Глава 38 ВСЕ СНАЧАЛА

Если твой обидчик скрылся за стенами своего дома или замка, встал под защиту самураев или слуг, ты все равно обязан отомстить ему, иначе останешься опозоренным во веки веков, и на твое имя будут плевать. Если ситуация безвыходная - постарайся во всяком случае ворваться в дом к обидчику. Разумеется, ты сразу же будешь зарубленным, но зато исполнишь свой долг.

Умри, но исполни долг!

Кияма Укон-но Оданага, господин Хиго, Сацумы и Осуми, из династии Фудзимото

Кошмар из кошмаров, натуральное кошмарище, лучший агент ордена 'Змеи', спецагент Павел Пехов провалил данное ему задание, и теперь, по всей видимости, навсегда застрял в чужом теле. Мало того, теперь он это наконец-то просек, в теле ребенка. И как в такой ситуации можно лечить отравленного даймё Кияма, который, возможно, где-нибудь под боком и ищет его точно иголку в стоге сена, а он!

Павла передернуло. Он сидел на постеленной ему прямо на полу тряпке, переживая провал операции и новое унижение. Только что великанша, теперь он это уже разобрался, его мать. То есть не его - Павла Пехова, мать ребенка, из которого он, подонок, за здорово живешь, выбил душу. Только что эта самая мать, нежно обняв бесштанного спецагента, практически насильно всунула ему в рот свой вонючий сосок. При этом Павел отбивался, сходя с ума от отвращения и унижения. Но жрать все равно пришлось, так как кроме потной груди ничего другого ребенку за завтраком не изволили предложить.

'Сколько же мне лет? - спрашивал себя Павел, не находя точного ответа. - Должно быть, год или даже меньше'. Он ходил и даже бегал, время от времени позорно теряя равновесие и плюхаясь на многострадальную задницу, или, не умея рассчитать собственной скорости, влетал куда-нибудь, точно потерявший тормоза внедорожник. Впрочем, все эти умения обязательно придут, нужно только дожить до того времени, когда можно будет самостоятельно выйти из дома и попытаться добраться до Кияма или Алекса Глюка. Других имен членов ордена ему не сказали, так как существовала опасность, что, попади агент в плен, он мог бы под пытками выдать остальных.

* * *

По полю с бешеной скоростью летела белая кобылица, весело стуча копытами и ржа так, словно впервые выбралась на свободу. Поднимающееся на небо утреннее солнышко с любопытством смотрело на безрассудную молодую лошадку, недоумевая, что с ней такое произошло. Предположить, что злая оса в попу укусила? А чего тогда кобылица радуется?

А кобылка радовалась тому, что она - молодая белая кобылица, что у нее длинная, развевающаяся на ветру грива, что ноги ее не ведают усталости, а мышцы поют. Радовалась, что можно просто бежать, рассекая ветер, бежать, не думая ни о чем и упиваясь своей силой и удалью. Что рядом нет докучных нянек и строгих самураев, не нужно заниматься с учителями и можно не скучать на долгих придворных церемониях или во время торжественной службы в храме.

Белая лошадка Юкки бежала просто потому, что ей никогда прежде не удавалось вот так свободно побегать по лугу, потому что она видела, что способна убежать далеко-далеко, туда, где ее никто не отыщет. И не заставит вернуться.

Весело ржа, Юкки вдруг приметила, что на самом деле не одна в поле, на расстоянии десяти-пятнадцати цубо от нее находился высокий светловолосый человек в коричневом кимоно с черным поясом, за которым поблескивали два самурайских меча. Увидав ее, незнакомец от удивления присел, хлопая себя по коленкам, и весело позвал белую лошадку.

'Сейчас напугаю!' - подумала Юкки и понеслась на странного светловолосого незнакомца, да так, что тот только и успел что отскочить, не то кобылка, без всякого сомнения, припечатала бы его крепким копытцем прямехонько в высокий белый лоб. Хлоп!

Но удара не последовало, человек ловко отстранился, позволяя Юкки пробежать мимо него, в последний момент повиснув на ее шее. Юкки испуганно дернулась, заржала, зовя на помощь, но незнакомый самурай держал ее что есть силы.

Юкки снова дернулась, поднявшись на передние ноги, она с силой дернула вверх попой, ударяя задними ногами по торсу незнакомца.

Удар получился что надо, и Юкки обрела свободу.

Юкки победно заржала и, минуя невысокие придорожные кустики, вылетела на дорогу, по которой навстречу ей двигалось что-то странное. Огромная пятнистая жаба величиной с комнату ползла себе, издавая скрежещущий звук. Жаба подползла ближе к Юкки-лошадке и повернула к ней похожий на ствол дерева хобот.

'Сожрет!' - решила Юкки, поднявшись от неожиданности на задние ноги и сделав в воздухе свечку.

Жаба остановилась, рыча и постанывая, ее хобот снова дернулся, обнюхивая Юкки, девочка попробовала обежать неповоротливую жабу, но та вдруг снова тронулась с места, подползая к белой лошадке.

- Я дочь и внучка даймё! Меня нельзя есть! - попыталась закричать на жабу Юкки, но вместо слов получилось лишь испуганное ржание.

В следующее мгновение Юкки не увидела, а скорее почувствовала знакомый зов мишени и успела вырваться из тела юной кобылки до того, как танкист навел на нее похожий на мишень прицел и раздался гром среди ясного неба.

Секунда, и на месте, где совсем недавно скакала белая лошадка, дымилась безобразная воронка.

А бог знает как оказавшийся в XVII веке танк как ни в чем не бывало продолжил свое победоносное шествие по Японии. Грохоча и перебирая по ухоженной, не знающей колес экипажей и карет, не знакомой с тяжелыми крестьянскими телегами или кибитками маркитанток дороге танк продвинулся еще около 20 кэн и вдруг растаял в воздухе, словно его и не было.

Не его время, рано еще.

О реальном присутствии танка в эпоху становления сегуната Токугава могли свидетельствовать только следы от гусениц и воронка с ошметками бедной лошадки. Впрочем, кому-кому, а лошадке было уже не до свидетельств.

Загрузка...