Эпизод 2. Антиканон

Глава 5. Последствия

Зайдя в каюту он даже не стал включать свет.

Три шага вперед, и мимоходом вспомнилось: вижу цель, не вижу препятствий. И боком об стол — тоже мимоходом.

Опустился на койку. Непослушными пальцами дернул себя за ворот, расстегнул куртку. Откинулся назад, затылком прижался к холодной дюрастали.

Застыл в этом положении. По внутреннему распорядку корабля у нас что? День, ночь? Нет, день еще не закончился, он так и налип на кожу всей своей грязью, кровью и песком. Надо бы дойти до душевой. И потом поесть. Сейчас хотя бы эту гадость, что в пайках на миссии выдают.

Или наоборот. Просто дотянуться до тумбочки, там должно было что-то остаться. Шоколад. Ну, пусть будет шоколад. И потом тогда в душ.

Адаптировавшимися к темноте глазами обвел каюту.

Именно так и надо будет сделать. По порядку. Я все делаю по порядку, подумал он. Всю жизнь.

И уже потом можно завалиться спать. Можно. Можно и сразу закрыть глаза.

Он сполз по стенке вниз, под головой оказалась подушка. Положил ноги в сапогах на койку. Что-то мешало в левой руке. Чужое. Он разжал ладонь и в ответ услышал лязг. Трофейный сейбер царапнул пол и успокоился, ткнувшись стальным боком в ножку кровати.

А и ладно. Завтра можно и поесть, и в душ. Завтра. Завтра настанет через четыре часа. Или даже три с половиной. Не важно.

В голове до сих пор медитативным речитативом жужжали и перекатывались слова.

Непонятно чей бред о том, что ему ничего не грозит, о том, что кто-то уже с кем-то поговорил, и скоро этот кто-то покинет корабль.

Кто-то, какой-то, чей-то…

На одни слова наслоились другие. Тоже слышанные сегодня.

Операция, «Кройц», эскадра, флот. Горная долина и энергозащита в саду. Это что еще?

Потом на слова наплыли пласты имен, незнакомых и непонятных. Штрим, Фирцини, Лурус, Цандерс, Челси, Бленд. Бленд, Челси, Лурус… Лурус?

А еще был Брайбен, и что-то с ним случилось. Ерунда, что может случиться с Юрвином?

Кто-то куда-то бежал, нет, бежало целых пять человек, по ангару бежали, и он сам бежал вместе с ними.

Бежал, бежал, бежал…

И вдруг что-то случилось, бежавший перед ним человек споткнулся и упал, он сам тоже упал и почему-то услышал топот, грохот, и еще раз топот, теперь уже громче, а потом по глазам резанул свет… откуда здесь свет, от лазерных лучей такого света не бывает…

Анакин открыл глаза, поморщился от яркого света. Как же мерзко… Мерзко что?

В каюте кроме него были еще какие-то люди.

Точнее, Штрим, трое ребят из транспортного взвода. Так, а где тогда сам Челси? А, ну да, вот он стоит.

— Встать! — приказал Штрим.

Анакин медленно поднялся с койки. Успел взглянуть на хронометр, отметил, что проспал ровно два часа. Поднес руку к глазам — потереть, и тогда только увидел, что костяшки пальцев рассечены и покрыты забуревшей уже кровью.

Взгляд Скайуокера недоверчиво скользнул по каюте. В дверном проеме стоял рыцарь.

С опухшей мордой, над которой явно старательно потрудился врач в лазарете, заклеив ушибы парой мелких бактовых пластырей, а остальное залепив мазью, не впитавшейся еще в кожу и оставившей на ней блестящие, словно сальные потеки.

— Дисциплинарный арест! Две недели! До выяснения обстоятельств! Потом гарнизонный суд!

У Штрима не получается не орать, подумал Скайуокер. Капитан словно очень долго ждал этого момента и наконец-то, вот уже несколько минут подряд, он может разоряться на тему позоров и обесчещенных мундиров.

Лурус попытался прервать старшего офицера.

— Капитан Штрим, если вы позволите, я…

Штрим его не расслышал. Он, похоже, вообще ничего не слышал, кроме себя, и продолжал распекательство, не теряя набранного темпа:

— Повышения очередного захотелось, Скайуокер? Да таких как ты надо не повышать, а…

Тут Лурус, наконец, осторожно потянул капитана за рукав. Тот осекся, не успев сообщить, что именно он рекомендует делать с такими, как Скайуокер, и перевел взгляд на джедая.

— Капитан, я предполагаю, что здесь может находиться одна принадлежащая мне вещь, и я был бы признателен за ее возвращение.

— Он имеет в виду свой меч, сэр, — ввернул Челси.

— Ах ты ворюга!

— Меч вон, — Скайуокер кивнул в сторону койки, — там валяется.

Лурус юркнул между Штримом и Анакином, ловко поднял с пола оружие и пружиной выпрямился. Учтиво наклонил голову и растянул губы в небольшую улыбку.

— Спасибо, капитан. Думаю, теперь я должен отправиться на Корускант. Еще раз благодарю вас за оказанное содействие. Я непременно доложу о вашей помощи Совету.

Штрим кивнул головой.

— Счастливого пути, рыцарь.

— Да пребудет с Вами Сила!

На этих словах взгляды Скайуокера и Луруса пересеклись. Терять было нечего. Анакин улыбнулся уголком рта.

— Счастливого пути, рыцарь.

Лурус пошевелил губами, словно пытался прожевать ответ. Видно, ему-то как раз было, что терять, потому что вслух он так ничего и не произнес, только поглядел на меч, который все еще вертел в руках. Деловито оглядел собравшихся в каюте людей и ушел.

Штрим махнул рукой рукой, и по обе стороны от Скайуокера встали двое рядовых из транспортного взвода. С бластерами наперевес, как полагается.

— В дисциплинарную на нижней палубе.

Его вывели в коридор, Штрим опять сделал какой-то знак, и Анакина зачем-то развернули, как будто сам он не знал, где находится нижняя палуба и как туда попасть. Что-то потянуло его вниз за плечи, и пока он соображал, почему его хотят согнуть или пригнуть к полу, лицо обожгло…

… пощечиной.

Скайуокер мгновенно проснулся, выпрямился, стряхнул с себя конвойных.

Что-то вспомнилось далекое, обидное, еще из детства. То, что он давно забыл, или даже заставил себя забыть, ибо не любил зацикливаться на воспоминаниях. Особенно на неприятных. Конечно, если тебя не били, ты не научишься защищаться и бить других. Есть же такая поговорка: за одного битого двух небитых дают. И все-таки одно дело это драка двух равных, или даже пусть один стоит против двух, против трех, против целой оравы, и совсем другое, когда тебя бьют, чтобы показать власть, а раб не может себя защитить, у него нет на это прав, он имущество и вещь…

Если он еще раз попытается меня ударить, подумал Анакин, я же не вытерплю, я его…

Видимо, это понял и Штрим. Поспешно шагнув в сторону, он утвердился на безопасной дистанции и скомандовал:

— Челси, в камеру его. И помните, вы за это отвечаете! Я проверю, чтобы все было в порядке! А мне работать надо, а не возиться тут со всякими…

Последнюю фразу Штрим произнес, уже набирая ход в противоположном направлении.

— Пойдем, — не своим голосом произнес Челси.

— Пойдем, — ответил Скайуокер.

Ничего.

Никакое, пустое ничего.

Это слово пришло в голову, когда он открыл глаза и ничего перед собой не увидел. То есть увидел нечто аморфное и темное, не имеющее ни краев, ни четких очертаний.

Инстинктивно поднял голову, в глаза хлынул свет, сначала показавшийся ярким и тут же стремительно потускневший. Это помогло сообразить, что он лежит на животе, опустив голову на согнутые руки, а бесформенное темное нечто перед глазами — то, на чем он лежит.

Правая рука чуть затекла, и он положил голову на левую. Закрыл глаза.

Оглядываться по сторонам не хотелось. Чай, не похмелье. Наоборот, он как назло прекрасно помнил все, что произошло вчера. Или позавчера. Зависит от того, как долго он спал.

Интересно.

Пришлось опять подняться, разглядеть хронометр у себя на руке. Произвести нехитрые вычисления в голове. Вышло не много не мало одиннадцать часов здорового сна.

Очень хорошо. Можно спать дальше.

Он опять опустил голову на руки, и затекшая правая снова назойливо напомнила о себе. Перевернулся на спину, пошевелил рукой, затем вытянул ее и согнул несколько раз, разгоняя кровь. Только тогда заметил отсутствие подушки, да и вообще каких-либо постельных принадлежностей.

Ну, а чего, собственно говоря, он ждал? Номера-люкс в Кореллиан-Плаца?

Пропитавшаяся за ночь потом одежда неприятно холодила грудь и живот. Вчерашний пот, напротив, уже успел превратиться в соль, и мелкими крупинками впивался в спину.

Спать больше не хотелось.

Огляделся, заметил рядом с кроватью столик, на столике тарелка. Вспомнил, что кто-то пытался его растолкать, но он только перевернулся на другой бок и продолжил спать.

Два белых пластиковых стаканчика рядом. Побольше и поменьше. Интересно.

Резко сел. Заглянул внутрь.

Обслуживание здесь на высшем уровне, подумал он. Это, разумеется, очень приятно — проснуться, и обнаружить рядом с собой на тумбочке остывший кофе. В другом стакане была вода. В тарелке плавало то, что еще несколько часов назад можно было назвать обычным обедом из столовой.

Да и сейчас, в общем-то, сойдет, совсем нет желания с голоду пухнуть. И в горле пересохло, а еще этот кислый омерзительный привкус нечищеных зубов.

Чтобы перебить неприятное ощущение, отхлебнул из стаканчика холодного кофе.

Привкус во рту стал еще кислее и омерзительнее.

Запил глотком воды, опустошив стакан до половины. Вторую половину плеснул себе в лицо, попытался оттереть грязь и пыль. Добился того, что размазал все равномерным слоем по коже. Вытерся рукавом. Только тогда заметил умывальник в углу.

Скинул куртку, подошел к умывальнику и долго оттирал руки, лицо и шею. Вернулся к столику, поковырял обед на тарелке. Холодное мясо осталось достаточно съедобным, в отличие от некоего подобия овощей, завязших в жидком соусе.

Запил все это водой из-под крана.

Ситх, на Татуине вода и то вкуснее была, подумал Анакин. Что там вчера орал Штрим? Две недели какого-то ареста? Две недели, ни хрена себе… Есть время подумать. Есть о чем подумать.

Он свернул куртку, положил под голову, улегся.

Итак, по порядку. Вчера мы провели блестящую операцию, сказал он себе и скривился. Да, Скайуокер, какой ты молодец, давай, похвали себя еще раз. В холоновостях свою морду увидеть не хочешь? Да ладно. У нас был приказ: освободить участок от войск сепаратистов. Приказ мы выполнили. Верфи под контроль взяли? Взяли. Локримия сдалась? Сдалась. Факт. А политиков похищали и раньше, ничего нового мы не изобрели.

Так, а еще? А еще я вчера набил морду одному из джедаев, и по этому поводу мне торжественно пообещали какой-то гарнизонный суд.

Анакин напряг память, пытаясь вспомнить, что и где он слышал о дисциплинарных наказаниях. Ну да, полно было случаев пьяных драк и самоволок, но все это не то. Мордобоя в армии предостаточно, некоторые взводные не умеют управляться с рядовыми иначе, кроме как с помощью рукоприкладства. Разве кого-нибудь за это увольняли? Ну да, сравнил. Столичный выхоленный дипломат и рядовой. В худшем случае меня снимут с должности помощника, решил он. Жаль конечно… Ну и ладно, уйду обратно в ротные.

А вот то, что я не только набил морду джедаю, а еще и Силой придавил…

Не смешно. Да, молодец, конспиратор хренов, высветился весь как на картинке. Надо было от них прятаться все эти годы? А я что, прятался? Это они не умели искать. Не верили, что я смогу выжить. И никогда больше не опускаться на дно. Высветился, ну да. А если бы не высветился? О нашем замечательном сотрудничестве в операции на Лоду-2 джедай все равно доложил бы кому надо. И мое славное имечко там бы тоже стояло, разве нет?

Они узнали бы обо мне, так или иначе.

Они узнали бы обо мне, так или иначе, мысленно повторил Скайуокер.

А не пошел бы весь их Орден…

… или к ситху.

Был бы таковой в наличии. Но последний ситх исчез в небытии тысячу лет назад, и помимо традиционных ругательств, оставил о себе упоминание разве что в некоторых бесперспективных научных исследованиях по дореспубликанской мифологии. Орден, в отличие от сказочных персонажей, являл собой реальность и обладал неписанными привилегиями на владение Силой, и поэтому не принимать его в расчет было никак нельзя.

На мгновение он как наяву услышал шум, и шум этот нарастал, как если бы рядом ворочались огромные жернова. Хищно, с аппетитным хрустом они принялись перемалывать всю его двадцатидвухлетнюю жизнь. Все, что он своими силами и способностями выстроил за последние годы, он теперь сам же положил под жернова, которые опять же сам подтолкнул и привел в движение. Остановить ход механизма, вмешаться, изменить направление в выгодную сторону он более не мог, и мог только наблюдать, как трещит под камнями то, что называлось судьбой. Его судьбой.

Наваждение ушло. Жернова продолжали крутиться. Их скрип доносился с мостика «Мегеры», из адмиральской каюты на «Магусе», и даже с Корусканта, с одной хорошо знакомой башни.

А не пошел бы весь их Орден…

Форсьюзер Скайуокер не верил в судьбу.

Больше всего на свете он любил рассвет.

Раннее утро. Белоликое солнце распахивает нежное покрывало облаков и ранит ночь первыми проблесками зари. Постепенно танец лучей окутывает все небо, превращая томное волшебство в настоящее сражение двух стихий. Сначала тьма борется, потом медленно отступает и, наконец, бежит без оглядки, ибо ей нестерпимо больно созерцать божественное сияние корускантского светила.

Время сильных людей.

Слабые еще копошатся в постелях, не в силах справиться с дремотой, высунуть нос из-под нагретого телом одеяла, встать и выпрямить плечи навстречу утренней прохладе.

Помедитировать. Подумать. Утренняя заря не обманывает, и решения, принятые вместе с рассветными лучами, всегда оказываются верными. Да и просто поглядеть, как ползет по восточной башне робкий солнечный лучик.

Хронометр высверкнул шесть часов утра.

Древние стены омылись рассветом, и теперь Храм встречал новый день. Четыре шпиля уверенно пронзали высокое небо, ожерельем нанизывая на себя рваные куски облаков. Внизу, придавленный атмосферой, дышал многоуровневый гигант. Страшный и ручной симбионт цитадели Света, он тоже умел по-своему защищать и беречь. Храм был оплетен судьбами древнего чудовища, помогал ему перевести дух и продолжать вбирать кислород в четком ритме: вдох-выдох.

Ритм жизни города был интерференцией ритмов жизни его многочисленного населения, подобного которому по колориту не отыскалось бы ни на одной экзотической планете Внешних Регионов. Сто миллиардов грубых тел. Сто миллиардов несовершенных, порой совсем неразвитых личностей. Сто миллиардов частичек Силы. Таков Корускант. Крошечная точка универсума.

Универсума с бесчисленным множеством разлитой в нем жизни. Спасать и беречь которую поклялся единый в своем десятитысячном лике Орден. Мир и справедливость — ценою нашей Силы. Так было тысячу лет назад, и так будет продолжаться всегда. Каждый джедай знал эту формулу.

И тихо, незаметно, по-воровски подкралось:

— А будет ли?

Этот не отяжеленный пафосом вопрос когда-нибудь задавал себе каждый глава Ордена.

Магистр Мэйс Винду не был исключением. Он знал, что во имя формулы «так будет всегда» надо работать. Или лучше сказать: выживать. Как на войне. Впрочем, слова «война» и «бой» никогда не являлись для Ордена пустыми метафорами. Летопись Храма началась с победы, одержанной на древней войне джедаями-полководцами.

Сила Великая, как же было просто жить в те времена, когда Добро и Зло были видны за килопарсек… если верить старым пыльным легендам.

На протяжении «мирного» тысячелетия баталии так и не прекратились. Время от времени правители отдельных систем со скуки решали поиграть в войнушку, то там, то сям поднимались на первый взгляд беспричинные восстания, подзабытые религиозные разногласия кололи планеты как орехи, системы пачками выходили из состава Республики и вновь тянулись к ней. Политические противостояния нередко заканчивались провалом в анархию или диктатуру. Кампании транснациональных корпораций мутили экономику неподчинившихся им систем, доводя миллионы существ до гибели в голоде и холоде.

Орден не мог в одночасье прекратить все беспорядки. Потому что и за тысячу лет не сумел отучить людей зариться на добро соседа. Основатели Ордена это понимали и не старались заставить население Галактики жить по бескомпромиссным заповедям, игнорирование которых вело бы к жестоким наказаниям. Орден лишь помогал, направлял и оберегал.

Разумное равновесие между законом и выбором? Да.

Свобода выбора? Да. В рамках конституции Республики.

При этом самая горячая битва не нуждалась ни в мечах, ни в турболазерах.

Эта битва шла в умах населявших Галактику существ. Именно за умы сражался Орден. Именно это было гарантом его выживания. Люди должны были знать, что Храм нужен и полезен Республике. Орден это постоянно доказывал. Разнимая дерущихся в драке, будь то вооруженное ополчение, взбесившиеся от жадности банкиры или правительство, устроившее на своей планете беспредел.

Каждый день рыцари Ордена творили чудеса.

Этих нечеловеческих усилий не хватило на то, чтобы остановить разгорающийся в Галактике пожар. Казалось, гражданская война всколыхнула все тяготы, успешно сдерживаемых Храмом на протяжении тысячелетия, и сконцентрировала в себе всю бурю мелких конфликтов, благополучно задавленных джедаями.

Или я преувеличиваю, спросил себя Мэйс.

Республика победит, в этом нет сомнений. Для этого работают те самые десять тысяч, единые в одном лике Ордена. Работают аналитики, советники по экономике, дипломаты и воины. Давление на Храм усилилось. И снизу, и сверху. Война беспокоит правительство, и треплет простых людей. Храм выстоит. И вместе с ним выстоит Республика.

Так было всегда, и так будет. Да. Мы — сильные. С нами Сила.

Сила была рядом, наготове помочь и подсказать. Так, как на фронте она часто подсказывала решение. Пока военные штудировали учебники стратегии и тактики, совещались и препирались, джедаи уже действовали. Филигранно. Виртуозно. Победно.

Не льсти себе, сказал Мэйс. Мы только что проиграли Локримию, хотя СМИ вовсю трубят о победе Республики. Да, это победа Республики, но не наша победа. Локримию выиграл кто-то другой. Армия. Обыкновенная военщина. Те, кто не одарены Силой. А подчас и умом.

Имеет ли это значение? Нет, для Республики прежде всего важен результат.

А нам нужно знать не только результат, но и то, что привело к результату.

Винду посмотрел на хронометр. Шесть двадцать девять.

Столичное солнце уже воцарилось над горизонтом. Только было оно сегодня каким-то то ли чересчур ярким, то ли не таким безгрешно светлым, как обычно.

Выдержим, повторил Мэйс.

Цифра девять на его хронометре сменилась на ноль, и тишину в зале Совета спугнул звуковой сигнал. Мэйс чиркнул пальцем по консоли.

— Входите, — сказал он и устроился в кресле.

Вошедший рыцарь поклонился.

— Я благодарен за то, что удостоился этой чести.

— Благодарить меня будете потом, — просто ответил Мэйс. — Я читал ваш рапорт. Вчера вечером, когда получил сообщение.

Стоявший перед ним навытяжку молодой джедай заметно напрягся.

— Результат говорит сам за себя, не так ли?

— Да, — тихо ответил рыцарь.

— Я не собираюсь перекладывать на вас вину за переговоры, Лурус. Экономические стороны дела мы обсудим позже, когда вернется ваш учитель, Малью. Сейчас я всего лишь хочу задать вам несколько вопросов.

Лицо джедая посветлело.

— Я весь внимание, магистр.

Магистр в упор смотрел на рыцаря, словно оценивая, вытерпит ли тот его взгляд.

— Лурус, как вы представляете себе, каким должен быть настоящий джедай?

— Настоящий джедай всегда прислушивается к течению Великой Силы…

— Не надо цитировать мне Кодекс, — оборвал его Мэйс. — Или, не приведи Сила, его сто пятьдесят восьмую трактовку. Мне интересен ваш взгляд на проблему с практической стороны дела. Каким в реальной жизни должен быть этот светлый рыцарь в коричневом плаще с сейбером на поясе?

Прямо как на картинке, подумал Мэйс. Которую нарисовали мы сами и которой теперь тычем Галактике в рожу.

Специальная информационная комиссия Ордена, в состав которой входило двадцать сотрудников Храма, занималась только одной проблемой — проблемой сохранения необходимого имиджа джедая. Эта комиссия организовывала экскурсии по Храму и его библиотеке, время от времени подбрасывала СМИ необходимые интервью и передачи, периодически выпускала книги об истории Ордена и проводила социологические исследования. Пока этого хватало. Разворачивать фронт агитации было бессмысленно. Джедаи оправдывали свое существование делом, а не словами. Если бы хоть один из бывших глав Ордена решился бы перейти к прямой теократии, решился бы на культ Храма или, не дай Сила, на культ собственной архигениальной личности, Орден попросту бы не выжил. Джедай должен быть видим настолько, насколько необходимо. Понятны его мотивы и поступки. Мотив: общее благо. Поступок: освободил и защитил. Формульно, сухо и неинтересно. Но, как ни странно, работает. Вот уже тысячу лет…

— Настоящий джедай использует свои способности, чтобы помогать населению Галактики.

Мэйс кивнул.

— Это теория, рыцарь.

А я тебе не Йода, чтобы заниматься теорией и разводить философии, подумал Мэйс. Я практик. Я глава Ордена, и я несу ответственность за военные операции, за работу разведки, за сотрудничество с сенаторами, за дипломатические контакты. За всё.

— Джедай должен быть смелым, отзывчивым…

— Вы правы, рыцарь. Однако, смелых и отзывчивых людей много. Не каждый из них становится джедаем. Лурус, вы занимаетесь экономическими задачами. Что помогает вам их решать? Кроме Силы?

— Знания.

— Отлично. А еще?

— Иногда, — Лурус помедлил, — я пытаюсь думать так, как думают люди, с которыми мне приходится встречаться на миссиях.

— И это помогает?

— Очень.

— Тогда почему вы не попытались поставить себя на место военных? Посмотреть на изменение директивы Совета Безопасности их глазами? Разве это не помогло бы распознать то, что они хотят действовать по собственному усмотрению?

Рыцарь виновато наклонил голову.

— Я скажу вам еще одну избитую до пошлости истину. Настоящий джедай, Лурус, это и воин, и политик, и дипломат. Не уступающий в уме и хитрости нашим сенатским ворнскрам.

Иного названия ушлые политиканы пока не заслужили, считал Мэйс. Управлять ими можно было только их собственными методами. Усыпив их бдительность цитированием Кодекса, выставив себя упертым поборником правосудия и, как будто позволив себя использовать, ты нажимаешь там, где податливо и достигаешь своих целей. Без криков, без боли, без крови рождается новый договор между системами. И снова — мир.

Винду продолжил:

— За мир порой приходится воевать. Все сложнейшие специальные операции — на счету воинов Ордена. Все так и не начавшиеся, подавленные в зародыше войны и восстания — на счету дипломатов Ордена. За нашим идеализмом стоит реальная сила и трезвый расчет. Разве нет?

— Магистр, я не ждал от них такого. Я ожидал чего-то подобного от Фирцини.

— Логично. Мы все ожидали от него подвоха. С тех самых пор, как разведка сообщила о наличии верфей и прототипа нового дредноута. Еще раз говорю, я не обвиняю вас в неудаче переговоров с Фирцини.

Это ляп самого Малью, подумал Мэйс. С ним мы разберемся позже. Не первый раз переговоры идут не так, как планируется. Юный эксперт по экономике лоханулся. Не факт, что не лоханулся бы сам Малью. Нельзя было выпускать Фирцини из виду, нельзя было допускать возможность его сделки с сепаратистами, надо было давно придавить его собственным племянничком, этим Фелисе Стелле. Было бы чем давить. Стелле не унаследовал от дяди хоть немного мозгов. Упустили. Ничего. Из случившегося полагается извлечь урок, и мы это сделаем. И Лурус, и Малью. И я сам.

— Вы ждали от военных прямолинейности и полного подчинения.

— Да, магистр.

— В своем рапорте вы написали, что инициатива неподчинения нашей директиве исходила, скорее всего, от адмирала Цандерса.

— Я так полагаю, магистр.

— Конечно. Он командовал всей операцией, и, естественно, будет покрывать тех, кто ее разрабатывал. А наземную операцию на Лоду-2 проводил некий…

Мэйс оборвал фразу и вопросительно взглянул на Луруса.

— Капитан третьего ранга Анакин Скайуокер, — закончил за него рыцарь.

— Да-да. Что вы можете сказать о нем?

Лурус пожал плечами.

— Ну, военный как военный.

— А как человек?

— Высокомерный. Грубый.

— То есть на вас он произвел отрицательное впечатление?

— Скорее, да.

Мэйс снова замолчал.

— Кстати, а что случилось с вашим лицом? Неужели задело каким-нибудь осколком?

Спокойный, вежливый тон Винду выдал его любопытство и одновременно напомнил, что глава Ордена имеет право знать все. Джедай замялся, и инстинктивно потрогал пластырь на левой щеке.

— Скайуокер был недоволен.

— Чем?

— Тем, что на Лоду-2 погибли его люди.

— И?

— И пришел ко мне выяснять отношения.

— После операции?

— Да. Как я и написал в рапорте, мне пришлось сесть на борт «Мегеры», так как «Магус» уже ушел к Лоду-1. Хотел зарядить аккумуляторы и проверить двигатель. Там, на планете, его чем-то царапнуло во время перестрелки. Капитан Штрим оказал мне содействие. Я связался с адмиралом Цандерсом, но он сначала был занят разговором с Фирцини — так мне сказал адъютант, а потом все уже было решено. Я помедитировал и решил, что больше ничего не смогу сделать. Связался с учителем, доложил обстановку и получил указание отправиться на Корускант. Это же все было в моем рапорте, — Лурус взглянул на Винду с надеждой.

— Это было, — ответил Мэйс с четким ударением на слове «это».

— Тогда я пришел в ангар, и тут ко мне пристал этот Скайуокер. По-моему, ему просто хотелось драки.

— Так это он вас так отделал?

Лурус дернул головой. Ничего не ответил.

— Я полагаю, что вы смогли оказать достойное сопротивление?

— По правде сказать, — рыцарь снова замялся. — Я был не совсем готов. Я пытался ударить его Силой. И ударил. То есть оттолкнул его. Но он смог встать, и… случилось нечто неожиданное.

— Это что же?

— Он тоже использовал Силу. Ту технику, которая называется форс-грип.

На сей раз Мэйс замолчал, но уже не для того, чтобы разбавить диалог нотой тишины. Преодолев удивление, он провел рукой около своей шеи, в характерном жесте.

Лурус кивнул.

— К этому вы тоже оказались не готовы?

— Да.

— А потом?

— А потом он ушел. Забрал мой меч. Меч я вернул. И капитан Штрим посадил Скайуокера под дисциплинарный арест.

— Почему этого не было в рапорте?

— Магистр, я не думал…

— Что это важно? Лурус, для вас встретить форсьюзера с навыками использования Силы, который не имеет никакого отношения к Ордену — обычное дело?

Винду уже не смотрел на молодого джедая. Взгляд его устремился куда-то вдаль, за транспаристил окон башни и ушел за горизонт, словно главе Ордена хотелось заглянуть за другой край Галактики, вывернуть ее наизнанку вместе со всеми звездами и вытряхнуть из полученного кашеообразного универсума всех неучтенных в архивах Храма форсьюзеров.

— Нет, магистр. Я… я очень удивился. Но я решил, что важнее всего — сама операция и переговоры с Фирцини. Я предполагал рассказать об этом учителю, когда он вернется, но…

Оправдательная тирада вызвала у Мэйса раздражение, и он оборвал рыцаря.

— Вы свободны, Лурус. Идите. И помедитируйте на тему того, о чем мы с вами говорили.

Прошло трое суток. О том, что это время прошло незаметно, говорить не приходилось. Время скрипело электронными цифрами на хронометре. Иногда оно совсем останавливалось, иногда ходило вокруг кругами, усиливая и так прекрасно ощутимое в воздухе электрическое напряжение.

В первый день он затребовал себе чистую одежду из каюты. Не стал стучаться в дверь и звать охранников. Просто дождался, когда ему принесут ужин и приказал. Принесли.

Перебрав в уме возможные последствия операции на Локримии, он решил поставить на этом точку и подождать каких-нибудь новостей.

Все равно, делать было попросту нечего. Лежать, спать, ждать еды. Отжиматься от пола в качестве развлечения.

На второй день ничегонеделанье начало мало помалу перетекать в раздражение.

На третий день раздражение пополам с усталостью от ничегонеделанья грозило принять форму тихого бешенства.

В голову лезло слово «медитировать». Лучше от этого не становилось. Слово повлекло за собой набор других слов, давно не слышанных или слышанных в ином контексте.

Самоконтроль, терпение, еще раз самоконтроль.

Как же я здорово отфильтровал свою память, подумал Анакин. Девять лет прошло. Всего-то. Словно и не был в Храме. Три года почти взаперти, а здесь не могу и три дня под замком просидеть. И они еще говорили, что у меня отсутствовал самоконтроль.

Дверь вдруг располовинилась, и на пороге показался Райс Гранци.

— Смотри, как постучу, так выпустишь меня отсюда, — бросил он кому-то в коридоре, вошел и осторожно задвинул панель на место. Потом замолчал, разглядывая вытянувшегося на койке Скайуокера, улыбнулся и спросил:

— Как вам отдых в нашем отеле, сэр?

Анакин сел на койке.

— Ты совсем охренел, или только частично?

— Я серьезно. Здесь неплохо, да? — Гранци подошел ближе, поднял с тумбочки пластиковый стаканчик. Болтанул и поставил обратно. — И кормят даже. Чаем.

— Как ты сюда попал?

— Через дверь. Ты не заметил? — он улыбнулся еще шире. — Ну, поговорил немного с Челси.

— Челси разрешил тебе войти?

— Разрешил? — Гранци вытаращил глаза. — Блин, да кто он такой, чтоб я у него разрешения спрашивал? Какой-то гребаный старлей из транспорта, никогда на боевых не был. Тоже мне, командир. Я сюда пришел с пятью ребятами из взвода. Ну, на всякий случай, — он подмигнул Скайуокеру. — А Челси как раз тут шлялся и что-то из себя изображал. Я ему сказал, что если меня сейчас сюда не пустят, я его тонким слоем по стенке раскатаю. Он заткнулся и открыл замок. И Штриму он больше стучать не будет, это я тебе гарантирую.

— Стучать?

— Да все видели, что он тогда был в ангаре, а после отвел твоего джедая к Штриму. Нет, ну вот же сволочь. Мог ведь просто к доктору свести, если хотелось быть вежливым, а потом аккуратно запнуть в истребитель и наподдать… Чтоб до самого Корусканта хорошо летелось. Я ему сказал, мол, если в нашем отсеке появишься, гадина, мы тебе твои…

— Да ладно, — прервал его Анакин. — Дальше-то чего?

— Дальше? Знаешь, что сейчас обсуждают на «Мегере»?

— Ну?

— Только две вещи — то, как ты разбил морду этому длиннорясому и то, удастся ли Штриму выпихнуть тебя из флота.

Анакин скривил губы.

— И я должен радоваться своей популярности?

Гранци оглянулся на дверь, устроился на табуретке рядом с койкой и заговорщическим тоном сообщил:

— А еще я тут поговорил с его адъютантом. С Клингелем, то бишь.

— Заводишь дружбу со штабными?

— А как же. Для начала угостил парня кореллианским виски.

— Он пьет ту же бурду, что и ты? Я был о нем лучшего мнения.

— Для адъютантов у меня есть выпивка качеством повыше, чем…

— Чем для меня, например?

— Ну, извиняй, с меня тогда причитается. Мне как раз ротный обещал повышение, отметим…

— Поздравляю.

— А еще я проиграл ему в саббак.

— Тогда ты действительно здорово перепил.

— Слушай, ты совсем отупел здесь или прикидываешься? Я это сделал нарочно. И узнал много нового и интересного. Короче, Штрим катает очередную жалобу командованию. Чтоб тебя убрали из флота. И в этот раз такой номер может пройти.

— Запросто. Ну, значит, вернусь обратно к вам.

— Если в дело опять не вмешается Цандерс.

Анакин покачал головой.

— Я не собираюсь просить у него помощи.

— То, что ты не просто идиот, а идиот с больным самолюбием, у тебя написано на лице.

— Гранци, ты сейчас у меня вылетишь вот в эту дверь, — Скайуокер указал рукой в сторону. — Причем откроешь ее своей головой.

— Ах да, особо утонченные дебилы называют это «гордостью». Короче, Скайуокер, хватит ломаться. И вообще за тебя уже подумали. Рапорт о том, что действительно произошло на Локримии, уже ушел Цандерсу. Подписались все, кто был с нами.

— Я этого делать не просил!

— Нет, ты точно неизлечим.

Анакин нахмурился. Так, что его брови почти сомкнулись в раздражении.

— То, что там произошло — мое личное дело. И касается только меня.

— А еще оно касается всего моего взвода. И самое главное, оно касается Брайбенов, Сперля и Тибра, ситх тебя подери!

— Не ори.

Гранци на минуту замолчал. Потом негромко добавил:

— Короче, Штрим пока ничего не сообщил Цандерсу.

— А Цандерс?

— Цандерс дождался прибытия дипломатов, оставил там две эскадры и вчера умотал на Корускант.

— Опять совещание?

— Типа того.

— Какой смысл все время дергаться на Корускант, он только что там был? Совет Безопасности вызвал?

— Наверно. Вот будешь сам адмиралом, узнаешь, — Гранци лукаво улыбнулся, поглядывая на Скайуокера. Тот упрямо отвел глаза в сторону. — Короче, я не знаю, когда он получит наш рапорт. Но я надеюсь, что ради твоей персоны он по возвращению перекинется двумя словами со Штримом.

— Двух слов тут не хватит.

— Смотря, что это будут за слова.

— Все зависит от того, как его примут на Корусканте.

— Слушай, Скайуокер, мы же выиграли бой? И захватили верфи, и вообще все? Стоп, да ты же не в курсе — Туод и Ксаббия вдруг решили дружить с Республикой. Ну? Четыре независимые системы — наши. Мы выиграли, нет?

Анакин посмотрел в глаза лейтенанту. И тихо произнес:

— Да, Гранци. Мы выиграли.

Гранци едва не шарахнулся и от тяжести взгляда и голоса. Через полминуты он таки опомнился, и, попытался вернуться к обычному для него, приятельскому тону:

— Тогда чего такая кислая физиономия?

Скайуокер натянуто улыбнулся. Развел руками.

— Мне делать нечего.

— Это потому, что ты никогда не умел расслабляться.

— Может быть. Так, как ты, действительно не умел.

— Ну ладно. Сиди здесь. Да, тебе надо чего-нибудь? Принести или я не знаю…

— Да нет, спасибо.

Скайуокер повернул голову в сторону, как будто разглядывал что-то на ровной, гладкой дюрасталевой стене. Гранци уже стучал в дверь, панель начала раздваиваться и только тогда Анакин решился окликнуть его.

— Стой! Раз уж ты спросил.

— Ну, чего?

— В мою каюту войти сможешь?

Гранци пожал плечами.

— Найдем способ.

— Там на столике датапад и кристалл.

— Нет проблем. Только никуда не уходи.

Анакин лег, закинул руки за голову и уставился в потолок.

Все складывалось совсем не так плохо. Для него самого. Для флота. По крайней мере, если Цандерс на Корусканте, то он сможет объяснить умственным калекам из Совета Безопасности суть операции на Локримии.

Что, естественно, не решает других проблем.

Проблем сношения вооруженных сил Республики и Храма. Слово-то какое двусмысленное — сношения. Как будто о брачном договоре речь. И о следующих за ним определенного рода узаконенных извращениях, живописать которые лучше всего в соответствующих выражениях на хаттезе — в приличном обществе этот грубый язык никто не употребляет.

Он дотянулся рукой до стакана, допил остатки холодного чая. Собирался поставить обратно, но зачем-то безжалостно сжал его в ладони. Послышался треск, и Скайуокер выронил пластиковый комочек на пол. Закрыл глаза.

Гранци вернулся только через час.

— Этот? — спросил он, показывая синий чип на ладони.

Анакин снова резко сел на койке.

— Ага. А датапад?

— Да вот же.

Скайуокер взял прибор, поставил внутрь чип, включил.

— Чего смотреть будешь?

— «Стратегия основных кампаний флота Ламинии».

— Учебник, что ли?

— Типа того. Редкая вещь.

— Почему?

— Потому что Ламиния никогда не входила в состав Республики. А Республика за последние триста лет вела очень мало масштабных кампаний. Так, по мелочам. Тактику на таком материале изучать можно, а вот стратегию нет. Короче, Гранци, мы не умеем воевать.

— Да?

— Эта война — шанс научиться. Выжить. И победить.

— А эта Ламиния?

— Ламиния вела много войн, расширяя свои границы и захватывая маленькие системы. А сейчас это независимое государство. Поддерживающее сепаратистов. И по этой книге учатся их военачальники.

— И ты.

— И я.

— Хочешь быть военачальником, — поддел его Гранци.

Скайуокер промолчал. Потом нашел подходящие по дипломатичности слова.

— Пока Штрим не убрал меня из флота — я его старший помощник. И да, я хочу победить.

— Ну, ладно. Побеждай. Да, знаешь, я пойду, а то вдруг ротный сунется меня искать.

— Давай. И, это, спасибо.

— За что? За датапад?

— За рапорт Цандерсу.

Гранци пожал плечами. Прищурился.

— Да не за что. Можно подумать, мы это сделали для тебя — всеми обожаемого командира Скайуокера. Будто ты не знаешь, как все радовались, когда ты перестал быть ротным. С Финксом нам куда проще. Так что сиди себе в старших помощниках, погоняй флотскими, общайся со Штримом.

Скайуокер рассмеялся. Первый раз за три дня — искренне.

— А я ведь могу вернуться.

— Только попробуй. Ладно, все, я пошел.

Какое счастье, что на этот вечер рыцари кончились.

Хотелось одиночества. И кофе. Много кофе. Этакую громадную неэлегантную кружку-бочку. Он уже потянулся к консоли, чтобы дернуть дроида, как вдруг экран перед ним рассеянно моргнул и выплюнул комплект иероглифов.

Незваный гость хуже ситха, вспомнил Винду.

Припершийся посетитель был отягощен статусом члена Совета. А это все-таки давало кое-какие привилегии. Мэйс прикоснулся к Силе. Ощупал яркое, знакомое присутствие.

Отпустив Силу вместе с облегченным вздохом, он ткнул пальцем в мордочку консоли.

Его вечерним гостем оказался тот, для кого Мэйс никогда не пожалел бы времени. В рабочий кабинет Главы Ордена шагнул Саси Тийн, морщинистый и широкоплечий икточи пятидесяти пяти лет от роду.

— Садись.

Тийн одной здоровой ручищей выгреб из-под стола кресло. Мебель оказалась немного низковатой для его роста, и он присмотрел другое, в углу кабинета. По пути глянул на Мэйса, считывая с темнокожего лица слой настроения.

— Ты здорово устал. Целый день здесь торчишь?

Винду пожал плечами.

— Видишь ли, Саси, джедаи разучились спасать Галактику. Почему-то всякий раз, когда речь идет о новой вселенской катастрофе, остановить которую нашим бравым рыцарям раз плюнуть, появляется какая-нибудь маленькая бюрократическая проблемка. Требующая именно моего непосредственного вмешательства или разбирательства.

— Хочешь переложить бюрократию на меня?

— Для тебя у меня есть кое-что поинтереснее, — Мэйс собрал со стола распечатки, сложил их в стопку и постучал ею по столу, выравнивая края, - Кстати, как миссия?

— Тебе рапорт или так?

— Рапорт потом… И не мне, а в архив.

— Как я и сообщил с корабля, президент Наруны подписал договор.

— Что-то этот паучище очень быстро согласился на него.

— Мы снизили процент на поставки с топливных месторождений. Остальное, Мэйс, — Тийн ощерился своей суровой, нечеловеческой в прямом смысле слова улыбкой, — это классика дипломатии.

— Классика нравится мне больше, чем постмодерн.

— Все решилось на том, что в случае агрессии со стороны сепаратистов, Республика обеспечит покровительство их системе.

— Это понятно. Саси, ты слышал что-нибудь о случившемся на Локримии?

Тийн развел руками.

— Слышал-то слышал, в общем. Верфи захвачены, сепаратистские базы пошли в расход, на Локримии работают наши дипломаты. Ты отправил туда Малью?

— Малью заканчивает дела на Рилоте, и скоро отправится туда. Из наших на Локримии сейчас Колар и Синда. Плюс пара человек из администрации Совета Безопасности.

— Тогда что там не так?

— Рапорт рыцаря Рэя Луруса ты, естественно, еще не читал? Я его переслал тебе и остальным.

— Просто не успел, извини.

Мэйс разочарованно вздохнул.

— А зря. Почитай. Интересно.

— Ну а вкратце?

— Ну а вкратце, — передразнил его Винду. — Возьми сейчас и прочитай. Я подожду.

— Тебе срочно нужно мое мнение?

— Да.

Тийн мгновенно подобрался, вытащил откуда-то из кармана совсем крошечный датапад, подключил его к секретной сети Ордена. Со стороны казалось чудом, как он умудряется перебирать маленькие кнопки своими внушительными когтями. Однако, он управлялся.

Винду в это время сосредоточился на другом документе, понимая, что стоять у Тийна над душой бессмысленно. Все равно икточи читал быстро. В два раза быстрее, чем человек.

Наконец, Тийн щелкнул языком и выдал резолюцию.

— Ситуация необычная. Скажу тебе честно, — икточи помедлил, — при столь блестящей победе жаловаться в Совет Безопасности будет глупо. Формально они ничего не нарушили.

— Кроме нашей директивы не соваться в действия.

— Это как посмотреть… Тебе надо подкопаться под этого Цандерса?

— Нет, — жестко ответил Мэйс. — Ты там ни на что больше внимания не обратил?

Тийн качнул рогами.

— Посмотри на данные того, кто занимался похищением.

Икточи скользнул взглядом по датападу.

— Капитан третьего ранга Анакин Скайуокер.

— Тебе это не о чем не говорит?

— Тот самый? Который сбежал?

— По бумагам ему на два года больше.

— Тогда может, это совпадение? Мало ли в Галактике Скайуокеров?

— Скайуокеров, может, и миллионы. Анакинов значительно меньше, редкое имя. Но далеко не каждый из них форсьюзер.

— А это откуда известно?

— Офицер, о котором идет речь, имеет навыки использования Силы.

— Например?

— Например, легко применяет форс-грип. Лурус может описать в красках. На своей шее почувствовал.

— Нападение на посланника Ордена?

Икточи инстинктивно сгруппировался, собираясь в жилистый ком. Такой вид у него бывал перед боем. Мэйс, напротив, почти расслабился. Опершись локтями на стол, он сложил ладони вместе.

— Мальчики выясняли отношения. С помощью мордобоя.

— И как?

— Счет один-ноль в пользу Скайуокера.

— Паршиво.

Мэйс кивнул.

— А Лурусу я сегодня утром сам хотел добавить.

Икточи улыбнулся, расправил плечи и перестал быть морщинистым комком мускулов.

— А из-за чего вообще поднялся шум?

— Ты же читал только что. Лурус честно возмутился самоуправством наших военных и хотел остановить похищение. Отправил гвардейцев точно за Скайуокером. Кто-то из его десантников погиб.

— У Луруса маловато опыта участия в таких операциях. Малью сам на войне бывал?

— Малью — дипломат. Один из лучших. И я его в окопы посылать не буду.

— И не надо, — Тийн прищурился. — А что еще известно об этом Скайуокере?

— Изволь, — Мэйс выудил из кипы распечаток один листик. — Вот его резюме. По бумагам ему двадцать четыре. Если это липа, и сбежал он от нас в тринадцать лет, то сейчас ему двадцать два. С половиной. В возрасте пятнадцати, то есть тринадцати лет, был зачислен в кадеты военного училища. Два года отучился. Окончил с отличием. Затем четыре года высшего училища. Тоже с отличием, в звании лейтенанта десантных войск. Около года прослужил во внешних регионах. Потом как раз война началась. Еще через полтора года стал командиром роты на «Мегере», капитан третьего ранга. Полгода назад, в битве у Лан-Дорна, он как-то сильно отличился, за что Цандерс добился его перевода во флот. Теперь он старший помощник на дредноуте. Четыре боевых награды.

— Что-то мы раньше о нем не слышали.

— Мы много о ком не слышали. Хотя расписано буквально по дням. Бюрократов в войсках не меньше, чем в Ордене.

— Там есть другие форсьюзеры?

Мэйс пожал плечами.

— Лурус, естественно, не заметил. В любом случае, тут три возможности. Или это не наш Скайоукер, что маловероятно. Или его тренировал какой-то…

— Ситх.

— Ситх? Саси, а серьезно, ты веришь в ситхов? Во второе пришествие Темного Ордена?

— Не знаю. А откуда появился тот красно-полосатый тип на Набу?

Мэйс фыркнул. Он очень, очень любил эту тему разговора.

— Раскрась нашего Колара, и будет тебе такой же ситх. Знаешь, сейчас, спустя двенадцать лет… Да, я помню, как вы тут переполошились. Но этот клоун мог быть чем угодно, только не ситхом.

— Ты и тогда в это не верил.

— Саси, я не верю в сказки. Зато я очень хорошо представляю, что в Галактике могут существовать люди, понемножку пользующие Силу. Да, в идеале это должны уметь только джедаи. Мы должны собирать всех одаренных детей в Храм. На деле выходит иначе. И получаются разного рода знахари, целители, а нередко воины и наемники.

— А если ситхи вернутся? Если эти твои люди, понемножку пользующие Силу, будут следовать их принципам? Будет то же, что и тысячу лет назад.

— Нет, Саси. Не будет. Разве мы за эту тысячу лет не изменились?

— Я не отрицаю. Еще как изменились.

— Вот именно. И ситх, то есть очень сильный форсьюзер, который может направить свои способности против нас, против Ордена, против Республики и конституции — такой ситх будет совсем другим. Не музейным экспонатом.

— Что ты имеешь в виду?

— Саси, такой ситх будет делать то же самое, что делаем мы с тобой.

— В смысле?

— Попытается установить контроль над Галактикой цивилизованными методами. А не колоть нам глаза своими татуировками и красным мечом.

— Тот забрак не просто прыгал с мечом. Он убил Джинна. А Джинн был один из лучших бойцов Ордена.

— А забрака убил падаван Кеноби. И что? Ничего. Кому-то было выгодно натравить нас на Торговую Федерацию. Скажи джедаям «ситх», они и на турболазеры полезут. Что, скажешь, не так? Если бы сражение на Набу не закончилось так неожиданно, вы бы добились от Сената права разобрать Федерацию на кирпичики. Голыми руками.

— Это могло быть выгодно любой другой транснациональной корпорации.

Мэйс кивнул.

— Естественно. Оттого мы и не нашли следов. И допрос неймодианцев ничего не дал.

— Плохо, что Гунрая так быстро выпустили из тюрьмы.

— Мы не всесильны, — он развел руками. — Зато в случае чего за ним можно будет последить.

— У тебя есть люди в его ведомстве?

— Теперь есть. И я, к примеру, знаю точно, что Гунрай ведет тонкую работу с сепаратистами.

— Об этом даже пишут в газетах.

— Ключевое слово: «пишут». И свистят в сенатских кулуарах. А я рассчитываю найти их базы. Ладно. Вернемся к Скайуокеру. Возможность номер три: он не стал забывать того, что ему вдалбливали в Храме три года. А это были в основном медитации. Значит, есть база работы с Силой.

— Это еще не повод, чтобы использовать форс-грип.

— Саси, объясни, а какой тебе нужен повод для форс-грипа? Только фантазия. Можешь схватить кого-то за горло рукой, а можешь сделать то же самое Силой. Очень удобно.

— У кого из наших падаванов есть такая фантазия?

Мэйс ответил не сразу.

— Ты прав, не у каждого. Но я, например, довольно быстро до этого догадался. А ты нет?

Икточи погладил свой правый рог.

— Не помню уже. А что вообще представляет собой этот Скайуокер?

— По словам Луруса, высокомерный грубиян. Хотя, судя по плану с похищением, который он разработал…

— … он не дурак, да? И как оперативник, я бы даже сказал: это тот случай, когда откровенное нахальство граничит с блеском. А откуда известно, что именно он разрабатывал операцию?

Мэйс широко улыбнулся.

— Тийн, я не устаю повторять, что девяносто девять процентов сведений, которые обычно не подлежат разглашению, можно получить из прессы. Надо только уметь вчитываться и анализировать, а не просто жрать информацию. О проведенной на Локримии операции сообщило около двухсот каналов СМИ. Практически все они упомянули Цандерса, некоего Менкинса, и Скайуокера. В пятнадцати выпусках новостей последнего упомянули именно в связи с наземной специальной операцией. Цандерс также успел дать пару интервью, сказав, что успех был бы невозможен без «идей молодых офицеров» или что-то в это роде. По-моему, мозаика складывается правильная.

— Может быть.

— Может быть? Саси, нас выставили идиотами.

— Перед кем? Учитывая, что там теперь наши собственные дипломаты, Фирцини так и не узнает правды. И будет нас бояться.

— Ты не понял. Я думаю, Скайуокер недолго будет старшим помощником на каком-то вшивом дредноуте. И он форсьюзер.

— Если он мешает…

— Я знаю. Орден может все. Для нас нет ничего невозможного, — Мэйс остановился на этой фразе. Сцепил пальцы. С минуту снова вглядывался в досконально изученную распечатку. Цифры и названия стояли пермакритовой стеной, и проникнуть за нее ему никак не удавалось.

— Девять лет назад, когда Скайуокер сбежал, его так и не нашли. Помнишь?

— Помню. Нам не следовало принимать его в Храм.

— Да, — согласился Винду.

Он прекрасно помнил и то совещание, и кто что тогда говорил, и кто именно проголосовал за то, чтобы перед десятилетним пацаном раскрылись двери Храма. Времена прошли. Теперешний Совет проголосовал бы по-другому. Так, как счел бы правильным Глава Ордена.

— Придется признать, что акция Джинна под эгидой «Я вам тут Избранного привез, с Татуина» вышла не очень удачной.

— Мальчишка был на редкость талантливым, — парировал Тийн. — И здорово чувствовал Силу.

— Я не отрицаю этого, Саси, — Мэйс смягчил сарказм. — Ошибка была в том, что мы решили пойти против традиций Ордена ради одного талантливого мальчишки. Стоил он этого? Традициям Ордена тысяча лет. Ведь не так просто было введено правило о возрасте принимаемых в Храм детей.

— Иногда мы делаем исключения для четырехлетних.

— Скайуокеру было десять. И ребенком он уже не был. Подумай, какого дерьма он насмотрелся на этом своем Татуине… Убийства, грабеж, насилие, бесчинство. Вдобавок родился рабом. Все это налагает очень глубокий отпечаток на личность. На мышление. Не тот материал, который нужен, чтобы вырастить джедая. Слышал что-нибудь о рабской психологии?

— Кто сильнее, тот и прав.

— Именно. А Кеноби сильнее не был. Или просто не захотел его ломать.

— Тебе никогда не в голову приходила мысль о том, что Скайуокера должен был учить кто-то другой?

— Кто, Йода? Да, уж он бы его научил… Или, может, я сам?

— Допустим, не ты, но…

— Саси, я исходил из другого предположения: учить его опасно. И во что бы выросло это маленькое кусачее существо рядом с учителем типа Джинна, я не знаю. А рядом с Кеноби у него был шанс, пусть маленький, но шанс: превратиться во второго Кеноби. К тому же Кеноби дал слово, а он у нас весьма упрям, — Мэйс развел руками.

— Тебе эта идея с Избранностью никогда не нравилась.

— И сейчас не нравится. Таких легенд в библиотеке тысячи, с миллионом интерпретаций. Но причем тут Скайуокер? Я сильно подозреваю, что Джинн нарочно поднял всю эту мифологию. Знаешь, я разговаривал с ним иногда.

— С Джинном?

— Со Скайуокером. Когда Кеноби был на миссиях. Все впустую.

— Но он поначалу хотел быть джедаем?

— Мальчишка хотел только одного: быть лучше всех. И чтобы все это заметили. Конечно, если бы он не сбежал, мы бы из него все-таки что-нибудь вылепили.

— Так чем он тебе сейчас мешает?

— Он мне не мешает. Мне мешает другое. Оказалось, что вооруженные силы могут не подчиниться нашим указаниям. Прецедент уже создан.

— Над этим стоит подумать.

— Подумай.

Икточи мотнул головой. Взял распечатки со стола Мэйса и начал их пересматривать. Потом вдруг выдал:

— Кстати, ты не хочешь посмотреть на этого Скайуокера поближе?

Винду поднял на товарища вопросительный взгляд.

— Через полторы недели Совет Безопасности устраивает прием для особо отличившихся командиров. Туда несомненно пригласят Цандерса. А может, и Скайуокера.

Мэйс кивнул. Тийн продолжил:

— Можно ведь сделать так, что его фамилия обязательно окажется в списке приглашенных.

— Ты сможешь за этим проследить?

— Без проблем. Сегодня же отправлю сообщение для Креньи.

— Сэр, вас вызывает адмирал Цандерс, — сообщил Клингель.

— С Корусканта?

— Нет, он только что прибыл на «Магус».

— Скажи Квинси, пусть переведет связь в каюту, — приказал Штрим. Потом решил, что вряд ли ему захочется из каюты переться обратно сюда, на мостик. А личному составу бывает полезно знать, что их капитан общается с самим Цандерсом, обходя вице-адмиралов и прочую шушеру. — Хотя нет, включи мне его прямо здесь.

— Есть, сэр.

Когда консоль осветился полуметровой фигурой, Штрим учтиво поклонился.

— Адмирал.

Цандерс ответил кивком.

— Как прошел ваш визит в столицу, сэр?

— Успешно, капитан. Я предполагаю, что за это время ваши инженеры успели осмотреть вверенный им участок верфей?

— Они еще работают над этим.

— А Совет Безопасности требует с нас отчета. Кто отвечает за экспертизу?

— Капитан третьего ранга Эйн Сипполи.

— Ваш второй помощник, — задумчиво сказал Цандерс. — Он компетентен в этом вопросе?

— Достаточно, на мой взгляд.

— А чем тогда занят ваш старший помощник?

Капитан «Мегеры» сразу не нашел, что ответить. Зато заметил, как штабная и нештабная братия на мостике оторвалась от своих дел и вовсю навострила уши. Дался им всем этот Скайуокер.

— Я должен с ним поговорить. Он сейчас в пределах досягаемости?

— Нет, адмирал.

Цандерс ничего спрашивать не стал. То ли он что-то уже знал, то ли подозревал, то ли просто ждал объяснений.

— Скайуокер содержится под дисциплинарным арестом.

— И как долго, по вашему мнению, ему следует там находиться?

Штрим удивился. Он рассчитывал, что адмирал, по крайней мере, начнет расспрашивать о причинах наказания. Значит, Цандерс уже в курсе.

— До тех пор, пока соответствующие документы не уйдут в штаб флота. Где по уставу должен быть образован состав гарнизонного суда.

— Интересно, — ответил адмирал.

Судя по необычной гробовой тишине на мостике, интересно было уже всем, кто вообще был там и делал вид, что работает. Капитан бросил короткий негодующий взгляд на техника поблизости, и тот мгновенно уткнул свою любопытную морду обратно в экран.

Штрим понял, что объясняться придется так или иначе.

— Скайуокер допустил серьезный дисциплинарный проступок. Он начал драку с посланником Совета Безопасности и нанес ему тяжелые повреждения. Посланник нуждался в медицинской помощи. И у меня есть свидетели, — подытожил Штрим.

— Завидую я вашим свидетелям. Капитан, в ближайший час вам предстоит сделать следующее. Первое — отдать распоряжение, чтобы Скайуокера немедленно выпустили. Второе — вам обоим следует явиться на «Магус» для дальнейшего обсуждения дел флота, — и, не дождавшись традиционного «да, сэр», Цандерс закончил разговор. — Жду вас у себя, капитан. И Скайуокера. Счастливого пути.

Голограмма погасла. Штрим ушел с мостика, смутно осознавая, что он рад приказу продолжить дискуссию на «Магусе». Где не будет посторонних.

Дверь щелкнула и располовинилась. Вошел Челси.

— Сэр, — негромко обратился он.

Скайуокер отвлекся от датапада.

— Да?

— Вас…, - Челси замялся, вспоминая заготовленную впопыхах фразу. — Вам… Капитан велел передать вам, что в течение двадцати минут вы должны явиться в ангар.

— А потом куда?

— Адмирал Цандерс ожидает вас на «Магусе».

Анакин выключил датапад. Не задавая никаких вопросов, одел куртку, быстро собрал вещи, сунул датапад в карман и вышел мимо Челси в дверь.

Если ожидают, это не может быть так плохо, решил Скайуокер.

Пройдя в свою каюту, он огляделся по сторонам. Попытался вспомнить, что где здесь лежало до его ареста. Решил, что ничего не трогали, а если кто-то и копался в вещах, то очень аккуратно. Посмотрел на часы, отмерил из семнадцати минут пять на то, чтобы плеснуть водой в лицо и переодеться.

Через семь минут выскочил за дверь. Уловил в голове абсолютно детскую идею о том, как было бы здорово оказаться в ангаре раньше Штрима. Впрочем, это ему как раз не удалось. Он не опоздал и даже пришел на пару минут раньше, поднялся по трапу в шаттл и обнаружил сидящего там командира.

— Добрый день, капитан.

— Добрый день, — Штрим продолжил разглядывать ангар за иллюминатором.

Анакин опустился на другую скамью. Откинулся назад и сложил руки на груди. А потом, когда шаттл оторвал репульсоры от дюрастали, произнес про себя мантру:

Это не может быть так плохо.

Валлаш тактично указал Скайуокеру на диван в конференц-зале Цандерса, когда Штрим ступил в апартаменты адмирала.

И ситх побери, подумал Анакин, ведь я знаю точно, о чем они сейчас говорят.

Он не ошибался.

Разговор двух офицеров за стеной действительно касался его самого.

— Капитан, я знаю вас уже более двадцати лет. И доверяю вашему опыту и вашим суждениям.

Когда Цандерс не отдавал приказы, зачастую пользуясь рублеными, лишенными всяческой эмоциональной окраски фразами, он мастерски умел подбирать вежливые, деликатные слова. Однако, после разговора по холосвязи Штрим уже не обманывался подобной дипломатичностью.

— Я также понимаю, что вы не согласны с некоторыми моими решениями, — продолжил адмирал. — И с удовольствием выслушаю ваши аргументы.

— Мои аргументы весьма просты, адмирал. Отвратительное поведение одного конкретного офицера бросает тень на весь флот.

— Вы получили рапорт этого конкретного офицера, касающийся операции на Лоду-2?

— Да, сэр. В устной форме.

— Что-то вроде «операция прошла успешно»?

— Простите, адмирал, но ответственность за операцию нес не я.

— Капитан, никто не собирается перекладывать ответственность на вас. Мне просто жаль, что у вас не было времени поинтересоваться подробностями.

— У меня действительно не было времени…

— Конечно, — Цандерс оборвал его, но вложил в свой тон столько медовой обходительности, что никто не счел бы это резкостью. — Конечно, у вас не было времени. Я тоже получил от Скайуокера рапорт только в устной форме. И, к сожалению, не успел затребовать от него более подробного отчета. Тем не менее, лейтенант Гранци предоставил мне эту возможность.

— Лейтенант Гранци?

— Да. Это была его личная инициатива. Которую поддержал весь его взвод. Включая всех людей, участвовавших в операции на Лоду-2 под руководством Скайуокера. Они согласны подтвердить свои свидетельства под присягой. Впрочем, я не думаю, что это нужно. Картина складывается более чем логичная.

— Я могу увидеть этот рапорт?

— Безусловно. Валлаш подготовит вам копию, и вы сможете с ним ознакомиться. Я считаю, что изложенные в рапорте свидетельства полностью объясняют все случившееся недоразумение.

— Недоразумение? — вскричал Штрим. — Чтобы там не случилось, представьте, что сейчас говорят о нас на Корусканте? Адмирал, разве вас это не беспокоит? Подумайте, как это отразится на нас! На нашей карьере, на всем! На корабль прибывает посланник Совета Безопасности, ладно бы какой-нибудь штабной писака, а тут целый рыцарь-джедай! И чем закончилось наше сотрудничество? Тем, что какой-то выскочка его избил!

Цандерс усмехнулся и совершенно спокойным тоном спросил:

— И что же вы предлагаете, капитан?

— Я предлагаю спасать положение. То есть отправить соответствующий документ в Совет Ордена. Принести официальные извинения.

— Занимательный взгляд на проблему, — адмирал поиграл бровями в такт словам. А затем совершенно спокойным тоном поинтересовался. — Капитан, простите, разве рыцарь Лурус предъявлял вам какие-то претензии?

Штрим удивленно взглянул на него.

— Нет.

— Значит, никаких претензий у него не было и нет, — адмирал развел руками и улыбнулся.

— Адмирал, эту историю следует замять, и поскорей.

— Замять? Я уверен, что эту историю джедай Лурус уже пересказал своему Совету.

Капитан покачал головой. Следующий выпад Цандерса добил его окончательно.

— А мы будем ей гордиться!

Штрим промолчал.

— И позвольте, капитан. Вам не кажется, что нам пора перестать бояться джедаев?

— Бояться?

— Вот именно. Бояться. Этих длиннорясых со светопалками.

— Адмирал, вы недооцениваете влияние Ордена.

— С тем же успехом я могу сказать, что вы его переоцениваете. Как целые поколения до нас с вами. И еще, капитан, я рискну предложить вам сделку. Вы забудете о бумагах, которые хотели отослать на Корускант. По поводу Скайуокера. Да-да, — закивал адмирал, — я всегда в курсе дел. А взамен я постараюсь сделать так, чтобы Скайуокер больше не служил на вашем корабле. Устроит вас такой оборот дел? Ваше решение, капитан.

— Устроит, — процедил Штрим.

— Вот и отлично, — весело ответил Цандерс и обратился к консоли. — Валлаш! Пригласи Скайуокера сюда!

Выражение лица Цандерса Анакин увидеть не успел. Только почувствовал, как по нему самому скользнули взглядом. Взгляд он не поймал.

— Добрый день, сэр, — обратился Скайуокер с легким поклоном. Дверь, вжикнув, закрылась за его спиной.

— Входите, — ответил Цандерс.

Анакин снова осторожно взглянул на него. Два дюрасталевых отпечатка рапортов и приказов вместо глаз. Адмирал умело маскировал эмоции.

Чего нельзя было сказать о Штриме. На его лице понемногу остывал кипяток.

— Да возьмите же кресло, наконец, — бросил адмирал. — Вон, в углу. Я подумал, будет лучше, если мы обсудим это все здесь, на флагмане. По холосвязи иногда так тошно общаться.

Дюрасталь на его глазах все-таки дрогнула, взгляд очеловечился, пересекся с анакиновым и развеял сомнения. Скайуокер послушно устроился в кресле рядом со Штримом.

— Совет Безопасности требует экспертизы наших инженеров по состоянию верфей. Команда техников с «Магуса» уже отписала свою часть. А вот ваши с этим Сипполи что-то задремали, — он вопросительно глянул на Штрима. Потом перевел взгляд на Скайуокера.

Самых важных вопросов никогда не задают. Анакин это понимал.

— Сколько времени у нас есть, сэр?

— Два дня.

Скайуокер по привычке кивнул. Потом вспомнил, как выглядели верфи на записи, переданной на «Мегеру» связником десантной роты сразу после штурма.

— Двое суток, — заключил он.

— Это не значит, что я требую техосмотра каждого истребителя, — спешно добавил Цандерс. — Но мне нужны общие данные по верфям. Сколько, чего и как. Прогнозы. Возможно, некоторые машины все же придется поднять в воздух. И особенно мне интересны прототипы дредноутов.

— Сэр, это означает, что инженеры верфей отказались сотрудничать после штурма?

— Нет. Фирцини их уговорил. Вероятно, сообщил им, что сотрудничать с нами в их же собственных интересах, — адмирал улыбнулся уголком рта. — Однако, Совет Безопасности требует, чтобы мы сами провели независимую экспертизу. Так что вам придется принять ответственность за отчет вашей группы. Вместо Сипполи. Думаю, капитан Штрим найдет, чем ему заняться. Задание понятно?

— Да, сэр. Будет сделано.

— Я на вас надеюсь. И помните, у вас в запасе только два дня.

— Есть, сэр.

— Ну, и, наконец, — Цандерс встал, подошел к стеллажу и вытащил оттуда плоский зеленый холокристалл. Потом протянул его Анакину. Кристалл сверкнул на ладони тысячью лучей, и Скайуокер разглядел изящную гравировку по бокам.

— Канцлер и Совет Безопасности организуют прием в честь наиболее отличившихся военных командиров. Вы тоже приглашены.