Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Глава 17. Прогресс – он такой: на месте не стоит

Обратный путь занял довольно много времени: мы особо не торопились. Заходили в каждый встречный населённый пункт и торговали. В основном, продавали соль. Двое братьев Сун, пользуясь мерными черпачками, меняли соль на зерно, которое доставляли на судно тележками двое других.

Зерна наторговали так много, что думали – потонем по дороге. Слава богу, что нашлись покупатели, платившие серебром. Хорошо сделали обмен на медь и различные ткани. Прикупили мёда. Не отказались и от горшков местного производства. В нашем большом хозяйстве всё пригодится.

Некоторые проблемы в начале путешествия доставила наша новая гостья: дичилась нас, первое время даже отказываясь от пищи. Что тут сказать? Дикари-с…

Чтобы девушка быстрее влилась в наш коллектив, я попросила Пала немного повременить со всякого рода “любезностями” интимного характера. Да он, в принципе, и сам пока был в некотором “состоянии нестояния”: всё же, полученная травма ноги довольно сильно нервировала, ограничивая подвижность. Парень согласился с моими доводами, решив, что “лучше день потерять, потом за пять минут долететь[67]”, а спешка хороша только при ловле блох.

Готовила я хорошо (никто ещё не умер от отравления). А голод не тётка. Распробовав мою стряпню, Лыта (как звали девушку) лопала так, что за ушами трещало. Но, надо сказать, добавки не попросила. Хороший знак: всё же, какой-никакой внутренний стержень у девчушки имеется.

И со временем наша гостья стала потихоньку адаптироваться: в речи появились всеми узнаваемые слова, да и помощи от неё прибавилось. То мне с готовкой поможет, то братьям Сун с продажей соли подсобит. В принципе, ничего удивительного: коллектив у нас оказался весьма дружный и спаянный. Даже несмотря на относительно недавно примкнувших братьев и молодого Пала. Никаких вольностей и, упаси бог, грубостей по отношению к новенькой никто не проявлял. Наоборот. Излучаемые всем экипажем катамарана дружелюбие и забота просто не могли не растопить лёд недоверия со стороны девушки. И та расцвела, как майская роза.

Теперь всем стало ясно, что именно привлекло в молоденькой пигалице нашего капитана. Я и сама чуть не пустила слезу умиления, увидев, с какой детской непосредственностью щебечет это чудо. Улыбка девчушки, всё чаще освещавшая её лицо, напоминала маленький кусочек солнышка. Так и всплывала перед глазами картинка маленькой, игривой обезьянки, смотрящей на окружающий мир задорно блестящими глазёнками. Именно, что задорная обезьянка – энергии в нашей пигалице оказалось хоть отбавляй – та ещё непоседа. Почти как моя малышка Юи. Не такая умная, конечно, но я уже успела заметить: создай местным нормальные условия – и результат просто поразит.

Скорость, с которой молодёжь нашей общины поглощает знания, впечатлила бы многих преподавателей. Люди здесь особо развлечениями не избалованы, а молодые пытливые умы очень активно ищут точки приложения своим способностям. Куда там нашим школьникам?

По сравнению с шумерами наша молодёжь – ленивые прожигатели жизни, не желающие ничего делать. Кроме развлечений их ничего не интересует. О каких знаниях идёт речь? Вы что? Это ж думать надо, память напрягать. Вот и вырастает из молодой поросли непонятно что – то самое безвольное и аморфное, из которого можно вылепить всё, что угодно. Тьфу! Просто зла не хватает! Не образованное общество двадцать первого века, а некая безликая, ленивая, аморфная масса, не желающая созидать и развиваться. Тупик…

Поэтому я и радуюсь, всматриваясь в живые, настоящие лица местных мальчишек и девчонок: их неуёмной энергии позавидовал бы любой. Даже я на их фоне смотрюсь какой-то древней, циничной старухой. Тут надо жить и радоваться жизни: век древних людей весьма недолог. Оттого они имеют гораздо более активную жизненную позицию, нежели мои современники.

Может, именно потому Лыта не стала от нас убегать: поняла, что здесь никто не желает ей зла. А такого мужа, как Пал, ещё поискать надо: молодой, сильный, красивый. Да ещё и капитан собственного судна! И пусть судно на самом деле принадлежит всей общине – статус парня меньше не становится.

Эх, сама бы увела! Шучу, конечно: слишком молод для меня.

Тем более, – пришло время снять гипс. А синяки и ссадины давно сошли на нет и затянулись. Так что перед своей женой – шустрой обезьянкой – Пал вскоре предстал во всей своей красе. Куда ж от такого мужа бежать? Наоборот – радоваться надо, что твой.

Так что вскоре я стала свидетельницей того, как девчушка оказывает своему мужу знаки внимания: неумело ещё обнимает и целует в щёчку. Дети ишшо, прости господи! Что с них возьмёшь?

Я, кстати, улучила момент и поговорила с Лытой о правилах личной гигиены и отношении полов, заодно исподволь обследовав с медицинской точки зрения. Здесь к этому относятся, всё же, несколько проще, чем в зашоренном двадцать первом веке. По крайней мере, никакого оскорбления личного достоинства девушка в этом обследовании для себя не усмотрела. Зато я успокоилась: никакой заразы к нам это дитя природы не занесёт. Там всё девственно чисто. Что несказанно обрадовало. А то могли ведь подсунуть “гнилой фрукт”.

Девушка ещё целоваться не научилась – что уж там говорить об остальном. И это прекрасно: жена с мужем должны составлять единое целое. Куда посторонним доступ запрещён. Может, весьма высокопарно и целомудренно – зато правильно!

Знали бы все остальные, как я этим двоим сейчас завидовала. Белой завистью. Эх, мне бы получить хоть толику подобного счастья. Но приходится играть роль неприступной богини. Иначе оступишься – и тебя в момент сожрут. А тут под боком такая святая детская непосредственность… Эх, где мои тринадцать лет?

Ладно, хватит себя жалеть! Пора и делом заняться. Тем более, что в городе Киш нам повстречался Пато, пришедший на катамаране за нефтью. И у него возникла проблема: не хватило зерна, чтобы расплатиться с поставщиками нефти: тара (горшки) оказалась несколько дороже запланированного. Пришлось поделиться солью, дабы наш коллега смог под завязку забить трюм корабля столь необходимым нам “чёрным золотом”.

Разобравшись в Кише с торговыми делами, пошли дальше к устью реки. В Урук на этот раз не заходили – не хватало ещё на местных жрецов нарваться. А в последнем пункте нашего маршрута – городе Эреду – пересеклись с Курушем, что вёз много груза из Лагаша. Груз, в основной своей массе, составлял черепки горшков и гашёную известь: староста, похоже, решил затеять на Дильмуне какое-то большое строительство.

Что ни говори, а приятно в длительном путешествии встретить своих. Сразу начинаешь чувствовать себя нужной, узнаваемой, причастной к некоей важной и дружелюбной общности. Очень приятное чувство, что ни говори.

Всё-таки, совместный труд сплачивает людей, давая им (как бы правильнее выразиться) некое чувство “крепкого тыла”, что всегда поддержит в трудную минуту. Оттого и стараешься сделать свою часть работы лучше, качественней. И получаешь от этого ни с чем не сравнимое моральное удовлетворение. С одной стороны, вроде бы, стадный инстинкт. А с другой – крепкое плечо друга (или подруги).

И потому путь эгоиста-индивидуалиста – прямая дорога в Ад. Нельзя идти по жизни одному при полном отсутствии поддержки со стороны. А ведь именно к этому призывают моих современников властные структуры. И воспитывают в школах точно так же. А ведь это путь в никуда. В пропасть, из которой уже не будет возврата.

Оттого шумеры мне ближе и родней, чем все оставшиеся в будущем современники. И пусть я поначалу ругалась на почти полное отсутствие в этой реальности бытовых удобств – психологический комфорт от сопричастности к чему-то важному, общему, единому много важнее. Подобное не купишь даже за всё золото мира.

Мои спутники и не догадываются, а ведь за каждого из них, включая братьев Сун, молоденькую Лыту, сестричку Юи и даже старосту общины я готова жизнь отдать. Странно, но почувствовала я это именно сейчас. Конечно же, никому об этом не скажу. Но от осознания посетившего меня “просветления” вдруг дико захотелось сыграть на каком-нибудь музыкальном инструменте, веселиться, плясать и орать матерные песни.

От нахлынувших чувств вдруг неожиданно для себя самой звонко рассмеялась и тут же запела “Из-за острова на стрежень”. Естественно, на русском языке. Ылш сначала некоторое время недоумённо пялился на меня. Затем подхватил и добавил мужскую партию.

А вслед понеслись “Три белых коня” и грустная, прощальная “Что стоишь, качаясь…” Народ в некотором обалдении всё это обозревал, а потом разразился воплями о том, что им подобное по нраву. Особенно умилила Лыта: наша проказница-обезьянка вдруг подошла ко мне и… обняла. А затем вернулась на своё место и, смахнув с огромных глазёнок непрошенную слезу, тихо так, почти неслышно, прошептала: “научи”. Вот такого я от неё точно не ожидала.

Язык девчушка знала ещё довольно плохо, но смысл магического “научи” уже поняла. Я частенько слышала от неё подобный вопрос, когда она пыталась освоить что-либо новое для себя.

А тут я едва успела кивнуть, как вынуждена была сразу отвернуться, сделав вид, что рассматриваю что-то важное впереди. При этом из всех сил пыталась преодолеть спазм, враз схвативший моё горло и выдавивший из глаз так давно не тёкшие по лицу слёзы.

Что поделать: бабы – это диагноз! Женские слёзы вечно льются к месту и не к месту. Вот такие мы ранимые и чувствительные натуры. Хлебом не корми – дай вволю поплакать. Но мне же, как бы, “низзя”! Я ведь не абы как, а цельная богиня! Так что не могу себе позволить “енто мокрое дело”. Пришлось срочно приводить себя в порядок – благо, воды кругом хоть залейся.

На Дильмун мы прибыли первыми…

Ох, и развернулись тут наши шумеры. Собрали первую промышленную установку по выпариванию соли из морской воды (без брата-попаданца, естественно, не обошлось) и начали строить мельницу. Но Ылш упёрся в отсутствие материалов для производства лопастей.

Хорошо, что у Пато нашлось решение – тот давно уже занимался работами, связанными с изготовлением прочных кожаных парусов. Вот и притащил образцы. Странные, больше напоминающие жёсткий рубероид.

На самом же деле – парусина, сложенная и прошитая в несколько слоёв, а затем пропитанная какой-то дикой смесью из канифоли, проваренной нефти и яичных желтков.

Как он сам признался – о подобном составе его надоумила Диана. Это он меня так обозвал. Ха! Я и сама не заметила, как в селении меня вместо богини Ти стали называть Дианой. Языки бы им поотрывать! Но делать нечего – уже привыкли. И почему я раньше этого не замечала?

Самое смешное – ничего такого я Пато не говорила. Как получать скипидар – да. Как собирать живицу – тоже. Но полностью весь процесс Пато продумал сам: ставил эксперименты, изучал свойства получившегося материала, разбирался с нефтью и битумом. Я тут совершенно ни при чём. Единственное, что от нас с Ылшем требовалось – дать первоначальный толчок и описать методы работы. А дальше ребята сами пошли вперёд семимильными шагами. Ну прямо душа за них радуется. Вот где Эдисоны, Тесла, Ломоносовы, Менделеевы, Пироговы и Поповы, а также братья Райт, Черепановы, Ползуновы, Левши, Кулибины, Ферми, Кюри и иже с ними. Люди – самое главное богатство. Как правильно заметил товарищ Сталин – “Кадры решают всё!”[68].

Им – этим самым Пато, Курушам, Хапам, Юи и другим – строить своё будущее собственными руками. Уверена – они смогут! И от этого радостнее вдвойне.

А мы с Ылшем им поможем. Вон какую мельницу построили – любо-дорого посмотреть. То ли ещё будет?!

В принципе, уже началось: вскоре из Элама прибыл катамаран Хапа, на котором он привёз целую семью кузнецов. Мы поставляли им в селение хлеб. Но по каким-то причинам поток бронзы иссяк и чтобы расплатиться с нами, селение отрядило кузнеца отрабатывать полученные дивиденды. А тот всю семью с собой поволок. Точнее, его жена не захотела оставаться сама. Взяла детей и поехала на далёкий Дильмун вместе с мужем.

Как Хап умудрился на неприспособленном для морских путешествий судёнышке пробраться на остров вдали от берегов – отдельная история. Но в результате мы получили на некоторое время в своё распоряжение профессионала: селение кузнецов передало мастера нам на определённый срок в качестве оплаты. Ылш его тут же припахал для каких-то своих проектов.

Но не это главное. Главное в этом эпизоде то, что нам стали доверять. Нас стали считать некими гарантами стабильности и безопасности, раз целая семья не испугалась отправиться к чёрту на кулички. Значит, связи меж разными поселениями потихоньку крепнут и развиваются. И это не может не радовать.

Благодаря энтузиазму наших общинников, остров преображался прямо на глазах: везде – куда ни кинь взгляд – всё время что-то делают, таскают, копают, обустраивают. Прям не человеческое поселение, а муравейник какой-то. Благодаря этому на Дильмуне построили нормальную печь, топливом для которой использовалась нефть. Чаще всего в ней занимались обжигом горшков: обычные глиняные мы уже почти перестали использовать. От них действительно толку мало. А глазированные подходят для хранения почти любых ингредиентов.

В скором времени, кстати, придётся проявить “шумерскую сознательность” – принять участие в расчистке каналов в Уруке. Мы же пока, вроде, ещё считаемся урукцами. Не появимся там – тут же заявятся жрецы. И выслушиванием их нотаций тогда точно не отделаемся.

Перед самой отправкой партии работников на старое поселение староста собрал весь “актив” общины: шкиперы, главная кухарка и я с Ылшем. Вопросы, как водится в таких случаях, были стандартными: “Кто виноват?” и “Что делать?”[69]

Обсуждали планы на будущее, подбивали итоги. Я тоже решила поговорить о наболевшем: в моей медицинской деятельности очень много времени уходит на поиск и собирательство лечебных трав. Меж тем, многие из них прекрасно будут себя чувствовать и на обычном огороде. Но нужна делянка, где можно их выращивать с пользой для дела. Это, конечно, не покроет всей нашей потребности в лечебных травах, но сильно облегчит положение с лекарствами первой необходимости. Что ни говори, а банальнейшему подорожнику там точно найдётся место.

Староста не возражал. Тут же одобрил мои начинания, попросив самой подобрать местечко для делянки. Заодно напомнил о том, чтобы я позаботилась о расширении лазарета.

М-да… Между прочим – проблемка. Мои медицинские потуги уже были вполне оценены местными и теперь лазарет просто ломился от страждущих, прибывающих не только со всех концов острова, но иногда даже с материка. Теперь следует позаботиться не только об увеличении площади лазарета, но и об обслуживающем персонале. То есть, о квалифицированных медработниках. А это означает "учиться, учиться и ещё раз учиться"[70]. Надо потихоньку передавать свои знания местным. Иначе я просто утону в текучке, а местные так ничему и не научатся.

В Урук решили послать Куруша, который повезёт работников общины. Затем, по плану, он должен взять фрахт у жрецов куда-нибудь в верховья Евфрата. Пато должен был отправиться за лесом в район Карана, Хап – туда же, но гораздо дальше, чтобы выяснить причину пропажи поставок бронзы. Кроме того, нужно расторговаться с пасечниками, чтобы получить от них воск – этот продукт стал нам нужен оттого, что входит в состав обувного крема, используемого тамкарами, ходящими по рекам на наших байдарках.

Во время обсуждения затронули ещё одну проблему: за время нашего нахождения в Уруке там накопилось много глиняных таблицек с азбукой, арифметикой и много чем ещё. В общем, довольно ценный материал. И надо бы его переправить сюда, на Дильмун. Но вот беда – не под открытым же небом это всё хранить. Значит, нужно сначала построить какое-никакое здание, где и организовать библиотеку. Да что там говорить – может, даже организовать школу.

Кстати, за время нашего отсутствия в Уруке сестра Ылша Нэми и его жена Тэра наладили выгонку спирта из финикового пива по схеме, оставленной им. Правда, качество у этого так называемого “спирта” было “не ахти” – всего-то градусов сорок, да плюс букет сивушных масел впридачу. Но и то хлеб. Раньше и такого не было. Теперь только отфильтровать хорошенько – и можно готовить спиртовые настойки. Лечебный эффект от них будет всяко получше прежних.

Мы теперь для записей используем вощёные дощечки и так называемые карандаши – тростниковые трубочки с восковым наполнителем, смешанным с сажей. Записывать стало намного удобнее. Правда, долговечность… Ну, никто же не говорил, что всё будет просто.

В общем, время шло. Вот и Куруш вернулся из Урука, привезя Нэми с Тэрой, а также мою любимую сестричку Юи. Нэми уже ожидает в скором времени появления ребёнка, а вот Тэра филонит. На свою голову просветила общинниц о менструальном цикле – вот теперь они этим знанием вовсю и пользуются, отлынивая от деторождения. Если все начнут таким образом филонить – вымрем же, блин, как мамонты. Ладно, это я так шучу. На самом деле всё не настолько плохо: бабы как рожали – так и рожают. Просто теперь у них появилась свобода выбора: могут подбирать время для зачатия и рождения малыша. А это весомый плюс. Быть не столько машиной-инкубатором для производства малышей, сколько любимой женой и заботливой матерью. Хотя, в нынешнее время снижение рождаемости может нам же и аукнуться в будущем: медицина всё ещё в зачаточном состоянии, антисанитария процветает. Потому природа и заботилась о сохранении популяции: рождалось много детей из-за того, что в древнем мире была высока детская смертность. Родится десять – трое выживут. Вот такая жестокая арифметика. У нас в общине мы пока идём путём повышения уровня грамотности и медицинского обслуживания населения. Надеюсь, смертность у нас будет ниже, чем у других.

Братья Сун, повидав наши новые угодья в Дильмуне, практически без колебаний приняли решение. И вскоре привезли сюда семьи вместе со всем скарбом.

Всего на Дильмуне сейчас обитает примерно тысячи полторы людей. Стандартная формация для этих времён – община. В каждой общине – свой староста. Или совет старейшин. К нам на Дильмун едут торговать все, кому не лень: приходят корабли из Индии и Южной Аравии. Привозят предметы роскоши, драгоценные камни, слоновью кость, торгуют твёрдой древесиной, пряностями и ароматическими смолами. По большому счёту, нам весь этот хлам сейчас и даром не нужен.

Почему везут? А всё потому, что “целевая аудитория” подобных гешефтов – жрецы. Торгуют в основном с храмами. Ну и нам предлагают, конечно же. Но мы не берём – зачем нам всякий дорогущий мусор?