Двойник Короля 10

Глава 11

Я обернулся. За моей спиной стоял торговец зельями — тот самый, который продавал мои же бутыльки на рынке Бахчисарая. Седой старикашка с кривыми зубами и влажно блестящими глазами. Его руки, покрытые пигментными пятнами, нервно потирали друг друга. От турка веяло запахом пыли, застоявшихся трав и немытого тела.

Когда наши взгляды встретились, он вздрогнул, но не отступил. В морщинах лица старика читалась настойчивость человека, который увидел золотую жилу и боится её упустить. Значит, информация о том, что я дал той турчанке, дошла до него.

— Тебе чего надо? — решил уточнить.

Вместо внятного объяснения торговец что-то затараторил на турецком. Слова сыпались, как горох из дырявого мешка. Руки замелькали в воздухе, рисуя замысловатые фигуры. А глаза… Глаза выдавали его с головой: в них светилась жадность. Такую ни с чем не спутаешь — жадность торгаша, почуявшего выгоду.

Я пожал плечами и сделал шаг вперёд, намереваясь пройти мимо. Торговец уцепился за рукав моего костюма тонкими пальцами, но я стряхнул его руку.

— Он выучил только это слово, — пояснил Зафир, опираясь на моё плечо. Его лицо покрылось испариной от боли и усталости. — «Русский» — единственное, что этот старик может сказать на твоём языке.

— Рад за него, — хмыкнул я, продолжая подниматься по трапу.

Половицы скрипели под нашим весом, а ночной ветер трепал одежду, принося запах соли и водорослей. Ветер усиливался — холодный, порывистый.

Зафир сделал глубокий вдох, превозмогая боль, и продолжил:

— Он хочет узнать, есть ли у тебя ещё зелья. Готов их купить перед отъездом в столицу по хорошей цене, — турок закашлялся, скривившись от боли в груди. — Говорит, что за те десять флаконов выручил целое состояние. Продал каждый в три-четыре раза дороже, чем на базаре.

Эта информация заставила меня на мгновение притормозить. Интересно, сколько можно заработать на перепродаже моих же зелий через подставное лицо? А если я попробую напрямую? Уверен, в Константинополе можно неплохо выручить. По сути, новый рынок сбыта для моей продукции.

— Передай ему, что если доживёт до столицы, обязательно поговорим, — бросил через плечо и продолжил подъём.

Корабль возвышался над нами, как настоящий плавучий дворец. По сравнению с нашими военными посудинами этот — просто произведение искусства. Три мачты, словно гигантские копья, пронзали ночное небо. Резные фигуры на бортах отливали позолотой в свете фонарей. Морские девы с чувственными изгибами, грозные тритоны с трезубцами, диковинные рыбы с оскаленными пастями.

Матросы сновали вдоль палуб, натягивая канаты и проверяя крепления. Команды, отдаваемые боцманом, разносились по всему кораблю. Отрывистые, резкие, выкрикиваемые на турецком с такой скоростью, что сливались в единый гортанный рык.

«Жемчужина» полностью соответствовала своему названию. Изящные линии корпуса, тёмно-синяя краска, контрастирующая с золотым узором на бортах, — всё выглядело статусно и солидно. На корме развевался флаг Османской империи — красное полотнище с белым полумесяцем и звездой.

Мы поднялись на корабль и тут же направились в каюты. Палуба под ногами чуть заметно покачивалась, приучая тело к морскому ритму. Я увидел нашего капитана. Это был тучный турок с окладистой бородой, заплетённой в три косички, каждая из которых завершалась золотым кольцом. Его живот выпирал из-под расшитого золотом камзола, а сапоги блестели.

Он встретил бея с подобострастием, постоянно кланяясь и прикладывая руку к сердцу. Каждое слово сопровождалось новым поклоном, будто капитан состоял из шарниров, а не из плоти и крови. На меня же он бросил лишь мимолётный оценивающий взгляд, в котором без труда читалось пренебрежение. Ничего нового.

Зафир получил от капитана ключи. После случившегося нападения билетов у нас оказалось гораздо больше, чем пассажиров, так что у меня появились отдельные апартаменты. Слева — каюта бея, справа — Зафира.

Боцман — низкорослый крепыш с проседью в чёрной бороде — проводил нас по узкому коридору. Масляные лампы, висевшие на крюках вдоль стен, отбрасывали на деревянные переборки колеблющиеся тени. С каждым шагом запах соли, дёгтя и дерева становился всё сильнее.

Я открыл дверь своей каюты и окинул взглядом новое жилище. Апартаменты оказались тесноватыми, но чистыми. Узкая кровать, вделанная в стену, небольшой стол, прикрученный к полу, да пара полок. Иллюминатор размером с тарелку пропускал тусклый свет фонарей с палубы. В воздухе витал аромат благовоний. Кто-то перед моим прибытием окуривал помещение, чтобы перебить запах сырости.

Зафир был бледен. Держался молодцом, но видно, что рана давала о себе знать. Я достал из кармана ещё одну лечилку и протянул ему:

— Держи, тебе не помешает. И на этот раз используй всю сразу, а не растягивай.

Турок принял бутылочку, не поднимая глаз. Проглотил содержимое в один приём и облизнул губы, не желая упустить ни капли драгоценной жидкости.

— Спасибо, — прохрипел он, возвращая пустой флакон. В его голосе сквозила искренняя благодарность.

— Можешь оставить себе, — махнул рукой. — На память.

Закрыл дверь и рухнул на кровать. Тело требовало отдыха, но мозг отказывался отключаться.

Под кораблём же струились волны, убаюкивая мерным плеском. За стенкой мычал молитвы бей: до меня долетали обрывки слов и шорох чёток. Зафир скрипел половицами в соседней каюте. С палубы доносились редкие окрики матросов, готовящих судно к плаванию.

А я лежал, глядя в потолок, и пытался понять, куда занесла меня судьба на этот раз. Рукой потрогал шрам на губе, оставшийся после аварии.

Прокрутил последние события в голове: нападение, засада, гибель охраны, мать перевёртышей, ассасины… У любого другого на моём месте уже давно случился бы нервный срыв, но только не у того, кто пережил 665 покушений в прошлой жизни. Эта часть моей судьбы уже стала рутиной.

— Ассасины, значит? — произнёс вслух, прощупывая слово языком.

Раньше я думал, что это просто турецкие тени — аналог наших элитных убийц императора. Но суть не меняется: личные палачи местного правителя. Чёрная работа, которую официальные власти предпочитают не замечать.

В этом турецкий султан похож на нашего монарха. Может, они друзья? А если так, то почему оба хотят от меня избавиться?

Мозг продолжал анализировать. Возможно, они пытались сорвать мирный договор? Но это бред чистой воды! Если бы правители не хотели мира, то просто не пошли бы на переговоры. Один не стал бы настаивать, а второй бы не заставлял. Тут есть что-то другое. Что-то, чего я не вижу или не понимаю.

Допустим, меня или турецкого посла убивают… Что дальше? Страны продолжают войну, Ростовский получает возможность использовать свой козырь и приобретает больше земель. Громче звучит победа, выше — положение при дворе. Но это явно не то, чего хочет наш император. Иначе зачем останавливать своего брата на пороге триумфа?

Снова бред. Значит, дело в чём-то ещё. Что-то происходит за кулисами большой политики, что-то, чего мне пока не видно.

Я ожидал проблем при дворе султана. Подковёрных интриг, закулисных сделок, ядов в бокалах вина — всех прелестей высокой политики. Но такое грубое, прямолинейное нападение… Нас могли прикончить ещё в Бахчисарае. Да что там! Могли просто объявить бея предателем, а меня — шпионом, и всё. Зачем такие сложности?

Потёр лицо руками. Нос ещё болел после удара об пол машины. Ладно, пока оставим эту проблему на потом. Сейчас нужно разобраться с двумя другими вопросами — более насущными.

Закрыл глаза и мысленно нырнул в пространственное кольцо.

«Сукка!» — позвал я мать перевёртышей.

Изольда появилась в моём внутреннем зрении. Она сидела на краю кровати, скрестив стройные ноги. Синее платье, которое я ей дал, выгодно подчёркивало фигуру. В нём мать выглядела почти по-человечески, не как смертоносное чудовище, а как обычная женщина. Волосы, вымытые и расчёсанные, струились по плечам чёрным водопадом. На губах играла лёгкая улыбка, не предвещающая ничего хорошего.

«Меня зовут…» — начала она, растягивая слова.

«Тварь, — оборвал её. — Я тебе что сказал?»

Улыбка исчезла с лица Изольды. Глаза на мгновение вспыхнули яростью, но тут же потухли: клятва крови сделала своё дело. Она не могла ослушаться прямого приказа. Сколько бы ни злилась, как бы ни ненавидела, её воля теперь подчиняется моей.

Женщина поднялась с кровати и демонстративно направилась к загону с монстрами. Каждое её движение дышало грацией и пафосом. Бёдра покачивались при ходьбе, спина выпрямлена, подбородок гордо поднят. Даже выполняя унизительное поручение, она умудрялась выглядеть достойно.

Я мысленно создал отверстие в загоне. Мать начала выбрасывать туда части тел элитных убийц султана. Куски плоти, ещё сохранившие тепло, падали к лапам оголодавших монстров. Кровь, не успевшая свернуться, собиралась лужицами на дне.

Песчаные змеи зашипели, почуяв пищу. Их длинные тела извивались в диком танце голода, а раздвоенные языки бешено трепетали в воздухе. Они набросились на угощение, разрывая плоть на куски и глотая целиком, не жуя.

Степные ползуны не отставали. Их огромные пасти заглатывали человеческие конечности целиком, хрустя костями, как соломинками.

Продолжал размышлять. Сам бы я вряд ли так быстро смог убить тридцать элитных ассасинов. Но это только пока. С таким пополнением в моей коллекции, кто знает, на что я вскоре стану способен? Мать перевёртышей — ценнейшее приобретение.

Женщина выполняла свою рутинную работу, а я наблюдал за ней. В отсутствие кристаллов мне требуется манапыль, много манапыли. Мои монстры — лучший источник этого ценного ресурса. Чем больше их будет, тем сильнее я стану.

Присмотрелся к своему загону и улыбнулся. В гнезде песчаных змей заметил кладку яиц — крупных, с ладонь размером, покрытых полупрозрачной шелушащейся скорлупой. Через тонкие стенки виднелись силуэты будущих тварей, извивающихся в питательной жидкости.

А в другом углу загона обнаружил какое-то месиво из кожи, костей и ещё чего-то неопознаваемого. Приглядевшись, понял: это икра степных ползунов. Хотя по размерам она не уступала змеиным яйцам, но выглядела иначе — слизь, покрывающая шары с зародышами, пульсировала, словно живое существо.

У меня скоро будет пополнение в домашнем зоопарке. Ещё несколько дней, и из этих яиц вылупятся крошечные, но смертоносные тварюшки. Нужно будет подготовить для них отдельный загон и продумать систему питания. Молодняк особенно прожорлив, а в тесноте они могут начать поедать друг друга.

Мать как раз закончила разбрасывать останки ассасинов. На её лице не было ни единой эмоции. Только холодная отстранённость, словно она выполняла работу мясника, не более того.

«Ты всё отдала?» — спросил я подозрительно.

«Нет… — замерла женщина, не оборачиваясь. — Мне тоже нужно…»

«Всё отдай, — надавил я. — Плевать, что ты там кушаешь».

«Ты монстр! — она резко обернулась, подняв взгляд, полный ненависти. Ярость исказила её обычно красивые черты, превратив в почти звериный оскал. — Таких ещё поискать нужно. Ты не боишься тварей, используешь их, подчиняешь. С какими-то вообще спишь, других делаешь питомцами».

«И?» — хмыкнул в ответ.

«Лучше бы я не встречала тебя, Магинский», — покачала головой Изольда.

Её голос стал тише, в нём прозвучало что-то похожее на обречённость. Плечи поникли, осанка сломалась, словно тяжесть судьбы наконец-то смогла согнуть женщину.

«Я знаю, что ты меня используешь, а потом отдашь на растерзание».

«Да заткнись ты уже! — внезапно вмешался в разговор третий голос. Лахтина, не выдержав, решила высказаться. — Ноешь, как слабая девка. Прими свою участь с достоинством. Позор!»

«Кто бы стрекотал, — мгновенно отреагировала мать. — Ты вообще человеком стала. Королева… Да какая ты, на хрен, королева? Плоскодонка».

На этом я решил закончить сеанс связи. Ещё чего, слушать, как разбираются две дамы, у которых есть претензии друг к другу. Стервозности у них хватит на дюжину базарных торговок, а сил и возможностей друг друга прикончить… Разогнал обеих по разным комнатам. Но это не помешало дамам продолжить выяснять старые обиды.

Потом спрошу о том, что меня действительно интересует. О перевёртышах, об их создании, о возможности контролировать это превращение и направлять его. О Монголии и о кристалле подчинения. А сейчас пора заняться другой проблемой. Той, что уже два дня не даёт мне покоя.

Заларак материализовался между моими пальцами. Иголка казалась такой хрупкой, почти невесомой, но я-то знал, на что способен этот артефакт.

— Ну здравствуй, тело офигевшее, — поприветствовал оружие, поднося его ближе к глазам. — Не поведаешь мне, какого ляда ты ослушался моего приказа?

«Еда! — отозвалась иголка. — Мало. Плохо. Голод».

Информативно, ничего не скажешь. Кто бы мог подумать, что артефакт окажется таким капризным собеседником?

Я взял заларак между пальцами, разглядывая его с разных сторон. Что-то уже скучаю по своему прошлому артефакту. Вот была вещь! Слушался меня беспрекословно, спасал жизнь, а это… Сплошное разочарование.

Закрыл глаза и сосредоточился. Каналы магии открылись, по ним потекла энергия, соединяя меня с артефактом. Заларак пульсировал, отзываясь на контакт. Его свечение стало ярче, а вибрация — заметнее.

Странно… Энергетическая структура оказалась гораздо сложнее, чем я предполагал. Чувствую часть себя, своей магии, но сверху намешано столько всего, что артефакт напоминает луковицу с десятками слоёв. Моя кровь, яд Лахтины, кости руха, манапыль… И что-то ещё, что я не могу опознать. Попытался копнуть глубже, проникнуть сквозь внешние оболочки. Оттолкнулся от точек соприкосновения своей магии с артефактом и позволил энергии течь свободно, исследуя каждый закоулок этого необычного творения. И тут я увидел… Чёрт, это же…

Открыл глаза, разрывая контакт.

— Интересно, — тряхнул головой, пытаясь осмыслить увиденное. — А так вообще может быть?

То, что я обнаружил, открывает передо мной определённые возможности, но цена… Тут пора не просто изымать часть кристаллов у императора, а захватывать свою же жилу для личных нужд.

Сжал заларак сильнее, восстанавливая связь. Внутри меня разлился животный голод. Свело суставы, по всему телу прокатилась волна боли, сменяемая спазмами. Каждая клетка требовала пищи, энергии, силы. Желудок скрутило так, что я едва не согнулся пополам.

— Так вот что ты чувствуешь? — разорвал связь, отбросив артефакт на кровать.

Теперь понятно, почему заларак отказался работать во время нападения. Он просто… голоден. Ему нужна магическая энергия, много энергии…

В дверь вдруг постучали — негромко, но настойчиво. Я убрал иголочку в карман и прислушался.

— Это я, — тихо прошептал знакомый голос.

— Заходи, — ответил, поднимаясь с кровати.

Открыл дверь и впустил Зафира. Турок выглядел значительно лучше: лечилка сделала своё дело. Цвет вернулся на его лицо, а в глазах больше не читалась боль. Движения стали увереннее, спина распрямилась, осанка вернулась. Он осторожно огляделся, словно опасаясь, что в каюте может быть кто-то ещё.

— Спасибо тебе, — неожиданно поклонился турок. Жест вышел не заученным, а искренним, от души. — Ты спас мне жизнь! Я твой должник.

— Сочтёмся, — махнул рукой, не придавая особого значения его словам.

— Бей… Султан… — поморщился мужик, подбирая слова. — Те ассасины, это не они.

— Да, уже понял, — опустился на кровать, предлагая ему сесть напротив.

Зейнаб Хандан-султан

Турчанка сидела в роскошных покоях. Комната, драпированная шёлковыми тканями всех оттенков синего, напоминала подводное царство.

— Госпожа, — обратился к ней телохранитель, войдя с низким поклоном. Мужчина прижал руку к сердцу и не смел поднять взгляд.

Зейнаб ела раздробленный лёд, политый гранатовым соком, — любимое лакомство. Маленькая серебряная ложечка с изящной резьбой на ручке поблёскивала в её тонких пальцах.

Она восседала на кресле за инкрустированным перламутром столом, словно на троне. Несколько евнухов замерли вдоль стен, готовые выполнить любой каприз госпожи.

— Докладывай, — Зейнаб приподняла часть вуали, открывая нижнюю половину лица. В присутствии своих слуг она могла позволить себе эту вольность.

Без вуали девушка выглядела ещё прекраснее. Полные губы, чуть тронутые розовой краской, идеальный овал лица, гладкая кожа цвета светлого мёда. Глаза, подведённые сурьмой, казались больше и выразительнее. Длинные ресницы отбрасывали тени на щёки. Любой мужчина потерял бы голову от такой красоты. Любой… кроме того русского дипломата.

— Все убиты! — телохранитель склонил голову, боясь встретиться глазами с госпожой. В его голосе прозвучала нотка страха.

— Ну вот, — улыбнулась она, откидываясь на спинку кресла. — Проблема решена. Отец будет доволен и наконец-то отстанет от меня со своей свадьбой.

Зейнаб взяла спелую гроздь винограда из серебряной чаши, оторвала ягоду и положила в рот. Челюсть раздавила сочную мякоть. Сладкий сок ударил в язык, принося мимолётное удовольствие.

— Вы не поняли, госпожа, — телохранитель медлил, подбирая слова. Капельки пота выступили на его лбу. Подобные новости могли стоить ему головы. — Все ассасины императора, которых вам выделили… мертвы.

— Что? — Зейнаб выплюнула виноград прямо на стол, брезгливо вытерла губы шёлковым платком. — Что ты сказал?

— Все ассасины мертвы, — повторил мужчина, втягивая голову в плечи. Его голос упал до шёпота. — Выжил только водитель. Он испугался и спрятался.

— Безродный сын собаки! — вспылила девушка, вскакивая с кресла. Её тонкие пальцы сжались в кулаки, а золотые браслеты звякнули, переливаясь в лучах света. — Как? Они же…

— Всё шло по плану. Выглядело так, словно это султан послал убийц. Делегация была почти уничтожена, — телохранитель говорил быстро, словно боялся, что его прервут. — В один момент убийцы просто стали умирать один за другим. Даже тел их не осталось. А потом этот русский появился, сел за руль, и они с беем и ещё одним уехали.

— Да я видела больше чести в мыльной пене, чем в нём! — Зейнаб ударила кулаком по столу с такой силой, что чаши с фруктами подпрыгнули, несколько виноградин скатились на пол. Евнухи, стоявшие у стен, вздрогнули, но не сдвинулись с места. — Как он посмел⁈

Телохранитель не поднимал взгляд и стоял с опущенной головой. Страх сковал его тело, превратив в живую статую. Он знал нрав госпожи. Её ярость могла обрушиться на любого, кто окажется рядом в неподходящий момент.

Зейнаб начала мерить помещение шагами. Гнев переполнял её, заставляя дыхание сбиваться. Шёлковое платье шуршало при каждом шаге, словно шепча возмущённые проклятия. Кулаки сжимались и разжимались, ногти впивались в ладони, а красивое лицо исказила гримаса ярости.

Отец будет недоволен. Очень… Это он дал ей ассасинов, и теперь их нет. Хорошо, что не осталось тел и не свяжут с семьёй, но султан спросит. И что ей отвечать?

— Где они? — резко остановилась Зейнаб, развернувшись к телохранителю. Её глаза метали молнии. — Можно попробовать ещё раз.

— На корабле, — тихо ответил турок, не поднимая голову. — Они успели.

Зейнаб вдруг рассмеялась — звонко, заразительно, будто услышала остроумную шутку. Напряжение в комнате немного спало, слуги обменялись недоумёнными взглядами. Никто не понимал, что вызвало такую реакцию у госпожи.

— Какой же упрямый этот русский, — облизнула она сладкие губы. В глазах заплясали огоньки азарта. Вызов. Настоящий вызов, который случается раз в жизни. — Пошли весточку Тургуту. Раз он на корабле, это отличный шанс всё исправить. Посмотрим, что придумает на этот раз.

— Да, госпожа, — кивнул телохранитель. — Ваш отец…

— Его тут нет! — оборвала Зейнаб мужчину, вскидывая подбородок. Тон не оставлял места для возражений. — Есть я и мои приказы. Они не обсуждаются!

— Да, — телохранитель развернулся и вышел, двигаясь спиной вперёд, не поворачиваясь к госпоже.

Зейнаб снова села за стол. Дыхание её постепенно восстановилось, руки больше не дрожали.

Своим характером она пошла в отца: вспыльчивая, волевая, жёсткая. И её хотят отдать замуж за какого-то старика! В гарем, третьей женой! Какой позор!

Турчанка вернулась мыслями к русскому дипломату. Никто, никто в жизни не смел так с ней разговаривать и вести себя. Даже враги восхищались достоинствами и красотой. В её присутствии самые гордые военачальники сбивались и теряли дар речи. А знатные женихи готовы были отдать всё своё состояние за один благосклонный взгляд.

А он? Он… Девушку особенно задело, что русский попросил показать лицо, даже заплатил за это! Как вспомнит его наглую улыбку, так кровь закипает.

А в итоге? Развернулся и не посмотрел. Даже не повернулся, словно то, что под вуалью, не представляет никакой ценности. Ему было всё равно. Он пошёл к той падшей женщине из другой страны.

Почему? У них связь? Может быть, она его наложница? Или они вообще родственники?

«Неважно!» — остановила свои мысли Зейнаб.

Скоро он умрёт. Позорный мир провалится. Воины её страны снова вернут утраченные земли и заберут ещё больше. Тургут решит проблему с дипломатом, и никакой свадьбы не будет.

Девушка взяла новую виноградину и бросила её в рот. С жадностью раздавила зубами, словно это голова русского.

Что-то у меня уши горят. Может, кто вспоминает недобрым словом?..

Корабль отошёл от берега несколько часов назад. За это время я успел изучить каждый сантиметр тесной каюты и прикинуть варианты побега, если дела пойдут совсем плохо. Зафир зачем-то сидел у меня, по какой-то непонятной причине турок отказывался возвращаться в свою каюту.

Первые пару часов я его терпел. Всё-таки недавно спас ему жизнь, можно и проявить гостеприимство. Но потом начал намекать, что хотел бы остаться один. Намёки становились всё прозрачнее, однако Зафир, как привязанный, продолжал сидеть за моим столом.

Следующие три часа я прямым текстом просил его уйти. Но эта собака никуда не двигалась. Сидел, закрыв глаза, и что-то шептал. Спас себе на голову, называется.

Всё, что я успел узнать, пока мы ехали к порту: плыть нам предстоит несколько дней. И, если быть точнее, судя по расплывчатым словам бея, от пяти дней до трёх недель. Погода, пираты и ещё миллион причин, от которых зависит длительность нашего путешествия. Очень информативно, ничего не скажешь.

Зафир, кажется, задремал. Я пожал плечами и тоже лёг на свою койку. Тело требовало отдыха после приключений.

Закрыл глаза. Паучки были расставлены по всему судну. Теперь их не так много, как раньше. Один в моей каюте, другой рядом, ещё несколько — снаружи. Сеть наблюдения заметно поредела после недавних событий.

Корабль мягко покачивался на волнах. Приятная качка расслабляла мышцы, убаюкивала. Сон пришёл неожиданно быстро, но даже во сне мозг продолжал работать: расставлял приоритеты, строил планы, рассчитывал следующие шаги.

Константинополь… У меня там много дел. Найти кристалл подчинения, заключить мир, прикупить себе новых монстров для коллекции и узнать о них побольше. Вдруг найдётся какая-то книжка по местной фауне? И, конечно, продолжить работу с матерью перевёртышей — выжать из этой твари максимум полезной информации.

Ещё предстоит разобраться с залараком. Артефакт оказался слишком уникальным, обычный подход к нему не работает. Требуется манапыль, много манапыли. Очень много…

Вдруг толкнули в плечо, вырывая из глубин сознания.

— Павел, — произнёс Зафир.

— Чур меня, — машинально отмахнулся, пытаясь прийти в себя. — Не пугай так. По имени обратился…

— Я кое-что выяснил, пока ты спал, — продолжил турок, не обращая внимания на мои слова.

Сел на койке и потянулся. Странно… Хоть голова и не отдохнула, зато тело чувствовало себя отлично. Ощущение, будто я выспался. Сейчас бы в душ и хороший завтрак с обедом в придачу.

— Ты всё время был тут? — спросил я, разглядывая турка. — У тебя же своя каюта есть… Никакого личного пространства.

— Да, — кивнул Зафир так, словно в этом нет ничего странного. — Уже два дня. Таков приказ бея. Но важно другое: я выяснил, кто послал ассасинов убить тебя.

— В смысле «два дня»? — удивлённо переспросил, подавляя зевок. Неужели я спал так долго?

— Ты спал два дня, — раздражённо ответил турок. — Ещё всё это время держал какую-то иголку между пальцами.

— А? — посмотрел на свои руки, не веря.

Действительно. Пальцы всё ещё сжимали заларак, хотя я точно помню, что убрал его. Как такое возможно? Неужели артефакт сам вернулся ко мне?

— Тебе неинтересно, по чьему приказу на нас напали? — Зафир наклонился, вглядываясь в моё лицо. — Это Хайруллах.

— М-м-м… Понятно, — хмыкнул я. — Хотя, если честно, это имя вообще ни о чём мне не говорит.

— Разве? — улыбнулся турок. — А ты не помнишь, что встречал его дочь на базаре в Бахчисарае?

— Дочь? — поднял бровь, осознав. Хм, кажется, начинает проясняться. — Это та турчанка? Как её там?

— Зейнаб Хандан-султан бинт Хайруллаха, — помог мне турок, медленно выговаривая длинное имя. — Это были ассасины её отца. Султан подарил их ему за верную службу, а дочь отправила убить тебя.

— Как мило, — усмехнулся, чувствуя, как внутри просыпается интерес. В этом уже есть какая-то логика.

Значит, та высокомерная красотка решила меня убрать. Что ж, теперь многое встаёт на свои места. Её взгляд, её настойчивость в разговоре, её желание привлечь внимание…

— Думаешь? — Зафир напрягся, глядя на мою ухмылку. — А если я скажу, что она вместе с нами на корабле?

— А вот это уже интересно, — я поднялся с койки. Спать расхотелось окончательно. — Стоит с ней увидеться.

— Нет! — Зафир вскочил, преграждая мне путь к двери. Его лицо исказилось от волнения. — Она опасна! Её охрана — это лучшие телохранители страны. Как бы ты ни был силён, русский, у тебя не получится. Да и мы с беем не позволим причинить вред дочери Нишанджи.

— Кто сказал, что я хочу ей что-то сделать? — поинтересовался, разглядывая турка снизу вверх. — Просто поговорить, спросить, что за претензии.

— А ты не знаешь? — Зафир улыбнулся, и его улыбка вышла кривой. — В той битве, которую вы выиграли… В лагере находился её отец. И, когда напали, он был вынужден бежать. Это осрамило его честь. А потом мы узнали, что за проигрышем нашей армии стоишь ты. Твоя диверсия, твой элитный взвод.

Только я хотел задать ещё несколько вопросов, как вдруг услышал звук колокола. Удар. Удар, ещё удар. Частые, неровные.

Зафир расширил глаза и напрягся всем телом. Он метнулся к двери и запер её на засов.

— Что случилось? — спросил я, наблюдая за его нервными движениями.

— Плохо… Плохо… — турок мотал головой, словно пытаясь избавиться от неприятной мысли.

— А что, было хорошо? — хмыкнул, не удержавшись от сарказма.

— Это пираты! — выпалил он, прижимаясь спиной к двери.