Эхо мёртвого серебра 3

Глава 23

Она вышла в коридор, прижимая меч к яремной вене деревянной частью. С обсидиановой частью даже дрожь рук может выйти боком. А точнее фонтаном крови и быстрой смертью. Умирать же она не собирается. Движение в коридоре остановилось, Ваюна идёт словно в магическом пузыре, толкая перед собой бледных эльфов. За спиной копятся воины, что-то гортанно обсуждают.

— Они хотят тебя оглушить. — Пролепетал Алаан, жмущийся к спине девочки.

— Пусть попробуют. — Фыркнула Ваюна. — Как раз головой дёрну, вот потеха будет!

Через толпу пробился верховный жрец, разодетый в цветные перья и золотые браслеты. На поясе покачивается целая коллекция бронзовых и обсидиановых ножей. Остановившись, он что-то прорычал, размахивая руками. Толпа впереди расступилась, рассосалась по боковым коридорам. Ваюна прибавила шаг и слегка повернула меч, опасаясь, что нападут из слепой зоны.

Нет, она не хочет кончать с собой, но в случае смерти она теряет только жизнь. Эльфы же теряют всё.

Цена ошибки будет сдерживать, но и толкать на рискованные действия. По крайней мере, она сможет покинуть дворец. Мысли путаются, по лицу стекает вязкая кровь из разбитого лба. Тьма в груди ворочается и порывается наружу, украшения она срезала ещё на выходе из комнаты. Однако обсидиан в мече сдерживает Тьму ничуть не хуже.

Она пыталась понять, почему так, ведь обсидиан сама чернота. С чего бы Тьме его бояться? А потом осознала, что обсидиан рождён в яростном вулканическом огне. Он впитал в себя дикий жар и беспощадный свет.

Коридор ведёт к выходу, она уже чувствует сладкое дуновение свободы… Сладкое? На кончике языка действительно сладкий, с горчинкой, привкус. Голова закружилась… Сонный порошок?! Чем-то таким пользовалась Фарин, когда лечила раздробленные пальцы Ваюны. Без него боль оглушала и не давала уснуть. Девочка резко выдохнула и задержала дыхание… Алаан привалился к стене, медленно сполз на пол.

Ваюна резко обернулась к нему. Глаза эльфа закатились, из уголка рта стекает слюна. Девочка потянулась к нему, но лёгкие начало жечь, легко, но жар разрастается на всю грудь. Попятилась, кривя лицо в бессильной ярости, развернулась и побежала со всех ног. Свежий воздух обдул лицо, сорвал слёзы, выступившие в уголках глаз.

Она вырвалась из дворца, понеслась через ночь по широкой лестнице к мосту. Не замечая, как со ступенчатых стен за ней спускаются тени, сверкая белыми глазами и зубами.

Ожидала, что её попробуют остановить на мосту, но жрец решил не рисковать. Падение с высоты убивает ничуть не хуже меча.

На стороне города, обращений к джунглям, полыхает зарево пожара и ветер приносит вопли ярости. Ваюна обратилась к Тьме, умоляя ответить всем существом, и та отозвалась.

Он там!

Добежав до противоположного конца моста, резко развернулась и перерубила канаты. Мост качнулся, будто пытаясь ухватиться за каменные стены, и рухнул, понёсся по дуге к дворцовой стене канала. На том конце остановились воины в чёрном, те самые, что во время праздника прыгали с крыши на крышу и похищали детей.

Ваюна отшвырнула меч и в порыве чувств показала эльфа один из жестов, что так любит Элиас. А отвернувшись… позвала Тьму, впервые с момента похищения без сопротивления.

Застоявшийся монстр рванулся наружу, вырываясь изо рта, ушей и глаз, как клубы чёрного дыма. Вместе с этим её охватило чистое, так сильно похожее на чувство, когда в последний миг успеваешь в туалет, что все мысли смело ураганом. Монстр оформил тело, в лунном свете и отсветах пожара сверкнули кинжальные когти.

Совсем как тогда, в Арше. Ваюна отринула страх и целиком отдалась такой сладкой ярости и наслаждению от разрушения. Вот она, истинное устремление чудовища — сметать всё на своём пути! Жечь, разрушать и убивать! Чужие жизни существуют только для этого!

Сознание девочки растянулось, сплетаясь с Тьмой, загудело, как натянутая струна.

Ваюна сама стала чудовищем, но вместе с тем ощутила то, чего раньше даже не замечала. Мягкое тепло вдоль хребта, словно пригретое солнцем.

Начать восстание рабов довольно просто, просто дай выплеснуть их ярость. Дай возможность убивать хозяев. Все сложности начинаются после, когда вчерашние рабы, протрезвев, обнаруживают себя на пепелище, совершенно не зная, что делать дальше. К их несчастью, мне совершенно плевать на их судьбу. Они нужны только для отвлечения внимания, пока я ищу дочь.

Мимо пронеслись полуголые рабы, размахивая дубинами и бронзовыми мечами. Смяли отряд воинов ягуаров, задавив их мясом. Я остался в стороне, двигаясь больше по крышам, благо дома стоят тесно друг к другу.

Впрочем, это избавляет меня только от толкучки, по крышам также бегут рабы, а им навстречу воины-эльфы, но пока не одного, вооружённого деревянным мечом. Город занимается пожаром, горят деревянные пристройки к каменным домам и рынки. Улицы впереди полнятся убегающими эльфами, часть стремится к горам, часть в порт. А часть, к моему удивлению, присоединяется к бунтовщикам. Все они с красными как кровь волосами.

На меня налетел очередной ягуар, скорее всего, даже не заметивший отличия. Спустя секунду он полетел с крыши, распавшись пополам. Тело шмякнулось под ноги бегущим, исчезло под толпой. Желоба вдоль улиц наполняются кровью, и даже я, чувствуя нарастающее в воздухе напряжение. Словно перед грозой.

Вдали в центре, возвышает огромная пирамида, состоящая из брошенных друг на друга квадратов уменьшающегося размера. Её вершина горит почти солнечным светом, и ветер приносит протяжные песнопения. В отблесках чудятся призрачные фигуры, совершенно непохожие на человеческие или эльфийский. Само небо над замком закручивается спиралью.

Готов поклясться, Ваюна там.

Я ускорился, рыча и обливаясь потом. Бежать и прыгать с крыши на крышу довольно сложно, особенно в такой жуткой духоте. Особенно используя меч тьмы, боль от каждого призыва похожа на ледяные шипы, вонзающиеся в сердце…

Чудовищный рёв смёл другие звуки, зазвенел в ушах, разрывая барабанные перепонки. Я застыл, зажав руками уши, упал на колено. В стороне дворца вздымается чудовище, сотканное из тьмы и теней. Рядом с ним вспыхивает пожар горит даже сам камень. Совсем как в Арше!

Ваюна закричала, жар от сердца и хребта выплеснулся во все стороны волной жара. Тьма закрыла её от волны испепеления, но волосы всё равно затрещали, а слёзы вскипели в уголках глаз. Всё вышло из-под контроля и это не плохо. Больше хаоса — проще ускользнуть.

Она поплелась, скрытая клубами дыма, по улице, что быстро наполняется эльфами. Сначала несколько бегущих, затем десятки и сотни. Её толкают в плечи, норовят отбросить или затоптать. Все бегут от чудовища, а впереди встречная толпа. Ваюна невольно хохотнула, представив выражение лиц впереди бегущих. Вскарабкалась на крышу дома.

Тень разрослась и самозабвенно уничтожает город. Должно быть, кто-то умирает из-за неё. Ваюна села, переводя дыхание, по шее всё ещё течёт кровь. Саднит плечо. Должны ли чужие смерти её беспокоить? Её похитили и хотят убить, кучка сумасшедших каннибалов. Но всё же, те эльфы, что сейчас гибнут в пожаре или под поступью чудовища — виноваты ли они? Просто жили и даже про неё не знали. Ваюна фыркнула. А что ей оставалось делать? Сложить руки и помереть? Ну уж нет. Они для неё никто, и умирать за них, она не собирается.

Тяжело поднялась и обмерла. На соседней крыше стоит верховный жрец. Вместе с ним воины-каннибалы и… Алаан. Мальчишка связан, стоит на коленях и на плоскую крышу капает кровь.

— Далеко убежать. — Сказал жрец, хлопая в ладоши, указал на чудовище. — Большие проблемы доставила. Нехорошо.

Он щёлкнул пальцами и Алаана дёрнули за волосы, парень задрал голову, открывая заплаканное лицо с потёками крови. Всего лишь ребёнок, похищенный, так же как и она.

— Запечатай тьму. — Сказал жрец. — И мы пощадим его.

— Ты в своём уме? — Прорычала Ваюна.

Стиснула кулаки, глядя на жреца и пытаясь натравить на него Тьму. Чудовище не заметило призыва, слишком увлечённое разрушением. Словно пёс, засидевшийся дома и наконец врывавшийся на свободу.

Верховный Жрец покачал головой и взмахом руки отослал десяток воинов в сторону монстра.

— Думаешь, ты первая? — Сказал он, почти без акцента. — Такая уникальная, что смогла сбежать, что вырвалась из дворца и выпустила Тьму? Мы привыкли к такому, привыкли вас принуждать. Стоит моим воинам унять Тьму, и вы оба умрёте. К сожалению, сама Тьма ослабнет и жертвоприношение будет не столь эффективным. Так что сдавайся, и я всё сделаю быстро. А твой друг, будет жить. Я гарантирую.

Акцент почти исчез, но эльф всё ещё плохо ставит ударения и растягивает согласные. Словно собирается запеть.

— Пожалуйста… — Взмолился Алаан.

— Нет! — Закричала Ваюна. — Мой отец уже здесь!

— Ты про восстание? Оно уже седьмое за год. Стоит принести их всех в жертву, а потом набрать новых. Но раз ты отказываешься, начнём переговоры.

— Переговоры? — Озадаченно пробормотала Ваюна.

Каннибал склонился над Алааном, сверкнул бронзовый нож, и толмач взвыл. Забился в хватке, разбрызгивая кровь из обрезанного уха. Воин бросил кусок плоти в рот, прожевал. Всем видом демонстрируя изысканный вкус блюда.

Ваюна застыла, стиснув кулаки и глядя на бьющегося в агонии друга. Всё это время, он был единственным собеседником и не самым плохим. Жрец наблюдает за ней, качнул головой… бронзовый нож срезал ухо парня. Алаан взвизгнул, рванулся с такой силой, что почти вырвался, но его прижали к крыше. Наступили на спину и шею. Лицо вывернулось, и он вперил взгляд в девочку, отчаянный, полный слёз и мольбы.

— Пожалуйста…

— Нет.

Слова дались тяжело, а после них словно железная лапа сдавила сердце. Горячие слёзы скользнули по щекам. В стороне воины, вооружённые мечами из света, атакуют Тьму, отрезая куски, теснят. Монстр отбивается размашистыми ударами, но эльфы слишком юркие.

Жрец кивнул и дёрнул пальцем, под истошный вопль Алаана. Ваюна попыталась отвернуться, но тело сводит судорога ужаса. Нож вонзился в глаз. Толмач взвыл и обмяк в хватке, скуля, как побитый пёс. Жрец сел рядом с ним на корточки, достал крохотный мешочек. Схватил парня и посы́пал на раны и в рот блестящим порошком. Повернулся к Ваюне:

— Это средство усиливает чувства и не даёт потерять обморок. Даже прикосновение пера будет ощущаться как удар ножом.

В подтверждение слов Алаан завыл, задёргался, а изо рта пошла пена.

— Нет…

Тень достала одного эльфа и того развеяло по воздуху красным туманом. Остальные отступили, заметались меж языков огня. Чудовище тоже понесло урон и стало ниже.

— Уверена? — Спросил жрец, хлопая Алаана по окровавленной щеке. — Он ещё может жить, пусть не полноценно, но даже это лучше смерти. Да почти всё лучше смерти.

— Пожалуйста… Ваюна… пожалуйста!

— Нет… боги… прости…

— Люблю переговоры. — Кивая, сказал Жрец.

В этот раз вопль Алаана заглушил рокот пожара и рёв чудовища. Каннибалы взялись за его спину и ноги. С каждым «нет», отнимая у парня что-либо. Он уже не может даже говорить связно, но единственный глаз смотрит на Ваюну.

— Пож… а… л… у…

Она сжалась в комок, почти готовая завопить от бессилия, согласиться со жрецом. Но что тогда? Она умрёт, а все страдания Алаана словно напрасны. Ведь она могла остановить его мучения сразу, не доводя даже до боли…

— Нет!

Жрец повернулся к ней, как и воины, медленно поднялся во весь рост. Ваюна сжалась в комочек, прижала кулачки к груди… На плечо опустилась твёрдая как камень ладонь. Над головой загремел звенящий от холодной ярости голос, такой знакомый…

— Ты с первого раза не расслышал? Моя дочь отказывается.