Фаворит 8. Величие империи

Глава 18

Лучше кости глодать, чем прельститься сластями

За столом у мерзавцев, имеющих власть.

Омар Хайям

Петербург.

14 февраля 1736 года

Елизавета Петровна пребывала в отличном настроении. Казалось, что всё у неё удаётся и что она вот так, практически ничего не делая, может стать поистине Великой правительницей. Нужно еще только немного, победить турок, ну и со шведами окончательно решить и… На самом деле, так и много. Но участие престолоблюстительницы в тех процессах или не нужно, или минимально.

Конечно, закрадывались мысли, что можно было бы решить вопрос с титулом. Елизавету всё ещё коробило, когда к ней обращались не как к Величеству, а как к Великому Высочеству. Что это такое вообще? Не было подобного в России раньше, вот многие и терялись: от этого казалось, что она вроде бы и правительница, но какая-то неполноценная.

Есть среди придворных и те, кто намекает на подобное обстоятельство и что было бы хорошо и короноваться. Елизавета пока даже не думает что-либо предпринимать. Она чувствует, что есть те, или даже тот, кто сможет переиграть ее в случае, если начнётся новая интрига.

Так что пока Елизавета Петровна отыгрывала роль шальной императрицы, пусть и была всего лишь шальной престолоблюстительницей.

— Я довольна сегодня вами. Запомните это настроение. И завтра я хотела бы, чтобы вы были таким же. Столь же пылким и настойчивым, — сказала Елизавета Петровна, вставая на носочки и крутясь возле зеркала в полный рост.

Она была обнажена. Казалась счастливой, влюбленной. Вот только можно было говорить о влюбленности в саму себя: настолько нравилось Елизавете Петровне её отражение в зеркале. Такую красоту дарит Подобайлову!

И груди большие, но не висят, как у других баб. И лицом она пригожа. Власы — золотые, даже не рыжие. А ноги… До чего же ноги хороши! Вот таких ног нет ни у кого, — в том была полностью уверена Елизавета Петровна.

«И вот чего этому Норову не хватало?» — подумала Елизавета и скривилась.

Ей не нравилось то, что то и дело, постоянно, она вспоминает о генерал-лейтенанте. Продолжает сравнивать мужчин с ним. И Подобайлов, этот гвардейский офицер, выходец из казаков, был почти так же хорош, как Норов. Но вот это «почти»…

— Ты, матушка, как та богиня, — неуклюже отвешивал комплимент Подобайлов.

Нужно же что-то говорить после того, как несколько часов к ряду происходили постельные баталии. И них-то Иван был силен, хотя и выкладывался до предела. А вот в разговорах, так и не очень. С другими дамами, у Ивана Тарасовича язык, как то помело, без устали выдает витиеватые фразы и слова. Но тут государыня…

— Это с какой такой богиней ты меня сравниваешь? — лукаво спросила Елизавета.

Она знала, и это несколько отворачивало Лизу от нынешнего фаворита, что Иван Подобайлов не очень-то образованный человек. По крайней мере в том, какие были боги и богини в античности, Иван Тарасович не знал. А вот Елизавета Петровна восхищалась Античностью и знала имена богов, полубогов, много мифов и легенд, преданий…

— С Венерой али с Афродитой тебя сравнить хочу, только куда им до твоей истинной красоты, — сказал Иван.

Елизавета резко развернулась, взмахнув копной своих золотых волос, а ещё изрядно потревожив груди. Так резко поворачиваться — можно на поворотах не держать равновесие — уж больно массивный «утяжелитель» был у престолоблюстительницы. Вернее, сразу два. Иван засмотрелся.

— Кто научил, подсказал? — строго спросила Елизавета Петровна.

Иван Тарасович растерялся, как всегда в те моменты, когда надо было разговаривать до и после плотских утех. Это же можно относиться к Елизавете, как к бабе, и Подобайлов искренне пробовал это делать. И тогда говорить, что на язык «ляжет».

Но сама престолоблюстительница одёргивала его, утверждая, что никакая она не кабацкая подружка, а самая что ни на есть великая женщина, которая позволяет себя любить. А как любить великих? Разве же они не такие же бабы? Не понятно.

Так что Ивану Тарасовичу было уже в тягость всё то, что должно было окружать постель. Ну а когда они занимались этим… ну тем… Иван Тарасович не знал, как это можно называть их близость в приличном обществе, — когда они были в постели, он отыгрывался по полной. И оказывалось, что жёсткость и принципиальность в любовных играх у Елизаветы Петровны ценится превыше всего. И она даже была готова терпеть определённую необразованность и дремучесть своего любовника. Да и казалась самой, что ни на есть, бабой. Может только более красивой, чем многие.

— Составьте мне компанию, бригадир! — вот и опять же непонятно: то ли попросила Елизавета Петровна у Подобайлова, то ли приказала ему.

— Простите, Ваше Великое Высочество, но я никак не бригадир. Я, с позволения вашего, не так давно получил от Вашего Великого Высочества чин полковника. Не прошло и месяца с того времени, — поправлял фаворит Елизавету Петровну.

— Если я так сказала, то так оно и есть! — строго припечатала престолоблюстительница. — Не перечьте мне!

Иван Тарасович только внутренне поморщился. Если раньше он относился к повышению в чинах, как к цели, которую нужно ещё заслужить, то теперь всё это казалось какой-то нелепостью, игрой. Чины воспринимались как пустое. Ведь за них не пролито ни капли крови, не одного штофа пота.

— Как будет угодно Вашему Великому Высочеству, — сказал Иван Тарасович, вставая с кровати и начиная одеваться.

— Неужто придворных девок мало, кабы одеть тебя? Пущай полюбуются на тебя, — сказала Елизавета Петровна, подошла к Ивану, схватила его уды и крепко сжала. — Есть же что показать, пусть бы узрели доброго мужа.

В этот момент офицер почувствовал себя племенным быком. Явно страдали честь и достоинство Ивана Тарасовича, и он откровенно не понимал, как с этим бороться. Бросить все? Уйти от Лизы? Так она же государыня, разве же можно уходить? Да и нравилась Елизавета Петровна Ивану. Но только не когда она вот такая, как сегодня.

— А ты смог бы пойти за меня, но против своего начальствующего, против генерал-лейтенанта Норова? — неожиданно для Ивана задала очень провокационный вопрос Елизавета.

— Нет, — практически не думая, сказал Иван и тут же, поняв, что сейчас его и вышвырнут, как котенка, поправился: — Господин Норов никогда не будет вашим врагом. Он присягал.

«Присягал престолоблюстительнице, а не императрице», — подумала Елизавета, но не стала уточнять.

Иван Тарасович, оказывается, еще не готов к тому, чтобы быть полностью человеком Елизаветы. А ей нужен тот, кто заменил бы Данилова. Кто готов будет совершать преступления именем Елизаветы, если это потребуется.

— Так кто же тебя наукам обучает? Вон уже и о богах что-то да знаешь, — резко сменила тему разговора Елизавета.

— Юлиана Магнусовна порою просвещает, — вынужденно ответил Подобайлов.

— Вот как? — удивилась Елизавета. — В отсутствие мужа вы посещаете госпожу Норову?

— Как иные офицеры, уважающие её мужа, мы не остаёмся безразличны к здоровью и самочувствию Юлианы Магнусовны. И она женщина неопороченной чести, — тут же выпалил Подобайлов, словно бы вмиг преобразившись, стал таким, каким только бывает в постели или на поле боя.

Елизавета Петровна постаралась сделать вид, что её это не задело. Но то, что она никак не могла побороть в себе ревность и даже какую-то бабью зависть к Юлиане, оставалось головной болью для престолоблюстительницы. Она ревновала Норова. Единственного мужчину, кто ее пользовал, но кто после отказал ей.

И нет, не потому, что сильно любила и что постель её была холодна. Александра Елизавете было много, а вот Ивана — вполне достаточно. Елизавета Петровна всё больше становилась властолюбивой. Она хотела, чтобы ей все покорялись и весь мир крутился вокруг неё.

Получить отказ от мужчины? Причём единственный в своём роде отказ? Норов был для Лизы скорее уже ненужной игрушкой, которую забрали. И, наверное, если бы эту игрушку прямо сейчас вернули, то вряд ли был бы прежний интерес.

— Иван Тарасович, вы остаётесь со мной на обед, — наконец сказала Елизавета Петровна, для чего ей и нужен был Подобайлов.

Елизавета хотела показать своего любовника «подругам». Мол, у нее все хорошо. А то, что и Норова будет на этом обеде, так продемонстрировать, что Лиза вместе с человеком, который близок к Норову.

До конца свою интригу не осознавая, Елизавета уверенно действовала, чтобы «оторвать» Подобайлова от Норова. Ведь должны же появиться сомнения у генерал-лейтенанта, что его товарищ уже не его.

Через полчаса накрыли стол, за которым были две пары и одна женщина без мужчины.

Анна Леопольдовна сблизилась со своим мужем и уже не так брезгливо к нему относилась. Тем более, что Антон Ульрих стал посещать тренировочную базу дивизии Норова. Там он тренировался, получил некоторые рекомендации от медиков по питанию и стал несколько преображаться. Чуть поправился, обзавелся зачатками мышц.

А вот Анна Леопольдовна полнеет, даже толстеет не по дням, а по часам, заедая все свои тревоги.

И теперь со стороны можно было подумать, что они счастливая пара. Это не так, но они уже не так несчастны друг с другом.

— Юлиана, душечка, как же мне вас жаль, что ваш муж сейчас далеко, — не замечая никого более, как только госпожу Норову, язвила Елизавета Петровна. — Мы со своими любимыми мужчинами, а господин Норов всё в делах… Как бы и через год вернулся. Так и родите, а его рядом нет. Бедняжка…

По правую руку от Елизаветы Петровны сидела Анна Леопольдовна. И, что характерно, полностью поддерживала престолоблюстительницу. Будущая мать императора старалась делать вид, что не радуется смущению своей подруги, Юлианы. Вот только внутри также злорадствовала.

Иван Тарасович смотрел на происходящее, и ему было искренне жаль Юлиану, что на неё всё больше обращают внимание и жалеют, но как-то странно, по-злому. Казалось, что если госпожа Норова и не придавала значения тому, что её супруга сейчас нет, то после всех сказанных слов наверняка забеспокоилась.

— До меня дошли слухи, что у господина Норова появилась воспитанница, — обращалась будто бы к Антону Ульриху Елизавета Петровна, но явно говорила для других ушей. — Красавица неописуемая. Жемчужина Востока, а не женщина. Вам бы, принц, она приглянулась бы.

А вот это была двойная шпилька, еще и в сторону Анны Леопольдовны. Елизавета развлекалась. И то, что она привела за стол несколько сомнительную личность, а никто и не выражал недовольства — тоже развлечение.

— Я убеждён, что господин Норов — человек чести, — неожиданно для всех присутствующих сказал Антон Ульрих.

— Вы действительно так считаете, мой муж? — язвила и Анна Леопольдовна. — Не могу с вами не согласиться. Но мало ли… Мы же знаем господина Норова.

И вот вроде бы ничего не сказала, но уколола Юлиану знатно. Одновременно и своего мужа. Намекнула, что имела близость с генерал-лейтенантом Норовым.

— Между тем я ведь не приказывала Александру Лукичу столь долго находиться в Крыму или в расположении Южной русской армии… — входила в раж престолоблюстительница. — Столь дел в Петербурге, что было бы важно присутствие главы Тайной канцелярии розыскных дел. Как вы считаете, Юлиана?

— Не могу не согласиться с вами, Ваше Великое Высочество, — всеми силами стараясь не показывать, что уязвлена, сказала Юлиана.

Слухи исправно доходили до Юлианы Магнусовны Норовой. Даже удивительно, насколько часто она узнавала то одно, то другое, да все рядом или прямо о своем муже. Юлиана догадывалась, что здесь есть некие недоброжелатели, которые так и норовят посеять зерно сомнения в её голову. А ведь у беременной женщины бурлят гормоны и повышенная эмоциональность.

— Позвольте, Ваше Великое Высочество, сказать, что Александр Лукич Норов — человек чести и достоинства… — начал было говорить Иван, но осёкся.

Елизавета Петровна недвусмысленно на него посмотрела, выражая своё недовольство тем, что игрушка вдруг заговорила, хотя в магазине, где эта игрушка приобреталась, о подобных свойствах предмета не указывалось.

Подобайлов чуть было не встал из-за со стола, не взорвался, еле-еле сдержался. Возможно, даже помогло то, как держится Юлиана, находясь под язвительными атаками Елизаветы Петровны. Она и посмотрела на Ивана, стараясь выразить во взгляде предупреждение от поступков, о которых можно будет сожалеть.

— Душечка, а когда вы скинете бремя, разродитесь? К середине апреля, да? — Елизавета не скрывала, что следит за течением беременности у госпожи Норовой. — В это время наши войска уже выдвинуться на границу с османами.

— Я признательна Вашему Великому Высочеству, что столь пристально наблюдаете за ходом течения моей беременности и за нашей семейной жизнью с Александром Лукичом, — также с явными нотками язвительности, на грани того, что вообще могла бы сказать за этим столом, произнесла Юлиана.

— И всё же долгая разлука может изрядно уменьшать любовные чувства, — через некоторое время Елизавета Петровна снова продолжила. — А что, если Александр Лукич и два года проведёт на войне, не приезжая…

Тут к престолоблюстительнице подошёл ливрейный лакей. Елизавета удивилась, так как отвлекать её за столом можно было только по очень существенному поводу. Но были люди или обстоятельства, которые позволяли так нарушать правила.

— Говори, что произошло! — потребовала недовольно Елизавета Петровна.

— Генерал-лейтенант Александр Лукич Норов испрашивает вашей аудиенции или возможности отпустить его супругу ненадолго, — тоном, как будто бы только что не слышал ни одного слова, хотя это не так, сказал лакей.

Елизавета покраснела. Да так, что Антон Ульрих уже порывался вскочить, чтобы позвать лейб-медика Фишера. Но его за рукав камзола дёрнула Анна Леопольдовна. Она-то понимала, что происходит.

И в данном случае те радостные эмоции, что ощутила мать будущего императора России, были сильнее и более яркими, чем радость от унижения подруги. Как это ни странно, Анна Леопольдовна прямо сейчас даже была рада за свою подругу Юлиану. Вот такое женское настроение изменчивое… Вот такие «подруги» собрались за столом.

Юлиана бросила победный взгляд в сторону Елизаветы Петровны — не удержалась.

— Идите, душечка… Я не против того, чтобы Александр Лукич присоединился к нашему обеду. Мы ещё первую смену блюд не закончили, не думаю, что это будет большим нарушением этикета, — старалась сохранить невозмутимость Елизавета Петровна.

«Ну как так? Почему этот Норов появляется ровно тогда…» — начала было думать Елизавета, но мысли понеслись вскачь, так и не задерживаясь в золотой голове престолоблюстительницы.

Додумать она не успела, как появился он. Лиза посмотрела на своего фаворита, Подобайлова. Хорош, лучший… Но после Норова.

* * *

— Командир, а давай скинем Елизавету! Ну нет моих сил уже! — сказал…

— Иван Тарасович, ты что белены объелся? То, что друг мой тебе не позволяет такие крамольные речи говорить! Я этого не слышал, ты не говорил! — сказал я, при этом в уме ставя себе галочку, чтобы проанализировать, что происходит.

Еще ненароком Подобайлов начнет разум терять, как Данилов, натворит глупостей. Но я уже догадывался, что Лиза начала вести себя по-скотски относительно моего друга. Это что-то меняет в глобальном смысле? Нет, к сожалению. Хотя я и постараюсь как-то проинструктировать Ивана.

Мы расположились в гостиной у меня дома и пили вино. Сегодняшний день я посвящаю отдыху и общению с женой. Правда, было понятно, что нельзя отпускать Ивана, или оставлять его с Лизой. Так что под предлогом службы, я забрал его.

Когда мы сидели за столом в Зимнем дворце, и на Ивана было вылито много желчи, я как мог сдерживал Елизавету, перенаправлял все в шутку, переадресовал. Понимал при этом, что ранее и Юле досталось. Но при мне Лиза ее не трогала. Тут она проявила осмотрительность. Так как престол-престолом, но можно и сильно разозлиться. Я ведь тоже эмоциональный человек.

— Ты должен понять, что нынешнее устройство империи лучшее того, что могло быть. Иначе случила бы и кровь и очень ужасные вещи. Так что…

— Терпеть? — обреченно спросил Иван.

— Сношай ее так, чтобы обо всем забывалась. Я подскажу, что лучше съесть для мужской силы. Елизавета думает не головой, а иным местом, что есть только у женщин, — говорил крамольные вещи и я.

Но в доме не должно было быть тех, кто подслушал бы и передал престолоблюстительнице такие слова. И при Иване я так не стал бы говорить, если бы он в сердцах не бросил совсем уж преступные предложения. И кому? Главе Тайной канцелярии?

— Сударь, к вам прибыли! — обратился ко мне один из моих слуг.

Это из новых, но проверенных.

— Кто?

— Его Высочество принц Антон Ульрих Брауншвейгский, — сказал слуга.

А этого чего сюда несет? И я вообще смогу остаться с женой наедине и насладиться ее обществом?

— Судари, прошу простить меня, я скоро и по делу. Решил лично сказать… — начал Антон Ульрих и замялся.

Я ждал.

— Ее великое высочество своим указам решила назначить меня над вами в ближайшей войне. И нынче я генерал-аншеф, — стыдясь своего чина, сказал принц.

Вот же… Это же как можно допускать, чтобы люди стыдились своих назначений. Да, и я вырос в чинах необычайно, но не стыжусь этого. По моим делам, по участию в самых судьбаносных для России решений, мог быть и фельдмаршалом.

Но… Вот же Лиза. Она что и вправду начала вести игру и проверяет степень доступного в отношении меня? Или это все еще бабская ревность? Поди разбери, где эта грань.

— Я с честью буду под вашим началом, если, уж простите за прямоту, вы оставите за мной право принимать решения, — сказал я.

— Безусловно, — обрадованно отвечал принц. — Я рассчитываю у вас научиться, чтобы соответствовать своему чину. Признаться, я так и не понял, как у вас получилось разбить шведов, при этом и не давая им генерального сражения.

— Обо всем по порядку, господа. И предлагаю вам поговорить об этом даже и сейчас. Но не будете ли вы возражать, ваше высочество, если к нам присоединиться моя супруга. Вы поймете меня… Не могу наглядеться на любимую, — сказал я.

Эх… Елизавета Петровна… Как тебе дать понять, чтобы не играла с огнем. Правда еще ни одной реформы не отвергла. Так что? Женские капризы все же? Это же как мелочно: назначить моим командиром мужа бывшей любовницы. Думает ли государыня о возможных последствиях?

— Ваше Высочество, но мы с вами забыли вероятные обиды? — спросил я.

— Не волнуйтесь за это. Я не стану ворожить гнилое сено, — сказал принц.

А он мне нравится. Может попробовать взять шефство? И толк будет!

От авторов:

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

НА СЕРИЮ СКИДКИ: https://author.today/reader/492721