Фаворит 8. Величие империи

Глава 14

Каждый сам в праве решать чьи гештальты для него закрыть приоритетнее… чужие или свои!

Хивинское ханство — Крым

Ноябрь-начало декабря 1735 года

По всей дороге до Хивы нас сопровождали конные отряды. Я даже подумал о том, что было бы неплохо просто прохаживаться по этим землям крупным отрядом. И русские солдаты тренировались бы ходить по степи, а степняки тренировались смирению, что это надолго, навсегда. Тогда и воевать не нужно будет, мирно станут входить в состав Российской империи.

Достаточно продемонстрировать, что есть некая сила, которая всегда может прийти и наказать, если шалить будут, конечно. И уже меньше лихих помыслов будет приходить в головы кайсакам или каким иным лихим людям. Да и казачкам, казалось, что и родным. Тут нет, а вот в башкирских землях Пугачевщина бушевала в иной реальности.

Неужели у меня получилось предотвратить такое потрясение для России? Нужно обязательно включать башкир в экономическую систему и больше у них закупать шерсти, если что думать. Чтобы воевать с центральной властью было бы вдвойне невыгодно. Да и православие…

Это удивительно, но сейчас хватает христиан среди башкир. Нет, численно не сопоставимо с мусульманами, но все же. И если изменить тактику, например, не сжигать за нарушение веры, как это делал ныне уже покойный Василий Татищев, а выработать систему поощрений и преференций, то вполне можно получить и немалый процент лояльных людей по вере.

Я надолго не останавливался нигде, хотя и можно было устроить тур по Средней Азии с более расширенной программой. Конечно же я остановился у русского подданного, хана Малого жуса, Абулхаира Мухаммед Гази. Был принят, расспрошен.

Хан был не особо доволен тем, что усиливается его сосед.

— Вас в первую очередь готовы вооружить. Чем платите? — примерно таким был мой ответ.

И в прошлой жизни, и в этой, считаю, что России нечего даже своих союзников сильно сытно кормить. Взаимовыгодные условия — вот что важно. В Малом жусе, как и в Хиве, производят немало хлопка. А я готов его покупать. Берге наладит производство текстиля, так и шерсть и хлопок — все нам будет в радость. Ну и кони. В России не хватает коней для армии. Пусть это не будут кирасирские лошади, но для формирования полков уланов или гусар — очень даже.

А после я прошелся вдоль Аральского моря и Амударьи. Красиво, необычно, запоминающиеся пейзажи. В будущем тут были пустыни. И вот, пройдя, как оказалось, не самое и маленькое Хивинское ханство, мы подошли к самой Хиве. Странно иметь столицу чуть ли не на границе с Ираном.

Приняли меня почти что сразу, через два дня. Но я был настойчив. Набрался наглости, когда понял, что на Россию в регионе стали смотреть очень даже пристально. Это явно после того, как Крымское ханство рухнуло. Ну и Восток — он такой Восток! Тут же, словно на базаре новости расходятся, казалось, что по беспроводной связи и сразу во все стороны.

Тут знают и то, что это я принимал активное участие в Крымской компании, взял Бахчисарай, что я в фаворитах у престолоблюстительницы. А это в понимании восточных людей, которые имеют гаремы женщин, но не принимают, что такие же могут быть и мужскими, словно я муж Елизаветы. А еще я и крымский бей, ну по матери, скорее по деду. Так что, как своего принимали. Ну или беззастенчиво льстили и лгали, смотря в глаза.

— Приветствую тебя, славный хан Хивы! — сказал я, когда попал на приём к правителю Ильбарс-хану.

— И я рад, наконец, увидеть русского генерала, который выполнил мою скромную просьбу, — сказал хан.

Этот деятель мне показался каким-то пустым. Порой смотришь на человека и понимаешь, что личных качеств у него предостаточно, чтобы оставить след в истории. А у этого — как бы и пустота. На бочке написано, что выдержанный коньяк, а откроешь, так прокисшее молоко, и то, кобылье, которое, признаться, уже изрядно поднадоело.

С другой же стороны, нам не приходится выбирать себе союзников. И, может быть, эта пустота наполнится по мере того, как будет осваиваться и использоваться русское оружие. Ну или когда Хива станет Россией.

— Славный хан, я бы хотел увидеть ту, ради которой здесь я, а также из-за чего тут русское оружие, — поспешил сказать я.

Полноватый человек со взглядом, необременённым умом, решил посмеяться.

— Ты действительно пришёл за этой… девицей? — перевёл мне переводчик.

Как мне показалось, Ильбарс-хан назвал Гильназ оскорбительно, но перевели мне корректно.

Да, конечно же, я здесь не только для того, чтобы вызволить девушку, в которую был влюблён мой брат. Хотя именно это не давало мне спать и влекло оказаться в Хиве как можно быстрее. Безусловно, я выполнял здесь предназначение, усиливал Россию, создавал сложности для наших бывших союзников, которые заключили-таки мирное соглашение с турками.

Получалось, что иранский падишах забрал себе Дербент, что было условием для русско-персидского договора, но практически ничего не сделал для того, чтобы следовать, если не духу договоренностей, то хотя бы букве этого соглашения. Просто наплевал на всё, решил договориться с османами.

Так что да, персам необходимо создавать серьёзнейшие проблемы, и, возможно, сразу после войны с Османской империей, дай Бог, чтобы она закончилась нашей победой, решать вопрос и с Ираном. На Востоке такие резкие повороты в политике, а нас… уж если говорить по-честному, надули. Не сказать бы жестче.

Хочешь не только оставаться в той силе, в которой сейчас пребываешь, но и усиливаться, то нельзя никому позволять так с собой обращаться. Иначе на Востоке нас не поймут, будут пинать, а мы будем удивляться, почему так происходит. Да потому, что однажды уже произошло, и Россия ничего не сделала, чтобы наказать того, кто нарушает с ней договорённости.

— Славный хан, я могу развернуться. И твой соперник, подданный Российской империи хан Малого жуса уже спрашивает: а почему это я тебе везу оружие, а не вооружаю его. А ведь могу, — начал я уже и напирать. — И как шагает персидский полководец Надир? Кто его знает, куда он пойдет уже весной.

Я знал, что за человек передо мной. Знал и то, что он в опасности. Персы ведь свои армии не расформировывают. И Надир не скрывает своих планов. Единственно, что если история будет так же развиваться, то скорее всего, он несколько будет занят, ведь нужно захватить трон, удержать его, и… Нужно решать эту проблему. Такой деятельный персидский шах России ни к чему.

— Ну хорошо, Гильназ тут. Признаться, я хотел бы иметь её в своих жёнах. Уж больно она хороша собой, а ещё и невинна, — сказал хан.

И я отчётливо увидел, что ему, действительно, жаль.

— Зла ей не причинено? Иначе договорённости наши нарушены будут, — сказал я.

— Нет! — выкрикнул хан. — Но и ты не смей со мной…

— Я посмею! — повысил и я голос. — Или думаешь, что убийство русских солдат и офицеров забыто? Так я здесь. С тремя тысячами воинов и с хорошим оружием, которое тебе привёз. Будем ли мы вспоминать вероломство твоё, когда пригласил на пир, но убил русских? И мы наедине, только переводчик. Так что на людях я и поклонюсь, но ты должен знать, что я здесь — это Россия. Так что, вспомним про обман? [ речь идет о событиях 1717 года, когда офицеры русского корпуса были приглашены к хану и убиты].

— Это был не я! — явно растерявшись от моего напора, ответил хан.

— И ты думаешь, что Российской империи, размером которая в пять сотен таких вот ханств так важно знать о том, кто именно убил? Ты думаешь люди будут знать, что это твой родственник сделал⁉ — возмущенно спросил я.

— Я могу отказаться и от вашего оружия, и от покровительства! — сказал хан, и было видно, что не подумал, прежде чем делать заявление.

— Знаешь ли ты, что Малый Джус и башкиры — подданные российской короны? Чего стоит нам всем вместе прийти и убрать тебя отсюда? Или, может, хватит всего лишь одного моего отряда? — продолжал нагнетать я. — Мои люди получили приказ, заняли квартал Хивы, ну или могут это сделать сразу же, если не получат свидетельств, что я жив.

— Понял я всё. Забирай эту девицу, забирай то золото, что я приготовил для тебя. И уходи из моего ханства, — отмахнулся Ильбарс.

— А кто учить будет твоих воинов правильно обращаться со сложным оружием? Но принимай сущее, что придётся тебе просить протекторат России, — сказал я, внимательно изучая реакцию хана.

Какого-либо отрицания я не увидел. Наверняка он сам понимает, что если персы начнут войну против него, а, как я знал, они обязательно это сделают, то придётся искать помощи. Так, может быть, заранее?

И тут вышла она…

Теперь я прекрасно понимаю своего брата. На эту девушку столь разительной красоты крайне сложно смотреть без восхищения. Мне её показывали вопреки исламской традиции, с непокрытым верхом, и вовсе она была одета так, как перед тем же ханом будет танцевать его наложница, чтобы потом…

— Она чиста? — спросил я.

— Чиста, — нехотя ответил мне хан.

— Ты понимаешь по-русски? — спросил я у Гильназ.

— Немного, господин, — прозвенел звонкий голосок девушки.

И нет, я не воспринимал её, как женщину. Хотя отдавал дань тому изяществу и красоте, которой девушка точно обладала. Поймал себя на мысли о том, что я не воспринимаю её как ту, с которой бы мне хотелось… С которой бы не хотелось!

Это словно как смотреть на жену своего брата, может, только немного ему завидуя, но при этом не иметь никаких дурных мыслей.

— Я её забираю! — сказал я.

Сказал так, чтобы не было никаких возражений. Их хану ничего не оставалось, как только принять всё то, что можно было счесть даже за унижение.

Но, действительно, ему нечего не остаётся, кроме как терпеть мой тон. Был факт того, что в 1717 году хивинцы обманом, нарушая даже исламские традиции гостеприимства, убили командование русского корпуса, направленного в эти края.

Был и другой фактор. Так, через башкир и через доброжелателей пока ещё дружественного России Малого жуса, распространялись отнюдь не беспочвенные сведения о том, что персы наметили экспансию на восток, где и находилась Хивинское ханство. И это не беспочвенно. Ведь начнут же.

Так что бесхребетный хан прекрасно понимал, что без поддержки союзников ему просто не выстоять. А тут я пришёл с достаточно большим количеством оружия, которые хивинцы считают панацеей для своих побед.

Но нет, я не ушёл сразу. Лишь только передал Гильназ, как я думал, в надёжные руки Смолина, который сопровождал меня в поездке. И который должен стать главным инструктором по подготовке хивинской армии к будущим войнам.

Сам всё-таки принял приглашение к столу и уже не так напирал на хана.

Отправляться обратно, но не в Петербург, а в Крым, я собирался как можно быстрее.

В Хиве я пробыл недолго. Во-первых, верил в то, что меня не могут даже банально отравить. Достаточно вызывающе я вёл себя на аудиенции у хана. И всё ещё в памяти было и у хивинцев, как они чуть менее двадцати двух лет назад обманули русский экспедиционный корпус. Это как раз про то, что если один раз не отомстили, то могут быть в дальнейшем прецеденты.

Во-вторых, я немало беспокоился о том, что происходит сейчас в Крымском ханстве. Ведь до Бахчисарая уже должны были дойти сведения, что мой дед, представитель ханства, был убит.

Да, эту новость мы пытались скрыть, списывая всё на то, что было не убийство, а сердечный приступ. Такое бывает, тем более что дед был человеком далеко не молодым. Но мало ли. И по-любому найдутся голоса, которые скажут, что Исмаил-бея, моего деда, специально убили в Петербурге.

Так что уже через неделю я направлялся вновь в сторону башкирских степей, чтобы от них — к калмыкам, и дальше — в Крым. То золото, которое я взял с собой в Хивинское ханство, я частью использовал для покупки хороших лошадей, шерсти. Так что выходил я из ханства ещё более нагруженным, чем сюда заходил.

Шерсть я предполагал отправить Йоханесу Берге. Надеюсь, что она в таком большом количестве не пропадёт. Конечно, немало купил коней и вёз с собой в Крым, а частью предполагал отправить в поместье. Думаю, что если в Российской империи появится ещё один конный завод, то на всех хватит покупателей.

— Господин, я… а кто я для вы? — уже когда мы были в Бахмуте, у казаков, спросила Гильназ.

— Ты… Невестка моя. И не бойся. Ложись спать! — сказал я.

— Но один кроват, я как, должна? — испуганно спрашивала девушка.

— Одна кровать — это чтобы никто на тебя свой глаз не положил. Тут народ простой. Если не чье-то, то почему не мое! Так что тебе спать со мной в одной комнате — это безопасность, — сказал я, положил шубу на пол.

Отвернулся. Прислушался к себе… Нет, удивительно, но нет. Не хочу сейчас развернуться и посмотреть, как там красавица. Даже не так, я словно бы к ней, как к дочери. Вот и первые мысли приходят в голову, чтобы удачно выдать замуж. Ну не будет она всю жизнь помнить моего брата. Нет, помнить надо, но не лишать же себя при этом полноценной жизни.

Крым встречал меня… Да никак он меня не встречал. Словно бы в Россию въезжал. Вот примерно так же выглядит Самара или Астрахань.

Русские войска частью стояли ещё на Перекопе, были гарнизоны в крупных городах. Особого напряжения в Крыму не ощущалось. Да и не стоило предполагать, что прямо сейчас могут начаться какие-то восстания. Если в ханстве и остались силы, которые готовы бороться против России, то они будут высматривать и анализировать обстановку, что станет складываться в ходе предстоящего противостояния Османской империи и России.

— Созывайте Меджлис! — потребовал я, когда въехал в пока пустующий дворец бывшего хана.

Вернее, не столько дворец, сколько удачное строение, в том числе и для того, чтобы держать круговую оборону. И занимал его генерал Лесли, назначенный комендантом Бахчисарая и заместителем фельдмаршала Ласси, пока, до моего приезда, главы военной власти в Крыму.

— Я поражён, господин генерал-лейтенант, как всё же лихо вы получаете чины, — посмел заметить Юрий Федорович Лесли.

Если бы кто-то иной сказал подобные слова, то можно было считать, что сказанное сочится ядом. Однако я уже очень хорошо знал Юрия Фёдоровича Лесли, чтобы не видеть в нём своего оппонента или завистника.

— Смею заметить, генерал-лейтенант… — я намеренно сделал паузу. — Вы в последнее время тоже неплохо растёте в чинах. И неужели до сих пор не пришло уведомление о вашем назначении и присвоении нового чина?

Генерал выпрямился по струнке, пронзая меня взглядом, преисполненным благодарности. И это, признаться, мне не очень нравилось. Не люблю лесть. Но, может быть, здесь я путаю, и новоиспечённый генерал-лейтенант просто слишком эмоционально высказывает свою радость от назначения?

Прибыв с Востока у меня случилась какая-то профессиональная деформация. Уже не понимаю, где лесть, а где выражение искренних эмоций.

— Будет вам, Юрий Фёдорович, присаживайтесь, — сказал я, указывая на стул.

Да, раньше во дворце было все больше мягких подушек, теперь, смотрю, уже и мебель появляется более привычная для европейского взгляда. Столы, стулья.

— Но как же созыв Меджлиса? — показывая, что он прямо сейчас готов рвануть и лично призвать всех беев на собрание, спрашивал Лесли.

— Разве вам некому поручить это дело? — спросил я и задумался. — И ещё: пусть ваши нарочные скажут, что на Меджлис их собирает наследник Исмаил-бея, русский генерал-лейтенант Александр Лукич Норов, почём и завещание имеется от деда. А еще, у меня назначение от ее великого высочества Елизаветы Петровны.

— Да? А мы тут гадали, как обращаться к государыне, ну пока не родится император, — принял себе на заметку Лесли.

— К сожалению, не все так просто. Но для сохранения спокойствия, нужно было…

— Вы не перестаёте меня поражать! — восхитился генерал-лейтенант Лесли. — Где что важное — вы там. Мне стоит опасаться, что в Крыму начнутся события? Подымать дивизию?

Я рассмеялся. Но…

— Дивизию в повышенную боеготовность привести нужно, не без этого. Но, будем договариваться, — усмехнулся я.