Эволюционер из трущоб

Глава 12

Завыла сирена, давая понять, что я не успел на занятие. Да и ещё бы я успел. Пока дошел до спортзала, пока нашел расписание, пока просмотрел список из четырёхсот имён в поисках своего собственного! Оказалось, что в пансионате имеется ещё одиннадцать Михаилов. Мне же присвоили порядковый номер двенадцать.

Как понял, что я двенадцатый? Да всё просто. На табло с баллами был лишь один Михаил у которого их было двести штук. И находился я в самом конце списка. Даже у самого слабого воспитанника имелось шестьсот двадцать три балла. Ну да ничего. Я ещё поставлю этот пансионат на колени! Подумал я, заходя в бассейн.

Три десятка плавательных дорожек, запах хлорки и брызги, разлетающиеся во все стороны. Ученики гребли, как в последний раз, а их тренера стояли на бортиках и покрикивали, глядя на секундомеры. Да у них тут настоящие соревнования. Жуть! А вот и мой тренер:

— Михаил! Долго тебя ждать? Минус сто баллов за опоздание! — рявкнула подтянутая женщина в купальном костюме. На вид ей было около сорока. Волосы спрятаны под резиновой шапочкой, смотрит строго, будто вот-вот отвесит мне увесистого леща, но морщины выдают её с потрохами. Она очень часто улыбается.

— Плостите. Но я не Михаил. Я Мифаэль, — решил я пошутить.

— Мифаэль? — нахмурилась она, пытаясь разобрать, что за бред я несу.

— Нет зе. Ми-са-эль, — по слогам произнёс я, стаскивая с себя одежду.

— Ну так я и говорю. Мисаэль, — повторила она за мной.

Я прикрыл глаза и, улыбаясь, покачал головой.

— Ми. Са. Эль, — медленно проговорил я, видя, что в уголках губ женщины зарождается улыбка.

Но, видимо, шутка затянулась, так как тренер рявкнула:

— Хватит мне морочить голову! Двенадцатый, живо в воду!

— А как вы узнали сто я…? — спросил я, стягивая штаны, и увидел, что рядом с карманом была вышита небольшая цифра двенадцать. Да и на трусах тоже имелась такая вышивка. — А-а, понятно, — хмыкнул я и, разбежавшись, сиганул в прохладную воду.

— Худющий, как смерть, — покачала головой женщина. — Начнём с разминки. Плывёшь брассом до конца дорожки, а потом возвращаешься?

— Блассом? — переспросил я, изо всех сил гребя «по собачьи».

— Только не говори, что ты не знаешь, что такое брасс? — Я покачал головой, а тренер закатила глаза. — Эх… Горе ты луковое. Тогда начнём с основ.

Она залезла в воду, и мы начали с основ. А что для меня основы плавания? Правильно! Нахлебаться воды, пытаясь не утонуть. Этим мы и занялись. Тренер объяснила технику и я доплыл аж до середины дорожки! Правда для этого я использовал покров маны, усилив мышцы, но силы закончились, и я пошел ко дну.

А моя сорокалетняя красавица не спешила меня вытаскивать. Постояла, посмотрела, не симулирую ли я, и только после этого вытащила на бортик. Лёжа на боку, я отхаркивал струи воды и пытался отдышаться.

— Я залаботал баллы за сталание? — вымученно улыбнулся я.

— Какие баллы? Занятие ещё не окончено. У нас есть целых сорок минут в запасе.

— Солок минут, фтобы утопить меня?

— Именно так, — она сдерживалась, как могла, но таки улыбнулась, а после даже подмигнула. — Ну что? Идём в воду Ми-са-эль.

Тренер ухватила меня за ногу и поволокла по плитке к краю бассейна.

— Я есё не отдысался!!! — выкрикнул я, но кто бы меня слушал?

Операция «Затонувший Архимаг» прошла успешно. Через сорок минут я лежал на кафеле бортика и надрывно дышал, чувствуя, как ломит все мышцы без исключения.

— Ну вот. А говорил, что больше не можешь, — усмехнулась тренер. — Так уж и быть за старание я с тебя не буду снимать баллы. — Она выдержала театральную паузу и, хитро прищурившись, добавила. — А вот за опоздание — сниму. Кстати, меня зовут Юлия Ильинична.

— Осень плиятно. Мифаэль, — надрывно дыша, ответил я, не сводя взгляда с обшарпанного потолка.

— Топай на гимнастику. Мисаэль, — хмыкнула Юлия Ильинична. — Если опоздаешь, то Трифонович тебя на Британский флаг порвёт.

Я понятия не имел, что это за флаг такой, но то, что меня порвут, являлось веской причиной, чтобы вскочить с пола, быстро одеться и, превозмогая боль во всём теле, побежать в гимнастический зал.

У стены с зеркалами стоял… Хммм… Даже не знаю, как его назвать. С виду — седой дед с густой бородищей и усами. Но фигура подтянутая, да и лицо выглядит лет на тридцать пять, может, чуть больше. На верхней губе — уродливый шрам, перекосивший рот, что явно мешало ему нормально разговаривать.

— Э щего. Жив схвати палк и вста в стро, — пробасил Трифонович, глотая окончания.

Понять его было трудно, и приходилось додумывать, что он там лопочет. Он определённо смотрел на меня и, похоже, сказал «Щегол. Живо схватил палку и встал в строй». Жуть какая. Неслабо дядьку изуродовали. Я кивнул и выполнил приказ. Подбежал к стенке, взял метровую деревянную палку и занял место среди сотни учеников.

— Палк над голово подня и за спин. Понял, агась? — спросил Трифонович, обведя нас взглядом из-под белоснежных бровей.

— Долбаный старик. Чтобы понять, что ты там лопочешь, нужно рядом ставить переводчика, — усмехнулся парень, стоящий рядом со мной — и тут же потупил взгляд, так как тренер направился к нему.

— Хоче чтот вякну говор так, чтоб все слыша. Усёк? — спросил Трифонович, нависнув над мальчишкой.

— П-п-простите, — дрожащим голосом пролепетал парень.

— Отличн. Трениров начина! — гаркнул тренер, и дети стали выполнять заученные движения.

Схватив палку обеими руками, подняли её над головой и завели за спину. Мои суставы до сих пор превосходно гнулись, поэтому я выполнил упражнение без каких-либо затруднений. После начались наклоны, скрутки и куча других движений, которые давались уже не так просто.

Во время занятия пришел Иван Викторович и привёл Серёгу с забинтованной головой. Куратор приложил руку к груди и посмотрел на Трифоновича, тот кивнул, давая разрешение Сергею занять место в зале. И тут началось странное. Как только Трифонович отворачивался, колонна смещалась на один шаг по кругу, приближая к Серёге нашего лучшего друга и любимого товарища, Артёма Прохорова.

Десять минут спустя он стоял рядом с Сергеем и постоянно пытался достать его палкой. Трифонович отворачивался, Артём перекидывал палку в одну руку и со всего размаха бил по ногам Чавычалова. Серёга подпрыгивал на месте, в надежде поглядывая на Трифоновича. Но тот делал вид, что не замечает происходящего. Хотя он не мог этого не видеть, ведь прямо перед лицом тренера было огромное зеркало.

— Разминк закончи! Выстроили в ряд. Делае кувырк по очере! — отдал новый приказ Трифонович и тут для меня начались настоящие сложности.

Дело в том, что у меня, как и у всех маленьких детей, голова была непропорционально большой. А тело всё ещё развивалось. Поэтому делать кувырки через такую огромную тыкву было, мягко говоря, непросто. Несколько минут я размышлял, как бы это — в буквальном смысле слова — провернуть, и вот, подошла моя очередь. Присев, я поставил руки на пол, наклонил голову и заметил, что сзади уже подкрался Прохоров, чтобы влепить мне пинка.

— У, сюка! — возмутился я и резко оттолкнулся ногами.

Вы когда-нибудь видели, как кегля для боулинга пытается поймать равновесие и устоять на голове? Если да, то примерно так и выглядел мой кувырок. Я с трудом закинул ноги вертикально и просто перевалился, рухнув на спину плашмя. Да, я поджал подбородок, но это не сильно меня спасло. Спину отсушил капитально.

— А-ха-ха! Вы посмотрите на этого растыку! — захохотал Артём, стоявший позади меня.

— Прохоро! Рот закро и выполня упражне! — гаркнул Трифонович.

— Да делаю я. Чего орать-то, блин? — огрызнулся Артём и попытался сделать шаг.

— Кловь за кловь, тваль, — улыбнулся я, когда кожа на подушечке мизинца его ноги примёрзла к мату.

Артём дёрнулся так сильно, что кожица оторвалась, доставив ему очень «приятные ощущения».

— Ай! Ах ты, скотина! Да я тебе голову проломлю! — заорал Прохоров, прыгая на одной ноге.

Я же не обращая внимания на его угрозы, покатился дальше по методу кегли для боулинга. После были приседания, ходьба гуськом, прыжки в высоту и снова растяжка. Радовало, что тянулись мы самостоятельно, а то помню я массажистов из прошлого пансионата. Изверги. Загудела сирена, и занятие, наконец, завершилось.

— На сего всё. Все свобод, — как пароходная труба пробасил Трифонович.

Я заметил, что его верхняя губа практически не двигается, видимо там не только шрам, но и повреждены лицевые нервы, из-за чего речь и пострадала. Я собирался уходить, но тренер меня поймал за плечо.

— Стоя. Когда кувырка, ты дела это чере бок. Уот так. — Трифонович выставил перед собой правую руку и направил её в сторону пола, после чего кувыркнулся — очень даже ловко. — Поня? — спросил он, обернувшись.

Он, вроде, добрый дядька, но как же бесит его дефект речи. Я кивнул и попробовал повторить его трюк. На удивление, удалось избежать падения кегли. Я довольно плавно кувыркнулся и приземлился на колено.

— Ну во! Красав. — Трифонович улыбнулся одними глазами и показал мне большой палец.

Знаете, а здесь мне нравится намного больше, чем в прошлом пансионате. Да, маму забрали, да, коллектив местами поганый, а ещё нет ни одной девочки, что странно. Может, их обучают в другом месте?

Как бы там ни было, тут отличные заинтересованные в результате тренера! Я рад, что попал сюда. А вопрос с мамой я решу. Не проблема. Вот немного освоюсь, и обязательно займу первое место в дурацком рейтинге.

Можно сказать, что занятия закончились и начались развлечения. Так как следующим по списку значилась игра в вышибалы! Четыре огороженных поля, на каждом по пятьдесят игроков. Десять детей стоят у одного конца поля, десять у другого, и в центре — ещё тридцать человек.

Правила просты до одури. Те, кто стоят по краям поля, швыряют мяч в тех, кто стоит в центре. А центральные должны уклоняться как можно дольше. Мне повезло! Я стою в центре и все без исключения выше меня на голову. Их ноги длиннее, а значит, и скорость перемещения выше. Я уж молчу про массу тела. Одно неловкое движение — и меня снесут к едрёне фене.

— Ребят. Ну чё вы встали? Ё-моё. Время-то идёт. Тик-так, тик-так. Давайте это. Поактивнее, что ли, — поторопил нас, постучав по стеклу циферблата массивных наручных часов, сухощавый мужчина лет пятидесяти. Достал из-за пазухи свисток и дунул в него.

Началась игра. Ну, как — игра? Началось побоище! С каждой стороны было по пять мячей, а это значит, что в одну секунду времени в тебя могли швырнуть мяч сразу десять человек. Увы, глаз на спине ни у кого не было. После первого же броска шестеро ребят из моей команды оказались выбиты. Среди них мог быть и я, но, к счастью, меня толкнул трёхлетка, и мяч пролетел в сантиметре от моего уха.

Я обернулся, ища взглядом стрелка, который выбирал бы меня в качестве добычи. Сзади никого, а спереди? Да ну, вы серьёзно? Опять он. Прохоров держал в руке мяч и с безумным оскалом замахивался для броска. Возможно, я бы и смог увернуться, вот только мальчишка использовал покров маны, усилив свои мышцы.

Ну да ладно. Мы тоже могём. Мана хлынула по моим каналам и сосредоточилась в ногах и пояснице. Я слегка наклонился вперёд и выставил перед собой согултые в локтях руки для лучшего балланса. Прохоров швырнул мяч, и он, словно пуля, устремился в мою сторону. Шаг, ещё один, разворот вокруг своей оси, победоносно вскинуть руки вверх!.

— Выкуси! — самодовольно заявил я и показал язык надоедливому болвану.

Время шло, а в центре оставалось всё меньше игроков. Через пять минут остались лишь я и ещё два парня. Среди которых был и Сергей. Глядяна его движения, я не понимал, почему он позволяет над собой издеваться? Он двигался собрано, минималистично, практически не тратил сил на перемещение. Мячи пролетали в считанных миллиметрах от его тела — и неизменно уходили дальше.

Если дать такому бойцу меч, то он пройдёт через строй врагов, как раскалённый нож — сквозь масло. Но при этом он терпит унижения. Да, огрызается, но делает это столь робко, что это лишь сильнее злит агрессора. Вот чёрт. Перехвалил. Сергей заметил, что я на него пялюсь, и сбился. Бах! Первый мяч прилетел ему прямо в голову, следом ещё один — в живот, и ещё два — в ноги. И вот на поле остался лишь я один, Серёгу выбили, а мана у меня на исходе. Восторг!

Как там пелось?

— И мана на исходе, и мысцы ноют стланно, безать уже мне поздно, а для пелемены лано! А я теляю, ману-у-у!!! — Запел я во всё горло, уворачиваясь сразу от трёх мячей. — И сансы на победу-у-у! Вас, твали, не забуду-у-у!

Пока я насмехался над противниками, мана и правда почти закончилась. Мяч ударил меня под колени, и я рухнул на пол, а следом на меня обрушился настоящий град ударов. Мячи барабанили по спине, плечам, ногам и порой прилетали в голову; эти удары отдавались писком в ушах.

— Ай! Сволоси! Всё, всё! Я узе выбит! — выкрикнул я, но меня не слушали и продолжали лупить мячами.

Пришлось зачерпнуть остатки маны и создать в воздухе пару ледяных игл. Они вышли совсем крошечными, но их хватило с лихвой, чтобы проткнуть все мячи до единого. Поднявшись на ноги, я хищно посмотрел на ублюдков, которые только что бросали в меня мячики.

— Мозет, кто-то есё хосет кинуть сёлтов мясь? — спросил я, окинув взором застывших ребят.

Человек пять дрогнули, остальные же уставились на Артёма. Мол «Ты — главный задира; давай, разруливай!».

— Ребята. Ну как так? Ё-моё. Все мячики подотчётные. Что я завхозу скажу? Ну вы чего? — стал сокрушаться сухощавый мужик, который должен был судить игры, но, по сути, занимался не пойми, чем.

— Это всё он сделал! — указал в мою сторону Прохоров, и его прихлебатели тут же закивали гривами.

Ну, я даже и не надеялся на то, что это стадо будет меня выгораживать. С чего бы?

— Ну как так-то? Надо же как-то это. Осторожнее, что ли, — попытался меня пристыдить тренер, и я подыграл ему.

— В следусий лаз буду остолозен, — сказал я и понимающе кивнул.

— Ну, это другое дело. Главное ведь найти общий язык. Правильно? — спросил сухой и осмотрел детей, но все на него смотрели, как на пустое место. — Ладно. Вы это. Бегите, что ли. А я пока мячи соберу. Агась?

— Агась, — с презрением ответил Артём и направился на выход.

Я помог бедолаге собрать мячи, а после и сам отправился на мою любимую часть дня. Треклятый массаж. Оказалось, что и здесь он был. Сорок массажистов без устали выворачивали нам руки, разминали забитые мышцы, улучшая кровоток. Делали массаж они на порядок лучше, чем в предыдущем заведении, отчего было лишь больнее. Возможно, они слишком старались, а может, это я слишком перегрузил тело.

Когда завершился массаж, мы направились на ужин. О, ужин. О, прекрасные помои! В этот раз я слопал их, даже не ощутив вкуса. Есть хотелось так, что я начал посматривать на окружающих, подумывая, а не отнять ли мне пару порций? Конечно, нет. Если я и буду отнимать еду, то только у Артёма и ему подобных. Допив компот из сухофруктов, я направился в барак.

Прохоров, как лучший из учеников на всём белом свете, жил в отдельной комнате, рядом с которой и остановился, привалившись к стене.

— Спокойной ночи, отбросы. И пусть клопы вас искусают до смерти, — надменно бросил он проходящим мимо пятилеткам и переключился на другую группу ребят помладше.

Глядяна его самодовольную морду, я испытал дикое желание насолить этому товарищу. Да, мы знакомы всего один день, но этот день прошел так насыщенно, что мне не нужны другие доказательства того, что Прохоров — конченный ублюдок.

Знаете, существует поверье, что всё в жизни возвращается бумерангом. Сегодня и я в это уверовал. Почему? Да потому, что в обед дверь в подсобку кухни была заперта, а когда я шел к бараку, заметил, что она немного приоткрыта. Внутри возилась дородная тётка, перетаскивая картонные коробки. И у меня тут же созрел дьявольский план.

Осмотревшись по сторонам, я понял, что никому не интересен. Поднял голову, ища камеры — и лишний раз порадовался. Камер здесь не было. Все камеры устанавливались в местах общественного пользования. Например, в спортзалах или столовой. А вот в бараках, коридорах, туалетах и душевых комнатах камер не было.

После долгих тренировок ребята отправились принимать душ, а я тайком подошел к двери в кухню и призвал Мимо.

— Давай, друзок. Плинеси мне сего-нибудь вкусненького.

У моих ног появилась лужа слизи, через мгновение принявшая облик Артёма Прохорова. Мимо посмотрел на меня и дебильно улыбнулся.

— Вкусня-я-яшки, — протянул он и вошел на кухню.