Богоборец. Том 2. Дорога Силы

Глава 18

— Что главное в любом светском рауте?

— Ммм… вкусная еда? Культурная программа? Хорошо подобранный состав гостей?

— Нет, нет, и… не совсем, но близко. Главная часть любого раута — общение. Свободное, ровное и с пользой для всех сторон. Поэтому, кстати, твой последний вариант действительно близок. Посаженные рядом гости не обязательно должны быть близко знакомы для хорошего разговора, но у них обязаны быть хоть какие-то общие интересы. И обязанность продумать этот момент лежит в том числе и на хозяйке вечера.

Из бесед Хорианны и Диомеды Тауберов.

Изначально меня немного смущала идея остановиться в Лон’Гримме. А точнее, тот факт, что мне придется светить свои успехи в развитии перед Церетеусом. Все потому, что Диомеда очень просила не обменивать Золото у Системы, а подождать и обменять непосредственно у Тауберов.

Причина? Простейшая. Разменивать монеты у Системы можно было лишь в меньшую сторону — Бронзу на Медь, Медь на Мрамор и так далее. Если требовалось, наоборот, обменять мелкий номинал на более крупный — нужно было идти к торговцам и обменивать у них. Там же можно было и обменять крупные монеты в обратную сторону, по куда более выгодному, нежели системный, курсу.

При этом даже ту же Сталь для обмена можно было найти лишь в достаточно крупных городах, в специальных обменных пунктах. Что же до более дорогих монет… это уже по большей части прерогатива аристократии. Самые дорогие системные возвышалки — например, для Заклинателей, помогающие им прорваться с этапа на этап, закупались именно за Серебро и Золото. Неудивительно, что аристократы буквально охотились за монетами высокого номинала (впрочем, в процентном соотношении, большую их часть они сами и зарабатывали). Ну а Диомеда, как примерная дочь, заботящаяся о клане и его благополучии, не могла пройти мимо, и не попросить меня о соответствующей услуге. Тем более, что и мне это было выгодно — Серебра мне должны были отсыпать минимум раза в полтора больше, чем дала бы Система.

Единственное, что слегка напрягало — раскрытие своих успехов. Я доверял Диомеде, но её отца я знал лишь по рассказам и слухам. Да, в целом он был справедлив и честен, но всё-таки… соблазн велик, а моя жизнь сейчас стоит куда дешевле пары Золотых монет. Да что уж там, многие аристократы меня и за куда меньшие деньги спокойно бы убили, предварительно познакомив со всем арсеналом своей пыточной. Слышал я про случаи внезапной пропажи отдельных чересчур успешных простолюдинов — пусть случалось это не слишком часто, но бывало, бывало. Любой стремительный взлет привлекает внимание, и, увы, в первую очередь — наличием сопутствующих денег.

И всё же я решил рискнуть. Не в последнюю очередь потому, что мне требовалась помощь Диомеды в покупке Панацеи с Аукциона. И если уж я прошу её помочь и доверяю при этом кучу денег на покупку, то было бы странно не доверять и дальше.

— О чем задумался, Эдри? — весело пихнула меня локтем в бок напарница. На небольшой вечерней пирушке (ха, небольшой! Несколько десятков человек) в честь возвращения наследницы и её несомненных успехов в развитии, нас посадили рядом… насколько это было применимо к столу. Стол имел необычную форму — гигантской семиконечной звезды, размером с половину тоже немаленького зала. Концы звезд — самые далекие и непрестижные места, так и остались не заняты, а вот центральная область, у основания лучей, была плотно оккупирована гостями, пусть и сидеть местами было не совсем удобно. Уж слишком близко к остальным — даже рассаживаться приходилось в строгом порядке, чтобы не мешать друг другу. Отпускать нас, судя по всему, тоже собирались по очереди. Для прохода слуг, разумеется места тоже не оставалось, но те спокойно пользовались воздушными техниками, левитируя тарелки, приборы и подносы, и сервируя стол от самых дверей зала.

— О доверии, — вздохнул я. — И о том, что я, кажется, успел привыкнуть к безлюдным лесам и пещерам.

Я в очередной раз проводил взглядом пролетевшую над головой грязную тарелку, которые оперативно подхватывали слуги у дверей, и нервно дернул щекой. Окружающие гости, судя по всему, привыкли к этому и совершенно не обращали внимания на летавшие над их головами тарелки и еду, несмотря на то, что те порой развивали весьма солидную скорость. А вон та, только что пролетевшая мимо, пустая супница еще и массу имела внушительную. Такой и зашибить можно.

Диомеда, проследив за моим взглядом, усмехнулась:

— Ничего, привыкнешь. Если намереваешься когда-нибудь стать Обладателем, то привыкай периодически выбираться на такие вот… светские мероприятия. Даже свободным ольтэнам регулярно приходят приглашения, а каждый раз отказываться просто невежливо. Тем более, что сейчас всё максимально по-домашнему. Мой приезд был неожиданным, так что нормальный раут собрать не вышло — нужно время, чтобы выслать приглашения, подготовить программу, меню… В итоге, считай, никаких гостей извне, только родня и внутренний круг Тауберов. Ну и, соответственно, никаких танцев, выступлений, высокопарной болтовни… — она демонстративно скривилась, показывая своё отношение ко всему перечисленному. После чего, задумавшись, добавила. — Моя семья в целом больше любит именно такие, неформальные встречи. Да и не только мы — в конце концов, очень много гертэнов в молодости путешествовали по континенту инкогнито в качестве тех же Идущих, и успели привыкнуть к более… ммм… простому общению. Просто кто-то в итоге отбросил своё высокородное снобство, а кто-то его лишь сохранил и преумножил.

Я чуть слышно фыркнул на последней фразе. Поймав недоуменный взгляд Диомеды, пояснил, едва сдерживая улыбку:

— Просто вспомнил, как впервые тебя встретил. В этом свете слова про снобство звучат довольно иронично.

Мне в печень тут же еще раз прилетел острый локоток напарницы — на этот раз заметно сильнее. А покрасневшая Ди пробурчала:

— Я была маленьким и немного разбалованным ребенком. И за мое воспитание на тот момент только-только взялись по настоящему.

Ответить я не успел. По залу разнесся мелодичный перезвон хрусталя и со своего стула поднялась Хорианна Таубер — мать Диомеды. Невысокая, фигуристая, с теми же волнистыми волосами (разве что более светлого оттенка) и горбинкой на носу, что и у дочери, она являла собой примерный образ того, как Диомеда будет выглядеть лет через пятьдесят… если станет Заклинателем, конечно. И образ этот был на диво хорош. Отвлекшись от разглядывания женщины, я прислушался к её речи:

— … и вот, не прошло и пары лет, как моя дочь вернулась из странствий уже заматеревшим адептом, сделав поистине невероятный рывок в развитии. Серебряная Закалка, дамы и господа! Не достигнув и двадцати лет! Если это не заявка на становление Обладателем в не таком уж и далеком будущем — то что тогда? — женщина подмигнула слегка покрасневшей от смущения Диомеде, и подняла бокал с вином. — Так выпьем же за то, чтобы её успехи на этом только начинались!

Все сидящие за столом подняли бокалы в ответ и хором рявкнули… что-то. Вероятно, это должно было быть синхронное поздравление, но все подобрали для этого чересчур разные слова и всё смешалось в абсолютно неразборчивую кашу. Но, несомненно, одобряющую и радостную. Я, следуя стадному инстинкту, бокал поднял, но кричать ничего не стал, вместо этого повернув голову и улыбнувшись девушке. Глотнув вина, подержал его во рту и аж зажмурился от удовольствия. Вот это напиток… никакого сравнения с тем, что я пару раз, скривившись, пил в тавернах из-за отсутствия любых других безалкогольных альтернатив. И даже с дорогими образчиками, которые я дегустировал в далекой, покрытой дымкой забвения, прошлой жизни — никакого сравнения. Небо и земля.

Судя по концентрации Ци в жидкости, это вино было не только и не столько вином, сколько алхимическим эликсиром на его основе. Что-то… хмм… общетонизирующее. И слегка лечебное, но совсем слегка. Никаких сильных эффектов — но я поражен, что удалось впихнуть в напиток даже такие мелочи. Ведь преобразования на основе Небесной Речи должны были вплетаться в этот напиток постепенно, на всех этапах производства… и я даже не представляю, сколько должен стоить итоговый результат с учетом всего этого. Поскольку сделать зелье с заданным эффектом — в целом, несложно, особенно если есть пошаговый рецепт. Не факт, что оно будет приемлемым на вкус, но работать будет. Сделать зелье, используя в качестве базы не дистиллированную воду, а смесь из тысяч веществ, которая вдобавок сильно меняет свой состав в зависимости от сорта винограда, почвы, на котором его выращивают, погоды в текущем сезоне и еще сотни менее значительных факторов — в разы сложнее. Провести это зелье, не испортив, сквозь все стадии производства вина, органично совместив алхимию с виноделием — сложнее на порядки. Получить же при этом, помимо непосредственного эффекта зелья, не просто пристойный, а прямо-таки потрясающий вкус — это что-то, выходящее за рамки моего воображения. Это рука Мастера. С большой буквы М. И, вдобавок, за этим просто обязан крыться многолетний опыт именно в этой узкой сфере.

— Распробовал вино? — донесся до меня загадочный голос напарницы.

Я лишь молча кивнул и, открыв глаза, сделал еще глоток, после чего с сожалением отставил бокал в сторону. Такое удовольствие стоит растянуть, потому как, увы много пить мне пока что нельзя. Вредно. Не для тела — на моем текущем уровне развития оно банально успевает нейтрализовывать этиловый спирт быстрее, чем тот достигнет мало-мальски высоких концентраций в крови. Для энергетики. Не сильно, но даже мелочи важны, если собираешься строить действительно качественный фундамент. Вот стану Заклинателем — там хоть залиться можно, тем более что на этом этапе опьянеть и вовсе почти невозможно… если не использовать особые зелья.

— Это «Пламенное сердце», шедевр из рук семьи Ноко… хотя у них что ни вино — то шедевр. Они даже умудрились сделать так, что всё их вино пахнет для каждого человека каждый раз по-разному, но неизменно приятно, — Диомеда задумчиво взболтала жидкость в бокале и принюхалась. — Вот сейчас у меня в бокале словно жидкий огонь плещется — такой мощный запах походного костра, ух! А для тебя оно чем пахнет?

— Земляникой… и немного мятой, — хмыкнул я. — Действительно, интересный эффект. А кто еще подобные вина делает?

— Хм… — Диомеда наморщила лоб, что-то припоминая. — Есть еще Кошты, но там и качество, и вкус хуже. К тому же запах у коштовского вина, как у дешевой сивухи. Для острого нюха практика, разумеется. И… кажется, больше и никого. Это очень специфичная область, слишком дорогой продукт выходит в итоге, только аристократы и могут себе его позволить — и то, не все и не на постоянной основе. Так что рынок сбыта невелик и целиком поделен между двумя упомянутыми семьями. Новым сунуться туда сложно — нужно долгое время нарабатывать опыт, даже мастер-алхимик в такую узкую область с полпинка не влезет… к тому же при производстве такого вина многое завязано на удаче. Я помню годы, когда у тех же Ноко, со всем их опытом — а они уже столетия в этой нише, — что-то шло не так с новым урожаем, и их выпуск вина падал в разы. У новичков такое будет и вовсе регулярно.

— Поэтому любой разумный гертэн держит в подвалах неприкосновенный запас в пару… сотен ящиков, — внезапно вклинился в наш разговор вихрастый паренек лет двадцати на вид, сидевший напротив нас, с другой стороны луча. Поймав мой вопросительный взгляд, он представился, сверкнув идеальной улыбкой голливудской звезды. — Гедот Таубер, двоюродный брат вашей соседки. Так сложилось, что я немного разбираюсь в этой сфере, и, услышав ваш разговор, не мог не поддержать тему. Видите ли, после достижения ступени Заклинателя любой член клана должен начинать приносить ей пользу, а не только заниматься путешествиями и саморазвитием… и так сложилось, что, когда я недавно перешагнул рубеж, мне досталось именно руководство закупками, хранением и дегустацией вина.

— Не самая плохая работа, — рассмеялся я и кивнул. — Эдриан Гирит, приятно познакомиться.

— Жаловаться грех, действительно, — ухмыльнулся в ответ Гедот. — В общем, если у вас имеются какие-то вопросы на эту тему, то, думаю, смогу на них ответить.

— Хм… да, пожалуй, есть парочка…

Пир пролетел незаметно — вначале мы зацепились языками с Гедотом, который, помимо непосредственно вина, так же неплохо разбирался в Алхимии в общем — на уровне Мрамора, не меньше. Потом прибыл Церетеус, отлучавшийся куда-то по делам и пропустивший начало пира. Снова были тосты за Диомеду, шумные разговоры, рассказы про виновницу торжества в формате «помню, она еще пешком под стол ходила, а теперь…». Пару раз я ловил иллюзорное чувство дежавю от того, что уж очень атмосфера походила на обычные крестьянские посиделки в Гельте, на которых я бывал не раз. Да и от банальных земных семейных застолий отличий было не так уж много. Если не вникать в мелочи, разумеется.

В какой-то момент все наелись и слуги оперативно разделили огромный стол на два десятка мелких, при помощи техник расставив их по залу. Обновили еду, заменив плотные блюда на легкие закуски и равномерно распределив их по столам. Теперь гости неторопливо общались, сбившись в группки вокруг этих столов, то и дело курсируя туда-сюда, отваливаясь от одной группы и присоединяясь к другой.

Неудивительно, что здесь уже пошли более серьезные разговоры. Ко мне раз так десять подходили родственники Диомеды и просто высокопоставленные лица, вроде мэра городка неподалеку, и в ходе вежливой беседы осторожными вопросами пытались меня прощупать — какие у меня отношения с Диомедой, какие планы на будущее, нет ли у меня каких-то секретных техник в плане саморазвития. Причем все вопросы, особенно последний, были такие обтекаемые и ненавязчивые… неудивительно, что только на третьем визитере до меня дошло, что я далеко не единственный обладатель Познания Мира, а значит, слухи о том, что у меня Золотая Закалка, разлетелись по всему замку еще до ужина. И, скорее всего, именно с этим связан такой плотный интерес ко мне, а вовсе не с напарницей, лениво стоящей рядом и ковыряющейся в закусках. Я-то думал, что тут какие-то сплетни в духе «что за парня она притащила с собой», а дело-то вовсе и не в этом… наверное.

Когда же солнце скрылось за горизонтом, а гостям объявили о завершении ужина, все начали разбредаться. Мы тоже уже наметились было разойтись по своим комнатам — благо, мне показали мою временную обитель еще до пира, — но на выходе из зала нас с хищной улыбкой перехватил сам Церетеус. Внезапно вынырнув из теней, он втиснулся между нами и стальной хваткой подхватил нас обоих под локотки.

— Пойдёмте-ка, господа и дамы. Пообщаемся.

Меня слегка пробил морозец по спине от его тона. Да и Диомеда тоже выглядела… напряженно. Переглянувшись, мы позволили гертэну увлечь нас за собой. Не то чтобы у нас был выбор: вырваться из хватки Обладателя дело не особо реальное — но мы, по крайней мере, не сопротивлялись. Пройдясь быстрым шагом вслед за ним по галереям замка, мы поднялись по лестнице наверх, практически под самую крышу донжона, и вошли в массивную дверь без особых украшений. Владелец кабинета зашел за нами, захлопнул дверь одним взглядом и, обойдя нас, уселся за стол. Нам же кивнул на диван сбоку, на который мы осторожно уселись, не понимая, чего ждать.

Церетеус же не спешил что-то говорить и вместо этого спокойно просматривал стопку бумаг на столе — то ли что-то очень важное, то ли решил из врожденной вредности нас «помариновать». На последнем листе гертэн едва слышно хмыкнул, пробормотал под нос «обойдётесь, умники» и небрежно набросал пару строк на бумаге. После чего, наконец, перевел взгляд на нас.

— Итак. Диомеда мне рассказала… многое, что требует обсуждения. Для начала — давайте разберемся с денежными вопросами. Эдриан, я предлагаю тебе обмен твоих двух Золотых монет на Серебро по курсу один к восьмидесяти семи. Средний курс подобных обменов за последние двадцать сделок.

Я пожал плечами и кивнул было, собираясь согласиться, но меня опередили.

— Отец… — с укором в голосе произнесла Диомеда. Тот бросил взгляд на дочь и попытался что-то показать ей глазами. Та, мотнув головой, сделала вид, что не замечает знаков.

— Ладно, ладно. Один к девяноста.

— Отец!

— Девяносто четыре, — сказал Церетеус с нотками усталости в голосе. — Довольна?

— Да. Я не позволю обманывать своих друзей у меня на глазах.

— Друзей… Ладно, чуть позже вернемся к этому вопросу. Эдриан, ты согласен на цену?

— Да, согласен, — спокойно ответил я. Я не был удивлен или обижен, что меня попытались слегка (или не слегка) нагреть — в конце концов, даже для аристократии полтора десятка серебрушек разницы это более чем ощутимая сумма. Тем более что Система вообще предлагала разменивать 1:70, так что я в любом случае был не в обиде. Но вот то, что Диомеда внезапно взбрыкнула против воли отца и интересов клана — это… занятно.

— Хорошо, но прежде чем обмениваться деньгами… — Церетеус порылся в одном из ящичков стола и достал миниатюрную деревянную шкатулку, украшенную резьбой. Буквально в ладонь размером, она так и светилась от Ци в энергетическом зрении — судя по всему, артефактная. — Вот. Диомеда рассказала мне про твою ситуацию и что тебе требуется Средняя Панацея. У меня в запасах имеется парочка таких — всякие ситуации случаются, и лучше иметь запас, нежели его не иметь. Готов продать одну, если ты готов купить.

Я в легком шоке уставился на шкатулку. Среднюю Панацею на Аукцион выкладывали довольно случайным образом — бывало, что чуть ли не десяток за месяц, а бывало, что и целый год ни одной не было. Соответственно, скакала и цена — от тридцатки до доброй сотни Серебряных. Но торг, в любом случае, каждый раз за неё разворачивался достаточно напряженный. Я ожидал, что после обмена денег мне придется задержаться у Тауберов на некоторое, неизвестное время, пока Панацея вновь не мелькнет на Аукционе… но вот мне предлагают не терять лишние недели, а возможно, и месяцы, и купить её прямо сейчас. Подвох, видимо, лишь в цене. Я поднял глаза на собеседника:

— Сколько?

— А сколько дашь? — усмехнулся Церетеус.

— Одной Золотой хватит? — пожав плечами, уточнил я.

— Более чем, — Церетеус улыбнулся и протянул мне шкатулку. На фоне тихо звякнул перевод денег, я бросил взгляд на сумму, кивнул, и перекинул собеседнику обе Золотых монеты в ответ.

— Эдри! — кажется, напарница была искренне возмущена тем, что я своим действием слегка так обесценил её предыдущую договоренность о хорошем курсе: какой смысл выбивать лишний десяток серебрушек, если сразу после я переплачиваю минимум столько же, если не больше. — Зачем?

Я молча приоткрыл шкатулку, полюбовался прозрачным шариком, из которого прямо-таки сочилась Жизнь, и тут же закрыл. Не зря Панацея хранится в изолированной области — если слишком долго держать её вне шкатулки, то она попросту иссякнет и потеряет свою силу. Убрав шкатулку в браслет, повернулся к девушке:

— Потому что я не люблю и не хочу торговаться. Потому что деньги — всего лишь средство. Потому что мне легче переплатить, но получить желаемое сейчас, а не ждать неизвестно сколько, пока лекарство появится в продаже. А еще… Ди, на что обычно люди тратят большие деньги?

— На возвышалки, — автоматически ответила Диомеда. — А… поняла.

— Именно. Я уже сейчас не особо представляю, на что мне транжирить такую сумму. Ну куплю я некоторое количество давно присмотренных книг, хорошо. На это уйдет от силы десяток серебрушек. А с остальным что делать? Единственное, что приходит на ум — закупаться материалами для практики в магических профессиях, там можно и куда большие суммы вчистую потратить… но я собирался заняться этим вплотную только когда стану Заклинателем. До этого момента серьезная практика в этих сферах затруднительна. Да и, кажется мне, к тому моменту я успею еще заработать… гм… достаточно.

— Интересная логика, молодой человек, — неожиданно вмешался Церетеус. — Но моя дочь права. Даже с учетом того, что вам не требуются деньги на системную помощь… рано или поздно, но вы найдете, куда их потратить. Скорее рано. Поверьте моему опыту.

— Вот, — Диомеда ткнула пальцем в отца. — Послушай умного человека.

— Хорошо, хорошо, — я усмехнулся и поднял руки, защищаясь. — Постараюсь относиться к деньгам бережнее. В любом случае, сейчас в обиде не остались ни я, ни клан Тауберов. Давайте уже перейдем к другим темам. О чем вы еще хотели поговорить, Ваша Светлость?

Церетеус едва заметным жестом распахнул дверцы небольшого шкафа в углу и поймал вылетевшую оттуда стеклянную бутылку вместе с парочкой бокалов. Собственноручно налив алую жидкость в оба бокала, один из них он отправил по воздуху в мою сторону. Дождавшись, пока я крайне осторожно его поймаю, он спокойно отпил вино и спросил:

— Какие у тебя намерения по отношению к моей дочери?

— Папа!

Возмущенный вопль Диомеды проигнорировали мы оба. Церетеус смаковал вино, насмешливо посматривая на меня, а я лихорадочно соображал, что можно сказать. Соображал недолго — спустя мгновение я вспомнил, что врать всё равно бессмысленно, поскольку Обладатели ложь чувствуют за версту. Придется говорить правду. Но стоит всё же завернуть её в благородные одежды из легких недоговоренностей и размытых формулировок.

— Я не уверен до конца, Ваша Светлость. — Стоило мне произнести эту фразу, как тяжелое молчание в комнате сгустилось до такой степени, что его можно было пощупать. Пришлось поторопиться и уточнить. — Видите ли, несмотря на мой взрослый вид, по сути — я всё еще подросток. Неудивительно, что такому подростку трудно понять, где заканчивается наша с вашей дочерью дружба, эдакое боевое братство, а где начинаются некие… хм… отношения. Я уж не говорю о том, что тело подростка требует… гм… разного — и, опять же, сложно различить, где в моей душе рождаются чувства, порожденные разумом и сердцем, а где — исключительно телом. Лишь время сможет помочь разобраться в этом.

— Тем не менее, твоя речь не звучит, как речь подростка, — заметил Церетеус, вновь наливая себе вино. — Совсем не звучит. Впрочем, меня устраивает твой ответ, и я с ним полностью согласен. Более того, если время приведет вас в сторону действительно глубоких отношений — я не буду сильно противиться, — он ехидно глянул на вытянувшееся лицо Диомеды, и добавил. — Но у меня будет пара условий…