Ее кровь, его тьма

Глава 46

Следующая неделя была в заботах. Дом словно ожил — коридоры наполнились тихими шагами слуг, ароматом свежесваренного кофе по утрам, звоном посуды, приглушёнными голосами. Михаэль рассказал моему брату всё — от начала и до конца. Без прикрас, без попытки оправдаться, но с тем спокойствием, что всегда исходило от него, когда он говорил правду.

И Лукас, мой брат, слушал, не перебивая. В его глазах я видела не осуждение, а, скорее, удивление — ту редкую смесь растерянности и благодарности, когда человек понимает, что мир, в котором он жил, оказался гораздо шире, чем он думал. Он был совсем не против нашего союза. Наоборот, я видела, как его взгляд смягчался, когда он переводил глаза с Михаеля на меня. Он был благодарен за своё спасение, за то, что Михаэль не только вытащил его из тьмы, но и помог с делами, которые казались неразрешимыми.

— Я счастлив, что ты в таких надёжных руках, — сказал он тогда, и это была не просто братская одобрительная фраза. В его голосе звучало настоящее облегчение.

Наше решение об отъезде он воспринял с радостью, желая нам прекрасного путешествия и уверяя, что здесь нам всегда рады. Я смотрела на него и впервые за долгое время видела в нём спокойствие. Может, впервые с той ночи, когда всё изменилось.

Когда я показала Михаелю свой список, он очень удивился. Настолько, что даже присвистнул — не от насмешки, а скорее от искреннего восхищения. Он сказал, что я его вдохновила сделать это всё со мной. Особенно его развеселили и заинтриговали те пункты, где я писала о своих самых откровенных фантазиях. Я, конечно, краснела, оправдывалась, говорила, что просто решила быть честной, но его взгляд — этот мягкий, чуть хищный, блеск в глазах — говорил, что ему всё это, напротив, очень по душе.

Вскоре он дополнил этот список и своими желаниями. Сказал, что большая часть не была добавлена, потому что это — "те фантазии, о которых тебе лучше пока не знать, милая". И я, конечно, сразу поняла, что это сказано специально — чтобы разжечь моё любопытство ещё сильнее.

Так и вышло. Я потом не раз ловила себя на том, что сижу у окна, листаю свой список и думаю, что же он там не написал.

Проблема, с которой мы столкнулись, была, казалось бы, практичной — как именно мы будем путешествовать. Ведь путь планировался долгий, а я прекрасно знала, что путешествия в каретах — это вовсе не романтика, как в книгах, а скорее утомительная тряска, запылённые дороги и ломота в теле.

Но Михаэль, как всегда, оказался готов к любому сценарию. Он предложил отправить карету со всеми вещами и запасом денег вперёд — по нашему маршруту. А сами мы будем передвигаться при помощи его скорости. Он сказал это с таким спокойствием, будто речь шла о самом обычном способе перемещения.

— Так мы сократим дорогу, — просто пояснил он. — Приезжаем в нужное место, наслаждаемся тем, что хотим, а вещи догоняют нас позже.

Мне показалось это гениальным. Я представила, как мы переносимся сквозь ночной воздух, как вокруг мелькают огни, как я чувствую его силу, когда он держит меня, и путь превращается в миг. Да, это было лучше всякой кареты.

Если бы не он, наверное, я бы вовсе не решилась на путешествие. Но рядом с ним любое безумие становилось возможным. И вообще — когда я задумалась об этом по-настоящему — я вдруг осознала, что мне хочется не просто уехать, а увидеть мир. Мир, в котором он будет рядом.

*****

Первая наша остановка была небольшой туристический город Валмора. Он располагался у самого моря, в месте, где белые дома цеплялись за прибрежные холмы, а воздух был насыщен солью и солнцем. Когда мы прибыли туда, солнце уже клонилось к закату, и весь город сиял в золоте — окна отражали закатные блики, словно тысячи крошечных зеркал. Воздух пах морем и жасмином, шум прибоя смешивался с мелодиями уличных музыкантов, а где-то вдали раздавался смех.

Мы выбрали это место не случайно. Именно здесь решили провести церемонию обмена клятвами. Без священников, без свидетелей. Только он, я и море. Мне казалось, что только так и должно быть — просто, но священно.

И прямо сейчас я стояла перед зеркалом в одном из салонов Валморы. Передо мной лежали целые горы тканей — белых, молочных, бледно-розовых. Атлас, шёлк, кружево. Всё сияло под мягким светом ламп, будто впитывало солнечные лучи.

Я уже мерила десятое платье подряд, и каждое казалось идеальным. Но чем больше я мерила, тем труднее становилось понять, чего я хочу. Волнение путалось с восторгом — как будто я выбирала не платье, а судьбу.

— Михаель, мне кажется, это тоже идеально. Какое мне тогда выбрать? — я повернулась к нему, ища спасения в его взгляде.

Он сидел на низком диване, расслабленно, с чуть насмешливым выражением лица. Перед ним на столике стоял чай, мило принесённый сотрудницами — и я почти чувствовала, как они тайком заглядывают в комнату, чтобы посмотреть на него. Вся эта сцена — я в белом платье, он в чёрном, как воплощённая тень света — выглядела так, будто это уже наш обряд.

Он смотрел на меня с тем особенным взглядом, в котором смешались и нежность, и желание, и лёгкая издёвка. От этого взгляда я теряла способность думать. Ему, кажется, нравилось всё, что происходило — и платья, и мои смущённые попытки угадать, что ему больше по душе.

— Если хочешь, можем взять все, — сказал он, медленно поднимаясь. Его голос был глубоким, обволакивающим, будто он произносил заклинание. — И я готов брать тебя в каждом.

Я закатила глаза, но в груди защекотало.

— Михаель! — возмутилась я, чувствуя, как по щекам ползёт жар. — Мне и так тут нелегко приходится!

Он подошёл ко мне, не спеша, и остановился за спиной. Его отражение появилось рядом с моим — высокий, в идеально сидящем чёрном костюме, с глазами цвета тёмного янтаря. Он обнял меня за талию, и я на секунду задержала дыхание.

В зеркале это выглядело так, будто свет и тьма соединились. Я — в белом, он — как тень за моей спиной. И в этой контрастной гармонии было что-то неописуемо притягательное.

— Брать тебя и давать клятву о моей вечной любви, — произнёс он тихо, у самой шеи, его дыхание обожгло мою кожу. — Ты о чём подумала, мышка?

Он развернул меня к себе, взял моё лицо в ладони. Его пальцы были прохладными, но от этого касания по телу пробежала волна жара. Я едва не потеряла способность говорить.

— Ты специально, да? Выводишь меня из себя? — прошептала я, глядя в его глаза.

— Конечно, сладкая, — в уголках его губ мелькнула улыбка. — Это приносит мне особенное удовольствие.

Я уже хотела что-то ответить, но он поцеловал меня. Нежно. Потом чуть глубже. Потом так, что всё исчезло — комната, свет, платья, даже собственное дыхание. Только он. Только этот поцелуй.

— И это я действительно готов делать вечно, — прошептал он мне в губы, и в тот же миг его губы снова нашли мои. Поцелуй стал настойчивее, требовательнее, и я ощутила, как его сила будто завладевает всем пространством между нами.

— И снимать с тебя все эти платья для меня будет большим удовольствием, — его слова обжигали, как прикосновение.

Я задышала чаще.

— Мы не можем здесь… — выдохнула я, хотя знала, что если он решит, то «можем» превращается в факт.

— Поэтому прямо сейчас, — его голос стал чуть ниже, — я оплачу все платья и попрошу доставить их в нашу гостиницу. А тебя заберу в этом. Не переодевайся.

Он оторвался от меня, и я осталась перед зеркалом, вся — сплошное волнение. На губах — следы его поцелуев, в волосах — лёгкий беспорядок. Я выглядела… опасно. Как невеста, которая уже принадлежит своему мужчине, даже без венца.