались сто выстрелов.

— Бах! — произвёл уже свой второй выстрел Смолин.

Было с десяток секунд времени, чтобы посмотреть, каков же результат первого залпа его отряда. Заряжающий положил руку на плечо командира, сигнализируя, что винтовка к бою готова. А пока этого не случилось, смотрели: чуть привстали и анализировали ситуацию.

Противник растерялся. Шведские солдаты и офицеры смотрели в сторону холмов, но приказа идти в бой не получали. Явно офицеры опешили от того, что произошло. А ещё — именно в них летели пули.

По тем правилам, что установились в отряде стрелков, прежде всего, распределялись цели с приоритетом поражения от старшего офицера к младшему. И целый шведский батальон сейчас оказался без командования.

— Бах! Бах! — продолжали греметь выстрелы.

Уже и Смолин выцеливал одного унтер-офицера, который пытался воодушевить солдат и повести их в атаку на холмы. Не успел. Как только Иван Миронович было готов выстрелить, сразу же две пули поразили смышленого и инициативного унтер-офицера.

Всего одна минута понадобилась, чтобы шведы побежали в сторону своих основных войск. Там же, примерно в версте от передового отряда, шведы изготавливались к бою. Вернулась сотня кирасир. Она на всех порах попробовала пролететь мимо холмов, чтобы присоединиться к готовящейся к бою Армии.

— Бах! Бах! — гремели выстрелы в элитных шведских кавалеристов.

— Вот оно! Тактическое преимущество, — пробормотал себе под нос Смолин, догадываясь, как враги отнеслись к такой плотности огня.

Выстрелы звучали столь часто, что и сам майор Смолин подумал бы, окажись он в ситуации шведских офицеров, что армия Северного Льва натолкнулась на, если не основные силы русских, то как минимум на авангард.

Ну а в таком случае нужно воевать по всем правилам и законам тактик, которые сейчас существуют в европейских армиях. Вот шведы и выстраивались в линии, подтягивали артиллерию. Все, как по учебнику, как учили. Но война уже другая, как и другие средства поражения. Но противник об этом может только догадываться.

— Уходим! — прокричал Смолин, с большим сожалением покидая свою позицию.

Они сделали то, что нужно, для чего и были призваны. Урон противнику нанесен не менее, чем в двести пятьдесят солдат и офицеров передового полка шведского войска и кирасир. И теперь нужно уходить, чтобы самим не оказаться в ловушке.

Ведь если шведы подтянут артиллерию, начнут обкладывать холмы со всех сторон, то и пути отхода не будет. Была ещё опасность того, что лёгкая кавалерия шведского войска развернётся и начнёт преследование русского кавалерийского отряда.

Однако этой стычки с полусотней Смолин уж точно не опасался. Мало того, что его воины были все вооружены двумя пистолетами, у русского отряда кони были относительно свежие, накормленные и отдохнувшие. На таких уходить от погони — самое то. Он ни с кем не боялся боя. Но оказался все же разумным и убегал резво. Нет, не из-за страха, а чтобы удалиться подальше, да развести костры, согреться.

Шведов подловили в конце дня, часа за три до обязательного ночного бивуака. Так что отряд Смолина замедлил продвижение противника и заставил здесь и сейчас окапываться, рыскать по местности, выискивая русские войска.

Да и потом, шведы не могут передвигаться столь легкомысленно, поэтому придётся как минимум солдатам нести своё оружие, чтобы иметь возможность сразу же реагировать на любые угрозы. А это лишний вес и ещё большая усталость. И разъезды должны быть более массовыми и усиленными. Тогда и лошади уставать будут и требовать больше фуража. А обозы уже страдают.

Да и, скорее всего, придётся хоронить павших и заниматься лечением раненых. Это растягивает армию, или замедляет ее.

Может быть, и не день Смолин выиграл, замедляя шведов своей атакой. Но полдня — точно. А это уже очень важно.

Ведь буквально в двух переходах интенсивно строится линия обороны Петербурга. И полдня, выигранных для строительства, — это более глубокие траншеи, более высокие рвы.

А ещё, о чём Смолин знать не мог, — это время, чтобы успели подойти ещё полторы тысячи русских воинов. Или время, чтобы прибыл большой конный отряд, посланный Минихом. Правда им нужно еще не менее шести дней.

* **

Киев

27 сентября 1735 года

Фельдмаршал, главнокомандующий русскими войсками Христофор Антонович Миних не находил себе места. Он понимал, что должен находиться сейчас в Петербурге. Такие дела решаются! Благо, что у него были люди, которые имели возможность посылать вестовых каждый день и сообщать фельдмаршалу о всём происходящем и смене обстоятельств.

— Норов… — усмехнулся фельдмаршал. — Вот же непоседа! И что выдумал? И нашим, и вашим. Всем угодил таким решением. Может и правильно, а то передрались бы…

Христофор Антонович ходил из угла в угол в своей квартире в Киеве. Он ещё никогда не был таким возбужденным, как последние три дня. Даже передоверил важнейшие дела по комплектованию и подготовке армии к решающей кампании русско-турецкой войны. Фельдмаршал посчитал, что ему и вовсе не стоит выходить из своей квартиры, чтобы не видели подчинённые такого эмоционально неустойчивого командующего. Даже Миниху не удавалось взять себя в руки.

— Господин командующий, — в комнату вошёл генерал-майор Виллем Виллемович Фермор.

Фельдмаршал посмотрел на него с удивлением. Обычно этот генерал-майор учтивый, и без стука и приглашения никогда не войдёт к командующему.

— Я стучался, — правильно расценив заминку Миниха, оправдался Фермор.

«Нужно срочно брать себя в руки», — подумал Христофор Антонович, полагая, что не услышал стука в дверь.

— Докладывайте! — решительно потребовал фельдмаршал.

— Пришло сообщение из Азова. Крепость наша, — быстро, скороговоркой доложил генерал-майор, посчитав, что именно эта новость главная.

— Это должно было произойти ещё раньше. Готов ли второй отряд к отправке в Петербург? — отмахнулся Миних от радостных новостей, концентрируясь лишь на плохих.

Два дня назад из Петербурга прибыл посыльный, очередной. В дороге он загнал аж двух лошадей. Но, прежде всего, загнал самого себя. Оставленный в столице поручик Бернард, наверное, установил рекорд по скорости преодоления расстояния от Петербурга до Киева.

В тот же день фельдмаршал отправил один казачий и один полк улан в столицу Российской империи. Был бы ещё кто-нибудь под рукой, но обязательно конный, так и он отправился бы на помощь Петербургу, которому угрожают шведские войска.

Теперь же к отправке был готов ещё и драгунский полк, а также большой отряд калмыков. Да, фельдмаршал не особо доверял этим кочевникам, не хотел, чтобы они топтали русскую землю вплоть до самого Петербурга. Но калмыцкие кони удивительным образом некоторое время могли обходиться без фуража, либо есть еле пожухлую осеннюю траву, и тем были сыты. Не нужно вслед отправлять неповоротливые обозы, которые обязательно застрянут в размокших дорогах.

А вот для того, чтобы отправить ещё большее количество солдат в Петербург, требовалось немало времени. Миних же прекрасно понимал, что шведы не могут начать войну без определённого расчёта.

Шведское командование просто обязано знать, что в случае начала войны он, главнокомандующий русскими войсками, фельдмаршал Христофор Антонович Миних, обязательно отправит значительную армию на север. Так что, либо шведы, например, захватывают Петербург и начинают диктовать условия мира, либо они — дураки и проиграют.

В глупость противника он никогда не верил и не брал этот фактор в расчёт. Он считал, что лучше удивиться ошибкам врага, чем полагать, что противник их будет совершать.

— Присаживайтесь, господин генерал-майор, — несколько минут не двигаясь, постояв у одного угла просторной комнаты и поразмыслив, что ещё может сделать прямо сейчас, уже спокойным голосом сказал Христофор Антонович.

Ничего он сейчас больше сделать не мог. Посылая вслед один за другим полки, чтобы они все были конными, сильно делу не поможешь. Тем более, как докладывали Миниху, уже поступили приказы и в Москву, и в Тверь, и в Нижний Новгород, и в другие города, где могут находиться маломальские гарнизоны, чтобы все силы выдвигались к Петербургу.

— Как думаете, господин Фермор, справится ли генерал-лейтенант Норов с поставленной задачей? Отстоит ли Петербург? — Виллем Виллемович расширил глаза. — Да, именно так: теперь Норов Александр Лукич — генерал-лейтенант. Вы же знаете, что произошло в Петербурге?

Конечно же, генерал-майор, вторым после главнокомандующего, узнал о событиях в столице. Узнал. Но до сих пор и не сложил своего собственного мнения, как ко всему этому относиться.

В войсках с надеждой и воодушевлением приняли то, что на престол взошла Елизавета Петровна. Почти никого не заботило, что это лишь временно, до совершеннолетия того, кого родит Анна Леопольдовна. Да и в целом, случившиеся события, которые разрешились весьма благополучно к всеобщему удовольствию для тех солдат и офицеров, которые пребывали на границе и готовились к турецкой кампании, будто бы произошли не в их державе.

— Я успел немного узнать генерал-лейтенанта Норова, — взяв паузу, чтобы подумать, принялся излагать свою позицию Фермор. — Он должен справиться. Удивительно, что в таком молодом офицере столько опыта и ума, что иные и с годами не имеют. А ещё, понимая роль Норова в событиях в Петербурге, полагаю, что он будет землю грызть, но не позволит даже шведам лишить его такой милости Елизаветы Петровны.

— Может, вы и правы, — задумчиво сказал Миних. — Сообщите, при каких обстоятельствах фельдмаршал Ласси взял, наконец, Азов.

Лицо генерал-майора Фермора разгладилось. Он улыбнулся. Все любят сообщать о победах. И не менее приятно сообщать о тех трофеях, которые достались русским войскам.

— Полагаю, если будет угодно вашему высокопревосходительству, — заканчивал свой доклад Фермор, — То предстоящая турецкая кампания должна сложиться для нас весьма успешно. Турки нынче вынуждены завязывать в боях с австрийцами, персы способны нанести свой удар в сторону Карса и Трапезунда. Ну а мы…

— Не будет такого благоволения для наших войск. Не стоит рассчитывать, что всё пройдёт гладко. Тем более мы вынуждены находиться здесь и ожидать сообщений из Петербурга. Если шведам удастся их задумка… — главнокомандующий не стал продолжать свою мысль.

На самом деле он даже не мог представить, что будет, если всё-таки Петербург будет взят шведскими войсками. Как бы армия не посыпалась. И это одна из причин, почему Христофор Антонович Миних не сорвался с места и не поспешил в Петербург.

Нужно сохранить армию. А если уж что-то крайне плохое случится, именно ему, фельдмаршалу Миниху, предстоит отправиться воевать со шведами. Даже если придётся при этом заключить не самый удобный и выгодный для России мирный договор с Османской империей.

Но Миних верил… Он надеялся, что энергии и хитрости Норова, тех качеств, которые этот офицер демонстрировал на протяжении всей крымской кампании, хватит, чтобы наказать шведов за их вероломство.

— Давайте пить чай! — спокойным, даже дружелюбным голосом сказал главнокомандующий. — Вы же отдали приказ калмыкам и драгунам выдвигаться в сторону Петербурга?

— Так точно, ваше высокопревосходительство, — ответил Фермор.

— Ну так, давайте же пить чай. От нас вами сейчас уже ничего не зависит, — улыбнулся Христофор Антонович Миних. — Нет еще вестей от австрийцев? Любопытно, как прошло их сражение с турками.