Эхо мёртвого серебра 3

Глава 15

Джунгли никогда не молчат. Ветер шелестит в разлапистых листьях, капает вода, стрекочут насекомые и вездесущий шелест подложки. Высоко над головой перекрикиваются обезьяны, и нам под ноги падают обломки ветвей или огрызки фруктов. В стороне движется хищная кошка, похожая на горного барса, только чёрная и тощая. Думает я её не заметил, ну и пусть, всё равно не охотится. Чародейка идёт, набросив капюшон, несмотря на духоту. Ладонь держит у лица, и поток воздуха раздувает ткань, плащ колышется за спиной, цепляясь за лианы и густой кустарник.

Я же иду мокрый от пота, рубаха распахнута до середины груди, а рукава закатаны до локтя. Жара понукает закатать выше, но я же не рабочий. Благородный человек прежде всего должен блюсти образ. Именно это не даёт мне обрезать штаны выше колена, а то и вовсе снять их вместе с ботинками.

Впереди движется провожатый из племени адмирала, что сейчас поголовно помогает пиратам с ремонтом корвета. Древний фрегат разбирают по доскам, из гор трухлятины выуживая целые, попутно снимая рулевой механизм. Центральная мачта за полтора столетия почти не пострадала, если не считать въевшийся птичий помёт. Так что у нас есть все шансы вернуть корвет к жизни.

Ткань рубашки облепила торс, будто подчёркивая точеные мышцы, но совсем потеряла первозданную белизну. Да и пахнет от меня далеко не благородным парфюмом. Перевязь, стягивающая левую сторону груди ёрзает в движении и рукоять «меча» из мёртвой стали выглядывает из подмышки. Будто просится в руку, заскучав по вкусу крови. А может, и ревнует к деревянному клинку.

Тропа плавно забирает вверх, жмётся к откосам оранжевой земли с торчащими корнями, по которым бегают жирные муравьи. Воздух становится… легче? Проводник часто оглядывается, будто проверяя живы, мы или давно остались на земле.

— Господин, — сказала чародейка, — я могу обдуть вас прохладным воздухом.

Ох, каков соблазн… Но нельзя, если простыну то всё спасение дочери превратится в чахоточное шапито. Да и какой Тёмный Властелин с соплями до пояса? Такого даже жабы засмеют, не то что герои…

Покачав головой, продолжил восхождение, тропа становится на дыбы и на некоторых участках приходится хвататься за торчащие корни и камни. Земля осыпается, открывает камни, странно правильной формы. Ведь природа ненавидит прямые линии и симметрию. Всё это атрибуты разумных существ, мироздание же тянется к хаосу.

Тропа вывела на вершину, почти лишённую растений, и взгляд упёрся в голубой купол, накрывающий зелёное море. Кроны покачиваются на ветру, стаи пёстрых птиц стремятся к горизонту… Который загорожен отвесными скалами, чьи белые пики вонзаются в редкие облака. Проводник ткнул пальцем в сторону гор:

— Загробники там. За большими камнями. Мы туда не ходить, тени.

— Что тени? — Переспросил я, поворачиваясь к нему.

— Тени! — Многозначительно протянул дикарь, поднимая указательный палец. — Тени убивать, тени забирать, только загробников не трогать. А они спускаться с камней и охотиться на нас.

— Ясно…

Отвернувшись, подставил лицо и грудь порывам ветра, почти застонал от наслаждения. Над джунглями даже тёплый ветерок ощущается, как дуновение зимы. Эльфы охотятся на местных, спускаясь с гор, а значит, там обязана быть тропа. Не поверю, что ушастые в набедренных повязках могут терпеть холод и снег. А, возможно, там туннель, прямо под горой.

Приглядевшись, разглядел среди буйства зелени, покрывающей предгорья, бурный поток. Река разветвляется, скрывается в джунглях. Сами же джунгли… есть них нечто странное, закономерное. Словно огромный город зарос густым лесом. Вон башня, а дальше тянется крепостная стена… Я посмотрел на проводника и мысленно вздохнул, спрашивать его бессмысленно.

Чародейка откашлялась и сказала:

— Господин, мы можем собрать людей и отправиться в поход хоть сейчас.

Я покачал головой.

— Нет, пусть следят за починкой корабля. Когда я вернусь, он уже должен быть готов к отплытию.

— Но…

— Я разберусь. Со мной пойдёт наёмник и несколько местных, в качестве толмачей.

— А я? — Чародейка стушевалась, сжимая ткань плаща в кулачках.

Я медленно повернулся и положил ладонь на её плечо, заглянул в глаза.

— На тебе самая важная часть. Следи за ремонтом корабля и будь готова.

Элиас не мог уснуть, лежал с закрытыми глазами или ворочался. Мысли мечутся, как горящие белки, раз за разом возвращаясь к образу матери. Ведь он даже не помнит лица, только голос и песни, что она пела. Воображение рисует искажающееся от звуков её голоса мироздание. Словно он смотрит через дефект стекла… Полуэльф с рычанием сел на кровати. Вытер пот с лица, без колебаний распахнул окно и опёрся на подоконник, позволяя сквозняку охладить лицо.

Несмотря на лето, ночная прохлада слишком сильна. Кажется, что осень уже напоминает о себе. Элиас утёр лицо занавеской, выругался и, натянув штаны, вышел из комнаты. Пронёсся по коридору и винтовой лестнице, пугая сонную стражу. В дальнем коридоре налетел на растрёпанную служанку, что кралась от казарм. Девушка взвизгнула, увидев полуголого маршала, вжалась в стену. Элиас же пронёсся мимо, к очередной лестнице.

Сбежал вниз и остановился перед дверью. Заспанный стражник вскинулся по струнке.

— Открывай. — Рыкнул Элиас.

Стражник торопливо сунул ключ в замок, промахнулся, чертыхнулся и, наконец, попал. Тяжело грюкнул механизм, и дверь приоткрылась. Элиас взял масляную лампу и вошёл. Жёлтый свет сдвинул темноту к потолку, упад на пленника, прикованного к стене. Месяцы заточения обелили кожу, сделали почти прозрачной. Изменение питания благостно сказалось на общей форме, но, похоже, повредило разум. Дважды эльф пытался перегрызть себе вены и разбить затылок об стену.

Теперь он прижат кандалами к стене, пол под ним влажно блестит от недавней уборки. Однако запах всё равно гадостный. Пленник сощурился и тихо засмеялся. Элиас навис над ним, держа лампу над головой.

— Ты сказал, что песня тебе знакома. — Прорычал маршал.

— Да, все мы знаем её звучание, но мало кто может спеть. — Просипел эльф.

Почти без акцента, но с явным усилием. Кандалы не дают двигать головой, — пленник вывернул глаза, красные от прилившей крови, и смотрит на Элиаса с демонической интенсивностью, через волосы, накрывающие лицо.

— А кто может?

— Жрецы. Высшие жрецы. Но таких больше нет. Мы надеялись, что здесь остался, но… она мертва и проклята.

Элиас наклонился и взялся на обруч на шее и кандалы. Металл скрежетнул и начал сминаться под пальцами, как глина. Лопнул с протяжным звоном. Маршал отбросил обломки и рывком поставил эльфа на ноги.

— Ты идёшь со мной.

Выходя из камеры, пленник держится за стену, покачивается и смотрит дикими глазами. Спутанные волосы скрывают лицо, грязными лохмами опускаются до груди. Стражник вжался в стену, хватаясь за меч, а эльф остановился у лестницы, дожидаясь Элиаса. Вместе поднялись, по винтовой лестнице. Элиас идёт, опустив правую руку, сжимает кулак, оттопырив средний и указательный палец. Свет струится по ним, образуя подобие клинка.

Стоит пленнику неосторожно дёрнуться, и голова полетит на пол.

Повинуясь указаниям, эльф покинул замок, пересёк двор и поднялся на крепостную стену. На сторону, смотрящую на поля и далёкий лес. Лунный свет слепит, делает тени контрастными и бездонными. Пленник покачивается на ветру, поднимает взгляд к звёздному куполу.

— Что ты знаешь про мою мать. — Прорычал Элиас, следя, чтобы пленник не спрыгнул.

— Ничего. Откуда мне знать, о жреце с другого континента? Я не так стар. — Эльф зашёлся смешком, сиплым и с проступающими нотками безумия. Медленно повернулся к маршалу и указал на светящиеся пальцы. — Но она определённо умела так. Все жрецы владеют такими фокусами.

— Она была… жрецом Света? — Пробормотал Элиас.

— Света? Нет… она была оградителем, как и все высшие жрецы. Она защищала мир от той стороны.

— Я не понимаю…

— Ах… — Эльф вновь засмеялся, опёрся спиной о зубец стены, ветер оттягивает волосы вбок, а лунный свет падает на бледные плечи. — Дай угадаю, ты считаешь нас злом. Согласен, каннибализм, похищение ребёнка, это не самые… действия.

Его голос часто прерывается, брови сдвигаются на переносице, а лоб покрывают морщины. Подбор слов чужого языка даётся с трудом, то и дело прорываются родные звуки.

— Но тебе не приходило в голову, что мы… не зло? Что мы делаем это ради жизни? Ужасные вещи в обмен на силу противостоять злу? Ты жрец по крови, не обученный, но всё ещё жрец! Ты можешь спасти нас, дать надежду всем эльфам! Вернись на родину…

Росчерк света пересёк горло. Эльф умолк, коснулся шеи, на бледной коже проступила тонкая красная полоса, словно нить. Расширилась, пустила «корни». Голова накренилась назад, и полоса разомкнулась, хлестанул почти чёрный в лунном свете фонтан, и тело полетело со стены, расправив руки.

Элиас стоял, пока снизу не раздался звук удара о землю. Тряхнул кистью, стряхивая воображаемые капли, и медленно побрёл прочь. Наверное, не стоило убивать пленника. Он мог знать полезные вещи, но он зря заикнулся про помощь эльфам. Если уж без Элиаса они все издохнут, то так тому и быть. Видят боги, он бы с радостью ускорил этот процесс.

Но всё же, в одном пленник оказался полезен. Элиас узнал, кем была его мать. Не узнал причин, по которым родился, да они и неважны. Его отец любил мать, и после её смерти остался один до самого конца.

Элиас вернулся в кровать, размышляя о жрецах и наследовании.

Засыпая же, окончательно убедил себя, что не собирается спасать эльфов от гнева Элдриана.

Мой отряд по спасению довольно мал. Если так подумать, и я совершенно неуверен, что они выживут к концу похода. Мика наёмник, но совершенно неготовый к бою среди джунглей. Подготовка дикарей и вовсе вызывает отвращение. Да и племя их провожает, как на тот свет.

Наёмник вооружился саблей и ножом, украденным или выигранным в карты у одного из матросов. Дикари с копьями и духовыми трубками, дротики для них хранят в плетёных ремнях, переброшенных через плечо.

В путь выдвинулись на рассвете, когда джунгли отходят от ночного кошмара и полнятся воплями птиц и обезьян. Огромные цветы распускаются, хватая крупицы света и трепеща лепестками, что больше моей ладони. Над ними кружат пчёлы и странные насекомые, закованные в блестящий хитин.

— Знаешь… — Начал Мика, запнулся и продолжил, — знаете, ваша имперское величество…

— Без титула. — Перебил я, — не из-за благородного равенства, просто наёмник надоел постоянно начинать с одного и того же.

— Эм… ладно… — Мика помялся, вдохнул и продолжил. — А какой у нас план? Просто, судя по рассказам, эти самые загробники лютые ребята.

— Да, — я кивнул и потёр рёбра. — Довольно умелые.

— И там их много.

— Наверняка, как никак в самое гнездо идём.

— Ну так вот, они лютые, их много, а нас четверо. Я, конечно, не сомневаюсь в нашей победе, а как иначе? Но… какой у нас план?

— Он есть. — Успокоил я не поворачиваясь.

На самом деле плана нет. Что для не свойственно, но становится довольно привычным с самого пробуждения, когда заранее выстроенный план полетел к чертям. Так что сейчас есть только «направления» и «цель». А для построения плана нужно больше информации, сеть шпионов, разведчиков и карты местности. А всё, что здесь у меня есть, — это кучка дикарей, два сломанных корабля и лютая духота.

Ну и Тьма, что направляет каждый шаг в сторону дочери.