Ее кровь, его тьма

Глава 6

Слишком явная разница: он — властный, спокойный, уверенный в себе, она — дрожащая от возбуждения и ожидания. Но именно эта неравность будоражила её сильнее всего. Верна ощущала, как каждая клетка её тела просит продолжения, большего, чем просто его взгляд или пальцы.

Она потянулась руками к его паху, ведомая не рассудком, а жгучей потребностью ощутить его всего. Но тут же Михаэль перехватил её запястья — легко, но властно — и завёл их за спину, удерживая одной рукой. Его движения были уверенные, бескомпромиссные, и от этого в ней вспыхнула новая волна желания.

Он наклонился так близко, что горячее дыхание обожгло её кожу. Словно невидимые оковы сомкнулись ещё плотнее.

— Неправильно, девочка моя, — голос его был тих, но в этой тишине звенела сталь. — Тебе нужно научиться просить, прежде чем делать.

От этих слов её сердце сбилось с ритма. Её охватил стыд — и одновременно дикое, сладкое возбуждение.

В следующее мгновение она почувствовала горячую ладонь на своей ягодице. Его пальцы легли плотно, властно, и резкий шлепок заставил её всхлипнуть и тут же издать протяжный стон. Весь жар внутри словно рванул наружу. Она не ожидала, что наказание будет таким сладким. Смущение и запретное ощущение слились в единое, и от этого её желание стало ещё сильнее.

— Я смотрю, тебе нравятся наказания, — усмехнулся он, его губы скользнули по её шее. Он проводил ими медленно, едва касаясь, а иногда задевая клыками. Каждое прикосновение било током, каждое лёгкое нажатие разливало дрожь по телу.

Она дрогнула всем телом, не зная, чего ожидать. В этот момент она понимала: стоит ему лишь захотеть — и он вонзится в неё своими клыками. Мысль об этом пугала… и одновременно сводила с ума.

— Не бойся, сладкая, — прошептал он, скользя языком по её коже, оставляя влажный след. — Я не буду тебя пить… по крайней мере не здесь.

От этих слов её накрыло волной. Пелена страсти застилала глаза, и Верна, почти не отдавая себе отчёта, прижалась к его паху сильнее, всем телом, всем лоном. Это было чисто инстинктивное движение — тело требовало близости, требовало завершения.

Ещё один шлепок по её ягодицам — звонкий, горячий — и с губ сорвался новый, громче прежнего стон. Она изогнулась в пояснице, чувствуя, что больше не может сдерживать себя. Её жажда становилась невыносимой.

Он прихватил её за горло, чуть сжимая, заставляя смотреть прямо в его глаза. В этом взгляде было всё: власть, сила, и обещание награды — но только если она покорится до конца.

— Сначала попроси, — произнёс он низко, его голос вибрировал внутри неё.

Слова рвали её на части. Ей было стыдно, невыносимо стыдно. Но стыд уступал место жажде. Она с трудом собрала дыхание, губы дрожали, когда она заговорила:

— Дай мне… я хочу поласкать тебя, хочу, чтобы… чтобы ты вошёл в меня.

Эти слова были как прыжок в пропасть. Никогда ещё она не позволяла себе быть такой откровенной. Никогда не унижала себя признанием в желаниях. Но сейчас стена гордости рухнула. На её месте осталась только страсть.

Михаэль наклонился ближе, и его дыхание обожгло её ухо.

— Хорошая девочка, — прошептал он, и это обращение вспыхнуло в ней новым огнём. Его голос был как ласка и как кнут одновременно. Он зажёг её ещё сильнее.

Он отстранился, позволяя ей свободно действовать. И в этот момент Верна почувствовала растерянность. Она замерла, словно не зная, куда двигаться дальше. Её тело горело, но взгляд был прикован к нему, ожидая новых указаний.

Михаэль улыбнулся. Ему нравилось видеть её в таком состоянии — распалённой, но зависимой от его слова.

— Можешь взять, — сказал он спокойно, почти лениво, но в его глазах вспыхнул хищный блеск.

Эти слова сорвали с неё последние цепи. Неуверенно, но решительно она потянулась к его ремню. Пальцы дрожали, путаясь, но она справилась. Михаэль поднял бёдра, помогая ей, и это движение само по себе было вызовом:ты хочешь — бери.

Ткань поддалась, и перед её глазами открылось то, о чём она только что просила. Его возбуждённый член — вид, от которого её дыхание стало рваным, а тело отозвалось новой волной влажного жара. Она текла от желания, готовая прямо сейчас принять в себя это наслаждение.

Но его голос остановил её, холодный и властный:

— Сначала губами, мышка. Только потом я дам тебе награду.

Эти слова пронзили её, как удар. Стыд и огонь снова смешались. Ей казалось, что она больше не может терпеть. Но вместе с тем желание послушаться, выполнить, быть «хорошей девочкой» оказалось сильнее всего.

Она снова опустилась на колени. Никогда прежде она не делала этого губами, и от осознания этого её сердце стучало так громко, что отдавало в висках. Волнение накрыло её, будто волна, но вместе с ним поднялось и желание доказать ему — она может. Она способна.

Она приблизилась, медленно, сдерживая дрожь, и в следующее мгновение приняла его полностью. Горячий, тяжёлый, он наполнил её рот, и Верна застонала почти беззвучно, сама от себя не ожидая этого. В ответ из его груди вырвалось глухое, сдержанное шипение, которое обожгло её слух — и стало для неё самой желанной наградой.

Михаэль, всегда каменный и холодный, сейчас не скрывал, что ему нравится открывающийся перед ним вид. Его лицо, обычно бесстрастное, оживилось: едва заметное напряжение челюсти, полуприкрытые глаза, и этот огонь — настоящий, не сдержанный — во взгляде.

Он собрал её волосы в одну руку, крепко, властно, а второй начал давить на её голову, направляя её, контролируя каждое движение. Он задавал темп, то замедляясь до мучительной томительности, то резко ускоряясь, двигаясь бёдрами навстречу.

Она подняла взгляд снизу вверх, и это зрелище свело её с ума. Его голова была запрокинута назад, глаза прикрыты, дыхание тяжёлое, и в каждый миг, когда он снова смотрел прямо в неё, в этих глазах полыхал такой голод, что её нутро отозвалось судорогой желания.

Верна ускорила движения, стараясь отдать ему как можно больше, но в тот самый момент, когда напряжение достигло края, он резко отстранил её лицо, выпустил волосы и встал.

— Встань, — коротко приказал он, и потянул её за руку к кровати.

Она подчинилась, чувствуя, как ноги подгибаются, и почти упала на мягкие простыни. Михаэль уложил её на живот, навалившись сверху всем телом. Его вес прижал её к постели, и это ощущение полной беспомощности обожгло изнутри.

Он снова намотал её волосы на ладонь, крепко удерживая голову, и прильнул губами к самому уху. Горячий, резкий выдох коснулся её кожи — и Верна выгнулась так, будто от одного этого могла кончить.

— Трахнуть тебя? — прошипел он, обжигая её дыханием.

Она застыла, не находя слов. Он ждал, но ответа не последовало. Михаэль чуть отстранился, продолжая удерживать её волосы, и в следующий миг по её ягодице раздался звонкий шлепок. Тело отозвалось мгновенно: яркая вспышка боли смешалась с наслаждением, вызвав новый, протяжный стон.

— Я научу тебя просить, — его голос был низким, хриплым. Ещё один удар ладонью, ещё жарче, ещё звонче.

— Пожалуйста! — сорвалось с её губ, и это было больше похоже на крик. Она прижалась лоном к простыням, ища хоть малейшей разрядки, но ткань не могла заменить его.

Он снова прижал вес своего тела к ней, скользнул губами по шее, по мочке уха, и, прикусив её, заставил её выгнуться дугой. В глазах вспыхнули искры, желание стало почти невыносимым.

— Что «пожалуйста»? — прорычал он. — Говори. Быстрее.

— Оттрахай меня… быстрее, — выдохнула она, в отчаянии прислоняясь ягодицами к его паху, выгибая поясницу, словно подставляя себя. — Возьми меня, я так хочу…

И в ту же секунду её дыхание перехватило. Он вошёл в неё резко, глубоко, до самой боли, до самого конца. Воздух вырвался из лёгких, и Верна вскрикнула, но этот вскрик тут же сменился стоном — диким, безудержным, полным восторга.

Он брал её властно, без тени сомнения, толчки были сильными, точными, и каждый раз, когда он входил в неё на всю длину, её тело отзывалось судорожной сладостью. Его движения были стремительны и уверены, как у того, кто привык брать то, что ему принадлежит.

Верна чувствовала, как теряет себя. Все её гордые мысли, все принципы растворились в этой буре. Осталось только одно: быть с ним, чувствовать его, отдавать себя целиком. Каждый удар его бёдер в её тело был освобождением, наказанием и наградой одновременно.

Она задыхалась, вцепляясь в простыни, выгибаясь навстречу, теряясь в собственных ощущениях. Мир сузился до этих толчков, до его дыхания, до звука его голоса.

— Да… ещё… — шептала она, сама не веря, что просит об этом.

Он ускорился, становясь грубее, жёстче. Их тела сталкивались, и она уже не сдерживала ни криков, ни стонов. Она горела, распадалась на части, растворялась в его власти.

И когда он кончил в неё, горячо, резко, заполняя её полностью, она закричала так, будто с неё сорвали последние цепи. Это был не только оргазм. Это было освобождение.