Эволюция Генри

Глава 9

Если оглянуться назад, в школе мы делали много разного и не очень умного. Но так решал коллектив: либо делай, либо становись изгоем. Даже если хватает мозгов договориться с продавщицей гипермаркета, что завтра я приду и вынесу под курткой жареную курицу, и вот вам деньги, чтобы вы не мешали ограблению, то следующим испытанием всегда может стать что-то максимально тупое и опасное для жизни.

Я был согласен с Ральфом — лезть в заброшенную психушку и проводить там ночь вообще не самое разумное занятие. Даже со стволом в руках — попадется какой-нибудь нарк, который всю обойму встретит грудью и все равно царапнет спидозными ногтями. Но признаваться Ральфу, что творил ерунду, тоже нет смысла. Я это и сам знал. Только это нужно было делать.

По канону, ночь предлагалось провести в подвале — и где-то там, может быть, все еще хранился мой спальник и прочие вещи, припрятанные за пару дней до испытания. Там же был и пистолет — его я забрал потом, оставив все остальное. Денег было достаточно, чтобы не задаваться мыслями отмыть их после психушки и использовать вновь.

Речь сейчас не о тех вещах. Речь о том, что подвалы психбольницы я помнил — низкий потолок с линиями труб над головой, сырость и бетонный настил под ногами. Внутри подвала никак не могло уместиться нечто увиденных мною размеров. В старом подвале — не могло. В новом, с выдолбленным полом и отрытым в земле лежбищем, с проломленными перегородками на первый, второй, третий этажи и чердак — неизвестное существо умещалось прекрасно.

— Кто есть? — Ральф тронул меня за плечо. — Ты кого-то видишь?

— Смотри на третий этаж, слева, — показал я рукой. — Свет видишь? Крыша пробита.

— И что? — Насторожился он.

— Второй этаж, первый этаж. — Повел я рукой по диагонали. — Окна светлее, чем рядом. Солнце стоит над крышей, четко видно — там тоже дыры. А их раньше не было, я точно знаю.

Ральф нервно протер рукой по лысине.

— Вопрос, — не дождавшись от него слов, продолжил я. — Раз оно спит днем. Раз выбирается на крышу, а на земле нет следов. И раз оно проложило себе путь, не разломав коробку здания целиком. В городе есть ночной летающий хищник, способный грызть железобетон? — Собрал я все увиденные приметы в один вопрос. Плевать, что будет трудно объяснить, как я понял, что тварь сейчас в подвале — я такой нечисти в небе днем не видел, и точка.

Но, кажется, ответ и без того нашелся моментально:

— М-мать, — выругался Ральф, а двигатель машины, поставленный в нейтраль, рыкнул оборотами из-за резкого нажатия на педаль газа.

— Куда? — Заблокировал я его руку, легшую на переключатель передач. — В забор?

— Назад! — Сбросил он мою ладонь.

— Назад нельзя! Там военные!

— Мы эту цепь без шума не перерубим! Она проснется! — С тревогой смотрел Ральф на здание, но передачу пока не переключал.

— Так пусть спит! — С жаром ухватился я за пришедшую идею. — Зачем нам вообще куда-то ехать?

— Чтобы нас не сожрали, Генри, чтобы нас не сожрали!

— Стопни движок и не ори. Поговорим, — откинулся я на сидение.

На удивление, Ральф заглушил двигатель и тоже постарался расслабиться. Помолчали с минуту, потом Ральф начал тихо говорить:

— То-то, я смотрю, здание подозрительно целое.

— Что там? — Смотрел я через стены в подвал.

Оно пока спало. Но раз Ральф так отреагировал, то у этого должно быть имя.

— Черная птица пьет нефть.

— Если это пароль, то я отзыв не знаю.

— Да какой пароль, — с тоской посмотрел он в сторону проломленной крыши. — Черная, как ночь, птица. Здоровенная — я видел как-то ее полет. Звезды гаснут, смотреть жутко. В первый год всю нефтедобычу разорила.

— Людей не жрет?

— Жрала бы людей — отследили бы и грохнули. — Ральф опустил стекло, впуская воздух с улицы. — А так…

У них тут собаки квартал держали, какая им птица…

Или казалось, или действительно — потянуло машинным маслом. Или это от машины?..

— Получается, для нас не опасна?

— Мы на ее территории. — Поднял Ральф стекло. — Не сожрет, так убьет — тебе большая разница? Давай убираться отсюда.

— Значит, если не шуметь, до ночи у нас время есть.

— У нас ни черта нет времени, Генри! За спиной свежая просека, ее любой дурак с дороги увидит. Мы тут заперты! Выбираться надо прямо сейчас!

— Босс, а если хаммеров не два? Если их больше, и они блокируют дорогу возле общины?

Почему бы им там не встать? Какие законы они нарушат — старые или новые — до первого выстрела?

Ральф напрягся и силой протер виски.

— Откуда тут вообще военные, — пробормотал он.

— Сам же сказал — Дэвид мутит с внешними. — Напомнил ему. — Теперь знаем, с кем.

— Дэвид мутит с мэром. Военные сидят в Калифорнии. Мэр с Калифорнией на ножах.

— Значит, что-то мы понимаем неправильно, — почесал я над переносицей. — Где-то в этих раскладах просчет.

— Вот что я понимаю: валить отсюда надо, — не отрывал Ральф взгляда от бетонной коробки. — А не о политике рассуждать.

— Предлагаю заехать за угол здания, чтобы от этого заезда нас видно не было. Потом я попробую тихо открыть замок на воротах.

— Генри…

— Если не получится открыть, сидим до вечера и выбираемся обратно. — Гнул я свою линию. — Придут военные — прячемся в здание. Пусть птица с ними разбирается.

— Никогда! Никогда не получается так, как планируется!

— Это смотря кто планирует.

— Да причем тут это! Они приедут, тут день, птица спит, увидят машину, угонят машину. Все! И мы без колес, без мастерской, без нихрена! Или ты собрался на автоматы прыгать?

— Ставь растяжку на проезд, будет будильник для птицы. — Спокойно предложил я. — Они же о ней не знают, так что вломятся вперед, ногами в жир.

Даже если машину повредим — уже взбеленятся. А если кого внутри заденет, то с места шуметь начнут.

— … нет, ну если так. — Задумался Ральф. — А если не проснется?

— Две поставь. Или вообще все. За три будильника кто угодно проснется. Просто… Босс, нам же конец, если они дорогу до общины держат, — пожал я плечами. — А тут хоть какой-то шанс: если не выжить, то поквитаться.

Нервно побарабанив пальцами по рулю, Ральф все-таки кивнул, принимая план, завел машину и на самом малом ходу перепарковал за дальним поворотом.

— Бери что надо и смотри замок, — бросил он мне. — Я ставлю растяжки. Не шуметь! Не греметь! Не кричать! Дверью не хлопать — оставляй открытой.

— Принято, босс, — выбрался я вслед за ним из машины.

— Зачем только прятал, — хмыкнул Ральф, доставая гранаты и леску из тайника в сидении, и быстрым шагом заторопился обратно к просеке.

Самое страшное, что могло бы случиться, это если бы железные створки были попросту сварены между собой — нет замка надежнее. Так что подходил я к кованной и окрашенной в черный цвет решетке с определенной опаской — издали не понять, что там на стыке, опутанном крупными звеньями чугунной цепи. Но в этот раз повезло — дужки обеих створок замыкались отдельным замком. Еще один — крупнее — удерживал цепь. И оба замка идеально ложились на те, которые положено закупать городу — солидные, увесистые на вид, они были самой низкой ценовой категории. То есть, один размыкался подсунутой под дужку проволочкой, второй — имел оловянное литье внутри, поэтому легко ломался чем угодно, походящим на ключ, только силу приложи. Оба слегка проржавели, но это не играло никакой роли.

Проблема была в цепях, которые наверняка загремят, если скинуть замки. Так что пришлось скидывать с себя кофту и аккуратно закутывать железо рядом с замками. Потом снял брюки — под ними оставались трико — и тоже прижал все, что могло брякнуть лишний раз. И только после этого разомкнул дужки, но, подумав, так и оставил замки не снятыми.

Справившись, вернулся в машину — в одной рубашке было холодно, а вещи так и остались у цепей.

— Ты чего тут прохлаждаешься? — Вернулся недовольный Ральф.

— Замки открыл, с цепями помощь нужна — тяжелые, греметь будут. Я их вещами перемотал, но все равно… Еще бы петли смазать, — с надеждой посмотрел я на босса.

— Ага, еще бы обед из трех блюд и поспать часов двадцать… — Проворчал он в ответ. — Пошли цепи смотреть.

Минут двадцать мы занимались той еще адовой работой — снимали тяжелое, железное, сильно запутанное друг с другом, стараясь не издавать ни звука. Вещи мои, отданные на это в жертву, окончательно окрасились ржавым, а руки всерьез подрагивали. Ральфу приходилось не лучше — ему доставалось держать цепь на весу, пока я быстро перематывал ее мягким.

Тем сильнее тряхнуло напряженное тело звуком близкого взрыва.

— Валим! — Бросив цепь и замок на землю, мы побежали в сторону машины.

Створки забора остались закрытыми на дужку второго замка. Для него рано!

Воздух вспорола очередь из автомата — явно мимо, но ноги согнула непонятно откуда взявшаяся слабость.

Я схватил пистолет с сидения, замешкался.

— Не в машину, в здание! — Дернул меня Ральф в сторону бетонной коробки — там, где сбоку виднелось крыльцо пожарного выхода и спуск в подвал.

Второй взрыв! Дикий человеческий крик! Автоматные очереди!

— На лестницу, — Ральф первым забежал на крыльцо и замешкался перед закрытой дверью.

— Дай я, — обогнув его, я навалился на косяк, отжимая место замка, и дверь поддалась на себя.

Внутри был знакомый по школьному прошлому коридор со входами в кабинеты. Стены расписаны граффити, на полу — окурки сигарет и смятые пивные банки; дверей давно нет, а на потолке следы от разожженного костра. Так — метров десять, дальше, за уходящим в бок выходом, будет просто заброшка.

— Да просыпайся же ты, тварь! — Ругнулся босс, прижимаясь к стене.

Я тяжело дышал рядом.

На улице перестали шуметь. Там вообще все стихло, словно не было никого. Видимо, напоровшись на вторую растяжку, военные стали осторожнее — значит, третьего взрыва не будет.

— А если ее тут нет? Если ее нет⁈ — Схватил меня Ральф за воротник и встряхнул.

— Есть. — Глянул в сторону подвала и не смог сдержать улыбки. Плавный силуэт — мягкий, лишенный и малейших острых углов — бесшумно тянулся с пролома первого этажа наверх…

— Ты чего лыбишься? — Вглядывался в мое лицо босс. — Ты психопат? Или ты с военными?.. — Стало жестким его лицо.

Я ткнул его пистолетом в живот.

— Руки убери. — Посоветовал я ему.

— Бункер… Военные… Ну конечно!.. Это ты им сдал место, это не Дэвид! — Сверкая полными ненависти глазами, осторожно отступил он назад, поднимая ладони.

Его пистолет остался в кобуре, а у нас тут не ковбойские соревнования.

— Среди нас только ты псих, — я только головой покачал и отступил к двери.

Открыв дверь, я взвесил пистолет на руках, разрядил патрон и скинул обойму в руку. После чего перекинул Ральфу все по частям — он, не понимая что происходит, поймал…

— Я пошел в подвал, разбужу птицу. Стой и жди. Но хочешь — вали на машине, параноик старый. — Плюнул я. — Дебила кусок…

— Генри!..

Я спрыгнул с крыльца и сбежал по лестнице вниз, к выходу. Взгляд вверх — черный силуэт почти выбрался на крышу. С улицы слышны резкие команды загонной команды.

«Быстрее!»

Дверь в подвал обита железом, закрыта навесным замком. Но дужка слева крепится к деревянному косяку гвоздями, которые даже ребенок вытащит. Снять три гвоздя, открыть дверь…

Тварь уже на крыше, она скользит к краю. Слышны шаги армейских сапог по асфальту.

«Быстрее!» — бег по подвалу вперед, черно-белое зрение скорее мешает в этом нагромождении труб, внезапных поворотов и проходов. Но в этой темени оно лучше, чем ничего.

А еще — я видел им сиреневое сияние и упрямо пер прямо на него, то и дело ударяясь плечами, скользя на чем-то жидком и еле удерживаясь от падения. В лицо дышало уже не сыростью подвала, отчетливо тянуло мазутом. Вскоре все в воздухе было в нем, а ботинок чавкнул по маслянистой пленке, видимой в свете с улицы через отдушину.

Низкий гул раздался с улицы — так проезжает в ночи тяжелая фура, заставляя подрагивать все в доме. Испуганные возгласы, командный крик, и воздух наполнился оглушительной канонадой выстрелов.

«Уже рядом», — ноги уже по щиколотку утопали в нефти, а сиреневое обрело овальную форму, ослепляя глаза.

Удар по земле, словно сбросили бетонную плиту. Крики, выстрелы, выстрелы, крики. Исполненный боли нечеловеческий вопль, наполненный яростью и чуждой всему ненавистью. Снова крики — человеческие, отчаянные! Оглушающий рокот пулемета!

Я уже по грудь брел в нефти, пробивая дорогу руками через что-то плотное и мягкое на пути. Сиреневое лишило зрения — я видел только его. Что-то горькое осело на губах.

Я протянул руку, коснулся сиреневого — оно оказалось твердым и теплым. Зрение внезапно вернулось в нормальный режим, возвращая и масштабы. В руках было яйцо — белоснежное, с тонкими черными линиями. Вокруг, освещенное неярким светом сбоку из пролома на первый этаж, озеро нефти. И я в нем, в центре, на возвышении. На этот раз будто бы отказал слух — крики, выстрелы, скрежет металла, все еле пробивалось через звук собственного пульса.

«Я не смогу его забрать», — отчетливое понимание.

Понимание удивления Ральфа, если он еще не сбежал. Понимание гнева птицы, если она уцелеет в бою — она не успокоится, пока не найдет яйцо. Понимание, что военные даже патрон не потратят на предложение обмена найденного на мою жизнь — зарежут и отнимут.

Удар по яйцу сверху, чтобы образовались трещины. Руки испачканы нефтью, скользят — ненадежно освобождать одну руку. Вцепиться зубами, отдирая хрупкую оболочку. Взболтнуть содержимое, наклонить к себе и пить вязкую жидкость, растекающуюся по гортани и желудку приятной горячей волной. Пить, пить бесконечно, задыхаясь, но не обращая на это внимания — чувствуя, что все тело наполняется чем-то бурлящим, неистовым, безграничным. До дна, пока последняя капля не стечет в жадно подставленную глотку.

Тяжело вздохнув и пошатнувшись от эйфории, я скинул пустую скорлупу вниз — та, наполнившись нефтью, ушла на дно.

«Птица найдет, остальным не нужно», — дышал я чистым, кристально-ясным сознанием.

«Поздравляем! Заложено ядро новой ступени эволюции! Желаете запустить процесс? Понадобится:…»

— Нет! — Рявкнул я.

«Процесс отложен».

Переждав нервную дрожь, нахлынувшую от подобного предложения, я поломился обратно. Вот уж нет, вот уж точно не сейчас… Даже плечами передернул — настолько стало жутко от перспективы выпасть в нефтяной луже на следующие два года.

Прислушался — бой продолжался, и я не ведал, кто берет вверх. Пулемет все еще огрызался крупным калибром — значит, к нему тварь подобраться не могла. Но она все еще была живой.

Я вывалился из подвала, прищурился на солнечный свет и с тоской посмотрел в сторону ворот — казалось, они давно должны были быть распахнуты. Тем удивительнее, что последний замок все еще остался на месте. Я повернул голову — и машина тоже…

— Генри, — шепнули от крыльца.

— Я это, разбудил, — сияя глупой улыбкой, повернулся к Ральфу.

— Да уж вижу! — Не сдержал Ральф раздраженной брани вдобавок, шустро сбегая с крыльца. — Придурок малолетний!

— Но не предатель, — отметил я важное.

— Ты, мать твою, еще страшнее! — Ярился он. — А ну скидывай все шмотки, хрен я тебя таким в машину пущу!

— Я вообще-то герой!

— А у меня чехлы новые! А ну живо!

— Тьфу, — разочарованно отозвался я, скидывая кроссовки.

— Птица чует нефть. Хрен его знает, как много ее она чует. — Только сейчас Ральф начал объяснять толком, снимая с себя курту и брюки, оставаясь в подштанниках. — Мои наденешь. Живее!

— Да она к телу прилипла, — вяло отбрехивался я, стараясь не прислушиваться к бою за углом.

Иначе от нервов в два раза дольше все делать буду.

— Пакет есть? Кроссовки заберу. — С тоской посмотрел я на иссиня-черные «найки».

Не знаю, реально ли восстановить, но я попытаюсь.

— Нашел время!

— Нашел — не нашел, а у армейских рация, — буркнул я. — Придет команда расследования, а тут мой шмот. Такой модный в городе только у меня. Тебе оно надо? — Прыгал я на одной ноге, вдевая штаны.

Услышав, Ральф помрачел. Пакет тут же нашелся.

— Живо!

Машина плавно покатила к воротам — я выпрыгнул на пару секунд скинуть дужку замка. Бампер со скрежетом открыл створки и рванул вперед — еле успел заскочить внутрь. И только потом обернулся, пытаясь разглядеть что-то за стеной деревьев, закрывавших забор психбольницы. Переключился на второе зрение.

— Что ты там пытаешься разглядеть? — Ткнул меня в бок Ральф. — Сядь нормально.

— Хочу понять, кто выигрывает.

— Да что б они все там сдохли. — Мрачно хмыкнул он.

— Было бы хорошо, конечно, — все же смотрел я назад.

И судя по увиденному, ситуация действительно была так себе для обеих сторон. Машины лежат разодранными и поваленными набок перед зданием, огонь ведется изнутри — я видел огоньки выстрелов. Но и черной птице досталось — от былой грации не осталось и следа, за дергано двигающимся вокруг корпуса силуэтом тянется длинный черный след. Взлететь не может, забраться в узкие для нее окна тоже.

— Армейские добьют, — сделал я вывод вслух. — И это хорошо.

— Чем это?

— Они, наверное, всех своих вызвали. Те с постов уйдут — если повезет, доберемся до дома. — Уселся я на сидение.

— Может и так. — Отчего-то новость не вызвала у Ральфа энтузиазма.

— Это же хорошо? — Попытался я его расшевелить.

— Да все — дерьмо полное, — не согласился он.

И выдал еще загиб слов на двадцать чистым матом без повторов. А сам ссутулился и стал будто бы старее.

— Все зря, Генри. Все зря…

— Почему? — Не понял я.

И с тревогой обернулся назад — неужели мастерскую задели пулеметом… Да нет, все цело — и я бы сразу понял, случись такое. Потому что кузов джипа сначала бы порвало, как гнилую бумагу, а потом уже содержимое.

— Военные. Они за своих захотят поквитаться.

— С птицей? Да сколько угодно.

— Генри. Они ехали в мастерскую зная, что туда еду я. Разошлись бы бортами, ничего страшного — повезло нам, не повезло им.

— Что-то я ничего не понимаю, — тряхнул я головой. — Нас не убили, в этом наша вина?

— Мы их завели в засаду, положили уйму людей. Так они скажут, Генри.

— Неправильно они скажут.

— Две машины, боезапас, еще непонятно что с пулеметом… Красиво исполнили, конечно, — в глазах Ральфа плескалась чистая тоска. — Но за нами придут. Так что… Хрен мне, а не мастерская. Давай, вспоминай, как связаться с твоим бункером. Уходить будем к вашим.

Я замолчал, пытаясь переварить сказанное. Мы же просто хотели жить… Это самооборона… Да никто, например, и знать не знал, что там черная птица гнездо свила! Стечение обстоятельств! Случайность!

Но сам понимал, насколько жалкие эти отговоры в мире, где есть право сильного. А военные — это и есть сила.

Две машины, люди, пулемет… Тоска…

— Может, не узнают? Мало ли кто…

Босс даже не отозвался. Протектор шин, свидетельства выживших. Понадобится — они отпечатки пальцев снимут.

— Куда рулить, Генри?

— В общину. Нет у меня выхода на бункер. — Покачал я головой. — Честно нет. Хоть режь.

Ральф хмыкнул и повел машину в сторону общины.

— Тогда смотри, как все было, — с трудом выговорил он. — Засаду придумал я. Знал о птице, задумал все, реализовал.

Что-то даже отшучиваться не хотелось. Чувствовал Ральф себя явно неважно — не физически, но душевно.

— Ты ничего не знал. Ты выполнял все мои команды. Нет! Ты сидел в машине и обоссался, поэтому я дал свою одежду.

— Да хрена с два.

— Молчи. Ладно. Испачкался в мастерской. Но тут ты сидел в машине, потом в здании, потом в машине! Никуда не ходил, ничего не делал! — Наставлял он.

— Договорились.

— Значит, во всем виноват я. Придут за мной. С Вильямом я договорюсь, он пнет торговцев, чтобы уехали сегодня же. Урожай уже должен быть в машинах… Я с ними, Генри. На север. Заплатить мне есть чем, — хмыкнул он и достал из-под сидения гранату.

— Ты же должен был три поставить…

— Поставил две, — легко согласился Ральф. — Хватило ведь, а?

— А мастерская?

— Не судьба закончить жить в тепле. Поброжу еще по свету. Может быть, свидимся.

— Может быть. — Чувствовал я давящую тоску в груди.

— Не берусь советовать… Но на Вильяма плюй, возвращайся к Дэвиду. Если вояки — его контакт, только он тебя от них отмажет.

— А как же планы наставников?.. Сбор электронного хлама?..

— Не знаю, Генри. — Честно признался Ральф. — Голова гудит, сложно сказать.

У него, наверное, своих мыслей хватает — ему все бросать и уезжать…

Мастерскую Ральф вручит Вильяму, тут без вариантов — иначе хрена с два он договорится насчет выезда торговцев. Возражать смысла нет.

Я должен уйти к Дэвиду, тоже без возражений. Я ему все еще нужен. А упрусь и скажу, что перешел к Вильяму — так Дэвиду даже мастерскую не придется портить, он просто сдаст мое имя военным как сообщника Ральфа, а те припрутся к общине и потребуют мою голову. Отдадут? Отдадут, конечно…

Получается, что я иду против двух наставников — мастерская остается без работника. Спасибо точно не скажут… Найдут кого-то на мое место — как бы не расхваливал Ральф, но паяльник много кто держал в руках, а наставникам это, в основном, и нужно — копить ресурсы под предлогом общего блага. Чинить что-то важное привлекут через Дэвида, никуда я не денусь…

— Получается, боссом мне не быть…

— Зато живым быть хорошо, — бодрил Ральф то ли меня, то ли себя самого. — Остальное приложится.

— Может, я с тобой, на север?

— Какой смысл, Генри? — Кинул он на меня взгляд. — Не переживай, мастерская — это для меня был выход. Ты тут уже устроился неплохо, а раз у Дэвида такой качественный контакт, то от банкиров тебя прикроют. Будешь раз в недельку ломать сейфы и валять Летку. Красота, а не жизнь.

Нельзя Ральфу, чтобы я ушел. Буду навязываться — колено прострелит. Мэри все равно залечит, а он уйдет. Наставникам я все еще нужен.

— Ты, главное, с уходом к Дэвиду не спеши. Тот еще несколько дней будет в себя приходить, так что с порога молчи, выжидай. Тебе помещение выделят — расставь там все оборудование, подключи. Уходить будешь — так и скажешь, мол, был договор все наладить. Спасибо-пожалуйста.

Вот и подтверждение моих слов.

— Странный день, — закрыл я глаза. — Сейчас с нас еще за краденные яблоки спросят… — Фыркнул я.

— Я обещал завтрак — должен извиниться. — Со всей серьезностью произнес Ральф.

— Да что уж… Уже и кусок не лезет. Наелся.

Босс хохотнул, восприняв как шутку.

Я же чувствовал приятную сытость, напоминавшую, что день прошел не так чтобы бездарно.

«Место бы надежное и ванну попрочнее», — открыл я глаза, рассматривая полумертвый город. — «И два года вас всех, упырей хитрожопых, не видеть».