Экзамен судьбы

15

Мы шли по коридору. Впереди гордо вышагивал Грёффер, мерно постукивая посохом. Следом, с глуповатыми улыбками, шли мы с Миа. Нас веселил внешний вид ректора, на плече у которого сидела крыса, в точно такой же мантии как и у него. По пути мы никого не встретили. Рабочий день давно закончился.

Как только из-за поворота показалась дверь Службы Государственного Контроля, Грёффер метнул в нее торпеду. Загрохотало, засверкало, и вот уже на месте двери неровная дыра в стене. Неужели торпеда может устроить такие разрушения? Нет. Тогда… Ах да! Торпеда просто активировала многочисленные ловушки, навешанные на дверь. Вот теперь я узнаю почерк архимага!

В приемной висело густое облако пыли.

— Что вы себе позволяете!? Пчхи!! Стоять! Я применю каст! — Раздался голос, видимо, секретаря.

В пылевом облаке скрылся еще один синий шарик магторпеды.

— Ай! Больно же! Кто там такой смелый? На рудники захотел? — В последней фразе скрывать истерический ужас секретарь уже не мог.

Грёффер повел посохом, и пыль стала очень быстро оседать на всех поверхностях (за исключением самого ректора, разумеется). Я закрыл лицо ладонями, а когда открыл, то смог рассмотреть приемную ГосКона.

У входа лежала груда щепок и щебня — остатки двери, стены и столов со стульями, которым не повезло стоять рядом с взбесившейся дверью. Рядом с разбитым окном за своим столом сидел секретарь — здоровый детина, похожий, от осевшей пыли, на каменного голема. Он баюкал на груди левую руку и бросал на нас затравленные взгляды. Все вокруг было равномерно серым и напоминало памятник в камне "Последний день ГосКона".

— Вы? — Теперь секретарь выглядел еще и удивленным. — Гражданин ректор…

— Вы оговорились, ГОСПОДИН ректор! — рявкнул Грёффер.

— Господин ректор, я буду вынужден доложить господину Настерги о вашем…

— А зачем я по-твоему сюда пришел? Докладывай уже!

Секретарь кинулся к двери, а я шепнул на ухо Грёфферу:

— Извините, но не слишком ли резко? Даже архимага на рудники можно послать при желании.

— Об этом я помню. Но более удобного случая припереть ГосКон к стенке у меня не будет.

Секретарь тем временем открыл дверь кабинета своего директора, заглянул туда и отпрянул, вскрикнув. Грёффер, а за ним и мы вошли в святая святых Службы Контроля.

Нас встретили перевернутые стулья и полки. По столу были разлиты чернила, а на полу под окном валялись разбитые цветочные горшки. В дальний угол забился сам Настерги собственной персоной. Он сидел на корточках, держа перед собой обгрызенную книгу, смотрел на нас остекленевшими глазами и, кажется, принюхивался. Ради этого я сюда и пошел. Чтобы увидеть ужасного главу ГосКона в таком "забавном" виде. Но забавно мне не было. Мне было противно, неуютно и, наверно, страшно, что ли. В общем, я испытывал ту богатую гамму чувств, какую вызывают душевнобольные люди.

Грёффер ссадил с себя крысу и указал на нее посохом. Пахнуло озоном. Крысу объяло клубящееся сияние густого сиреневого цвета. Сияющее нечто увеличилось в размерах и вот уже перед нами стояло два ректора. Настоящий Грёффер сделал неуловимое движение и его копия с сухим хлопком исчезла. У меня зашумело в ушах и поплыло перед глазами. Нельзя рядом со Взломщиками такие сложные магические системы одним махом уничтожать!

Взгляд Настерги стал осмысленным. Он аккуратно отложил книгу, встал на четвереньки и его вырвало жеваной бумагой. Потом он прокашлялся, встал, отряхнул свою серую мантию и прошелестел сиплым, злым голосом:

— Все, Грёффер, ты доигрался. Теперь никакие регалии не спасут тебя от казни. Ты оскорбил, нет. Ты покусился в моем лице на власть Великого Канцлера. И он тебе этого не простит.

— Не пугай меня, Настерги. Пугалку-то ты потерял. Я уже в курсе, что у нас появился король.

— Король твой — тупой солдафон, и в политике не разбирается. Так что реальная власть по-прежнему у Канцлера. Тебя, гражданин ректор, новый король уже не спасет.

— А вот то, что ты короля оскорбляешь, я запомню. — Вмазал Грёффер оппоненту его же картой. — Новый король — профессиональный военный. Он очень хорошо знает, чего стоит архимаг для обороны государства. И у него не будет возражений против казни на костре одного бесталанного мага, который покусился на обороноспособность своей Родины.

— Если я через час не отчитаюсь перед Великим Канцлером, то еще через полчаса тут будет королевская гвардия с ордером на твой арест. Не будешь же ты с гражданами своей Родины воевать.

Ректор легкомысленно хохотнул.

— А вот тут ты, крыс мой, блефуешь. Причем блефуешь бездарно. Великий Канцлер, как ты правильно подчеркнул, опытный и умный политик. Он прекрасно знает, что случается с государствами, арестующими своих архимагов на ровном месте. Давно кончилась эпоха Хромой Собаки, и не один, даже самый одиозный политик не посмеет спорить с Верховным Советом. Ты очень сильно ошибся, когда закрыл за мной проход в карман. Ты подписал себе смертный приговор.

— Неужели ты казнишь своего подчиненного, Грёффер? — Настерги криво усмехнулся. — Твой любимый Верховный Совет этого очень не одобряет, да и Канцлер будет не в восторге.

Даже мне, человеку неискушенному, стало понятно — Настерги сломался. Тут ректор — самый интеллигентный и сдержанный человек из всех, что я встречал, сделал то, чего я ожидал от него в последнюю очередь. Коротко, без замаха он ткнул Главу ГосКона своим посохом под дых. Настерги согнулся пополам и его снова вырвало, теперь желчью. Грёффер, как бы участливо, наклонился над корчившимся магом и четко и громко стал выплевывать слова прямо ему в ухо.

— Ты, скользкий безмозглый червяк, не имеешь никакого права называться моим подчиненным. Ты изуверски замучил Кеввера, когда положил глаз на его жену, а потом сжег на костре и ее, поняв, что с таким уродом, как ты, она никогда не будет. Ты добился изгнания Сидима просто потому, что он был талантливей тебя, сгноил в рудниках Даяту, Лекса, Акива, казнил Ваамира, Дукка, Левва потому, что они были твоими сокурсниками и имели наглость подняться выше тебя в научной карьере. А Двекку, Ламию, Чирка, Окодара, Лиммена, Ускорвила, Ивитеги, Саарка ты уничтожил просто для отчетности. Да, Настерги. Я помню их всех. ВСЕХ!!! И ты, паскуда, ответишь мне за каждого! Я даже знаю как. Те двадцать лет, что ты не покладая рук трудился на ниве изуверства, подлости и свинства, я творил. Можешь гордиться, тебя будут пытать уникальными, придуманными специально для твоей персоны заклинаниями. И еще. Эти двадцать лет я ждал. Ждал, пока ты подставишься. Я знал, что такой бездарь, как ты, даже в интригах ничего путного не соображает. Но ты настырно копал под меня. И докопался. Секретарь!

Мы с Миа квадратными глазами смотрели на эту сцену. И форма, и содержание монолога Грёффера ввели нас в настоящий ступор. Робко заглянул секретарь.

— Наручники! — Рявкнул Грёффер.

— Да что же это происходит? — залепетал секретарь, — гражданин ректор я обязан бу…

— ГОСПОДИН ректор! Еще раз так оговоришься, и всю оставшуюся жизнь будешь испражняться исключительно через рот. Наручники сюда!

Секретарь с ужасом посмотрел на согнувшегося в три погибели своего начальника и выскочил в приемную. Загрохотал металл. И через пару мгновений торопливо вошел секретарь, неся ночной кошмар каждого мага. Оковы Молчания. Жестко прикованные по бокам к железному стержню, увенчанному с каждой стороны латунными шарами, латунные кандалы. Желтый металл — белый металл — желтый металл, и вся магическая энергия утекает из тела мага как вода в песок. Дешево, надежно и удобно. Изобретение инквизиции религии Единого.

— Гр… Господин ректор, это же… Вы не имеете права! Вы покусились на представителя власти! Вас посадят. И эту, и этого… — плаксиво причитал секретарь.

Еще бы! У него на глазах ректор заковывал Великого и Ужасного главу Службы Государственного Контроля. Вот если бы дело обстояло наоборот — он бы понял. А сейчас, по его мнению, рушился весь миропорядок. Да и я, признаться, не верил глазам своим. Не может быть, чтобы этого человека, так вот ткнули под дых и в каменный мешок заточили. Может, ректор все же маленько тронулся умом, пока в кармане валялся. Это же гражданская война!

— Что притихли! Неужели думаете, что Канцлер поведет войска на университет из-за этого слизняка? — Нет. Он определенно читает мои мысли! — Не беспокойтесь. Великий Канцлер, слава ему, наверняка был в курсе моей подмены, значит рассчитывал пожертвовать сэром Настерги в случае неудачи. Конечно, когда я пущу под нож вышеозначенного сэра, отношения магов и власти несколько натянутся, но это будет простой обмен нотами протеста. Потом все утрясется.

С громким стуком упала дверь в кабинет. На пороге стояли закованные в железо… Мое сердце пропустило удар. Уф! Мне показалось, что это гвардейцы. Нет, это стражи университета. Великоваты они для гвардейцев. Они протиснулись в дверной проем и взяли под руки обмякшее тело Настерги. Уже направляясь к выходу, они вдруг замерли. Я бросил взгляд на ректора. Тот хитро щурился. Один из стражей выбросил в сторону свою неимоверно длинную ручищу, схватил за шкирку жалобно взвизгнувшего секретаря, поднял на пару футов над землей и шмякнул (не сильно, по его мнению) о стену. Секретарь тут же повис тряпкой. Стражи, наконец, вышли, унося арестантов.

— Знаешь, папа, — сказала Миа ошарашено, — никогда бы не поверила, что ты настолько кровожаден, чтобы двадцать лет придумывать казни какому-то, пусть и выдающемуся, недоноску.

— Правильно бы сделала, что не поверила, — улыбнулся Грёффер. — Но пытки у него все равно будут редкостные. Авторы некоторых книг из моей коллекции были настоящими маньяками.

— Так что же это получается? — Я восторженно посмотрел на ректора. — ГосКона больше не будет?

— А я уже подумал, что вы неглупый человек, эээ… Как тебя зовут-то?

— Витар. Витар Смитесгар.

— Так вот Витар, от ГосКона мы вряд ли когда-нибудь избавимся. Он будет существовать в той или иной форме всегда, пока существует власть как таковая. Но настолько ужасным он не будет уже никогда. Я уж потружусь. Настерги все-таки войдет в историю. Я позабочусь, что бы все узнали, как плохо бывает зарвавшимся ГосКоновцам. Кстати, Витар, а когда у тебя защита?

— Завтра.

— Есть что защищать-то?

Я честно помотал головой.

— Почему-то я так и предполагал. А кто руководитель у тебя?

— Заарегу.

— Уу… Дружок, тут я тебе ничем помочь не могу. Заарегу — это тебе не какой-нибудь ГосКон. Он блатных студентов на дух не переносит, так что можно и не пытаться хлопотать. Только хуже будет. Думал, что спас ректора и посох тебе на блюдечке с голубой каемочкой поднесут? Нет, Витар. Я знаю — ты герой, и за это тебе воздастся, но маг ты или нет — выяснится на защите. Ни пуха тебе!

— К черту! — От души рявкнул я.

Препод — он всегда сволочью остается. Теперь я знал это наверняка.