Эксельсиор. Вакуумный дебют

Белое поле. Пояс

2321 год, КС «Стополь», СВаТ «Смычка», Консольный ангар

Сидя на шпангоуте, мальчик всматривался в иллюминатор под ногами: космос, где-то там вращается Земля, из-за причуд её вращения текущее время называется январь, а это время каникул. В прошлом году их класс покинул Сад местного детинца и перешёл в школу при Лётной Академии, теперь их время отмерялось семестрами. Сейчас практически все одноклассники разлетелись по домашним детинцам, на «Аю-Даге» остались лишь Ник и Та·Та. С ним всё ясно — сирота, ему предлагали погостить в дружной семье на Гагарине, но он отказался. А вот с Та·той сложнее, она распределилась на линию кибермонгеров, успешно прошла первый семестр, ей одной утвердили кибер-специализацию, поэтому сейчас девочке вживляли крепления для новых мощных нейроимплантов, теперь ей целую неделю скучать в медкапсуле. От ничегонеделания мальчик каждый день навещал одноклассницу, ему казалось, будто Та·те нравятся его визиты, прошлый раз они даже держались за руки. Судя по всему эти каникулы их сильно сблизили, так что, похоже, теперь у него есть девушка, было приятно думать о ситуации в таком взрослом ключе.

Лязгнули ворота, в Консольный ангар вкатился карт с силовыми десантными скафандрами. В этом месте к станции «Стополь» примыкала длинная консоль, на которой крепилась десантная база двойной перегрузки СПН-2Т, но здесь все базу называли Двойка. Так как база вращалась с частотой станции, но по вдвое большему радиусу, то на её палубах сила тяготения была вдвое выше, чем на станции, а десантники постоянно жили с повышенным нагрузками. Широкие плечи десантуры выгодно отличали их от флотских, Ник тоже хотел так выглядеть, хотел вызывать восхищение девочек, восхищение Та·ты.

Карт проехал в нескольких метрах от мальчугана, задержался на пару секунд перед лифтом, а затем начал спуск на Двойку. Иллюминаторы редко встречаются на станциях, они снижают надёжность и безопасность корпуса, но рядом с Ником был контрольный иллюминатор выносной консоли, если случится чрезвычайная ситуация, то через него можно убедиться, на месте ли Двойка и в каком состоянии находится её несущая консоль. Зелёные огоньки, светящиеся вдоль массивной конструкции, убеждали, что её состояние отличное, последовательно вспыхающие и гаснущие жёлтые огоньки отмечали положение спускающегося лифта. Чуть дальше группа пилотажных модулей отрабатывала на Двойке стыковку в условиях перегрузки, за их маневрами было интересно наблюдать, так как Ник уже полгода изучал пилотирование.

Последние десять дней мальчуган много времени проводил здесь, это стало «его местом», сейчас карт вернётся обратно, а через полчаса привезёт ещё один комплект брони, обычно во второй рейс карт бывает загружен не полностью — Ник досконально изучил расписание работы ангара. Карт поднялся, одновременно с ним из пассажирской части лифта вышла группа завидно мускулистых десантников, один из них привычно подмигнул парню, они уже не первый день здесь пересекаются. Ещё полчаса.

А вот! Карт возвращается, Ник бросил взгляд на контрольную камеру — лёдово, в этот раз она скрыта стопкой контейнеров. Бесшумно поднявшись, сорванец молниеносно вскочил на пустой слот карта, сразу же затаившись среди массивных корпусов силовой брони. Начался спуск. Тело мальчугана становилось всё тяжелее, к тому же стало сильно клонить вбок — сикорка или сила Кориолиса, была так сильна, что закружилась голова. Наконец спуск закончился, тело перестало тяжелеть, сикорка отпустила. Нормально, жить можно.

Карт двинулся по коридору, секундного замешательства перед дверью склада хватило Нику чтобы спрыгнуть с платформы. Ноги подкосило, чтобы не рухнуть, пришлось прислониться к стене, мальчик прислушался к своим ощущениям, живот щекотно налился тяжестью, а лицо неприятно обвисло. Шаг, ещё шаг, ничего, идти можно, судя по схеме в двадцати метрах правее был тренировочный зал, туда лазутчик и направлялся.

Зал оказался огромным, конечно по схеме можно было понять, насколько он большой, но в таком тяготении казалось, что все помещения должны быть компактными, низкими и тёмными, но нет, потолок уходил высоко вверх, яркий свет усиливал ощущение простора. Поборов лёгкую отдышку и усмирив дыхание, Ник даже попытался изобразить бег, пусть неуклюже, но получилось вполне похоже на пробежку, лишь пятки больно били по мягкому покрытию, а лицо противно колыхалось при каждом ударе ступни. Дыхание опять сбилось, кое-как добежав до ряда сидений на противоположной стороне зала, паренёк плюхнулся на ближайшее и склонил голову, надеясь побороть темные круги в глазах.

Тем временем, в дальнем конце помещения группа десантников закончила подтягивания и теперь непринуждённо бежала к выходу, бежали они легко, всем своим видом отрицая перегрузки. Один из них, старший, отделился от группы и двинулся к уединённой маленькой фигуре устало склонившейся на краю трибун.

— Чем занят? — услышал Ник, так как глаза его смотрели в пол, то в поле зрения попали лишь сильные ноги в берцах, медленно подняв голову мальчишка рассмотрел незнакомца, добродушное лицо с улыбающимися голубыми глазами, светлый ёршик волос, мощный торс, впрочем, всё тело было мощное.

— Проверкой, — серьёзно ответил Ник.

— Что проверяешь? — спросил десантник.

— Не что, а кого, — заметил мальчик, уточнив, — себя!

— И как результат?

— Три вывода, — резюмировал Ник, — два положительных, один отрицательный.

Судя по взгляду, мужчина ждал пояснений.

— Смог пробраться в закрытую зону, — начал Ник, — это раз, смог пробежаться в зоне ПН, это два. Бежал недолго, это минус, — признался мальчуган, подитожив, — на один плюс в плюсе.

— Недурно, — повеселел десантник, — меня Стабом зовут, тебя как?

— Ником, товарищ старший сержант, — мальчик попытался встать, но сержант, показал ладонью, мол, не нужно, Ник присел обратно,— разрешите спросить?

— Разрешаю.

— Позывной Стаб, это потому, что твёрдо держитесь в невесомости?

— Нет, — ответил новый знакомый, разъяснив, — в смысле, держусь я твёрдо, а Стаб это сокращение от Стальной Барс, я из отряда Барсов. Хочешь пойти в космодесант?

— Нет, не могу, я буду флотским, капитаном корабля, как Нестор, — твердо ответил Ник, — у меня выявили способности к пилотированию. Но космодесантники мощные как скала, хочу быть таким же, мощным как скала, но флотским. Так можно?

— Отчего нет, раз воля есть.

— Думаю, что есть, — рассудил мальчик, — но думаю, что так думать мало, волю нужно проверять.

— Это верно, — согласился сержант, — сможешь дойти до лифтов, или тебе помочь?

— Дойду, но я вернусь! — поднялся Ник.

— Это я понял, — признал Стаб, — давай заключим сделку, я тебе сделаю пропуск, а ты мне расскажешь как сюда попал.

— Хорошо! — мальчуган не скрывал радости.

— Вот лови, — в коммуникаторе Ника, появилась запись с пропуском, — только его нужно подтвердить у медика, у вас должен быть в школе, такие правила, сюда без медика нельзя.

— Понял, сделаю.

— Тогда пошли, будь здесь послезавтра в 19:00, — в голосе Стаба проявились командные нотки, с улыбкой он продолжил, — начнём делать из тебя скалу.

Стараясь держать твёрдый шаг и не выдавать свою усталость, Ник зашагал рядом с сержантом, Стаб понимал ситуацию, поэтому шёл неторопливо, по пути они обсудили способы незаметного проникновения на военный объект.

Через день Ник снова оказался в зале, правда накануне ему пришлось выдержать неприятный разговор с педиатором. В принципе, тот не возражал против недолгих посещений Зоны Повышенных Нагрузок, но то, что Ник пробрался туда без противоперегрузочных штанов, шлема, наколенников, налокотников и армированных берцев, считал вопиющей безалаберностью. Врач придирчиво крутил голову мальчика и щупал спину, наконец решил, что удерживающий воротник и корсет носить не обязательно. Потом доктор долго объяснял, что можно делать в ЗПН, а что нельзя, в конце лекции он обязал Ника не наедаться перед посещением зоны и приходить на осмотр после каждой вылазки, и лишь затем подписал пропуск. Впоследствии, наблюдая, как из месяца в месяц крепнет организм ребёнка, врач даже порекомендовал руководству школы периодически проводить для детей укрепляющие занятия в ЗПН.

За полгода окрепла не только мускулатура Ника, но и странная дружба младшего курсанта флота и старшего сержанта десанта, ничто не могло её ослабить, ни разница в возрасте, звании, ни даже извечное соперничество флотских и десантуры. Похоже сирота обрёл в этой дружбе старшего брата или даже отца, а строгий десантник нашёл отдушину в виде младшего брата, или даже сына.

* * *

Во время очередной тренировки, когда Ник отжимался с другими десантниками, Стаб выговаривал:

— Чего спим! Ник, чё такая каша? Концентрация! Ты сегодня полный ферть, опять о Та·те думаешь?

— Нет… — на выдохе ответил мальчишка, — Не о Та·те… — отжим, — новые истребители… — отжим, — видел… как сюда… загоняли… готово, пятьдесят!

Отработав свою норму Ник поднялся, а десантники продолжили упражнение.

— Четче! — прикрикнул на них Стаб, — малец, хоть и флотский, свою норму в вашем темпе отжал, ну прибавили! — затем повернулся к Нику, — нечего так загоняться, цитовее нужно быть, сходил бы, да посмотрел, раз так любопытно!

— Никак нет! — ответил Ник, — это секретные истребители, а пропуск у меня от вас, — при других десантниках, чтобы соблюдать субординацию, мальчик обращался к Стабу на «вы», — под вашу ответственность, это хуже, чем под свою, себя я могу подвести, вас нет!

— Ясно, но себя тоже нельзя подводить, — смягчился сержант, — как закончите, отрабатывайте Присягу, второй абзац, три раза, Коготь за старшего, потом свободны, — приказал он остальным, затем повернулся к Нику, — Пошли в ангар.

Время от времени в ангар Двойки пригоняли небольшие корабли и истребители для «отстоя», так называли тесты под длительной перегрузкой. Сегодня пригнали три истребителя, Ник их заметил через контрольный иллюминатор пока ждал лифт. Какой-то доли секунды, пока камуфляжно-чёрные аппараты были видны на фоне светлого корпуса Двойки, оказалось достаточно, чтобы юный пилот распознал незнакомые силуэты, напоминающие обводы перспективной модели истребителей нового поколения.

Два истребителя уже были размещены на швартовых подвесах, третий готовили к швартовке. Издали новейшие космолёты казались мохнатыми, так как их поверхность была покрыта множеством мелких чёрных иголок, это существенно повышало их незаметность. Из-за «меха» и чёрного покрытия форму кораблей невозможно было разобрать, они виделись как плоские чёрные тени на внутренних панелях ангара. Из всех сил вглядываюсь в предмет своего интереса, Ник едва не вздрогнул, когда услышал пронзительный свист Саба.

Один из флотских механиков, занимающихся креплением истребителя, повернулся и, узнав сержанта, расплылся в улыбке:

— Что? — крикнул он.

— Ют, — громко позвал Стаб через весь ангар, — задержись немного, дай пацану показать новую технику, ему на ней потом летать.

— Нет проблем, — механик теперь улыбался юному курсанту в флотской униформе — даже в кабине дадим освоиться. Редко здесь своих увидишь.

Стараясь выглядеть опытным, Ник проскользнул сквозь наружный и внутренний люк, чтобы оказаться в камере пилота. Конечно без лётного скафандра он не мог разместится в ней с комфортом, но попав внутрь истребителя, курсант автоматически получил нулевой технический доступ к интерфейсу пилотажного аппарата. Бегло пробежав по интерфейсу истребителя, Ник высунулся в люк и радостно сообщил своему взрослому другу:

— Стаб! Представь, здесь огневые вектора смежные!

Флотский механик тут же отметил:

— Смотри, ещё пацан, а фишку сразу рубит, — затем повернулся к мальчику, — ты про вектора молчи, а то нам влетит.

— Чё, малец сечёт? — в голосе Стаба звучала гордость за своего подопечного, от нежданной неявной похвалы по коже мальчугана пробежали мурашки.

— Не то слово, сразу суть уловил, — в голосе механика звучала озабоченность, — ты это, давай выбирайся, — обратился он к Нику, — а то мало ли что её углядишь! И не забудь там язык придерживать.

— Флотские своих не сдают, — твёрдо ответил Ник, спрыгивая на палубу, техник был доволен ответом и протянул руку юному курсанту для пожатия, так они скрепили уговор.

Желая сорвать ещё больше похвалы, мальчик стал рассказывать Стабу о своих успехах в пилотировании, о том как обошёл всех сокурсников на один курс вперёд и теперь проходит начальную программу из Лётной Академии, а не школьную. Для убедительности Ник даже развернул свой журнал успеваемости на ближайшей визор-консоли ангара, довольный Стаб бросил взгляд на записи:

— Чё за херь? — слова старшего сержанта обдали Ника словно ушат холодной воды.

Ошеломлённый пацан проследил за взглядом старшего товарища, который уставился в трояк по дискретной физике.

— Это ж дискретка…, пилоту она ни к чему…, я же пилот, — начал сбивчиво мямлить Ник.

Десантник развернулся и двинулся к выходу.

— Я, когда был чуть меньше тебя, — начал выговаривать Стаб по пути в тренировочный зал, — очень хотел стать учёным по дискретной физике, хотел программировать материю, управлять Вселенной. Но тогда мой старший брат погиб на астероидной войне, погиб на абордаже линкора, пал смертью храбрых, а я решил, что мой долг заменить его, так я пошёл в десант, — постепенно тон сержанта смягчился, — я до сих пор люблю дисфиз, свежие работы читаю. Конечно, пилот не должен досконально разбираться в монадах, но мне по-человечески, лично, обидно когда кто-то овощ в дискретке.

— Я не овощ, — огрызнулся Ник, — просто случайный трояк схватил, меня даже Лейбниц в свою группу позвал…

Два месяца тому назад, внешний сектор научной станции «Графит»

Двигаясь по общему транзитору, который вёл в внешний сектор, Аль·Тон задумался о своей жизни. Три года тому, он нашёл общее решение уравнения наложения Графитова, коллеги высоко оценили его успех, номинировали на премию Графитова-Волина, в принципе, он к этому шёл всю жизнь, есть чем гордиться, но, кажется, он зашёл чуть дальше чем ожидал. Побочным результатом его решения стала теоретическая возможность создать вакуумный привод с камерой плетения размерами менее двадцати пяти метров, здесь «выстрелил» фактор наглядности. Одно дело, когда учёный придумал заковыристую формулу с мешаниной заковыристых букв — коллеги оценили достижение, признали заслуги, а тихая научная работа продолжилась. Другое дело, когда благодаря этой формуле что-то повседневное, большое и громоздкое, можно сделать два раза меньше, это наглядно, это понятно всем и каждому, такого учёного хотят отблагодарить все, и каждый в отдельности. О таком учёном будут судачить в новостях, его сделают лицом науки, а в конце концов, на гребне популярности, вручат титул. Вот так, уже больше года его зовут Лейбниц, он уже не помнит когда последний раз слышал своё прежнее имя, да что там, даже в мыслях он уже сам себя называет Лейбницем.

Откровенно говоря, на такой успех своей работы он не рассчитывал. Да, труд был проделан большой, решение было сложное, найдено оно изящно, но сам Лейбниц, не считал, что сделал нечто грандиозное, так уж сильно выделяющее его среди коллег. Теперь, когда груз авторитета нечаянно лёг на него, вместе с новыми возможностями возникли и новые сложности. Вот уже много лет, ещё будучи Аль·Тоном, он разрабатывал новую теорию, она уже созрела до стадии экспериментальных работ, но теория насколько странная, дерзкая, можно сказать еретическая, что ученый не мог её представить публично. Ещё до титула его приняли бы за «сумасшедшего учёного», проводящего «чудаковатые эксперименты», с этим можно было смириться. Однако теперь, когда он стал лицом дискретной физики, публичным лицом науки, любая тень павшая на него, падёт на всю дисциплину в целом, на всех коллег, Лейбниц не мог себе такого допустить. Выходит, есть нечто дозволенное быку, но не позволенное Юпитеру.

Научное любопытство было одним из сильнейших наваждений в его жизни, естественно, бросить свою «странную» теорию он не мог, оставалось лишь проводить исследования втайне, но эксперименты требовали много ресурсов, это оборудование, материалы, энергия. Конечно, стоит ему лишь намекнуть о потребности, всё ему будет предоставлено, но тогда огласки не избежать. Тайные исследования требуют тайного финансирования из личных средств, а как оказалось, учёному сложно скопить капитал не привлекая лишнего внимания. Вот поэтому титульный физик и ведущий учёный Сола проводит популярные лекции для младшей аудитории, работа с детьми на Поясе оплачивается щедрее всего, щедрее популярных шоу или обучения взрослых студентов, дети прежде всего, дороже всего — таков девиз Пояса. К тому же, такие занятия хоть и утомительны, но хорошо сказываются на имидже науки, а ради науки он готов на всё — таков его личный девиз.

Там же

Чтобы сфокусировать внимание собравшихся на подиуме, стены аудитории растворялись в сумраке. От фокуса помещения пятью полукруглыми волнами расходились места слушателей, каждый следующий ряд немного выше предыдущего, образуя амфитеатр. Если смотреть со сцены, то Ник сидел на одиннадцать часов, в третьем ряду. Справа от него расположилась серьёзная девочка, судя по визору её парты, она повторяла глифы из пятого набора плетения, мальчик слева отлаживал плоскую проекцию графа фуги среднего размера, если понаблюдать за занятиями остальных, то картина будет схожая — все дети в аудитории были увлечены дискретной физикой, но не Ник.

Неделю назад его отловил ментор по дискретке, как он сказал, для небольшой беседы, но между собой учителя называли такие разговоры «воспитательными воздействиями». По прошлому опыту Ник догадывался, сейчас наставник начнёт манипулировать кнутами и пряниками, в надежде затянуть в свои манипуляции мысли подопечного. Так было и на этот раз, итак: Ник полетит на «Графит» чтобы посетить лекцию знаменитого физика Лейбница — это следовало расценивать как пряник, хотя на вкус ощущалось как кнут. Очень многие дети мечтают попасть на такую лекцию, ученику следует рассматривать это как стимул, тоже пряник со вкусом кнута. Наставник разглядел у Ника высокие способности к изучению физики — пряник, но, в то же время, ученик не проявляет достаточный интерес к предмету — это уже явно кнут. Возможно, посещение увлекательной лекции станет стимулом к изучению предмета, потому что правильные стимулы очень важны.

После разговора Ник посмотрел в персопедии, что такое стимул:

Сти́мул (лат. stimulus — палка погонщика ослов или острый металлический наконечник на шесте, которым погоняют буйвола (быка), запряженного в повозку) …

Что же, если с кнутов перешли на палки, то, похоже, в тебе видят особо упрямого осла.

Тем временем на сцену вышел долговязый ученый, изо всех сил старающийся быть чуть менее занудливым, чем есть. Его неловкие попытки выглядеть дружелюбным и весёлым увенчались успехом, так как он выглядел смешно, а это было весело. Однако после скомканного приветствия знаменитый учёный сумел почувствовать аудиторию и выбрать верный тон, лекция началась.

— Дети, я приготовил для вас небольшую иллюстрацию и проведу её с помощью картины.

На сцену выкатился сервисный бот, для незаметности выкрашенный чёрным, ловко орудуя в тени, он установил громоздкую конструкцию с картиной, на которой был изображён смайлик — обычная жёлтая улыбающаяся мордочка на голубом фоне.

— Да, признаю, это не шедевр, — в зале раздались смешки, — но для наших целей сгодится. Как видите, у нашей картины необычная подставка, она формирует над изображением магнитное поле, разбитое по клеточками, всего тридцать рядов и столько же строк. Также у меня есть ваза со множеством металлических бусинок, я могу взять голубую бусинку и поместить её на картину в том месте, где она тоже голубая, видите бусинка осталась на месте. Теперь жёлтую…, вот, красненькую… для улыбочки — действуя таким образом я могу повторить всю картину, но это будет долго, сейчас я позову наших умелых ботов и они быстро справятся с задачей.

На сцене появилось три бота и принялись раскладывать бусинки на картине, они двигались так споро, что их манипуляторы было сложно различить, очень скоро картина была полностью воссоздана из сверкающих цветных бусинок.

Лейбниц продолжил:

— Блестяще! Не знаю как вам, а мне так даже больше нравиться, — дети радостно согласились с ним, — каждая наша бусинка изображает монаду, а мы все знаем, что монады связаны между собою, чтобы наша модель была более точной, мы свяжем все наши «монады» по горизонтали и вертикали паутинками, в наших бусинках как раз предусмотрены такие крепления, а у наших помощников заготовлено нужное количество отрезков паутинки из карбоновой нити, как видите, сейчас они быстро скрепляют бусинки между собою.

На этот раз ботам потребовалось чуть больше времени, по окончанию работы два бота подхватили крайние верхние бусинки и аккуратно отделили тончайшую бисерную сеть от картины, дети ахнули, теперь перед ними было два смайлика один нарисованный, другой бисерный.

— Как видите, теперь наши «монады» повторяют картину, а связи между ними удерживают их на нужных местах. Сейчас для нас важно, что наша картина изображает собою двухмерное пространство, а «монады» собранные паутинками в граф повторяют его. Теперь я могу взять наши «монады» и собрать их все в ладонь! — Лейбниц ухватил картину из бусинок и скомкал её в своих руках, дети снова ахнули от неожиданности, — Не беспокойтесь! Картина цела, наши «монады» сохранили её — немного повозившись с бусинками, жестом фокусника учёный развёл руки — перед ним, словно феникс из пепела, возродился бисерный смайлик, дети снова вздохнули от неожиданности и восхищения.

Довольный произведённым эффектом, Лейбниц продолжил:

— Как видите, совсем не важно, где и как расположены монады, ведь пространство закодировано в их связях, я могу комкать нашу модель в руках, сворачивать в трубочку, делать что угодно, — лектор сложил бисер в вазу перед собою, — пока связи целы, картина будет цела, пространство картины будет связным, мы создали новое пространство связав бусинки и оно уже не зависит от нашего. А теперь самое важное, сосредоточитесь: наш мир создан из монад и их связей, но эти монады нигде не расположены в нашем мире, наоборот, это они создают наше пространство, словно картину из бисеринок. Более того, запомните, пространства нет, оно существует как выдумка, как абстракция, позволяющая нам взаимодействовать с миром монад.

Весь зал напряженно слушал учёного, пытаясь осознать, что их глаза каждый день видят лишь выдумки и абстракции.

— Вот более сложный пример, перед вами уравнение окружности, — виртуальный визор рядом с Лейбницем изобразил формулу «x2+y2=r2», — вы все её знаете, а также знаете, почему это формула окружности, так как если взять декартово пространство и отобразить точки удовлетворяющие уравнению, то получится окружность, — в визоре появились координатные оси с окружностью в центре, — но позвольте, нигде в формуле не определено пространство, это мы предположили, что «x» и «y» связаны одной плоскостью, лишь бы нарисовать всё это. На самом деле, сейчас мы использовали пространство, как инструмент, помогающий нам понять уравнение, в самом уравнении его нет, это мы придумали эту абстракцию, так как нам проще, привычнее мыслить в пространстве, которого, повторю, в уравнении нет, — на графике в визоре появилась новая дуга и две точки, теперь окружность изображала знакомый всем смайлик, — наш мир подобен этой формуле, чтобы его понять, мы используем пространство как инструмент, постоянно растягиваем мир по координатным осям, порою удивляясь когда он сопротивляется, а нам приходится искривлять наш инструмент, то есть пространство.

Даже не будучи педагогом, учёный заметил, как дети постепенно теряют нить понимания, он снова развернул сверкающий смайлик:

— Мы это смайлик, мы существуем в его мире, который создан из бисеринок и паутинок, для нас это монады и их связи, смайлику кажется, будто он находится в пространстве, но мы-то знаем: это лишь бисеринки. Все бисеринки и паутинки, а если быть точным, монады и связи, это и есть формула нашего мира, его суть, которую мы, подобно формуле круга, воспринимаем используя иллюзию пространства. Я понимаю, это сложно осознать сразу, пока просто примите это как данность. Конечно, сейчас для наглядности я сгущаю краски, вы ведь можете возразить, что, к примеру, котёнок, ничего не знает о математическом анализе, о математических инструментах, формулах, пространствах, однако ловко прыгает со стола на полку, как же так? — за спиной Лейбница возникла визор проекция пушистого непоседы скачущего по предметам мебели, дети слегка расслабились.

Учёный продолжил:

— Вы уже должны знать, что монады состоят из фуг, а фуги это композиции глифов, которые содержат инструкции о том, как менять наш мир, так вот, алгоритмы некоторых из фуг используют пространство, как инструмент обобщения большого множества связей, а уже от фуг, это представление доходит до нас… и до котят, но в отличие от котят, мы можем понять: пространство используемое фугами это, не реальность, а лишь производная от монадных связей, которые действительно реальны…

Минутная пауза, повисшая в аудитории, дала детям время, чтобы собраться с мыслями, тем временем в лекционном визоре отобразилась нечто похожее на звёздное небо.

— Реальная сеть, реальных монад сложнее нашего бисерного узора, монады не выстраиваются по клеткам. Поэтому разберём совсем произвольный граф, — Лейбниц указал на визор, — вот набор случайных вершин, соединим все соседние вершины планарно, это значит, что связи между вершинами не должны пересекаться, — визор равномерно покрылся замысловатой сетью треугольников, — теперь определим метрику для наших монад, проще говоря, укажем как рассчитывается расстояние между ними. В нашем случае будем считать расстоянием число связей на минимальном пути между двумя произвольными вершинам. Таким образом расстояние между соседями равно единице. Простейший способ продемонстрировать, что наша метрика пространственна, это убедится, соблюдается ли в ней теорема Пифагора. Выделим три точки, такие которые образуют приблизительно прямоугольный треугольник, — учёный выделил точки, — теперь найдём между ними кратчайшие пути, — точки соединились ломаными путями, — итак, длина одного катета составила шесть связей, длина другого семь, длина гипотенузы девять связей. Проверяем, возводим катеты в квадрат, суммируем, вычисляем корень из восьмидесяти пяти — приблизительно девять точка два, это достаточно близко к девяти. Если бы наш граф был бы на порядок больше, то это бы на порядок увеличило бы степень соответствия нашей метрики теореме Пифагора. Чем меньше масштаб, тем меньше точность определения расстояния, на маленьких расстояниях всегда будет присутствовать некоторая неопределённость, можно по старинке назвать её квантовой.

Усмехнувшись Лейбниц оглядел аудиторию, ему показалось, дух понимания постепенно снисходил на детей:

— Идём дальше, добавим динамики в нашу сеть. Для начала выберем две монады, вот эту, пометим её синим, и вот там подальше… пометим её красным. Теперь соединим их новой связью, нарисуем её серым — на схеме красная и синяя точки соединились длинной серой линией, пролегающей почти через всю сеть, — это особая связь, она нарушает планарность графа, то есть пересекает другие линии, и вносит неоднозначность, раньше между цветными точками было расстояние около пятидесяти связей, а теперь они получаются соседями, поэтому при определении планарности и расстояний новую связь учитывать не станем. Итак, это будет игра, определим её правила: каждый ход одна из монад может обменяться всеми своими связями с соседней монадой, они как бы меняются местами. Однако, нашу серую непланарную связь передавать нельзя, она прочно привязана к своим узлам. Каждый ход будем измерять расстояние между цветными точками, если оно не увеличилось, то состояние фиксируем, иначе возвращаем предыдущее состояние графа. Теперь всё готово, запускам игру…

Узелки сети стали хаотически дрожать и смещаться по мере того, как меняются их связи, на общем фоне бесцельных метаний было хорошо заметно, что красная и синяя точки неуклонно двигались друг к другу.

— Как видите, наша несовершенная модель демонстрирует, как осуществляется движение в нашем мире, красная и синяя точки сближаются, поскольку новая связь придала им встречные импульсы, когда точки достаточно сблизятся, эта связь сократиться, станет неотличима от остальных, таким образом импульсы точек погасят друг друга и движение остановиться. Обратите внимание, закон сохранения импульса не будет нарушен, — здесь Лейбниц сделал паузу, чтобы дети собрались с мыслями, — В качестве бонуса наша модель выявила суть теплового движения, а так же намёками, через выборку из нескольких отсчетов, продемонстрировала нечто похожее на квантовую суперпозицию, но сейчас это не так важно. Перейдём к следующей демонстрации, хотя… нет. Этот пример также показал нам суть времени, всякий раз, когда утверждается новое состояние сети, время идёт вперёд, таким образом время, это производная от изменения графа монад, хотя тема этой лекции не время, но это удачный момент, чтобы напомнить о нём, так как о времени никогда не следует забывать, — физик улыбнулся аудитории. — Теперь очевидно, что точки будут сближаться не быстрее чем на одну связь за ход, это предельная скорость нашей модели, можно сказать, её скорость света.

— Сейчас же настало время перейти к действительно грандиозной задаче, — учёный величественно развёл руки, — создадим Хаос, — визор снова отобразил множество точек, — это наши монады, как мы уже выяснили, нам не важно как они расположены, вот так, или так, — точки в визире перемешались, — или все они собрались в одном месте, — точки сошлись в одну, — но только лишь для наглядности разбросаем их по поверхности. Теперь добавим случайные связи между ними, пусть их будет в три раза больше, чем точек, — в визоре отобразилась мешанина линий, — видите этот хаотический клубок связей, это исходное состояние Вселенной, полный Хаос, в нём нет структуры, нет пространства, попробуем исправить это. Возьмём случайную монаду, выделим её соседей в графе, отметим связи, которые их складывают в упорядоченное сообщество, а те связи, что мешают нам, сделаем чуть прозрачнее, чтобы не отвлекали нас, так мы постепенно выделим планарный подграф нашего Хаоса, — группа точек в визире образовала сеть без взаимных пересечений, — продолжим нашу работу, — постепенно визор отобразил сеть связывающую все точки, — этот процесс называется, кристаллизация пространства. Обратите внимание, более двух третей связей затемнены, они оказались лишними, не вписались в кристаллы, теперь запустим нашу игру, включим время, — точки задвигались, а некоторые тёмные линии начали постепенно светлеть, — видите, созданное нами пространство впитывает тёмные линии, плотнеет и расширяется, светлые линии, это планарное подмножество монадного графа, которое мы называем пространственное, а тёмные линии, это импульсное подмножество. Наш маленький мир живёт. — постепенно большинство линий посветлело, а сеть перестала меняться, застыла, учёный заключил, — как можете заметить, игра закончилась, в данной конфигурации невозможно укоротить импульсные связи, они сформировали взаимно устойчивую конфигурацию, а пространственная сеть плотно связана, в ней нет мостов и блоков, время перестало идти, это состояние называют тепловая смерть. К счастью, наш мир намного больше этой модели, на практике тепловая смерть бесконечно далека от нас.

— Итак, закрепим материал первой части лекции, — голос Лейбница обрёл наставительный тон, — наш мир, это густая сеть монад — монадный граф. Часть связей этого графа формируют метрику, которая при обобщении на макроуровне обладает свойствами трёхмерного пространства, поэтому такое подмножество связей называют пространственным. Оставшиеся связи определяют характер движения монад, это импульсное подмножество. Пространство, это мощный абстрактный инструмент понимания нашего реального мира, но как любая модель, оно неточно и имеет ограничения при использовании.

Учёный оглядел аудиторию:

— Если кого-то хочет задать вопрос, то не стесняйтесь — спрашивайте!

Дети молчали, одно дело проявлять инициативу у себя в классе, совсем другое — задать вопрос научному светилу, легенде и титуляру, почитаемому по всему Солу.

— Ну же! — Лейбниц считал, что если после такой лекции возникли вопросы, то значит дети кое-что начали понимать, — кто первый задаст интересный вопрос, тому я подарю нашу бисерную картину, — лектор развернул искрящийся смайлик, словно древний торговец на восточном базаре из сказок.

Серьёзная девочка справа от Ника робко подняла руку, лектор улыбнулся ей:

— Ну вот, наконец! Как тебя зовут? — обратился он к девочке.

— При·Ма, — твёрдо сказала соседка Ника, похоже она смогла побороть смущение.

— Красивое, символичное имя, — отметил Лейбниц, — итак, При·Ма, что бы ты хотела узнать?

— Я понимаю, что мы рассматривали примеры лекции на плоскости для простоты, — голос девочки лился ровно, однако затем в нём проступила требовательная строгость, — но наш мир трёхмерен, есть ли какая-нибудь причина почему это так, почему измерений три?

— Превосходный вопрос! — Лейбниц поднялся к девочке, и грациозно положил на парту перед нею бисерный смайлик, — картина по праву твоя! Дети! При·Ма подала хороший пример!

Тем временем учёный вернулся к визору:

— Есть такое понятие, как полный граф, это такой граф в котором все точки связаны между собою. Вот например, — визор изобразил два узла связанных одной связью, — это полный граф с двумя вершинами, далее… — визор отобразил треугольник, — полный граф с тремя вершинами, видите все эти графы планарны, их связи не пересекаются, — добавим ещё вершину, — сбоку от треугольника возникла новая точка, к которой протянулись связи от других вершин графа, — видите, две связи пересекаются, чтобы граф был планарен, нам нужно поместить новую вершину в центр треугольника, вот так. Теперь, если мы добавим ещё одну вершину, то мы никак не сможем сделать граф плоским, всегда будет пересечение связей. Это значит, что из всего многообразия возможных графов лишь некоторые из них можно отобразить на плоскости без пересечений, планарно. При·Ма очень правильно сказала об упрощениях, — учёный вежливо указал ладонью на девочку, — в наших примерах я тоже сильно упрощал, говоря о планарности, на самом деле чтобы граф формировал пространство требуется соблюдение локальной связности, в двухмерном случае локальная связность и планарность это почти одно и то же, но для других размерностей критерий локальной связности определяется сложнее, но это разберём как-нибудь позже. Сейчас же для нас важно, что в трёхмерном пространстве практически любой граф можно отобразить преимущественно локально связанным. Как только мы отходим от плоскости к объёму, у нас возникает буквально взрыв возможностей, более того дальнейшее добавление измерений таких преимуществ больше на даёт, но сильно усложняет пространственные манипуляции. Так как фуги должны быть очень эффективны в плетении, то они стараются ограничиваться минимальным числом измерений, дающих максимум возможностей, то есть тремя!

Оглядев лица детей, Лейбниц добавил:

— Но это не значит, что наш мир трёхмерен! Помните пространство это инструмент! Просто фуги чаще всего используют трёхмерную модель пространства, поэтому она нам более привычна, но найдены отдельные методы фуг в которых пространственная модель имеет четыре измерения, пять, семь, вплоть до десяти. Так как многомерные расчёты довольно сложны, то использование таких моделей в фугах ограничено ультрамикроскопическими размерами, человеку нужны очень чувствительные приборы чтобы заметить эти измерения.

— Итак, — объявил учёный, — первая часть лекции на этом завершена, вторая будет чуть более практичной, жду вас всех через двадцать минут!

Визор аудитории погас, свет стал ярче, бот деловито потащил картину со смайликом со сцены, а дети потянулись в выходу.

Весь перерыв Ник думал о том, что пространства нет, ему нравилась эта мысль, ведь во время пилотирования он всё реже пользовался наивным трёхмерным пространством, или как говорят в 3:М, чаще находясь в комплексном пилотажном пространстве. В обычном 3:М, чтобы оценить скорость, нужно какое-то время проследить за объектом, сопоставить положения, на всё это уходит время, в КПП скорость и координаты можно видеть мгновенно, ускорения отмечаются векторами. А ведь ещё есть тактическое пространство боя, пространство сближений, навигационное, все они слабо похожи на 3:М, но удобны для своих задач.

В отличие от сверстников, Ник очень легко научился перестраивать восприятие на комплексные пространства. Когда-то давно, когда у него ещё не было имплантов и визора, в детской листалке Ник нашёл забавные парные картинки, если на них смотреть особым образом, то плоские изображения накладывались друг на друга, и Ник вдруг видел объёмную картинку, здесь главное было научиться правильно фокусировать взгляд первый раз, а потом получалось всё проще и проще. Так же и с комплексным пространством, ты как-бы смотришь в визоре одновременно на З:М и на пространство параметрических скоростей, пытаешься мысленно их совместить, а потом что-то щёлкает в голове и ты видишь цельную объёмную картинку, важно в момент щелчка настроится и не мешать работе импланта.

После полётов Ник часто недоумевал, чем 3:М лучше КПП? Иногда, выбираясь из пилотажного модуля, он забывал переключиться на обычное зрение, но глупый спинной мозг продолжал мыслить по-старинке, отчего ноги заплетались, а Ник безуспешно пытался удерживать равновесие подачей стабилизирующей тяги. Теперь всё стало на свои места, наивное пространство, это лишь базовая прошивка мозга, это единственное, что его выделяет среди других возможных инструментов восприятия, ведь, как сказал Лейбниц, в реальности пространства нет.

* * *

Вторую часть лекции Лейбниц рассказывал о своей работе, многое Нику было малопонятно, поэтому он слушал рассеяно, пока в визоре аудитории не появилась смутно знакомая формула, Ник был уверен, что знает её не по дискретной физике, но не мог вспомнить откуда она ему знакома.

— При поиске оптимального решения плетения, — тем временем объяснял Лейбниц, — очень важно знать длину приводной траектории, которая может быть очень сложной, вот посмотрите, это реальный пример из недавнего эксперимента, — визор отобразил пространство узловых монад с замысловатой траекторией между атомами, — чтобы найти конфигурацию этой кривой, нужно найти оптимальное решение функции Ан·Та, ещё её по простому называют «функцией прицеливания».

Ять! Точно, это же приводная функция линейной пушки, Ник присмотрелся к траектории, очень похоже на приводную кривую захода на линейный залп. Необычная задача увлекла курсанта, он обратился в виртуальные пространство лекции и скачал массив данных эксперимента к себе на имплант, сразу в пилотажный вычислитель. Программа выругалась, будто невозможно разместить виртуальный модуль пилотирования в загруженном тактическом поле. Ага! Конечно! Масштаб данных эксперимента приведён в пикометрах, а стандартный учебный пилотажный модуль двадцать метров в длину, ладно, пусть будет двадцать пикометров, вычислитель послушно «проглотил» такое допущение.

Провалившись в вирт, Ник оказался в тактической симуляции, со всех сторон пилотажный модуль окружали расплывчатые подвижные облачка атомов, где-то вдали была подсвечена цель, судя по всему траекторию нужно было проложить вдоль молекулы, тем временем цель постепенно удалялась из области прицеливания. Чтобы не терять ни секунды, Ник перезапустил симуляцию в пилотажном пространстве, так-то лучше: цель на виду, помехи предсказуемы. Подключаем модуль линейной пушки. Пыль! Параметры пушки другие! Где-то минуту пришлось повозится с настройкой линейки, чтобы её приводная функция соответствовала примеру Лейбница. Так, готово! Ещё раз перезапуск!

Полёт! Ловко огибая проекции атомов, Ник нашёл оптимальную кривую захода на залп, прицеливание, пуск! Есть попадание! Пилотажный вычислитель выдал статус: «Цель поражена!» Так разворачиваем всё обратно в 3:М, ну вот, кривая не хуже чем у Лейбница, который что-то там бубнит у края уха:

— Молодой человек! Я вас не сильно отвлекаю!

Лихорадочно выполнив экстренное катапультирование из вирта, Ник выпал в действительность, от резкой смены перспективы закружилась голова, где-то совсем рядом иронично улыбалось лицо Лейбница, по всей периферии окружённое осуждающими взглядами слушателей, а серьёзная девочка справа, При·Ма, так просто испепеляла взглядом.

— Семь и два, — тихо сказал Ник.

— Что семь и два? — с лёгким недоумением спросил учёный.

— Длина траектории в вашем эксперименте, — всё также тихо ответил Ник.

— Не семь и два, а семь двадцать четыре — ответил учёный, — внимательнее нужно в визор глядеть.

— В визоре ответа не было, — уже более твердо ответил мальчуган.

Чтобы не спорить, учёный отмотал материал лекции назад:

— Действительно, — озадачено признал Лейбниц, — прошу прощения, ответа нет, а как вы его нашли, молодой человек? Кстати, представьтесь!

— Младший курсант Ник·То, — уверенно сообщил молодой человек, — я пролетел траекторию прицеливания.

— Любопытно, любопытно, — Лейбниц казался заинтересованным, — а вы не могли бы продемонстрировать свой полёт в общем визоре?

Через мгновение визор аудитории показал несколько экранов записи симуляции полёта. В левом экране Лейбниц распознал обычное пространство, небольшое суднышко, облетало огромные атомы, вид был забавный — путешествие лилипутов, хотя, точнее пикопутов. Второй экран показывал параметрическое пространство с преобразованием Ан·Глу, хотя интерфейс непривычный, оформлен по-флотски, на тактический манер, это удивило Лейбница, он не ожидал, что относительно свежие научные разработки так быстро были взяты флотом на вооружение. На третьем экране отображалась аппроксимация прицельной функции по методу Ан·Гли. Примечательно, что экраны содержали все компоненты метода «Трёх Анов», пять лет назад учёные Ан·Глу, Ан·Та и Ан·Гли написали совместную работу о новом методе поиска оптимального решения плетения, а теперь этот мальчуган между делом по кусочкам повторил их открытие.

Пока академик анализировал данные, пролёт завершился, в целом он занял всего восемь секунд, потрясающе! Мощному плетельщику понадобилось четыре минуты чтобы найти решение, а это слишком поздно, как правило, за четыре минуты условия успевают изменится даже в стазис камере. Но восемь секунд! Это потрясающе, можно находить решение в реальном времени, это сильно ускорит работу.

— Поразительно! — признался Лейбниц, — Ник, а как вы нашли почти оптимальную траекторию?

— Не знаю, — признался мальчик, — я просто чувствую, что нужно лететь так, что это верные манёвры. Наставники говорят, у меня способности к пилотированию.

«Всё-таки люди умеют удивлять, откуда у них берутся такие таланты», задумался академик, после чего уточнил:

— Ник вы интересуетесь дискретной физикой, собираетесь стать учёным? Хотите пойти в мою группу исследователей? Я как раз набираю талантливых студентов.

— Нет, я буду пилотом, — твердо ответил младший курсант, — а в вашу группу сейчас не могу пойти, у меня как раз практика по пилотированию, я её никак не могу пропустить.

* * *

— Ты так ему и сказал? — закатывая глаза переспрашивал наставник по дискретке, когда Ник вернулся в Лётную Школу, — практика по пилотированию? Самому Лейбницу? И что он ответил?

— Оставил свой линк, — виновато рапортовал Ник, — сказал, что когда практика закончится, то может у меня найдётся время для дискретной физики.

— Ясно, и что ты решил? — в тоне вопроса подразумевался один верный ответ.

— Не знаю, подумаю.

— Ясно, понятно, — наставник очевидно не был доволен ответом, — тогда завтра проведём с тобой тесты по дискретной физике, тщательно проверим твои знания!

* * *

Всю эту историю Ник выложил Стабу пока они шли к тренировочному залу.

— А на следующий день, дискретчик провёл тесты, — грустно признался Ник, — спрашивал по всем затаённым уголкам физики, по тем местам, куда никогда не заглядывают, задавал вопросы, которые никогда не задают. Ну вот и трояк!

— А ты значит пилот, — ухмыльнулся Стаб, — пилот ты, а в пролёте Лейбниц и наставник по дискретке, ледово ты их срубил, цитово! — что-то подсказывало Нику, это не похвала.

В зале уже было пусто, старший сержант и младший курсант присели на сиденья трибун, как раз в том месте, где когда-то познакомились.

— Я-то думал, что мы похожи, — с сожалением признался Стаб — но теперь сомневаюсь.

Мальчику было больно слышать эти слова.

— Как ты думаешь что заставляет людей выполнять приказ? — спросил старший сержант.

— Устав, — ответил младший курсант.

— Верно, а что заставляет следовать уставу? — спросил десантник.

— Присяга, — ответил будущий пилот.

— Хорошо, а что заставляет давать Присягу? — спросил мужчина.

— Совесть, — подумав, ответил мальчик.

— Верно! Поэтому наш десант и наш флот так сильны, потому что мы служим не по приказу, а на совесть, — твёрдо сформулировал Стаб, а затем спросил, — А что твоя совесть думает о трояке по дискретке?

— Думает, что я сам себя подвожу, — рассудил Ник.

— Если старший товарищ прикажет, — продолжил допрос десантник, — то ты сможешь принять верное решение?

— Не нужно, я не хочу чтобы старший товарищ приказывал, — голос мальчика звучал убеждённо, — я же не знал о твоей мечте стать учёным! Я это сделаю для тебя, стану ученым за тебя, как ты подменил брата, не по приказу, по совести!

Вместо ответа сержант положил тяжёлую руку на плечо мальчугана, Нику было приятно ощущать эту тяжесть, это была та ноша, которую хотелось нести, своя ноша.

— Но я узнавал, в группе у Лейбница занятия как-раз в семь часов, а это наше время, — грустно признался Ник.

— Я не академик, а десантник, — успокоил Стаб, — могу действовать согласно оперативной обстановке, сдвинем наше время на десять.

— Но это же твоё личное свободное время.

— Ничего, будем заниматься вдвоём. Пока никто не видит, я тебя даже Присяге поучу.

— А это можно?

— Если делом докажешь, то можно!

Присяга у десантников в три раза больше флотской, имеет три абзаца вместо одного, это не потому, что десант более строго относится к себе, а потому, что Присяга десанта носит особый дополнительный смысл. Каждое слово десантной Присяги соответствует конкретному движению, каждое предложение, это сложная серия движений складывающаяся в приём. День ото дня десантники отрабатывают Присягу до автоматизма заучивая выверенные движения под заветные слова.

Движения первого абзаца Присяги служат для разведки боем, помогают прощупать противника, нанести ему не летальный урон. Второй абзац Присяги содержит оборонительные приёмы и стойки, третий абзац самый агрессивный, полностью посвящён тотальному уничтожению противника.

Во время боя боец часто импровизирует, при этом он может ментально декламировать слова Присяги своим товарищам, чтобы они синхронизировали свою атаку с движениями бойца. Таким образом достигается образцовая слаженность действий при общей непредсказуемости хода боя.

У Присяги есть три канона, первый — ручной канон, предназначен для рукопашной схватки, без бронекостюма и оружия. Второй — броневой канон, нужен для боя в силовой броне. Третий — полный канон, служит для схватки в броне с использованием оружия дальнего боя в условиях тесного поединка. Есть ещё четвёртый секретный канон, но все десантники отрицают его существование. Дополнительно, каноны разбиваются на вариации: для боя в невесомости, для сражения при перегрузках и нормальную. В итоге полный свод Присяги, это сложная боевая система с богатым набором тактик.

Изучение Присяги это честь, которую следует заслужить, а правом обучать Присяге обладают только те, кто доказал свою беспримерную доблесть в реальном бою.

По неформальному кодексу десантники стараются не пользоваться Присягой во время драк на франке, но если обстоятельства принуждают, то можно задействовать первый и второй абзацы, как правило, заслышав слова: «Клянусь достойно исполнять…», противник или разбегается, или уже не способен разобрать, какие слова следуют после «…ять».

КС «Стополь», СВаТ «Смычка», Кафе «ЧеПОК», полгода спустя

Сегодня весь день Ник должен был отрабатывать ручную стыковку, поэтапно, сначала заходы по разным осям, затем сближение, контрольное сведение, зацеп, сцепка, а в конце занятий, если всё пройдёт гладко, то можно было бы попробовать комплексную стыковку по сложной траектории, сразу в стык, так как это делают боевые пилоты при оперативном пополнении боекомплекта. Курсанты Лётной Школы должны упражняться на стандартном модуле пилотирования в «курятнике», секторе отведенном для учебных полётов начального уровня, но, так как Ник проявил превосходные лётные навыки, то ему разрешили проходить практику на полигонах Лётной Академии. Конечно никто не отважился бы доверить неопытному юноше одноместный боевой модуль, поэтому Ник упражнялся на учебной модификации истребителя-штурмовика, это была спарка «Грач-342-2У», за спиною юного пилота сидел бывалый инструктор, готовый в любой момент включить автопилот, который должен мгновенно исправить любой косяк подлётка. Курсантов, ещё не получивших начальную лётную квалификацию, на флоте неформально называли подлётками. В особо опасных случаях автопилот включался автоматически, но обычно до такого не доходит, интуиция инструктора срабатывает раньше, поскольку, чем раньше пресечёшь ошибку курсанта, тем ниже будут перегрузки при её исправлении.

В этот день Нику достался инструктор с позывным «Гарпун», но не тот гарпун, который метают в кита, на космофлоте почему-то решили, что гарпуном кличут самца гарпии. По давней традиции инструкторам всегда достаются позывные хищных птиц, специально чтобы не плодить «ястребов» и «орланов» среди курсантов. Официальным позывным Ника значился «Нестор», но Гарпун цинично называл юного курсанта Кукушонком, так как считал, что Лётная Школа «подбросила» резвого подлётка Академии, а когда инструктор узнал, что Ник, к тому же сирота, то лишь крепче утвердился в своём мнении. Несмотря на показной цинизм, инструктор благоволил Кукушонку, ведь талант подопечного был очевиден, поэтому Гарпун иногда позволял юному дарованию отклоняться от учебного плана и планировать авантюры.

Так было и на этот раз, едва отойдя от пирса, Ник спросил:

— Разрешите предложение?

— Валяй!

— Разрешите сразу комплексную? Я на виртмодуле её отработал.

— Ишь какой зел, — ухмыльнулся Гарпун, — ну давай, но если с первого раза сорвёшься, будешь весь день пыль мести и прямые отрабатывать, а я здесь посплю спокойно, дерзнёшь?!

Весь день утюжить вакуум прямыми в ручном режиме, та ещё мука, но как говорят на Флоте: раз назвался груздем, то будь орлом.

— Есть комплексная! — доложил курсант и приступил к упражнению.

Скорее из бахвальства, чем по необходимости, Ник собирался состыковаться одним маневром, поэтому задержался на пару секунд, чтобы мысленно выверить все движения. Затем с ощутимой перегрузкой, приблизился к станции и «поцеловал» истребителем створку шлюза, по корпусу раздалось характерное «клац», не «клац-клац-клац», а «клац» — когда все цанги одновременно прилегают к стыковочному узлу.

— Могёшь! — признал Гарпун, — слышь Ку, докажи, что это не везение новичка, давай так же ещё три раза?

— Есть, три раза комплексно! — весело доложился курсант, после чего трижды воспроизвёл характерный «клац».

— Ну что с тобой делать? Всю программу дня в полчаса прошли, дальше-то что? — проворчал инструктор.

— Разрешите вольную? — попросил Ник, он любил произвольную программу, на отработку фигур высшего пилотажа.

— Я бы может и разрешил бы, — признал Гарпун, — но сейчас по всёму полигону старшие группы проводят боевую симуляцию, нам выделили лишь пирсовую зону. Но ты погодь! — Инструктор выпал в вирт, а через пару минут поделился, — я порешал, тебя возьмут в группу Синих, если на рожон лезть не будешь. Сдюжишь? Учти, там старшие группы, они много разных штучек знают.

— Справлюсь, — воодушевился Ник, — но насчет рожна не уверен.

— Знаю, хорошо хоть сам это признаёшь, — проворчал Гарпун, — вот тебе кривая включения в группу, я буду тебе подсказывать, но брать контроль на себя мне нельзя по условиям симуляции.

— Есть кривая включения, приступаю к маневру, — отчитался курсант, истребитель тут же впал в вираж.

Всю симуляцию подлёток провёл бледно, ближе к завершению учебного боя, ведущий звена, в которое включили Ника, прямо сказал: «Я ничего от тебя не ждал и оказался прав». Новичку не доставало слаженности действий в группе, он постоянно выставлялся невпопад, но ему хотя бы везло — его «Грача» ни разу не задели, похоже не сочли достойной целью. Волнение и досада захватили юного пилота, было до пыли обидно проявить слабость в любимом деле.

— Так, стоп! — приказал Гарпун, машинально Ник дал обратную тягу, — Слыхал? От тебя ничего не ждут, расслабься, не старайся выдавить из себя то, чего не можешь, ты все равно много ещё не знаешь, действуй по наитию! Если срубят, так тому и быть!

По наитию, так по наитию, Ник переключился на тактический обзор и попытался представить себя на месте противника, это было хорошее место: Красные теснили Синих, практически отобрали у них инициативу, но слишком активно атакуя, они ослабили свою защиту. Повертев конфигурацию юный курсант решил, что на месте Красного командора, ему было бы крайне неуютно, если Синие вклинятся между его двумя атакующими группами, это связало бы маневр Красных и внесло бы сумятицу в построение. К счастью, все Синие находились в огневом блоке, кроме отставшего подлётка, которого все уже списали со счетов.

Переключившись на КПП, Кукушонок, спланировал сложнейшую спиральную траекторию, с постоянно меняющейся кривизной, её сложно перехватить, так как всё время кажется, что орбита стабильная, но она всегда чуть-чуть смещена в сторону. С примером такой траектории курсант познакомился во время занятий у Лейбница, тогда эта кривая доставила им немало хлопот, пока они её не «размотали», позже учёный сказал, что они нашли особое решение приводной функции, с пятью полюсами, вместо обычных трёх. Между делом Лейбниц даже предложил Нику написать об этом доклад — находка тянула на небольшое научное открытие.

Выходя на траекторию Ник подумал: «Перегрузки будут чуть выше чем обычно». «Нас немного потрясёт», отбил он титр Гарпуну. «Добро», был ответ. Учебно-боевой модуль подлётка зашёл на кривую, он ввинчивался в порядки Красных словно алмазный саморез, Красные пытались контратаковать наглеца, но волшебным образом их выстрелы не достигали результата, всё время они были на какую-то долю градуса в стороне от своей цели. Промахиваясь раз от разу Красные впали в азарт, всеми силами стараясь поразить сложную мишень, их порядки смешались, атака распалась. Когда просчитанная траектория Ника закончилась, он вышел на стандартную кривую, и тут же получил с десяток попаданий, но дело было сделано — Синие сполна воспользовались шансом: напрочь подавили Красных и одержали победу по очкам.

— Как ты это сделал? — изумлялся Гарпун, на обратном пути в ангар — Если бы я не видел это своими глазами, никогда не поверил бы!

На брифинге с разбором итогов симуляции командор Синих отметил победный вклад младшего курсанта, заявив, что если бы это было в реальном бою, то Нестор получил бы медаль… посмертно. В это время в углу инструкторской находился флотский в форме без знаков отличия, сначала он внимательно изучал протоколы боя, затем повернулся и пристально посмотрел на Ника. Цепкий взгляд пронзил мальчика, словно фугасный снаряд, который срывает обшивку с корабля, обнажая его внутреннюю конструкцию. Ни сказав ни слова мужчина встал и ушёл.

Командор Синих, дружески похлопал Ника по плечу:

— Тебя заметил Гур·Ни, а он замечает лишь тех, кто метит на белый значок.

* * *

Вот этот взгляд флотского всплыл в памяти Ника, сейчас, пока он шёл по площади Крестов. Если смотреть по долготе, вдоль направления вращения станции, то площадь находилась между научным форпостом на западе и технической базой космодесанта на востоке. Если же смотреть по широте, вдоль оси станции, то на севере был транзит в ангары Лётной Академии, а на юге располагался Консольный Ангар. На схеме площадь выглядела крестом и была выложена причудливой плиткой с крестообразным узором, видимо поэтому все её называли Крестами, официальное название площади Ник не помнил.

Северо-восточный угол Крестов был самым оживлённым, так как здесь был выход Цепи. Вдоль всего кольца станции синхронно двигалось два замкнутых кольцевых состава, они останавливались каждые два километра, пассажирская часть состава напротив станций Цепи, грузовая — напротив грузовых терминалов. Двигаясь в пульсирующем режиме, разгон-торможение, западный и восточный составы взаимно компенсировали возникающий момент инерции, чтобы их движение не влияло на вращение станции. Все пассажирские и грузовые перемещения на станции были завязаны на эти поезда, поэтому станции Цепи и её терминалы всегда были оживлённы.

На юго-западном углу площади ютилось небольшое кафе «ЧеПОК», оно занимало камерный стык между научным форпостом и Консольным ангаром, что определяло контрастный спектр посетителей: субтильные учёные сидели вперемешку с мощными десантниками. Флотских здесь не жаловали, но на Ника распространялась аура Стаба, поэтому здесь его воспринимали за своего, даже перестали обращать внимание на его юный возраст, позволяя себе крепкие выражения и фривольные обсуждения обычно неуместные в присутствии детей. Сегодня Ник был один, Стаб уже как неделю находился в секретной командировке, мальчик подсел к группе знакомых десантников, надеясь узнать новые подробности про дела своего друга.

Очень скоро младший курсант понял: что-то не так, поглощая десантную мамалыгу с протеинцами воины были немногословны, редкие фразы которыми они обменивались были тщательно выверены, а темы обсуждения выбирались нейтральные, что-то было очень не так. Бойцы бросали контрольные взгляды куда-то за спину Ника, можно было подумать, что там разместился сам Командующий КДВ в компании Ильи-Пророка. Заинтригованный юноша повернул голову, чтобы увидеть Её, то что причина в Ней было очевидно. За угловым столиком сидела девушка-учёный, она была не просто красива, а нереально красива, свет визора перед нею озарял её лицо, выделяя его в уютном полумраке этой части кафе, словно лик святой на древней картине. Это было не призывающая красота, а наоборот останавливающая, Нику казалось, что вокруг девушки очерчена невидимая рамка, которую не осмелится пересечь даже готовый на всё десантник. К тому же визор девушки отображал глиф-схему, сложность которой осадила бы не только бойца, но и учёного, очевидно, что схема была развёрнута в публичном визор-поле именно с этой целью — девушка не искала знакомств.

Чутьё Ника настойчиво подсказывало: это то, что он искал, это решение его проблемы, когда чутьё намекает так убедительно, мешкать нельзя — мальчик встал и направился в сторону девушки, в кафе воцарилась тишина, разговоры враз смолкли, затылком Ник ощущал десятки изумлённых взглядов.

— Простите, Вы же учёный метаграфер? — начал разговор Ник.

— Да, — голос девушки, звучал мягко, но с отгораживающей ноткой досады.

— Похоже очень талантливый, — не сдавался курсант.

— Мальчик, дам тебе совет, если ты тренируешься делать комплименты, то старайся лучше, я это слышу от каждого второго, — незнакомка наконец взглянула на Ника.

— Это был не комплимент, — возразил юноша, — случайно увидел вашу фуговую связку глифов, я конечно ещё только учусь, но уже знаю, что включить группу Чернышёва в связку может не каждый, построить комплиментарную матрицу из двух групп может только учёный, а у вас в схеме три группы в зелёном контуре, то есть они синхронизировано сплетены, мне даже представить тяжело, насколько это сложно сделать.

— А ты наблюдательный, — девушка была слегка заинтригована.

— Нас когда тренируют на пилотов, учат быстро подмечать всё необычное, вроде вашей привлекательности, это не комплимент, — тут же предостерёг Ник, — Комплимент должен быть сентиментальным, если бы я хотел сделать комплимент, то сказал бы, я сирота, уже смирился с тем, что не знаю своих родных, но всегда мечтал иметь сестру такую же милую как вы.

— Уже лучше, на четыре с плюсом.

— На самом деле я не случайно подошел к вам, я хотел попросить вас о помощи? Можно присесть? — Ник старался чтобы просьба прозвучала скромно, но настойчиво.

— Ты уже намекнул, что сирота, как я могу отказать?

Галантно подсев к столу, мальчик заказал чаю, краем уха курсант слышал ободряющие возгласы десантуры, но сейчас это только мешало. Стараясь не отвлекаться, юноша собрался с мыслями, он не был силён в светских беседах, но память услужливо подсунула сцену из визор-шоу:

— Простите, я не представился, Ник…

— Су·Ра.

— Очень приятно, — сценарий из шоу завершился, далее нужно было действовать самостоятельно, — в моей жизни есть два очень важных человека: моя девушка Та·Та и мой друг, сержант десанта Стаб, здесь все его уважают и стараются брать пример. Я тоже, но Та·Та сказала, что я начал избегать девочек, а это плохо. Я тоже так думаю. Мне кажется, что-то случилось что разбило сердце Стаба, но мне не получается поговорить ним об этом, вряд ли я подхожу для такого разговора, — Су·Ра свернула свою схему, убрала визор и слушала участливо, Ник продолжил, — я хочу быть похожим на него и не избегать девочек. Я так решил, что если я помогу ему, то моя проблема решиться сама собою. Поэтому прошу помощи у вас, мы редко обсуждали девушек, я не знаю какие ему нравятся, но вы особая, даже я это вижу.

Вскинув взгляд, Су осмотрела зал и с ироничной улыбкой уточнила:

— Твой друг сейчас здесь, это он тебя подослал?

— Вы его не знаете, иначе никогда не сказали бы так, — мальчик безуспешно пытался скрыть возмущение, — спросите здесь любого! Стаб один из тех, кто всегда на линии огня, он никогда не прикроется спиной товарища! Похоже Та·Та права, говорит, я наивный, слишком открываюсь… — вид Ника был воплощением досады.

Вдруг девушка положила свою ладонь на руку Ника, казалось всё кафе затаило дыхание:

— Не горячись, мужчины иногда бывают очень изворотливы в подкатах. Признаюсь честно, я бы и тебя не стала слушать, но мне кажется я тебя видела с Лейбницем…

— Это Стаб, — перебил Ник, — это он настоял чтобы я пошёл в группу Лейба, — из-за волнения Ник использовал имя учёного, которое в ходу среди студентов.

— За это дополнительный бал, твоему другу, — улыбнулась Су·Ра, — Я заметила, как Лейб, — выделила она имя, — когда смотрел на тебя, щурился, это сложно описать, он так иногда щуриться и смотрит пронзительно, так он присматривается только к тем, кого ценит, кто может сказать или сделать что-то толковое. Я была удивлена, когда увидела его интерес к кому-то без учёной степени, для студентов это исключительная редкость.

— Странно, я не помню вас, я бы…

— Ты был в вирте, а я заскочила на минутку, — теперь перебила Су, — так вот о твоём друге, уверена он мужественный и отважный, но и у таких бывают сложности в отношениях, похоже сейчас он замкнулся в себе и ты ждёшь, что я его растормошу, да?

— Верно, — воодушевился Ник.

— Брошу научную работу, свои дела и буду лечить душу десантника?

Слова осадили юношу, тот не знал, что возразить, девушка продолжила:

— Мне показалось, что Лейб сомневается, останешься ли ты у него в группе на следующий год, он прав?

Тема как-то резко перескочила на Ника.

— Я учусь на пилота, мне нужна практика, это много часов налёта, — дежурно оправдывался младший курсант.

— Давай договоримся, — предложила Су, — я встречусь с твоим другом, а ты пройдёшь все курсы в группе Лейба?

— Несколько лет обучения за одно свидание с моим другом?

— Да!

— Что же, это честная сделка, — подумав согласился Ник.

— А вот сейчас комплимент удался! — признала Су·Ра, — вот тебе мой линк, — в визор юноши упал новый контакт, — пусть твой друг свяжется со мной, но только учти, я на этом форпосте всего на десять дней, потом улетаю на «Алмаз».

Сказав это, девушка поднялась, Ник тоже вскочил. Неожиданно Су наклонилась к мальчику, чтобы поцеловать его в щеку, подмигнула и ушла, оставив за собой приятный цветочный аромат тонких духов. Судя по лицам посетителей, Ник сегодня был героем дня, хотя в голове героя вертелось: «Уговорить Стаба будет намного сложнее».

Окрылённый курсант устремился на станцию Цепи, ему не терпелось рассказать обо всём Та·Те, она-то должна оценить его старания. «Позитивная» прочитал Ник на станции, площадь называлась Позитивная, кто-то находит в плюсах кресты, а кто-то в крестах плюсы.