Эволюция Генри

Глава 3

Утро отнеслось ко мне милосердно — мягко пробудило отраженным от светлых стен светом и не торопило, пока я разбирался, где нахожусь, и что из вчерашнего дня мне привиделось. Хотелось бы, конечно, чтобы приснилось вообще все, но холод из разбитого окна и отсыревшие тряпки, в которых уснул, крепко привязывали к реальности. Хотя бы к той ее части, где я залез в окно по фасаду здания.

В дверь никто не ломился, живот не сводило голодом. Откуда взялось приятное ощущение сытости, я старался не думать.

Я ухватился за край одеяла, решая — скинуть ли его с себя или подтянуть повыше и проваляться так до следующего рассвета. Вряд ли нужно куда-то спешить — я уже принял внутри себя, что на месте нашей конторы найду давно покинутое здание. С другой стороны, совсем рядом могли оказаться вода и теплые вещи — руку протяни, а я тут валяюсь среди отсыревших одеял, пытаясь сохранить остатки тепла в продуваемой сквозняками квартире…

Сбросив несколько одеял, я поднялся над бардаком. Размялся, махами рук разгоняя кровь по телу, поприседал и принялся раскидывать ногами хлам рядом с собой. Воды, увы, не оказалось. Кроме неприятно влажных простыней и одеял — ничего теплого. Побродил по крошечной квартирке — студии, совмещенной с крохотной кухней, и признал, что после визита мародеров ловить тут особо нечего.

Я подошел к окну и выглянул на улицу — пусто, прохладно, раннее утро. Солнце только-только поднималось над городом — и острые тени не добавляли ему красоты. Слишком много черных оттенков получалось в и без того сгоревшем, разбитом и брошенном…

Набравшись решимости, сделал то, ради чего подходил — выглянул вниз, в сторону магазинчика Раджеша. Потом убрал пару острых осколков стекла с рамы и перегнулся всем телом.

На десятке вытянутых собачьих туш пировали крупные вороны. Резко замутило, я отшатнулся обратно в комнату, крепко закрыв глаза, и постарался отступить в сторону ночной постели — споткнулся об матрас и уселся на одеяла сверху. Через десяток секунд стало легче — пару раз глубоко отдышавшись, я вновь открыл глаза — чтобы вновь оказаться в плоском бело-черном мире.

— Вот же, а, — с тоской принял я все события прошлого дня.

Даже те, которые с легкостью списал бы на контузию после взрыва. А ведь надежда на это была — руки ведь чистые, словно мытые с мылом. Одежда местами порвана, подожжена и запачкана сажей — но это вообще без вопросов, рвануло-то совсем рядом. Кое-как не вязались бурые отметины на рукавах, но мало ли куда мог вляпаться. Впрочем, плевать. Было и было — воспоминания черно-белого мира не так чтобы и шокировали. Было зеленое, съел зеленое… Пока «зеленое» не говорит «привет», все нормально.

Черно-белый мир вокруг давил на глаза ярким сиянием оконного проема со штрихами битого окна по периметру — я поспешил отвести взгляд. Проморгался, пытаясь скинуть наваждение — не получалось. Зрение ощутимо чудило, приближало предметы по собственному хотению, добавляло линии черного там, где я не мог видеть пространство ванной за частью перегородки. Но объема не было, и увиденное путало, отзываясь болью в затылке.

Помотал головой, повертел, стараясь вернуть объем и краски — потом, плюнув, вновь завалился в постель, надеясь, что пройдет само. Но добился только того, что в двухцветную гамму добавилось что-то фиолетовое — в полуметре над полом, там, где была ровная стена.

— А вот это интересно… — Посмотрев искоса и убедившись, что фиолетовое накрепко привязано к участку стены, я приподнялся на локтях и коленях, вытянул руку вперед и приблизился.

На ощупь — стена. Прохладная, гладкая — окрашенный штукатуренный кирпич, каким и должен быть. Постучал костяшкой пальцев — обычный звук, плотный и глуховатый. Проверил соседние участки — то же самое, не отличить. И никакой длинной щели, намекавшей, что часть стены можно сдвинуть или снять. Но глаза исправно показывали фиолетовое, обрисовывая что-то размером с некрупное яблоко. Хм… Может, в соседней квартире?

Встал на ноги, глянул под углом сверху — фиолетовое послушно сместилось вниз. Отошел к окну и взглянул вновь — и, судя по изменившемуся углу, оно как бы не в соседнем подъезде. Да нет, вроде в этом же, но на три этажа ниже точно… Пока вглядывался, явно перестарался — зрение резко скакнуло вперед и обрисовало черным границы кирпичей и линии раствора, отражая границы тайника, вмурованного в стену этажами ниже. Пришлось зажмуриться, осторожно присесть и буквально наощупь возвращаться к постели — так и из окна вывалиться недолго. Сердце бешено застучало от таких выкрутасов, и я еще долго успокаивался, сидя на постели и не решаясь открыть глаза.

Через какое-то время вновь открыл веки, и чуть не взвыл — мир вокруг был таким же контрастным. Черт с ним, с тайником, как я из дома так выйду и по улице пойду⁈..

Я закрыл глаза и попытался договориться сам с собой:

— Место запомнил. Обязательно вытащу. Честно. — Как уговаривал самого себя еще немного поработать через усталость; сделать еще один круг на ноющих ногах…

Раньше же срабатывало, тело подчинялось… Ну же — плотно прикрыл ладонью лицо, убрал в сторону… И вернувшиеся вновь краски принесли дикую радость — задышал глубоко, заулыбался.

Осталось выполнить обещанное. Да и интересно же, что там за фиолетовая ерунда…

Дверь в моей квартире оказалась незапертой — держалась на язычке защелки. Может, хлопнули дверью, забрав с собой все, что можно… Другим дверям на этаже повезло меньше — большинство оказалось сломаны или выломано мародерами — и ветер с их стороны задувал куда сильнее. Угадал я с местом для ночевки… Заглянул в соседнюю квартиру, побродил, вороша плесневелую одежду, а потом заметил на грязных полах отпечатки своих подошв и как-то тошно стало. Понятно, что никто сюда не вернется, что все бесхозное, но как-то муторно на душе. Если бы не необходимость… Потому в следующих квартирах шел сразу на кухню, надеясь найти запечатанные бутылки с водой. Но и этого не было — все разгромлено, все вынесено…

Зато этажом ниже сильно повезло — наткнулся на уцелевший пожарный ящик с крашеным в красный цвет железным багром, запрятанным за смотанный шланг и вентиль. Хоть что-то толковое — свою вчерашнюю железку я оставил на улице и возвращаться за ней не собирался. Не исключено, что собачки там такие не одни.

Постепенно добрался до нужной квартиры с тайником — если верить собственным ориентирам, как раз этот этаж, верное крыло. А еще одна из дверей на этаже закрыта на замок — с чего бы это? Допустим, она железная, но таких железных, снятых с петель или с вырванной личинкой замка, я уже немало навидался за весь путь. Побоялись ломать? Репутация у квартир бывает такая, что даже мародеры не решатся трогать.

Я взвесил было в руках багор, примериваясь к створке, но потом внимательнее посмотрел на замок и, хмыкнув, отложил тяжелую железку. Минут десять побродив по этажу, вернулся с десятком всяческих заколок, иголок, раскладным ножиком и шилом — так, на всякий случай. Хватило и ножичка вместе с длинной иголкой — замок послушно провернулся. И стоило тратиться на дверь, если замок такой хлам…

«Так, дело явно не в репутации квартирки», — хмыкнул я, глядя на разгром, царивший в типовой студии — чем-то она уж очень сильно не понравилась мародерам. Если сравнивать с разгромом моей квартиры, так уж точно — у меня мебель не ломали на доски, свалив потом весь деревянный хлам в один из углов. Не разбивали стену в ванну и не выдирали кафельную плитку, не скатывали в рулон часть линолеума у входа. Даже подоконник оконной рамы — и тот подломили вверх. Словом, тут явно что-то искали — и не от того ли дверь закрыли, что не нашли? Иначе зачем возиться с замком, если добыча в руках…

«Хотели вернуться позже?»

Я посмотрел наверх, прикидывая расположение той квартиры, где ночевал. Провел воображаемую линию до стены и всерьез засомневался правую или левую стену долбить. Попытаться для начала обстучать?..

Словом, занимался ерундой, вместо того чтобы вновь выглянуть на улицу и посмотреть на собак — сработало, как и в прошлый раз, вырубив все цвета, кроме черного белого и — радость-то какая — фиолетового, источник которого оказался в стене кухни, под кафельной плиткой. Ее отчего-то при поиске не отбили — громили в основном комнату и ванную. Может, опасались повредить газовую трубу, шедшую поверх тайника?.. Мне же лучше — забрал я багор из коридора и сделал первый замах…

Стена поддавалась как-то странно: если бить рядом, кафель, штукатурка и красный кирпич отходили осколками. А над нужным местом багор бил и вяз острой частью на сантиметр-другой. С другой стороны — минут через десять дыра в стене вполне оформилась, чтобы уже не бить по кирпичу, а вытаскивать его загнутой частью железки. Кирпич-то необычный, а раствор так себе — хиленький. Да и не хотелось повредить тайник в виде банальной коробки из-под обуви, уже проглядывающей на свет. Вдруг это самое «фиолетовое» внутри стекла и жидкое…

Помучиться и попотеть пришлось — тайник закладывали «вдолгую». Явно что-то ворованное — причем громко и с оглаской, которому стоит полежать пару лет, пока не забудется — пока махал железом, только такие мысли и пришли. Так что, завершив работу и усевшись на чудом уцелевшей кухонной табуретке с заветной коробкой на коленях, я уже примерно прикидывал содержимое.

Невольно затаив дыхание, скинул картонную крышку, равнодушно скользнул взглядом по трем пачкам с крупными купюрами в банковской упаковке и остановился на плотном мешочке из черного бархата, размером в крупное яблоко. Снял завязку, перевернул и ссыпал внутрь коробки содержимое. Ну да, как и ожидалось… Крупные цветные и прозрачные камни, инкрустированные в золотые кольца, перстни и серьги, ловили гранями утренний свет. Красивые.

Как-то крутовато для нашего района… Ладно шеф, но тут… А может, это и была его захоронка?.. Но если так, то добровольно он бы ее не выдал, а значит… Я с тревогой посмотрел за окно, в направлении, где была контора.

Хотя нет — чудовищное совпадение, что я вообще заночевал в этом доме. Если шефа сюда добавлять, то совсем ерунда выходит. Жив он, конечно, жив. А раз жив, то обязательно оставил мне записку — с легким раздражением сбросил я коробку с колен, встал и сделал пару махов руками, успокаиваясь. Надо в контору идти.

«Что с содержимым коробки-то делать?» — Слегка равнодушно подопнул я ее носком кроссовка.

Пожав плечами, распотрошил одну пачку денег и раскидал сотки по карманам. Вряд ли кто сейчас сможет сверять номера на них по базам… Драгоценности — зачерпнул я и взвесил в ладони увесистую такую охапку. Говорят, драгоценности при любой беде можно поменять на хлеб. Возьму с собой — их, мне кажется, тоже вряд ли кто ищет.

Хотел пересыпать в мешочек обратно, да пара колец взяла и прилипла к коже.

— Твою же… — Дернул я за золотой ободок, который уже прилип к ладони и с трудом оторвал.

Тело деловито поглощало золото. И хлебушек не нужен… Мда…

Похоже, неизбежность нового мира. Хотел было нацепить все на пальцы, чтобы поглощалось, раз так нужно — но как прикинул, что переборщу, и снова рубанет в сон на день, а то и несколько, решил притормозить. Докидал все в мешочек, а его закинул за подкладку куртки, организовав аккуратную дырку вверху рукава. Позже разберусь… Теперь пройтись по соседним квартирам — и к шефу. Кроссовки уже изрядно натерли ноги — надо было что-то делать.

Как на зло, после неожиданной удачи с тайником, ни одной сухой и целой пары носков во всем доме найти не удалось — все, что было, мокрое и в плесени. Честное слово, я уже готов был платить золотом по весу…

В сторону подъезда и мертвых собак выходить я так и не решился — скинув вниз гулко брякнувший об асфальт багор и вновь спустившись из окна первого этажа, сделал изрядный крюк по району и выбрался-таки через очередной завал машин на нужную авеню.

«Только бы зубастую живность какую не встретить», — старался я идти ближе к подъездам, иногда подолгу прислушиваясь.

Пока шел, вновь прозвучало вчерашнее неразборчивое завывание — и снова с северо-востока. Замер, вслушиваясь:

«Точно, как на вокзале, через сломанный динамик».

Характерные хриплые и металлические звуки, неразборчивые до раздражения… И ведь нет вокзала с той стороны, он на западе… Но это люди, точно люди — опасливая надежда поселилась в сердце. Потому что люди это вроде как неплохо — горячая еда и информация. Или очень плохо, если ты им чужой, но в нормальной одежде и с деньгами.

Воротные листы забора, крашеные своей рукой, отодвигались скверно — кустарник валом оплетал железо до верхнего края, заблокировав калитку черного хода в контору. Пробираться поверху бесполезно — за листьями не видно, но там колючая проволока в два ряда. Как-то к нам уже пытались залезть — зрелище проткнутых рук какого-то раззявы до сих пор в памяти. Так что пробирался я в контору слегка по-хамски, во всю гремя багром по железу, пока гнул листы забора, стараясь оторвать крепеж и проделать для себя лаз. Резкие звуки напрягали, но как иначе пробраться — мыслей не было. Пару раз отдыхал, прохаживаясь по улице вокруг здания и пытаясь угадать судьбу шефа — все замки закрыты, следов пожара нет. Либо спокойно уехал, либо его тело сейчас там, внутри…

Тревога сменялась действием — и через какое-то время я выпрямился внутри внутреннего двора, осматриваясь по сторонам. Там, куда задувал ветер — лежал полусгнивший мусор. Трава добралась до бетонных откосов и поднялась на полметра на стену. А вот и приметное деревце за лавочкой — воровато обернувшись, словно кто-то может увидеть, я присел ниже и попытался найти тайник в корнях. Раньше всего-то слой дерна надо было отодвинуть, а сейчас даже багром пришлось чуть покопать, пока не послышался железный звук. Консервная банка, хранившая длинный ключ от черного хода, была на своем месте.

Хорошо смазанный замок прокрутился несколько раз вправо, потом влево. Вытащить — поставить ключ снова, еще пара оборотов. Прикипевшая к косяку железная дверь поддалась неохотно, пусть и беззвучно — петли не скрипели.

Некоторое время я вглядывался в знакомый полумрак, не решаясь зайти.

— Шеф, вы здесь? — Обозначил я себя на всякий случай. Даже в мертвый глазок видеокамеры посмотрел по привычке.

Ответом была тишина.

Дверь на верхний этаж закрыта — этого ключа у меня никогда не было. Я прошел дальше по коридору, в знакомый закуток приемки, совмещенной с ремонтной мастерской.

В помещении добавилось сырости — ее и раньше было толком не выветрить, а сейчас еще и явные подтеки с крыши. Шеф хотел ремонтировать в ближайшие недели, не успел.

Обстановка — словно я действительно уходил на полчаса на обед. Ничего не изменилось.

Разве что мой учебник по физике отчего-то лежит на полу, справа у стены. Помню, оставлял на столе, случайно сбросить не мог, а значит…

Я присел рядом и полистал страницы, пока под пальцами не оказался клочок неровно оторванного газетного листа.

«Ушел на север. Электричество действует только на метр вверх», — первые же строчки, написанные от руки знакомым почерком.

Сердце забилось сильнее.

— Жив, — на сильном выдохе.

Уже стало спокойнее. Положив учебник на стол — действительно, самое лучше место для послания, кому он, нахрен, нужен, даже если бы контору вскрыли — я вернулся с запиской на улицу, на свет, и принялся читать оставшиеся строчки.

«Не трогай черные камни». — Поздно… — «Они калечат людей».

«Никому не верь. В мой кабинет не лезь, минировано». — Отдельной строкой.

С этим надо разбираться: минировано или ему тоже не верить?.. Но это я так, от нервов — все равно бы не встал скрывать замки на второй этаж. Даже мысль об этом казалась бредовой — слишком уважал начальника.

«Твоя приходила, искала. Сказал ей, что ты свалил на север к родне. Надеюсь, у тебя хватило ума свалить? Если нет, добирайся железной дорогой».

Моя — это кто? Лин? Приятно, конечно…

«Расчет за минусом недели прогулов ищи под белым камнем в саду».

Это проще забыть — там все заросло, полдня багром копаться в земле придется. Но уже первая привязка по времени: шеф уехал через неделю после начала событий.

Текст закончился — я перевернул лист, на всякий посмотрел на свет. Поджав губы, оглянулся внутрь конторы вновь — значит, мне тоже на север. Где живут мои родные, шеф знает — у него там тоже корни. Мы, в общем-то, на этом и сошлись в самом начале — не любил он местных работников, считал вороватыми, ленивыми и глупыми. Что не мешало ему проверять меня около года, подозревая в том же самом…

Вокзал у нас — повертел я головой — примерно на северо-запад. Там гремят сцепки поездов и необычно пахнет мазутом — бывал рядом. Поезда, впрочем, местные не особо любят — все на машинах. Вон, шелестят колеса и басовито урчит недалеко движок — есть в этом тоже нечто притягательное, так что выбор понятен…

Я замер, вновь прислушиваясь — машина едет. Точно машина! Резко закрыл дверь, прячась внутри конторы, лихорадочно сложил записку и, не найдя идеи лучше, вновь положил ее в учебник.

Видимо, слишком сильно я нашумел, пока дрался с забором… Хотя, может, это не ко мне — с чего я вообще взял…

Звук мотора замер на улице рядом, сочно хлопнули четыре двери — по звуку, тяжеленные.

— Забор, ты посмотри, — не скрывая голоса, произнес кто-то за дверью.

— Я же говорил, он вернется! — Довольно похвалился второй неизвестный.

— А ну заткнулись оба. — Звучно произнесли басовитым тоном. — Мистер Митчелл! Мистер Митчелл, мы хотели бы поговорить! Мы от мистера Бернетта.

Дейв Митчелл — так зовут моего шефа. А Бернетт… Не знаю, но что-то знакомое.

А потом как руку ошпарило — резко вытащил из заднего кармана ту гребанную листовку, найденную на улице. Развернул — посмотрел. «Фрэнка Бернетта в мэры Вингстона» — ну точно… Хотя, может, это другой Бернетт.

— Господин мэр очень просит вас срочно прибыть к нему на встречу. Вам хорошо заплатят, мистер Митчелл!

А нет, тот самый — и уже не кандидат, а победитель. Сколько там по закону идет предвыборная компания?.. Сколько я провалялся в той грязной ванной⁈..

— Мистер Митчелл, у нас тепловизор. Мы знаем, что вы там.

«Электричество работает на метр от земли», блин…

— Я работник мистера Дейва Митчелла! — Крикнул я сквозь створку. — Он уехал!

— Вот же дерьмо, — кто-то тихонько выругался.

— Митчеллу шестой десяток лет, это не его голос. Мародер. Койл, сходи и прикончи. — Грустным тоном приказал басовитый.

Клацнул затвор пистолета.

— Дебил, ножом работай. Еще патроны тратить…

Я, опомнившись, только сейчас закрыл дверь на замок, на все три оборота.

— Сэр… А ведь у парня ключ. — Задумчиво прокомментировали мое действие. — Может, действительно работник?

— И что с того? Это не Митчелл.

— Да, но работники Митчелла… Вы ведь сами знаете, сэр. В конце концов, сам мистер Митчелл не нужен, — аккуратно подводили босса к какой-то мысли. — Нужны его услуги.

— Сэр, — добавил другой голос. — Дейв старая лиса, вряд ли он вообще вернется, а терпение уважаемого мэра… Вы сами все понимаете.

— В конце концов, мы никогда не видели Дейва Митчелла в лицо, — вполне весело добавил первый голос. — Скажем, что пацан сам орал, что это он и есть.

— А мы тупые и поверили, что он так молодо выглядит?

— Может, он камень трогал…

— Заткнись. — Басовито приговорил босс. — Слушай сюда, пацан. Вариантов два. Мы сейчас поливаем бензином вокруг, и ты там сгоришь живьем. Вариант второй: ты выходишь, мы закрываем тачку. Вскрыл тачку — едем к мэру. Справишься — с оплатой не обидят. Не вскрыл — вали на все четыре стороны. Хуго, давай канистру из багажника, чтобы пацану быстрее думалось.

«Отличные перспективы. Просто прекрасные», — накрыл меня мандраж. — «А они ведь запалят. И что, выходить? Убьют же… Или есть шанс?..»

— Я выхожу, сэр.

— Хуго, тащи канистру обратно. — Довольно отозвался босс.

— У меня лаз в заборе, я через него. — Предупредил я заранее и сноровисто перебрался на ту сторону.

Встал, посмотрел на трех основательных мужиков, прикинутых словно только что из воскресной церкви — черные брюки, черные ботинки, белая рубашка с коротким рукавом. Все трое — белые. Шеф — массивный, с каким-то орденом на золотой цепи на шее. Второй длинный, руки неуклюжие — слишком длинные, из-за чего каждое его движение, словно он хочет их куда-то пристроить, но не получается. Третий — невысокий, основательный, с выскобленной налысо головой. Четвертый незаметно подобрался сбоку и подхватил за шиворот.

— Шагай, — беззлобно предложил он, утягивая вперед.

С машиной я не ошибся — прикрываясь углом рядом стоящего дома, массивной громадиной замер «Гелендваген», когда-то черный, а сейчас скорее ржавый из-за покрывавших его корпус железных листов. От окон остались только бойницы, перекрытые железной сеткой.

Клацнул брелок сигнализации в руках босса, и двери заблокировались.

— Работай или вали. — Скептически оценив мой внешний вид, предложил он. — Ключ только оставишь.

Пожав плечами, я снял кроссовок, расшнуровал. Сделал петельку по центру и, обойдя все наваренное поверх железо, аккуратно вдел под верхний угол водительской двери, прожимая через мягкий уплотнитель. Со второй попытки подхватил петлей кнопку блокировки двери и потянул вверх — та спокойно отщелкнулась. Открыл дверь — закрыл дверь.

— Так вот кто мою магнитолу спер! — Вцепились в воротник руками.

Да твою же…

— Майк, завязывай, — поморщился босс.

— Чтобы машину завести, придется рулевую колонку ломать. — Почесал я затылок, заглядывая вовнутрь.

Магнитолы, к слову, в машине действительно не было.

— А ну кыш, — заволновался долговязый. — Да и что это за проверка? У нас так на районе каждый второй умеет. Вообще ничего не значит, а мне потом чинить!

— Тогда я пойду? — Спросил я, комкая шнурок внутрь кармана.

Потом завяжу — сейчас бы свалить тихонечко.

— Не пойдешь. Поедешь, — вздохнул босс, принимая решение и кивнув остальным, чтобы грузились в машину. — Постарайся придумать очень хорошую историю, как ты тут оказался и что делал.

— Босс, так он подходит или нет? — Уточнил лысый.

Судя по всему — тот самый рассудительный, предложивший вариант с заменой.

— Не пустыми же кататься, — буркнул тот, загружаясь на пассажирское сидение первого ряда.

Долговязый сел на водительское, еще двое впихнули меня между собой на пассажирские. Разглядел четвертого — очередной «прихожанин», блондин с ершиком коротких волос. Он же — обладатель плохого чувства юмора, от которого шея болит.

— Да сиди ровно, не дрожи, — хлопнул тот дверью. — Никто тебя не тронет, даже если облажаешься. И ужмись давай, и так тесно.

А как они моего шефа собрались везти тогда?.. Он, знаете ли, ни разу не тростинка.

— Все у тебя будет нормально, — подтвердил человек справа. — Жрать дадут, одежду дадут.

— Одежда есть, — буркнул я.

— Не, эта не пойдет. Как ты в огороде в ней копаться будешь? Я тебе потом подберу нормальную, поменяемся.

— Кеды я себе забираю. — Быстро произнес левый.

— Хорош! — Пригвоздил босс. — Не давите на пацана. Окажется толковым, никто его в секту не сдаст.

— Лучше бы тебе оказаться толковым, парень, — влез в беседу долговязый.

— Но, если что, кроссовки мне.

— Я кому сказал⁈ — Разозлился босс.

— Молчим, сэр. Да и это, парень, тебя зовут-то хоть как?

— Генри.

— А хрен ли ты забыл тут, Генри? — Всерьез полюбопытствовал блондин.

— Документы у шефа оставлял, для поступления в институт, — брякнул я первое попавшееся. — Был у родни, когда все началось. Думал, успею на собеседования. Задержался немного в пути…

Немудреная история отчего-то вызвала дикий прилив хохота в салоне машины — даже босс легонько обозначил улыбку, в зеркало видно.

— Задержался, ага. А куда поступать хотел?

— В Эм-Ай-Ти. Да у меня документы с собой! — Потянулся я к внутреннему карману, но блондинистый удержал за локоть.

— Мэру покажешь. — Отмахнулся босс.

— Серьезный парень. Целеустремленный, — с улыбкой прокомментировал долговязый. — Два года ехать за документами.

«Два года», — отозвалось тоской в груди.

— И доехал ведь, — буркнул я. — И до института доеду. Вдруг примут…

— А почему нет? — Задумчиво произнес главный. — Такое происходит, на сроки точно смотреть не будут. Ученых армейские в институты согнали, кормят-поят. Так что цель нормальная, Генри. Нам поможешь — попробую подкинуть в сторону Массачусетса.

Только мне бы на север… Может, стоило показать бумажку из учебника? Да плевать — поздно уже…

— Тебе сильно повезло, Генри, — подал голос лысый. — Не знаю, как ты добирался, но тут ты по самому краю прошел. Тут в двух шагах территория стаи.

Я вопросительно покосился на него.

— Мутировавшие собаки. Шавки дикие. Отожрались. — Со злостью выплюнул он. — Три квартала вымерло.

— Так, перестрелять… — осторожно предложил я.

— Пока стрелять будешь, они резину сгрызут. — Вставил долговязый. — Потом тебя. Им пули — тьфу.

— Туда даже черные не лезут. — Задумчиво кивнул белобрысый.

— Живучие, умные, чертовски быстрые, — медленно проговорил босс, подтверждая.

«И очень вкусные», — хотел было добавить я, но вовремя прикусил язык.