Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Глава 7. Расту в собственных глазах

– Привет, Ылш! – вывела я из задумчивости собрата-попаданца, склонившегося над одним из своих чертежей.

Настроение было “не ахти”, поскольку сильно вымоталась: только что вернулась из города, куда ходила с целой делегацией женщин. Им нужно было попасть в храм, помолиться богам о ниспослании благодати. Заодно и приценится на местном рынке.

Соответственно, принесли кое-какие жертвоприношения. Зерно там, рыбу. Даже одного ягнёнка зарезали. Фу, гадость какая. Как стану официальной богиней – обязательно запрещу все эти дикие, идиотские обряды кровопускания.

– Почему воск так дорого стоит? – если приветствие заставило Ылша с трудом оторваться от раздумий, то вопрос поставил его в тупик.

– Об этом надо спрашивать тех, кто его производит. Я вообще удивляюсь, откуда он здесь берётся – сплошные болота кругом. Ни одной пасеки не видел. И вообще, припоминаю, что люди довольно долго промышляли бортничеством – у Фенимора Купера было упоминание о бортнике. А описывались события не раньше восемнадцатого века.

– Бортники разоряют пчелиные семьи, – печально вздохнула я и присела рядом с парнем на связку тростника, задумавшись. – А из ульев мёд и воск достают так, что семья не погибает, а продолжает трудиться. Пасечники знают, как это сделать. Вот только есть они нынче или нет?

– С тростника вряд-ли много нектара соберёшь, – в свой черёд призадумался Ылш. – Да и с тополей, растущих тут по возвышенным местам. Твёрдые берега у Евфрата появляются многими сотнями километров выше по течению – там и травы встречаются, а они цветут. С другой стороны, если пройти в сторону от реки – местность повышается. Трава, кусты, деревья – всё это там есть. Значит, и пчёлам есть, чем питаться. Может быть, не так уж далеко отсюда до мест, где водятся бортники или пасечники?

– Мёд интересен тем, что обладает некоторыми целебными свойствами, – отметила я. – Но его не так уж много в продаже, и цены кусаются. Жалко, что так мало знаю о пчеловодстве! Помню только, что в улья вставляют рамки, в которых находятся соты с мёдом. И соты – это воск.

– А та вонючая жижа, которой ты лечила Шаята… Что это было? – вспомнил вдруг Ылш.

– Дёготь. Не берёзовый, конечно. Не знаю, как называется дерево, из которого его выгнала. Примерно так же можно выгнать и скипидар – тоже применим для некоторых медицинских целей. Но гнать его нужно из хвойных пород деревьев, – надо же, хоть что-то полезное в своей памяти откопала.

– Скипидаром пахли кремы для обуви, – вновь подключился мой собеседник. – То есть, средства по уходу за кожей. Это интересно для пропитки покрытия лодок. То есть воск в сочетании со скипидаром должен лучше проникать и дольше держаться?

Всё-таки он странный малый. Другие на его месте тут уже половину баб перепортили бы. А этому – как с гуся вода: сидит, в чертежах своих ковыряется. Ни с ровесниками пообщаться, ни песен поорать, ни целовашки-обнимашки с кем-нибудь устроить. Ну, точно – старый, замшелый пенёк.

– Тебе сколько лет, Ылш? – резко сменила тему.

– Здесь столько не живут, – выдавил из себя мой собеседник. – В сорок лет человек считается пожилым, а до шестидесяти дотягивают единицы. Фактор естественного отбора работает чуть слабее, чем в неолите, потому что с пропитанием дела обстоят сносно. Да и здешнее жильё, всё же, получше пещер. Люди болеют меньше. Одежда из тканей удобней шкур. Но медицина развита не настолько, чтобы хоть как-то влиять на продолжительность жизни. Даже простейшие гигиенические навыки вроде регулярного мытья, и те не слишком широко распространены. Ни турецких бань, ни финских, ни русских не изобретено. До римских терм впереди тысячелетия. Может быть индейцы свои потельники уже придумали, но до них тысячи километров и пара океанов.

Ага, всё же, сознался. Судя по всему, он мне точно в деды годится. То-то я смотрю, что у него в мозгу только рациональная часть сильно развита. Чувственная сфера явно не его конёк. Молодой же ишшо. Нет, чтоб побегать, бабам юбки позадирать – а он, как Ленин в анекдоте: Надежде Константиновне говорит, что идёт к любовнице, любовнице – что к Надежде Константиновне. А сам – на чердак и “учиться, учиться и ещё раз учиться”.

– Дикие времена, – подтвердила выводы собеседника. – Я сегодня вместе с женщинами посетила храм. Послушала о чём говорят жрицы и даже заучила гимн, который поют для Инанны. Так вот! Там работает школа для девочек. Их пичкают сказаниями о жизни богов и богинь, обучают проведению ритуалов жертвоприношения. Представляешь себе – резать баранов и колоть свиней на глазах у публики! И врачеванию тоже обучают. Как думаешь, стоит мне записаться на эти курсы?

– Записаться? – хмыкнул Ылш. – Спросись у нашего старосты, да и отправляйся. Жрецы никого не прогоняют. Хоть ты по местным меркам и перестарок, но учиться никогда не поздно.

Блин, ну точно местный “Ленин” на мою голову выискался.

– А староста отпустит? – втайне надеясь на отрицательный ответ, пробормотала я.

– Отпустит, конечно. Тебя здесь побаиваются и принимают за богиню, спустившуюся с небес. Ну, может и не совсем принимают, но подозревают сильно. Прикинь! Мы разговариваем по-русски. То есть, общаемся на неведомом языке. А все знают, что боги (или один из них – не суть важно) проявили ко мне милость, – улыбнулся парень. – Ведь нынешние боги к людям ближе, чем во времена монотеистических религий. Они не где-то в неведомых пространствах или ином варианте недоступности, а как бы живут здесь. Своё божество в каждом городе. Со своим именем, собственной судьбой, предпочтениями и даже привычками.

– Хм! Ну, может быть и так, – хоть и непривычно для меня такое, но вполне возможно, что так и есть.

– Вот, – поддакнул Ылш. – Хотя бы здешние целебные травы тебе покажут и объяснят, какая для чего. Научат компрессы ставить и разные другие примочки. А ты людей с дёгтем познакомишь, с лечением посредством печёной луковицы. С бадягой. У жрецов нынче много власти, да и материальных возможностей больше, чем у любой общины. С ними стоит дружить. А я продолжу заниматься лодками. Это очень актуально здесь и сейчас, потому что Шумеру нужно менять производимое зерно почти на всё, кроме глины и тростника.

Что задумал этот несносный вьюнош с “пидстаркуватым” характером?

– То есть, ты посылаешь меня учиться? – я недобро прищурилась и достала из-под накидки нунчаки, став их крутить в руках.

Судя по реакции собеседника, он не особо-то и поверил в мой боевой порыв.

– Не одобряешь? – спросила я.

– Не бери в голову. Если тебе с ними спокойней – носи на здоровье. Только не показывай никому. Впрочем, при сборе урожая тебя наверняка направят на обмолачивание. А потом староста наладит массовое производство сего девайса. Кстати! Ты расспросила про меня у здешних дам? А то я ведь ничего о своём прошлом не помню.

– Расспросила. Ты раньше ничего не слышал и даже мычал невпопад. Мальчишки тебя дразнили, а ты с ними дрался. Только Хап тебя поддерживал и тоже дрался. Вы здорово в этом преуспели – вас не многие осмеливались задеть. Люди это приметили и тамкар Сит пригласил вас в свою команду – в дороге часто случаются стычки, поэтому сноровистые бойцы в команде нужны. Вы действительно отлично дерётесь. Особенно здорово действуете парой, хотя и поодиночке выглядите убедительно. Ладно, мысль поучиться медицине у местных нравится и мне. А насчёт обмолота зерна – придётся цеп изобретать. Нунчаками зерно не обмолотишь: пару десятков раз наклонишься – спина отвалится. Палки слишком короткие.

– Тебе виднее. Цеп, так цеп. Всё равно сделать придётся, иначе староста заставит с нунчаками всё поле перепахать.

И ведь прав, зараза! Не покажешь правильную версию – заставят в скрюченном виде при помощи неправильной по всему полю пройтись. Я ж потом разогнуться не смогу. Подумав немного, тяжко вздохнула:

– Согласна.

А что делать? Если не этак, так вот так. Всё равно заставят работать “на благо общества”. Богиня я там, иль не богиня – это ещё вилами на воде писано. А вот то, что рабочая единица и лишние свободные руки – это факт. Ни один начальник не сможет просто так пройти мимо отдыхающего подчинённого. Обязательно заставит делать что-нибудь очень нужное (как ему кажется). Так что “улыбаемся и машем”…

Меж тем староста, похоже, решил собрать из общинников команду для поездки на всё тот же Каран. За лесом, воском и кожами: у него в голове явно засела целая кораблестроительная программа. А Ылш в это время занимался строительством катамарана с плоскими внешними частями лодок. Чтобы, якобы, нивелировать боковой снос судна.

Из-за чего обычный катамаран предыдущей постройки, управляемый командой, набранной Хапом, ушёл в самостоятельный рейс.

Я же в это время принимала активное участие в общественной жизни не только общины, но и храма. Пришлось пойти на поводу у Ылша и походить на “курсы” местных знахарок. Конечно же, всё действо проходило при обильном славословии в адрес почитаемых жрецами богов (и богинь), что, на мой взгляд, сильно мешало усвояемости материала.

Но деваться некуда: на меня и так очень подозрительно косятся. Послушницы храма подозревают непонятно в чём. А жрецы, хоть пока и не решаются быть чересчур настойчивыми, но клинья ко мне уже подбивают. Один, вот, давеча, этак невзначай подкатил ко мне с предложением сходить с ним вместе в келью, помолиться и получить благоволение Инанны. Какая-то совершенно неприкрытая наглость с его стороны. Сам – ниже меня ростом чуть не на голову, плюгавенький какой-то. В годах (лет под пятьдесят точно). Большая часть зубов отсутствует. В общем, сморчок-сморчком, а всё туда же. И как таких только земля носит?

Пришлось (дабы не ссориться раньше времени со служителями культа) мягко намекнуть, что лишь “сегодня утром” поговорила с сестрицей Инанной о своём, о женском. И если плюгавенький не хочет остаток жизни провести без своих бубенчиков, пусть молится исключительно в одиночестве. В противном случае Инанна может сильно на него обидеться и лишить большинства земных радостей.

В подтверждение своих слов щёлкнула пальцами в непосредственной близости от лица несчастного. И бедный сластолюбец получил нехилым таким разрядом молнии прямо в чувствительный кончик носа. Видели бы Вы его глаза. Подобного страха я давно ни у кого не встречала. Ещё немного – и он, скорее всего, свалился бы в обморок. На его счастье, неподалёку проходила группа послушниц, к коим и поспешил присоединиться жрец-недотёпа.

Мне шерстяная юбка так помогла. Пока этот обалдуй пел дифирамбы о покаянии, я, встав к нему боком, усиленно натирала ногти о шерсть. Потом осталось лишь развернуться к уже сильно доставшему меня типу и… разность потенциалов же никто не отменял. А шерсть и статика – весьма интересное сочетание. Честно говоря, я не особо рассчитывала на подобный исход. Думала, что всего лишь щёлкну перед его носом пальцами и подпущу в голос немного властности с этакими рокочущими нотками. Можете мне поверить – эффект потрясающий. А тут ещё и так круто мужика приложила разрядом по носу. Вот, ей-ей, не думала, что так сильно долбанёт. Даже озоном пахнуло. У жреца аж глаза сползлись к переносице и ноги подкосились. Думала, у бедняги сфинктер не выдержит и окажусь я рядом с некоей крайне вонючей субстанцией в одном помещении. Но пронесло (“Тебя б так пронесло!” – подумал Штирлиц).

Зато вскоре по храму поползли шепотки о моём божественном происхождении. Правда, ещё робкие и несмелые. Но у многих как-то враз отбили охоту лезть ко мне с гнусными предложениями. К сожалению, не у всех…

До возвращения Хапа ещё было полно времени, которое следовало использовать “с чувством, с толком, с расстановкой”. Нужно налаживать контакты с местным населением, учиться у травниц. Уж они-то лучше знают местную флору. Да и фауну – чего уж там. Ведь некоторые ингредиенты типа козьего молока при соответствующей обработке тоже можно с уверенностью назвать целебными.

Периодически приходилось посещать храм (будь он неладен) – делать вид, что я вся такая набожная до мозга костей. И с каждым разом всё сложнее становилось избегать внимания жрецов. Этих тварюшек, похоже, сам факт моей (мнимой) божественности возбуждал донельзя. Ну да, ходит тут этакое чудо-юдо в юбке. И, почему-то, бесхозное. Как так? Непорядок! Пристроить к делу немедля!

Больше фокусов со статикой я себе не позволяла. С одним придурком повезло, но это совершенно не говорит о том, что и остальные такие же тупые. Достаточно одного умного – и вся моя “божественность” накроется медным тазом. Вот тогда мне совсем поплохеет. Ибо защиты от жрецов совершенно никакой не останется. Тут и заступничество всей общины никак не поможет.

Но, если честно, бонусы от посещения храма тоже имелись. Сошлась накоротке (общие интересы – довольно серьёзный стимул) с несколькими послушницами – местными травницами, занимающимися врачеванием. Конечно, для чего-то серьёзного их знаний явно недоставало, но стандартные лечебные и тонизирующие сборы, а также настойки для обезболивания здесь знали. Успокаивающее, мочегонное, противовоспалительное, слабительное – на раз-два. Так что пришлось идти к послушницам на поклон, перенимать знания. Однако, докопаться до истины оказалось весьма непросто. Жречество – закрытая каста. Сакральные знания кому попало и как попало не раздаются.

Что с того, что Ти, якобы, богиня? Раз богиня-целительница, то и сама должна знать: что, куда, как и зачем? Иначе толку с того, что Тинисина. Имя – лишь пустой звук. И тут даже хорошее ко мне отношение не помогало: раз не нашего круга – изволь знания добывать самостоятельно. Кое-что, конечно, покажем, кое-чем – поделимся. Но дальше – только самостоятельно. Ибо чужая, пришлая.

Хорошо, что в фитотерапии я не совсем полный ноль. Немного знаю и понимаю. Зато в строении человеческого организма ориентируюсь, всё же, получше многих. Эх, попала бы я сюда уже после окончания института – могла бы и операции делать. А так – знаний лишь чуть больше, чем чуть. Обидно…

Кроме того, сильно сдружилась с моей ненаглядной Юи. Фактически, мы стали друг другу как родные сёстры. Несмотря на юный возраст, мелкая Ю любому одногодке, но из двадцать первого века, спокойно “дала бы прикурить”: её острый ум и непоседливый характер заставили бы усомниться в собственной полноценности даже академика. Фактически, я не побоюсь назвать её местным вундеркиндом: то, с какой скоростью эта пузатая мелочь поглощала и усваивала знания, меня просто вводило в ступор. Ещё немного – и Юи станет соображать гораздо лучше меня. Правда, областей знаний, требующих изучения, весьма много. Тут и лингвистика (изучение своего и чужих языков), и грамота (читать и писать также нужно уметь, чему сильно способствует новый алфавит Ылша), и травология с медициной. Не буду даже упоминать про математику, физику, химию, анатомию, геологию, природоведение, астрономию и прочие науки, которые можно уверенно описать единственным словосочетанием естествознание[30].

Если бы не помощь этой реактивной мелочи, даже и не знаю, смогла бы я сделать даже сотую часть того, что сделала в селении.

А сделала, действительно, немало. Первое, что пришлось освоить, – строительство. Да, да. Из тростника, глины и с помощью такой-то матери я смогла себе построить жилище, где и живу по сей день. Чтобы местные не сильно досаждали своей излишней любопытностью, построила домик на отшибе. Хоть и на возвышенности (о половодье здесь каждый знает), но поближе к воде. Рядом с домиком выстроила небольшую баньку. Тут уж, конечно, пришлось поизгаляться. Обычная глина не годилась. Поэтому попробовала делать кирпичи[31] и обжигать их. Вот обжигать-то пришлось не в печке, а на солнышке – дров здесь взять негде. Получилось страшно, убого, коряво, но кирпичи стали крепкими, хотя при намокании расплывались.

Так вот, при огромном количестве доступной для производства кирпичей глины и речного песка, у меня не было ни одной самой завалящей доски для изготовления формы для производства кирпичей. Даже за одну маленькую дощечку общинники могли меня запросто четвертовать[32] или даже колесовать[33].

Пришлось выёживаться. Стены баньки построила, как и жилище, из тростника, обмазанного глиной, крышу – также. Единственное отличие – в качестве одной стены я построила некое подобие русской печи с трубой[34]. Я ведь ни разу не печник. Но принципы построения печей более-менее понимаю. Жаль, металла почти нет, иначе вместо толстенной и тяжеленной глиняной вьюшки использовала бы металлическую пластину.

Общинники смотрели на мои труды с интересом, но помогать не торопились. Ылш объяснил, что топка с кирпичным сводом, да ещё и с дымовой трубой для этого времени – крутизна неимоверная. Обжиговая печь городских гончаров и то топится по-чёрному. Зато, когда всё было готово, нашлись и деревянные дрова, и тростник, и помощники – печку мою топили двое суток. В первые поддерживали малый огонь, а на вторые развели сильный жар… и кирпичи обожглись по настоящему.

В принципе, банька получилась. Скорее финская, потому что плескать воду на горячие кирпичи – значит добиться их растрескивания. А настоящих камней здесь запросто не найти – кругом сплошные известняки. Пропотеть и обмыться водой – это получилось. Признаться, самочувствие после такой процедуры – словно заново родилась.

Ылш тоже одобрил, да и его "братишке" Хапу это дело пришлось по душе. Нашлись любители, хотя запускать баньку в работу получалось редко – нет в Шумере топливного изобилия.