Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Глава 21. А может, начало?

Мгновенная дезориентация… И удивлённый вздох прокатывается по залу.

Изумлённо оглядываясь по сторонам, с удивлением понимаю, что ничего похожего на подъезд, из которого меня забрали в древний Шумер, даже близко не наблюдается. Стою на амвоне[77]. Рядом – какой-то поп в сутане. А вокруг – толпа верующих, застывших соляными столбами с выражениями крайнего изумления на лицах. Церковь? Похоже, православная.

“Ё-моё! – мысленно выругалась я, – Ну это ж надо было так вляпаться…”

– Хф-шшш – уже вслух скривилась я, когда все безболезненные щипки из мира зазеркалья тут же дали о себе знать в мире реальном (перестаралась, блин, ненароком – щипала, как на зло, на совесть).

– Чего смотрите? – вдруг неожиданно даже для самой себя хмыкнула на весь зал, – Всё ждёте второго пришествия? Сегодня какой день недели?

– Воскресенье, – вдруг донеслось из зала.

– Ну так и нечего тут толпиться. Иегова-сан сегодня почивать изволили. Выходной у него. Вы-ход-ной. Припёрлись тут, орут благим матом, старику спать не дают. Вас бы вот припахать на тыщу лет, да всё без отдыха – сами бы, небось, волком взвыли. Ходите тут, просите всё время: дай того, дай этого. А сами кроме дай-дай-дай что-нибудь можете? Или только с вечно протянутой рукой ходить горазды? Тьфу! Уйду я от вас – злые вы. Старика своим скулежом совсем замучили.

– А ты кто? – снова очнулся кто-то в зале.

– Не ты, а вы! – гаркнула я, заставив передние ряды испуганно отшатнуться. – Сначала вежливости научитесь, а потом спрашивайте. Богиня Диана я. Диана Дильмунская. Что, думали – старик один всё дерьмо за вами разгребать будет? Идите лучше и работайте. Неча тут колени до дыр протирать, пол языками вылизывать, да своими медными лбами звенеть. А кое-кто и кое-чем другим. Человек создан по образу и подобию Его! Нешто Вы – кающиеся грешники – хоть каплю на Него похожи? Позорище! До чего дошли! Хотите, чтобы он сам пришёл и увидел всё то непотребство, что вы тут учиняете? Храмы от злата скоро лопаться начнут, а вы как были убогими попрошайками – так и останетесь. Этого от вас Бог хотел? На кой хрен вам второе пришествие, если ни один из вас его не переживёт? Зачем Богу толпа рабов-идиотов? Ноги ему целовать и так кому найдётся. Бог людей создавал, чтобы они людьми были, а не скотами.

– И что же нам делать? – удивлённо воскликнули из задних рядов.

– Делами доказывать, что достойны попасть в царство Его! А не просить бесконечно: дай-дай-дай. Он и так вам целый мир подарил. Дал свободу воли. Дал возможность стать настоящими творцами своей судьбы. А вы только и научились, что стонать, да выпрашивать какие-то несуществующие преференции: вот, дескать, молиться буду – и мне райское местечко зарезервируют.

Я глубоко вздохнула и рявкнула:

– Не зарезервируют! Это местечко ещё заслужить надо. Делами своими, а не языком – пустомелей. Я ясно выражаюсь? Компрене-ву?

– Да она нас разыгрывает! – снова донеслось из зала и толпа вдруг качнулась вперёд, грозя поглотить меня целиком. Рядом стоящий поп был ни жив, ни мёртв. Стоял в сторонке, белый, как мел, и боялся даже пукнуть, дабы не выдать своего местоположения.

– Стоять! – крикнула я, поднимая руку.

И толпа вдруг замерла, не в силах двинуться с места.

Такая злость вдруг меня взяла: много тысяч лет прошло, а народ как верил в какую-то муть – так и верит.

– Если кому нужны доказательства моего божественного происхождения – подходи! Так отоварю – мало не покажется. Ну!.. – и в руке у меня появился… скипетр.

Я и сама не знаю, откуда он взялся (хотя, в таком состоянии вполне могла ненароком отобрать его у служки). Но очень уж своевременно. А толпа даже шелохнуться не смела, глядя на всё это действо во все глаза.

– Что ж не подходите? Вот она я! Как говорится, берите, щупайте, убеждайтесь. Что, струсили?

Я перевела дух:

– Ах, не можете… А почему не можете? Потому, что привыкли только просить и кланяться, да лбы о паркет разбивать. Тоже мне – верующие. Настоящие верующие, вон, пользу приносят: детей правильно воспитывают, работают в поте лица, не ропщут на судьбинушку, а сами – своими руками – строят своё собственное будущее! И Господа Бога нашего к себе зовут, когда хотят, чтобы он вместе с ними их успехам порадовался: за то, что не скурвились, что детей честными и справедливыми, а не нищими духом попрошайками воспитали. Что сами никому не гадили и другим гадить не давали. Что в беде всегда нуждающимся помогали, а не бросали их на произвол судьбы. Хочешь помочь нищему – не давай ему денег, дай возможность заработать. Ибо полученное даром, не выстраданное тобой – уйдёт словно вода в песок и ничего после себя не оставит. Вы вечно недоговариваете. Утверждаете: ”Кто ударит тебя по одной щеке, подставь ему и другую…”. А ведь есть и окончание: “…за то, что дал себя ударить”. Когда вы уже поймёте: “добро должно быть с кулаками”. Русский люд своих всегда защищал! Или вы как бараны будете стоять в стороне и спокойно смотреть, как ворог топчет ваши посевы, как насилует ваших женщин, как жжёт ваши дома, как грабит всё, нажитое вами? Если так – не люди вы! Рабы! Для рабов в Раю мест не предусмотрено. И не надейтесь. Я всё сказала!

Взмах руки – и толпа как по мановению волшебной палочки расступилась, образуя пустой проход прямо к выходу.

– На, держи! – всунула я скипетр несчастному попику прямо в руки. – И не смей дурить головы прихожанам! А то зажрались тут, слуги Господни, прости Господи… Все в злате, да каменьях по самые брови. Небось, сутана твоя… А, нет, это у католиков. Так вот, ряса твоя, небось, не от Юдашкина… Что, от Армани? Ну вы, блин, батюшка, даёте. Совсем уж берега попутали.

– Настоящая вера – запомни, – последнее слово произнесла с нажимом, – в злате не нуждается! Проще надо быть, к народу ближе. “Сейчас к людям надо помягше. А на вопросы смотреть ширше”[78].

– Тогда ширше… ну, или ширее, – улыбаюсь, – будет круг друзей, а не поповская жопа. И у людей на лицах улыбки появятся, а не гримасы вечных страдальцев. Тьфу на вас, окаянные!

И вышла из церкви, так ни разу и не обернувшись.

Зато как оказалась на улице – припустила бегом. Ну его нафиг в такие игры играть. Божественность им подавай. Нашли тут, блин, новую икону. Хотя, что это такое было? Откуда в руке скипетр взялся? И отчего прихожане так меня слушались? Неужто помог кто? Хотя, вопрос явно дурацкий: именно этот “кто-то” и засунул меня к древним шумерам. И именно ему (с кем недавно общалась) явно было нужно прочистить мозги местным церковникам. Я от шизанутых шумерских жрецов с их жертвоприношениями ещё не совсем отошла. А тут – наши попы хороводы водят вокруг амвона.

Ну чем не жрецы? Жертвоприношений, правда, больше не делают. Хотя, как сказать – на денежное довольствие перешли. Если среди сотни этих истых “христиан” найдётся хотя бы один реально верующий и живущий по совести, а не по “пацанским понятиям” – уже будет хорошо. Как говорится, докатились. Сколько лет прошло – а воз и ныне там. Ничего в этом мире не меняется! Не понимаю, как Он нас терпит? “Эх, жизнь моя жестянка. Да ну её в болото!”[79].

Только пробежав пару кварталов поняла, что бегу не в ту сторону. То, что снова нахожусь в Одессе – к гадалке не ходи. Но вот со временем определиться нужно обязательно. Хотя странным светящимся пятном и были даны некие намёки на то, что окажусь в том же времени, хотелось убедиться… в собственной вменяемости.

Как ни прискорбно это признавать, но доказательств того, что со мной случилось, нет. Я даже не уверена – был ли вообще какой-то разговор “по душам”? Может, у меня шизофрения. Или раздвоение личности. Или ещё что-нибудь нехорошее. Всё, что со мной произошло – недоказуемо.

Сама, конечно, не верю в то, что бред может быть настолько ярким и структурированным, да ещё и с такими подробностями. Но теоретически ведь возможен такой вариант, как, например, нахождение в некоей матрице. В этом случае отличить виртуальную реальность от яви будет практически невозможно. Если только эта самая матрица не будет давать какой-нибудь периодический сбой. Как, например, чувство дежа-вю, или… Да ёлки палки, а в реальном ли мире мы сейчас находимся? Вдруг это тоже некая компьютерная симуляция. Просто гораздо более сложная, созданная кем-то на пока неизвестных нам принципах?

К сожалению, понять – так это или нет – невозможно. Можно только жить и надеяться на лучшее. Ну, в самом деле: что может дать человеку это знание?

Если все ощущения вполне реальны, то даже если ты “забьёшь” болт на этот мир – он точно также “забьёт болт” на тебя. А это означает – умирать будешь в мучениях и крайне неприятно. Боль для того и дана, чтобы окружающий мир (реальный или виртуальный – не суть важно) посредством воздействия на пятую точку мог заставить человека, хотя бы изредка, торчащую на плечах тыкву применять по назначению. Ведь нужна она не только для того, чтобы в неё есть, а иногда и думать – хотя бы одной извилиной.

Как говорится, делайте выводы, господа хорошие.

Так, пытаясь разобраться в собственных ощущениях, пошла в сторону горсада. Но добравшись до пиццерии на Ланжероновской – угол Гаванной, на полном автомате брякнулась за столик, ощущая дикую потребность выпить. И только тут до меня дошло, что денег-то нет. Той мелочи, что завалялась в кармане, хватило бы разве что на посмотреть. Но никак не употребить.

С сожалением вздохнув, только хотела выйти из-за столика, как рядом со мной нарисовался незнакомец. Он просто стоял и пялился на меня, почти не мигая. Молодой парнишка лет двадцати-двадцати пяти. Напомнил мне ботана, постоянно корпящего над учебниками и не выходящего на солнечный свет. Близоруко не щурится, пытаясь меня разглядеть. Значит, зрение, по идее, неплохое. Хотя ведь есть ещё такое понятие, как контактные линзы.

Короткостриженный шатен тёмно-орехового оттенка. Лицо простое, ничем не выдающееся. Прямой нос, карие глаза. Мимо такого пройдёшь – и не заметишь. Человек-невидимка, ети его…

Он смотрел на меня, я – на него. Стоит, пялится и молчит. Хоть бы поздоровался для приличия, а то встал столбом – выход на улицу загораживает.

Наконец, мне это надоело: я решительно встала и направилась прочь, пытаясь обогнуть препятствие.

– Постойте! – вдруг раздалось сзади.

Обернувшись и вздёрнув левую бровь (выказывая таким образом недовольство), уставилась на парня – мол, чего хотел-то?

Незнакомец подошёл ко мне и дрожащими от волнения руками раскрыл папку, что всё это время крепко сжимал в руках.

– П-посмотрите, п-пожалуйста, – кивнул головой на содержимое.

“Заика, что ли?" – подумала я, пристраиваясь рядом с парнем, дабы рассмотреть демонстрируемое.

И тут же испытала шок. В папке оказалось много репродукций, на одной из которых – раскрытой передо мной – была я.

В той самой одежде, что и сейчас: джинсы, топик и кроссовки. Смутила расположенная с правой стороны в самом низу картины надпись на… шумерском: Диана.

И чуть ниже – табличка с пояснениями уже на русском: "Фотография фрески из храма богини Дианы, остров Бахрейн[80] (Дильмун), 4 тыс. лет до н. э."

Фреска сделана так, будто я вхожу в какой-то овал и отдаляюсь. Ну, в принципе, где-то так и было. Но шесть тысяч лет! Как ЭТО могло сохраниться шесть тысяч лет?

– Откуда это? – внутренне холодея, спросила я.

– Это с ос-строва Бахрейн. С полгода наз-зад наша экс-спедиция наткнулась на остатки древнего храма, – тут речь собеседника выровнялась и он перестал заикаться, – Похоже – это один из древнейших шумерских храмов. Ему около шести тысяч лет. Наша экспедиция только пару недель назад смогла добраться до подвальных помещений храма. И там – на одной из стен – обнаружили почти неповреждённые фрески и кучу текста на древне-шумерском, перемешанном с каким-то неизвестным ещё языком. Это фото одной из фресок. Есть и другие.

– Ылш, Юи, Пал, Пато, Хап, братья Сун…

– От-откуда вы знаете? Там были эти имена. Хотя… вы так похожи… Вы изумительно похожи. Прямо одно лицо… Диана?

– Тияна. Древним шумерам сложно было выговорить Ти. Они обращались ко мне Ди, – мой голос погрустнел.

– Подождите… Но как? Стойте. Там же были письмена. У меня есть фото.

И перед глазами оказался лист, испещрённый такими знакомыми словами.

– Ылш… – лицо расплылось в счастливой улыбке, – Вот ведь засранец! Так только он мог пошутить.

– Что?.. Вы смогли это прочесть? Но… лингвисты сказали…

– Да ну их к Аллаху, ваших лингвистов! – я дружески потрепала парня по плечу, – Пойдём лучше. Расскажешь о себе. Чем занимаешься? Откуда такие ценные экспонаты?

– Понимаете… я археолог. Ну, то есть учусь на археолога. Просто мой отец – он давно уже ходит в экспедиции по разным интересным историческим местам. Вот и в этот раз они отправились на остров Бахрейн, где по легендам зарождалась шумерская цивилизация. И то, что там нашли, вообще может в корне перевернуть все наши знания о древних шумерах… Ну, в общем, вы поняли…