Двойник Короля 10

Глава 4

Время словно замедлилось. В голове промелькнули все факты, выстраиваясь в чёткую картину. Ублюдки хотят убить Лахтину, и я им этого не позволю. Никому! Уроды знают, что она монстр, а это прямая угроза мне и всем моим планам. И последний момент, от которого внутри всё закипело: они почему-то хотели меня прикончить.

Всё, что я испытал под землёй, — из-за них. Чуть не сдох погребённым заживо, потому что Цвелодубов выбил защитный артефакт из моей руки, причём несколько раз. А теперь эти твари стоят передо мной, словно ничего не случилось, обсуждая, как лучше поиметь или убить беззащитную девушку-монстра.

Сложив всё воедино, я огляделся. На губах заиграла кривая улыбка, похожая скорее на оскал хищника. Зря… Ох и зря они попались мне на пути.

Секунда мыслей закончилась. Я действовал молниеносно: источник пустой, но для задуманного его хватит. Быстро сконцентрировался на Лахтине и переместил девушку в пространственное кольцо. Успел как раз в тот момент, когда офицеры начали стрелять. Пули прошили воздух там, где только что сидела королева скорпикозов.

— Какого хрена⁈ — заорал один из мужиков, лихорадочно перезаряжая.

Я не дал им времени на перестроение. В источнике не так много энергии, а тут собрались неслабые маги. Но мне плевать, не собираюсь церемониться с ними.

Ядовитые иглы формировались из энергии одна за другой. Они вытягивались из моих пальцев — зелёные, светящиеся, безумно опасные. Не знаю, чем и как я перешёл этим тварям дорогу, но офицеры серьёзно ошиблись, когда решили встать на моём пути.

Взмах руки, и пять игл устремились к ближайшим мужикам. Они даже не успели выставить защиту. Снаряды впились точно в горло, глаза, сердце нескольким ублюдкам. Уже мёртвые тела продолжали стоять, тогда как мои иглы искали новые цели.

Взмах второй руки. Ещё пятеро упали, корчась от боли и яда, разъедающего их внутренности.

— Магинский, остановись! — заорал кто-то из них. — Ты с ума сошёл!

Я не ответил. Зачем тратить слова на мертвецов? Достал из пространственного кольца меч из когтя водяного медведя. Яд уже засветился на его лезвии, распространяясь по всей длине клинка. Я прыгнул в самую гущу офицеров. Тут им сложнее будет применить магию: слишком близко друг к другу, не станут, боясь зацепить своих.

Удар. Лезвие рассекло шею молодого лейтенанта. Кровь хлынула фонтаном, забрызгивая мой китель, но я даже не моргнул. Ещё удар. Меч вошёл в грудь магу огня, пронзая сердце. Выдернул лезвие и тут же развернулся, уходя от града огненных шаров, посланных кем-то из противников.

— Убейте его! — орал Цвелодубов, прячась за спинами своих подчинённых. — Сука, убейте этого ублюдка!

Огненные, ледяные, земляные атаки летели в меня. Большинство я успевал отбить мечом или уклониться. Те же, что достигали цели, лишь причиняли боль. Странная кожа степного ползуна, ставшая частью меня, гасила урон.

Через минуту половина офицеров лежала на земле: кто мёртвый, кто умирающий. В какой-то момент я почувствовал вибрацию. Значит, мои морозные паучки присоединились к вендетте.

— Что за хрень⁈ — завопил один из ублюдков, когда его ноги оказались опутаны ледяной паутиной.

Многоглазики действовали методично, окружая оставшихся магов. Десяток офицеров замерли и начали превращаться в ледяные статуи, их тела покрывал иней, кожа синела, глаза стекленели. Мой меч легко проходил через эту корку, и замороженные уроды начали разваливаться на ледяные осколки.

Я сформировал ещё пять игл, потратив последние капли яда, оставшиеся в источнике. Остановился и улыбнулся. Жив был только майор Цвелодубов, который с ужасом смотрел на трупы своих подчинённых.

— Ма-Ма-гин-ский? — ошарашенно выдавил он, пятясь назад. — Ты чего? Мы же из одной ар-ар-армии… Союзники.

Магия у меня закончилась, источник опустел до дна, но я чувствовал, что Цвелодубов собирается атаковать. Бросился вперёд, как только заметил движение. В мгновение ока оказался рядом с майором и выбил пистолет из его руки.

— Ты не союзник, — процедил я сквозь зубы. — Ты тварь, которая хотела меня убить!

Цвелодубов попытался ударить в лицо, но я увернулся. Его кулак просвистел в миллиметре от моего уха. Ответил на это коротким ударом в солнечное сплетение. Майор согнулся пополам, хватая ртом воздух.

— Сука, — прохрипел он, снова бросаясь на меня.

Отточенное годами тренировок тело офицера двигалось быстро и точно. Удар в голову, ещё один, подсечка. Я едва успевал уклоняться. В какой-то момент его кулак всё же достиг цели, врезавшись мне в скулу. Перед глазами вспыхнули звёзды, но я устоял.

Отступил на шаг, перегруппировался и снова бросился в бой. Теперь был осторожнее, изучая его стиль. Цвелодубов сражался, как профессиональный боец: никаких лишних движений, только смертоносная эффективность. Но я заметил, что он слегка приподнимает правое плечо перед прямым ударом.

Ждал. Выжидал момент… И вот! Едва заметное движение плеча, и я действую: уклоняюсь от прямого удара и проскальзываю под его рукой. Оказываюсь за спиной и бью локтем в почку. Майор взвыл от боли.

Не дав ему опомниться, я провёл болевой приём. Что-то хрустнуло: первая рука сломана. Цвелодубов застонал, но не сдавался. Увернувшись, он попытался достать меня левой, но я был готов — перехватил её и провернул до хруста суставов. Теперь и вторая рука вывихнута и сломана.

— Ма-гин-ский! — выдавил майор сквозь зубы, стоя на коленях. — Пощади…

— А ты бы пощадил её? — наклонился к уху. — Ты бы пощадил меня?

Его глаза расширились от страха и осознания. В этот момент я заметил, что к нам бегут солдаты и офицеры. Среди них выделялась фигура подполковника Сосулькина, который размахивал руками и что-то кричал.

— Магинский! Остановись! — голос Сосулькина прорезал шум в моих ушах.

Времени было в обрез. Я схватил Цвелодубова за шею и притянул к себе. В этот момент солдаты окружили нас, направив оружие на меня. Их лица выражали смесь страха и непонимания. Наверняка они думали: «Что происходит? Почему капитан русской армии убивает своих же?»

Сосулькин протиснулся сквозь круг солдат и встал передо мной, подняв руки в примирительном жесте.

— Магинский, отпусти его, — сказал он спокойным, но властным тоном. — Хватит. Мы во всём разберёмся. Я тебе обещаю, я лично тебе обещаю, что помогу. Но сейчас отпусти его.

Продолжал держать Цвелодубова за горло. Он хрипел, глаза наливались кровью. Ещё чуть-чуть, и всё будет кончено.

— Не делай этого, — сказал Сосулькин, шагнув вперёд. — Ты и так наломал дров. Ещё одно убийство ничего не изменит, только усугубит твоё положение.

В его словах был резон, но… Ублюдок хотел меня убить, и ему это почти удалось. А такое я не прощаю, как и всё остальное.

Наклонился ближе к уху майора, чувствуя, как тело мужика дрожит от страха.

— Зря ты, сука, поднял руку на девушку и пытался меня убить, — прошептал я так, чтобы никто, кроме него, не слышал.

Резкое движение, и голова майора дёрнулась в сторону. Щелчок. Шея Цвелодубова вывернулась под неестественным углом. Его тело обмякло окончательно и рухнуло на землю, как мешок с картошкой.

Воцарилась гробовая тишина. Я медленно поднял руки, показывая, что не собираюсь больше ни на кого нападать. Лицо Сосулькина исказилось от отчаяния и разочарования.

— Какой же ты идиот, — прошептал он. — Какой же идиот…

Он повернулся к солдатам, которые всё ещё держали меня на прицеле.

— Схватить его! — приказал подполковник, указывая в мою сторону. — Немедленно!

Несколько крепких бойцов тут же бросились ко мне, вывернули руки за спину и повалили на землю. Я не сопротивлялся. Зачем? Дело сделано, месть свершилась. А дальше… Дальше уже придумаю, как выкрутиться.

Сосулькин подошёл к телу Цвелодубова и присел рядом. Проверил пульс, хотя в этом не было необходимости, ведь шея майора сломана.

— Мёртв, — констатировал подполковник, поднимаясь. — Уведите его! — кивнул он в мою сторону.

Меня рывком подняли на ноги и повели прочь от места бойни. Краем глаза я видел, как солдаты с ужасом осматривают тела погибших офицеров. Некоторые из убитых лежали, скорчившись от яда. Другие застыли ледяными статуями, их лица навеки замерли в маске ужаса.

— Ведите в карцер, — бросил Сосулькин вслед конвою. — И глаз с него не спускайте!

Меня потащили, и я даже не сопротивлялся, уже просчитывая, как выбраться из этой ситуации. Внутренне был готов к последствиям.

Карцер оказался крошечной землянкой размером метр на метр, где можно было только стоять или сидеть на корточках. Меня швырнули туда, как мешок с мусором, и заперли массивный замок.

— Ты покойник, Магинский, — прошипел один из конвоиров сквозь щель в двери. — Трибунал и расстрел. И никто тебе не поможет.

Я не ответил. Какой смысл? Сел на пол, прислонившись спиной к земляной стене. Адреналин постепенно отступал, и появилось осознание масштабов содеянного. Тридцать офицеров русской армии — мёртвые, убитые мной. Но я не чувствовал сожаления. Только холодное удовлетворение от выполненной задачи. Эти твари заслужили свою участь. Особенно после того, как обращались с Лахтиной.

«Что с ними?» — раздался в голове грустный голос королевы скорпикозов.

«Мертвы», — ответил я мысленно, подключаясь к пространственному кольцу.

«У тебя будут проблемы из-за меня?» — в её тоне слышалось неподдельное беспокойство.

«Не думай об этом и отдыхай», — постарался успокоить девушку.

«Прости меня, — её ментальный голос дрожал, и я почувствовал, что она плачет. — Я делала, что ты просил, но, когда послал тот сигнал прятаться и ждать тебя… Я выполнила. Стала человеком, и меня нашли. Эти ублюдки всё видели, пытались допросить. Вот только я, как они сказали, тупая. Потом хотели изнасиловать, но я не далась, и тогда меня избили».

«Хватит! — прервал поток слов. — Всё теперь позади. Отдыхай. А мне нужно подумать».

В пространственном кольце я видел её. Голая девушка прижала маленькую грудь к коленям, которые подогнула, и качалась на кровати, словно в трансе.

Ам тем временем спал крепким сном, наевшись степных ползунов. Паучки забрались на спину Па и что-то делали с его кристаллами — возможно, восстанавливали повреждённого сородича.

Закрыл глаза и сосредоточился. Какие у меня варианты? Что скажу на допросе? Как выкрутиться из этой ситуации?

Несколько часов прошли в напряжённом размышлении. Я перебирал сценарии, придумывал оправдания, выстраивал защиту. Выход был.

Генерал и Сосулькин

Сосулькин спешил в штаб генерала, и его сердце колотилось как бешеное. События последних часов никак не укладывались в голове подполковника. Магинский, которого все считали погибшим, не только оказался жив, но и хладнокровно уничтожил тридцать офицеров русской армии. Это было… невероятно, невозможно, и всё же такова реальность.

Мужчина прокручивал в голове слова, которые собирался сказать князю Ростовскому. И как бы он ни старался смягчить формулировки, всё равно выходило скверно. Магинский жестоко убил тридцать офицеров русской армии. Используя магию и голые руки, он расправился с ними, словно мясник с тушами на бойне. И ещё неизвестно, что хуже: содеянное им или то, что он оказался способен на такое?

Его взгляд в момент убийства… Сосулькин передёрнулся, вспоминая эти глаза — холодные, безэмоциональные, словно у хищника, высматривающего жертву. Как будто Магинский убивал не просто врагов государства, а уничтожал личных противников, людей, посмевших встать у него на пути. Действовал методично, безжалостно, с минимумом лишних движений.

Подполковник прошёл в новый шатёр штаба, установленный на захваченной территории турок. Оливково-зелёная ткань трепыхалась на ветру, а у входа стояли часовые с ружьями наперевес. Внутри помещение было разделено на несколько отсеков: приёмная, штаб планирования, комната связи и, наконец, личный кабинет князя, расположенный в небольшой землянке под шатром.

Сосулькин кивнул офицерам, находившимся в штабе, и направился прямиком к лестнице, ведущей вниз. Его мысли продолжали метаться. Как объяснить генералу, что его протеже оказался хладнокровным убийцей? Как сообщить, что человек, которого Ростовский выделял и защищал, нанёс серьёзный удар по боеспособности армии?

Спустившись по земляным ступеням, подполковник постучал в деревянную дверь и, услышав разрешение, вошёл в личный кабинет князя.

Комната оказалась просторнее, чем можно было предположить снаружи. Ростовский явно не любит стеснённых условий, причём даже на фронте. Массивный стол, заваленный картами и бумагами, несколько стульев, походная кровать, накрытая шерстяным одеялом, и небольшой бар с напитками

Сам Ростовский стоял у карты, приколотой к стене, что-то отмечая красным карандашом. Услышав шаги, он обернулся, и его лицо озарилось улыбкой.

— Эдуард Антонович! — воскликнул князь, используя имя и отчество Сосулькина. — Как у нас дела? Уже на двадцать километров продвинулись. Это победа! Турки продолжают бежать, а мы получаем всё новые территории.

— Да, — вытянулся Сосулькин, машинально принимая стойку смирно. — Ваш план и стратегия сработали безупречно, Ваша Светлость.

— Почти, — хмыкнул генерал, возвращаясь к столу и наливая себе рюмку коньяка из хрустального графина. — Большая часть успеха — это заслуга Магинского. Умным оказался наш аристократ, настоящий стратег… был!

Он опрокинул рюмку одним глотком и удовлетворённо крякнул.

— Согласен с вами, — кивнул подполковник, стараясь не выдать своё волнение. — Я заметил его потенциал ещё в офицерской школе. До сих пор ломаю голову, откуда он столько знает и умеет. Для такого возраста это… необычно.

Сосулькина устраивало русло разговора, выбранное князем. Возможно, удастся смягчить удар новостями, подготовив почву.

— Жаль, что мы его потеряли, — вздохнул Ростовский, наливая вторую рюмку. — У меня на этого мальчика были большие планы. Такие гении рождаются раз в сто, а то и тысячу лет. С его помощью мы могли бы… многое изменить.

Вот он — идеальный момент! Сосулькин глубоко вдохнул, собираясь с духом.

— Ваша Светлость, у меня есть хорошая и плохая новости, — начал он, используя старую как мир тактику.

— Давай с хорошей, — махнул рукой князь, усаживаясь за стол. — Сегодня я хочу получать только приятные известия.

— Магинский… — Сосулькин позволил себе лёгкую улыбку. — Он жив.

— Жив? — Ростовский подскочил, едва не опрокинув стул. — Как? Когда? Почему мне не доложили? Майор Цвелодубов отчитался, что лично видел, как Павла Александровича разорвало на бомбе!

В кабинете повисла напряжённая тишина. Генерал смотрел на подполковника, ожидая подробностей, но тот молчал, собираясь с мыслями.

— Жив… Это хорошо! Это очень хорошо, — искренне обрадовался Ростовский, возвращаясь на место. — Благодаря его подвигу мы потеряли мало солдат и легко захватили штаб турок. Представлю к награде. Нет, к двум! И титул графский пожалую ему. Удивил меня мальчик, таких нужно поощрять.

— Уверен, Магинский будет вам благодарен и ещё послужит армии, — кивнул Сосулькин, понимая, что время для плохих новостей ещё не настало.

«Вроде хорошо идёт», — мелькнула мысль в голове подполковника.

В этот момент в дверь постучали, прервав разговор.

— Войдите! — махнул рукой генерал, явно раздражённый вторжением.

В проёме показался майор из разведывательного отдела. Он вытянулся по стойке смирно и козырнул.

— Ваша Светлость, разрешите? — почтительно спросил офицер.

Получив одобрительный кивок, майор продолжил:

— Белый флаг, и к нам двигается несколько машин со знаками послов и дипломатов от турок.

— Ишь как интересно, — хмыкнул Ростовский, поглаживая бороду. — Ещё недавно мне тут заявляли о мире по линии разграничения. Ладно, послушаем, что они сейчас предложат.

Глаза князя загорелись азартом. Сосулькин знал этот взгляд: генерал чувствовал, что игра идёт по его правилам, и был готов выжать из ситуации максимум.

На этот раз Ростовский хотел получить много или продолжить наступление. Гвардейские части из аристократических родов должны прибыть со дня на день. Ещё люди из имперских отрядов, многие из которых в долгу перед князем лично. Именно эти силы Ростовский планировал использовать в генеральном сражении, чтобы окончательно сломить сопротивление турок. Теперь они помогут продвинуться дальше.

А сейчас враги сами везут белый флаг. Это можно использовать, чтобы диктовать свои условия. Турки — мастера торговаться, но сейчас они в невыгодном положении, и им придётся соглашаться на требования русских.

Настроение Ростовского явно улучшилось. Он отпустил майора и снова повернулся к Сосулькину, который всё ещё стоял, ожидая возможности продолжить доклад.

— Эдуард Антонович, — князь обратился к подполковнику по имени-отчеству, — что там за плохая новость? Неужели что-то может испортить такой чудесный день?

— Магинский… — Сосулькин опустил взгляд не в силах смотреть в глаза генералу.

— Только не говори, что он умереть успел, — засмеялся Ростовский, явно пребывавший в прекрасном расположении духа.

— Нет, что вы, — подполковник попытался улыбнуться, но вышло криво. — У вас хорошее чувство юмора, Ваша Светлость. Павел Александрович, — он сделал глубокий вдох, — убил ту группу офицеров, которую ему выделили для задания.

— Что? — лицо Ростовского мгновенно изменилось, веселье сменилось гневом. — Как он посмел? Совсем охренел⁈ Да я его к стенке поставлю и в решето превращу! У нас война, а он тут офицеров убивает, — генерал замер, словно осенённый внезапной мыслью: — Постой! Там же маги были, и неслабые…

— Да, — кивнул Сосулькин, наблюдая, как лицо князя меняет выражение от гнева к изумлению. — Магинский их всех уничтожил. В одиночку, предположительно льдом и ядом. А майору Цвелодубову, — подполковник сглотнул, — сломал руки, избил, словно куклу, и свернул шею. Голыми руками.

В кабинете повисла тяжёлая тишина. Ростовский медленно опустился в кресло, его лицо застыло в маске шока и неверия.

— Все тридцать? — тихо спросил он. — Один?

— Все тридцать, — подтвердил Сосулькин. — Я видел своими глазами конец боя. Это было… впечатляюще.

Генерал молчал, обдумывая информацию. Его пальцы нервно постукивали по столешнице, глаза смотрели в одну точку, не фокусируясь.

— И почему он это сделал? — наконец спросил князь. — Какой мотив?

— Я не знаю точно, — ответил Сосулькин. — Когда прибыл на место, Магинский уже расправился почти со всеми. По слухам, офицеры окружили какую-то девушку. Возможно, местную, может, из турецкого лагеря. Судя показаниям и её состоянию, над ней издевались.

— Девушка? — брови Ростовского поползли вверх. — Магинский перебил тридцать офицеров из-за какой-то девки?

— Не могу утверждать наверняка, — Сосулькин потёр переносицу. — Она исчезла. В один момент была там, а в следующий — пропала, словно испарилась. И тогда Магинский начал убивать.

Генерал задумчиво постучал пальцами по подбородку.

— Что за чертовщина?.. — пробормотал он. — А как объясняет свои действия сам Магинский?

— Я ещё не допрашивал его, — признался Сосулькин. — Сразу после инцидента приказал запереть в карцере и пришёл доложить вам.

Ростовский кивнул, погружённый в свои мысли. Его лицо приобрело задумчивое выражение, словно он пытался сложить пазл, в котором не хватало половины деталей.

— Значит, Цвелодубов солгал, что видел его смерть, — медленно проговорил князь. — А потом Магинский вернулся и уничтожил майора вместе с другими офицерами… Интересно.

— Ваша Светлость, — осторожно начал Сосулькин, — что вы планируете с ним делать? Это ведь прямое нарушение всех законов военного времени. Убийство офицеров собственной армии…

Генерал поднял руку, останавливая подполковника.

— Я знаю законы не хуже тебя, Эдуард Антонович, — резко сказал он. — Но что-то тут не сходится. Магинский — умный мальчик. Зачем ему убивать тридцать офицеров без причины? Особенно после того, как он проявил себя героем в бою?

Ростовский встал и начал мерить шагами кабинет, заложив руки за спину.

— Нужно разобраться во всём. Допросить его, выяснить мотивы, — генерал говорил, словно размышляя вслух. — А пока держи всё в тайне, никаких официальных рапортов.

— Будет исполнено, — кивнул Сосулькин, хотя внутренне был обеспокоен таким решением. — Но, Ваша Светлость, среди солдат уже ходят слухи. Многие видели, как Магинский убивал офицеров.

— Тогда контролируй эти слухи, — отрезал Ростовский. — Пусти информацию, что офицеры оказались предателями и действовали по приказу турок. Не знаю, придумай что-нибудь! Я не могу позволить, чтобы армия узнала, что один из моих капитанов пошёл против своих без весомой причины.

Сосулькин понимающе кивнул. Действительно, подобная информация могла подорвать боевой дух войск и вызвать панику. А ещё это бросало тень на самого князя: зачем он держит в своём окружении человека, способного на такое?

— Я понял, Ваша Светлость, — сказал подполковник. — Разрешите идти?

— Иди, — махнул рукой Ростовский. — И пришли ко мне этого турецкого дипломата, как только прибудет. Посмотрим, что за мир они предлагают.

Сосулькин направился к выходу. У самой двери его остановил голос генерала:

— И, Эдуард Антонович, — в тоне Ростовского появились стальные нотки, — я хочу знать всё, что скажет Магинский. Всё до последнего слова. Ясно?

— Так точно, Ваша Светлость, — ответил подполковник и удалился, плотно закрыв за собой дверь.

Оставшись один, князь подошёл к бару и налил себе полный стакан коньяка. Он залпом выпил обжигающую жидкость и с силой поставил стакан на стол.

— Чёртов Магинский, — пробормотал Ростовский. — Что ты задумал?

Князь вернулся к карте, висевшей на стене, и уставился на отмеченные красным карандашом позиции. Его армия продвинулась дальше, чем он мог мечтать. И всё благодаря диверсии, организованной молодым капитаном. Тем самым капитаном, который только что уничтожил тридцать офицеров русской армии.

Что-то здесь не складывается. Ростовский был опытным человеком, повидавшим немало интриг за свою жизнь. И генерал чувствовал: эта история имеет глубину, которую он пока не видит.

— Цвелодубов солгал о смерти Магинского, — вновь повторил князь, словно пытаясь уловить ускользающую мысль. — А потом Магинский убил его… Совпадение? Не похоже.

Он вспомнил, как лично выбирал офицеров для операции Магинского. Это были добровольцы, вызвавшиеся сами. Многие из них — заслуженные воины с безупречной репутацией.

— Нужно проверить их личные дела, — решил князь. — Всех тридцати. Может, там найдётся что-то, что прольёт свет на эту историю.

Ростовский снова налил себе коньяк и медленно смаковал напиток, размышляя о случившемся. В одном он был уверен: Магинского нельзя просто так расстрелять. Слишком ценный ресурс, слишком необычный человек. У него явно были причины для таких действий, и генерал хотел знать эти самые причины. А ещё его не покидала мысль о том, как один человек мог справиться с тридцатью офицерами, среди которых все опытные маги и боевые командиры. Это казалось невозможным и всё же случилось.

«Кто ты такой, Павел Александрович Магинский? — думал Ростовский, глядя в пустоту. — И чего на самом деле хочешь?»

Стук в дверь вырвал его из задумчивости.

— Войдите, — произнёс князь, выпрямляясь и принимая официальный вид.

В кабинет вошёл старший лейтенант, держа в руках запечатанный конверт с выражением какого-то благоговения на лице.

— Ваша Светлость, прибыл курьер из столицы, — отрапортовал он, протягивая послание. — Срочное сообщение от Его Величества.

Ростовский взял конверт, сломал печать и быстро пробежал глазами по строчкам. Его лицо изменилось, брови сошлись на переносице.

— Чёрт возьми! — пробормотал он. — Только этого не хватало.

Письмо от императора было кратким, но содержательным. Его Величество требовал скорейшего окончания конфликта с турками. Ситуация на северной границе обострилась, и часть войск необходимо было перебросить туда. А значит, мирные переговоры становились не просто желательными, а необходимыми.

«Примите любые разумные условия, но завершите эту войну как можно скорее», — таков был приказ монарха.

Ростовский скомкал письмо и бросил его на стол. Ситуация меняется не в его пользу. Теперь, даже если турки предложат не самые выгодные условия, придётся их рассматривать. Его брат вдруг за столько лет решил включиться в эту войну? Ещё одно совпадение?

Я открыл глаза и улыбнулся. После нескольких часов размышлений у меня сложилась чёткая стратегия. Есть несколько возможностей избежать последствий. Всё зависит от того, на что начнут давить и что будут использовать в качестве обвинения. Осталось дождаться, когда меня попытаются допросить.

В рукотворной землянке размером с гроб отдохнуть не удалось. Холодные стены сочились влагой, а запах сырости перемешивался с вонью засохшей крови и грязи на моей одежде. Поёрзал, пытаясь устроиться поудобнее, но тесное пространство не давало возможности даже нормально вытянуть ноги. Откинулся на мокрую стену и закрыл глаза. Ладно, раз уж выспаться нормально не получится, можно хотя бы подремать.

Сон пришёл неожиданно быстро. Тело осталось стоять, пока сознание отправилось в мир Морфея. Картинок никаких не было, только благословенная темнота. И меня это вполне устраивало.

— Магинский! — чей-то голос вырвал из забытья.

Приоткрыл одно веко и осмотрелся. Дверь карцера была открыта, и в проёме стоял Сосулькин собственной персоной. Я зевнул и потянулся, насколько позволяло тесное пространство.

— Рад вас видеть, Эдуард Антонович, — кивнул с наигранной вежливостью.

— Вот что ты натворил? — покачал головой подполковник, входя в карцер. Дверь за ним закрылась, оставив нас наедине в полутьме. — Нужно было тебе идти против армии и генерала, а? Ведь уже почти дали титул, награды и всё остальное. А теперь…

— Теперь? — переспросил я, хотя прекрасно понимал, к чему он клонит.

— Никакого титула, — Сосулькин развёл руками, словно извиняясь за то, чего не мог изменить. — Ты убил не просто офицеров, а тридцать человек. Это удар по армии и войне. Как ты вообще посмел?

Внутренне поморщился. Сука, из-за этого ублюдка Цвелодубова… Но вслух сказал только:

— Плевать!

— Тебя ждёт военный трибунал и, скорее всего, расстрел, — добавил подполковник, внимательно наблюдая за моей реакцией.

— Генерал в курсе? — уточнил я, хотя ответ был очевиден.

— Да! Он в ярости, — поморщился Сосулькин. — Я никогда не видел его таким разгневанным.

— Обвинения? — задал следующий вопрос, двигаясь по заранее продуманному плану.

— Что? — подполковник удивлённо захлопал глазами, явно не ожидая такого спокойствия с моей стороны. — Ты ещё спрашиваешь? Убийство офицеров в военное время.

— Это официально? — склонил голову набок, продолжая играть роль невозмутимого солдата, выполнявшего приказ.

— Да! Вот бумаги, — Сосулькин протянул мне листы, испещрённые штампами и витиеватыми подписями.

Я бегло просмотрел документы. Всё стандартно: обвинение в убийстве, нарушении субординации, подрыве боевого духа и прочей ерунде, которую навешивают на неугодных офицеров перед расстрелом.

— Хорошо, — кивнул, возвращая бумаги. — Можете передать генералу мой особый приказ в ССР. В рамках его я и действовал.

— Что? — глаза подполковника округлились от удивления.

— Поиск предателей и их устранение, — напомнил, слегка улыбаясь. — Действовал в пределах тех полномочий, которые мне дали. Майор Цвелодубов оказался предателем, как и все те офицеры.

— Доказательства? — Сосулькин смотрел на меня с явным недоверием, но в его взгляде промелькнула искра заинтересованности.

— Их уничтожили, — пожал плечами, словно это было очевидно. — Я выяснил всё перед боем. Поэтому мы с Вороновым, Костёвым и Рудневой вышли первыми. Дальше действовал в рамках плана, который озвучил генералу. Потом на меня напали эти тридцать офицеров, пытались помешать организовать диверсию.

— Что? — Сосулькин моргал всё чаще, явно пытаясь осмыслить мои слова.

— Свидетели были убиты ими и турками, — продолжил я невозмутимо. — Поэтому есть только моё слово против… Ну, трупов.

— И ты хочешь, чтобы в это поверили? — подполковник смотрел с недоверием, но без откровенной враждебности.

— Я хочу, чтобы для меня всё было и за это ничего не было, — улыбнулся, глядя ему прямо в глаза. — А если по фактам, то есть только косвенные. Кто доложил, что я мёртв и видел это своими собственными глазами?

— Майор Цве-ло-ду-бов… — растянул подполковник, начиная понимать, к чему я веду.

— А я жив, — развёл руками, демонстрируя очевидное. — Он видел лично, но ложь раскрылась. А было вот как: несмотря на то, что люди, выделенные князем, оказались предателями, я не уверен, сделали это специально…

— Молчать! — тут же рявкнул Сосулькин, и в его голосе прозвучала искренняя тревога. — Ты смеешь подозревать великого князя?

— Я? — указал пальцем на себя с наигранным удивлением. — Лишь озвучиваю факты. Позвольте продолжу? Мне выделили тридцать офицеров-предателей, которые не хотели, чтобы мы совершили диверсию, не хотели победы. А в конце, когда всё получилось, они открыли огонь в мою сторону. Дальше взрывы, меня засыпало землёй. Пришёл в себя и отправился искать тварей, чтобы убить. Ведь именно такой был приказ.

Сосулькин смотрел на меня долгим, изучающим взглядом. В его глазах читалась смесь эмоций — недоверие, изумление. И самое важное — сомнение в правильности первоначальных выводов.

— Ты понимаешь, что говоришь? — наконец произнёс он. — Обвинять офицеров русской армии в предательстве — серьёзное дело.

— Я не обвиняю, — покачал головой. — Я выполнял приказ. Выявлял предателей и действовал по инструкции. Доказательств у меня, к сожалению, нет, их просто не может быть. Но есть факты: Цвелодубов солгал о моей смерти, а потом попытался убить. Зачем, если он не предатель?

Подполковник задумчиво потёр подбородок.

— Но почему офицеры напали на тебя? Какой мотив?

— А какой мотив был у Цвелодубова докладывать о моей смерти, когда я остался жив? — парировал в ответ. — Возможно, они работали на турок или на другие силы, желавшие помешать нашему наступлению. Возможно, моя персона просто им пришлась не по духу. Есть ещё теория, что их оскорбило подчиняться капитану, вот и решили убрать выскочку. Я не следователь, Эдуард Антонович. Я просто солдат, выполняющий приказ.

Сосулькин молчал, обдумывая мои слова. Я видел, как в его голове крутятся шестерёнки, как он пытается сопоставить мою версию с фактами, которые знал.

— А девушка? — внезапно спросил подполковник. — Та, что была с ними? Есть свидетели.

Я напрягся. Вот оно — узкое место моей легенды.

— Какая девушка? — сделал вид, будто не понимаю.

— Не притворяйся, Магинский, — поморщился подполковник. — Её видели другие. Обнажённая девушка, они окружили и что-то делали с ней. А потом та исчезла, и ты начал убивать.

— А, вы об этой девушке, — сделал вид, что только сейчас вспомнил. — Это была приманка. Они использовали её, чтобы отвлечь меня. Вероятно, местная жительница или пленница из турецкого лагеря. Когда началась заварушка, она сбежала. Я не видел, куда.

— И всё? — недоверчиво спросил Сосулькин. — Ты убил тридцать человек из-за какой-то случайной пленницы?

— Нет, — покачал головой. — Я убил тридцать предателей, которые хотели помешать нашей победе. А девушка была лишь частью их плана по моему устранению. Не сработало, — я улыбнулся, показывая зубы в хищной ухмылке.

Сосулькин вздохнул и потёр переносицу, словно у него начиналась мигрень.

— Я доложу генералу твою версию, — наконец сказал он. — Но не рассчитывай на многое. Убийство тридцати офицеров — это не шутки, даже если ты действовал по приказу.

— Понимаю, — кивнул, сохраняя серьёзное выражение лица. — Но я уверен, что князь Ростовский сможет разглядеть правду. Он умный человек.

Подполковник хмыкнул, словно я сказал что-то забавное, но промолчал. Вместо этого Сосулькин направился к двери.

— Жди здесь, — бросил он через плечо, словно у меня был выбор. — Я вернусь с решением генерала.

— Всегда к вашим услугам, — ответил, снова прислоняясь к стене.

Дверь карцера захлопнулась, и я остался один в полутьме. Откинул голову назад и прикрыл глаза. План был приведён в действие, теперь остаётся только ждать.

Никто не стал бы верить словам человека, убившего тридцать офицеров. Никто, кроме того, кто и так подозревал предательство в своих рядах. Князь Ростовский не просто военачальник, он участник большой политической игры. И в этой игре доверять нельзя никому.

Моя версия событий, какой бы неправдоподобной она ни казалась, даёт генералу удобный выход из ситуации. Вместо скандала и публичной казни полезного офицера князь получит возможность представить случившееся как героический акт по выявлению предателей. А самое главное, это сеяло сомнения. В мутной же воде, как известно, легче ловить рыбу.

В пространственном кольце Лахтина всё ещё сидела, обхватив колени руками. Её глаза были сухими, но покрасневшими от слёз. Ам продолжал спать, а паучки так и возились на спине папаши.

«Всё идёт по плану, — подумал я, снова закрывая глаза. — Теперь осталось только дождаться реакции князя».

Подполковник снова идёт к генералу.

Сосулькин от Магинского направлялся прямиком к князю, и его мысли были в полном раздрае. То, что сказал капитан, оказалось настолько дерзким, настолько невероятным, что прозвучало полной чушью. И всё же… что-то в этой истории заставляло задуматься.

В голове подполковника никак не укладывались слова Павла. Он был настолько уверен в себе, в своей правоте, словно действительно выполнял приказ по выявлению предателей. А его косвенные доказательства… Как ни странно, всё сходится. И хуже всего, что ниточки ведут к генералу.

Что если капитан говорил правду и среди офицеров действительно были предатели? Абсурд, конечно. Но не более абсурдный, чем факт убийства тридцати опытных бойцов одним капитаном, пусть даже с необычными способностями.

Сосулькин снова спустился в землянку к Ростовскому. Генерал попросил его тут же отчитаться после допроса Магинского, и подполковник не мог мешкать, хотелось помочь капитану. Всё же Магинский практически спас его карьеру, подтвердив подозрения насчёт Топорова.

Князь Ростовский ждал, сидя за столом. Рядом лежали какие-то бумаги, судя по печатям — от самого императора.

— Ваша Светлость, разрешите доложить? — вытянулся подполковник, отдавая честь.

— Докладывай, — кивнул генерал, отложив бумаги в сторону. — Что сказал наш… герой?

Сосулькин сделал глубокий вдох и начал пересказывать всё, что услышал от Магинского. О секретном задании на выявление предателей, о подозрениях насчёт Цвелодубова и других офицеров, об их попытке убить Павла после успешной диверсии. Всё это он излагал тихим голосом, опустив взгляд в пол. Никто нормальный не захочет повторять такое в присутствии генерала южной армии.

— Вот, значит, как? — Ростовский поднял бровь, выслушав доклад до конца. — Выходит, Магинский у нас ещё больший герой, чем я думал. Всучил ему предателей, и даже с ними он выполнил свою задачу. А потом ещё и уничтожил их…

Повисло напряжённое молчание. В воздухе словно сгустилось электричество, грозящее вот-вот разрядиться. Казалось, даже магический фонарь на столе мигал ярче от напряжения.

— Да, — тихо подтвердил Сосулькин, готовясь к взрыву.

— Всё никак не пойму, — генерал задумчиво постучал пальцами по столу. — Как у него получается? Каждый раз! Вот ситуация… Даже я не вижу выхода, а у него он есть? Скажи, Эдуард Антонович, ты в курсе?

— Никак нет! — выпрямился подполковник, сам удивлённый реакцией генерала.

— Понятно, — хмыкнул Ростовский, словно чего-то подобного и ожидал. — Замнём тему.

— Но как? — не смог сдержать удивление Сосулькин. — Дело слишком резонансное. Армия вся бурлит. Земельные аристократы, солдаты и младшие офицеры — на стороне Магинского, а высшие чины желают ему смерти.

— Похоже, эти «добровольцы», которые набрались для отряда Павла, были из последнего числа, — задумчиво произнёс генерал, словно размышляя вслух. — Смутило мужиков, что капитан ещё сопляк, а его фамилия уже постоянно звучит в армии. Даже враги знают его имя… Вот и решили избавиться тихо, — князь поднял взгляд на Сосулькина. — Пусти этот слух. И скажи, что того, кто ещё позволит трепаться, накажу по всей строгости. Особенно офицерам передай. Напомни, благодаря кому мы во многом получили эту победу.

— Понял, — кивнул подполковник. — Что будем делать с Магинским?

Ростовский замолчал, задумчиво выстукивая пальцами замысловатый ритм по столешнице. Глаза смотрели куда-то в пространство: князь просчитывал варианты, взвешивал риски, оценивал последствия. Такое выражение лица Сосулькин видел у него лишь в моменты принятия по-настоящему сложных решений.

— Убрать его нужно на время, — кивнул своим мыслям князь. — Тут дипломаты турок предложили хороший мир. Для нас.

Ростовский поднялся из-за стола и подошёл к карте, висевшей на стене. Его палец скользнул по линиям, очерчивая новые границы, которые могли бы установиться в случае подписания договора.

— Брат требует завершить войну, — продолжил он, не оборачиваясь. — Северная граница просит подкрепления. Да и как раз турки сами идут на мир с очень хорошими для нас условиями.

— Слишком хорошими? — осторожно уточнил Сосулькин.

Генерал хмыкнул:

— Именно. После всего, что мы тут устроили, неудивительно. Но у них есть условие…

Он вернулся к столу и взял один из листов, лежавших перед ним. Быстро пробежал глазами по строчкам, словно освежая в памяти содержание.

— Для осуществления задуманного не хватало только маленькой детали. И, кажется, я её нашёл.

Сосулькин внимательно послушал идею генерала. Идеально. Вот только…

— А если он откажется? — спросил подполковник у князя.

— Тогда вопрос решён, — глаза Ростовского стали холодными, как лёд. — Трибунал, расстрел, и никто не сможет обвинить меня в несправедливости.

Сосулькин медленно кивнул. План был рискованным, но, возможно, самым разумным в сложившейся ситуации.

— Как прикажете, Ваша Светлость, — вытянулся он. — Доведу ваше решение до капитана Магинского.

— Сделай это немедленно, — кивнул Ростовский.

— Чего? — спросил я, уставившись на Сосулькина.

Подполковник стоял напротив меня в тесном карцере, его лицо выражало странную смесь облегчения и беспокойства. Он только что сообщил «радостную» новость, которую я пытался переварить.

— Мы заключим мир с турками, — повторил Сосулькин, словно это всё объясняло. — В нашу пользу отходят сто тридцать километров их территорий. Подпишем пакт о ненападении. У нас тут будет регулярная армия, а у них — нет. О лучшем и мечтать не приходится.

— Да я не про это, — покачал головой, пытаясь осмыслить всю информацию.

Подполковник вздохнул и перешёл к сути:

— По соглашению, которое подписано князем и каким-то там Каимом-Макамом, договор нужно ратифицировать. Их дипломат отправится к нашему императору. А ты, Магинский, поедешь в Константинополь к султану. Так решил великий князь, — подполковник сделал паузу. — Ну, или расстрел. Решать тебе.