Дорога к саду камней

Глава 32 СВЕТИЛЬНИК

Осиба сидела в своей любимой комнате замка, наблюдая за тем, как рядом с ней спит Юкки.

Сначала девочка попросила отвезти ее в зверинец, как она называла по давнишней привычке подземелье замка, где, как и в былые времена, стояли клетки, но только в клетках сидели узники, и когда ее желание было исполнено, Юкки на некоторое время ожила. Ожила для того, чтобы попросить у матери отдать ей пленника Гёхэя в мужья.

Это было так странно, что Осиба даже не знала, как ей реагировать. С одной стороны, желаниям дочери имело смысл потакать, раз ей от этого становилось лучше, с другой... можно ли выдать замуж дочку даймё без согласия на то ее отца? Можно ли вообще выдать замуж шестилетнюю девочку? К чему приведет этот, с позволения сказать, брак?

Она поднялась и, отодвинув ставни, смотрела какое-то время на поблескивающие в темноте извилистые канальчики в саду. В воде отражались освещенные замковые окна.

Было уже достаточно поздно, но прислуга привыкла к ночной жизни замка, поэтому никто толком не спал, ожидая приказов. Осиба подумала, что пришло время попросить себе чаю, после чего можно смело отпустить прислугу, оставив одну служанку, но что-то не давало ей покоя. Осиба прислушалась ко внутренним голосам, отпуская сознание, и вскоре лицо ее исказила гримаса ненависти, ну конечно, в ее подвале до сих пор находился щенок Арекусу Грюку - злейшего врага Осибы. Благодаря которому Токугава одержал победу, и ей, матери наследника Тайку, пришлось выходить замуж за брата Иэясу Дзатаки, в то время как она метила...

Давным-давно Осиба обещала себе поквитаться с семьей Арекусу, и вот теперь сама судьба привела в ее руки Амакаву.

Что же с ним сделать? Убить? Но если об этом прознает Гёхэй, который так понравился ее дочери? Он может впасть в уныние, поняв, что не исполнил своего долга, а то и покончить с собой. А если погибнет Гёхэй, не прервется ли тогда целебная магия?

Нет, она не может убить проклятого Амакаву, не может, потому что от жизни этого парня, возможно, зависит жизнь ее собственного ребенка, ее жизнь.

Осиба сжала кулаки, вонзая в ладони крепкие, красивые ногти.

Связана, по рукам и ногам связана красавчиком Гёхэем и его колдовскими способностями. А впрочем, пусть и колдовскими. Если Юкки не проснулась, общаясь с просветленными, пусть просыпается от общения с колдунами. Никто не спросит, каким путем ты пришел к цели. Никто не узнает, что было в пути.

Хотя, с другой стороны, образ прекрасного Гёхэя не давал покоя ей самой, и какая разница, что именно влекло ее к этому юнцу, его шелковая кожа, похожие на крылья прекрасной птицы черные смоляные брови вразлет, женские, глубокие глаза или стать настоящего воина? Интересно, каков он в постели, этот мальчик, прекрасный, словно сорок вакасю одновременно, желанный до боли и дрожи в ногах.

Осиба поднялась и прошлась по комнате, стараясь не разбудить Юкки.

Конечно, дочь попросила его себе в мужья, хороший вкус следует поощрять, но ей - Осибе - второй муж без надобности, разве что...

Она рассмеялась такой шаловливой мысли.

Интересно, достаточно ли он уже оправился от ран, чтобы переплести с ней ноги? Согласится или начнет ломаться? С другой стороны, он же сам назвал ее прекрасной госпожой. Что он имел в виду, говоря это?

Осиба приосанилась и, выглянув за дверь, попросила служанку присмотреть за дочкой, отправилась в восточный флигель, где слуги разместили юношу. По дороге она встретила офицера стражи, как раз в этот момент производящего обход постов, и, отозвав его в сторонку, заливаясь краской, попросила под каким-нибудь предлогом забрать ненадолго из комнаты слугу Гёхэя. Последнее время Осиба частенько приглашала в замок вакасю, с которыми она и служанки предавались наслаждениям, так что это просьба не показалась офицеру странной.

С замиранием сердца Осиба смотрела из-за угла за тем, как посланный ею самурай выводит из комнаты неказистого молодого слугу, мальчика с длинной челкой. И когда стихли их шаги, проскользнула в комнату.

Света не было, и Осиба не собиралась зажигать его. Тихо, на цыпочках она подкралась к ложу раненого и, приблизив лицо к темному профилю юноши, втянула ноздрями его запах.

Дыхание красавчика казалось ровным, должно быть, он спал после перенесенных треволнений и страданий. Осиба хотела уже раздеться, но в этот момент юноша зашевелился и сел на постели.

- Не бойся и не поднимай шума. - Госпожа присела рядом с парнем, гладя его по волосам.

- Я не боюсь вас. - Минору попытался подняться, но Осиба остановила его.

- Ты уже играл в постельные игры? - спросила она, сама не зная, какого желает ответа больше, чтобы юноша оказался очаровательным девственником или более-менее опытным мужчиной. И то и другое могло сулить наслаждение.

- Да, я спал несколько раз с крестьянками моего отца. - Несмотря на протесты Осибы, юноша все же поднялся с постели и зажег светильник. Осиба только и успела, что перехватить его и поставить ближе к дверям, чтобы их тени не привлекали внимание стражи.

Юноша стоял какое-то время перед ней, тонкий и прекрасный, он нежно глядел на Осибу.

- А ты хотел бы поиграть со мной? - спросила она с замиранием сердца. Происходило что-то неправильное, не так она должна была прийти и лечь на одну постель с Гёхэем, обняв его и согрев своим теплом, она не должна была его ни о чем спрашивать, а теперь...

- Я люблю вас, госпожа. - Минору-Гёхэй задохнулся и вдруг опустился на колени перед прекрасной Осибой, бывшей наложницей Тайку, женой даймё Дзатаки.

Осиба отступила на шаг и, развязав пояс, позволила ему золотой змеей сползти с ее кимоно. Она перешагнула через ставший не нужным пояс и сняла с плеч дорогое верхнее кимоно цвета крови, оставшись в более простом нижнем. Юноша, казалось, потерял дар речи, когда Осиба расправилась и с нижним кимоно, оставшись в завязанной на тонкой талии юбке.

- Как вы прекрасны, госпожа! Как вы прекрасны! - только и сумел прошептать Минору-Гёхэй. - Как я сумею доказать вам свою любовь?

- Вот сейчас и докажешь. - Осиба засмеялась, скользнув на постель юноши.

Его раненая рука плохо слушалась, к тому же нетерпение делало свое дело, Минору-Гёхэй подергался какое-то время в плену нижнего кимоно и наконец сдался, опустившись рядом с Осибой. Та осторожно распустила шнурки на верхней куртке и штанах юноши, стянула с раненого плеча светлое ночное кимоно и задохнулась в свою очередь, пораженная совершенством линий своего нового возлюбленного.

Более гармоничного и красивого тела ей никогда прежде не приходилось видеть. Совершенно белое, с небольшим рельефом мышц, оно казалось сделанным из тончайшего мрамора, безволосая грудь была украшена парочкой очаровательных розовых сосков, линия живота казалась совершенной, что же до талии, то о такой талии не зазорно мечтать девушке. Не спеша и не портя себе тем самым удовольствия, Осиба провела руками по груди юноши, нежно прижала между пальцами соски, которые сделались под ее пальцами еще более упругими, и, глядя в глаза своему будущему возлюбленному, положила руку на его набедренную повязку. Минору-Гёхей опустил и тут же вновь взмахнул пушистыми ресницами, и Осиба, плавно скользнув рукой, развязала повязку, выпустив на свободу набухший член.

Не доверяя одним только прикосновениям, Осиба посмотрела на оказавшийся в ее руках любовный жезл, справедливо решив, что о таком произведении искусства, случись правде каким-то образом вылезти наружу, вскоре станут мечтать все известные и пока неизвестные ей дамы, начиная с последней служанки и заканчивая знатными дамами из самых лучших самурайских семей, жен даймё, сегуна и даже принца.

Изнемогая от страсти, Осиба припала к груди юноши, покрывая ее щедрыми поцелуями. Достигнув заветного скипетра, она почувствовала себя императрицей, пытаясь захватить заветную игрушку губами, в то время как ее очаровательный любовник вдруг словно очнулся ото сна, сильно и одновременно с тем нежно запустив пальцы в ее распущенные волосы.

Их страсть была недолгой, но вымотала обоих.

- Я хотел бы быть достойным вас, моя госпожа. - Юноша нежно целовал грудь Осибы, лаская ее съежившийся от наслаждения сосок. - Я хотел бы любить вас, как любил Будда!

- Разве Будда любил когда-нибудь женщин? - Осиба гладила дивные волосы своего любовника. - Я хотела сказать, разве он любил женщин, после того как стал Буддой?

- О да. Эту историю рассказывал мне мой прадед. - Минору вовремя остановился, так как в запале чуть не назвал имени Хиромацу, а это бы сразу же погубило всю игру. - Хотите, расскажу?

- Рассказывай. - Осиба устроилась поудобнее, поглаживая бедро своего любовника и предвкушая новые радости, когда он немножко придет в себя и восстановит силы.

- Однажды Будда отдыхал в тени деревьев вместе со своими учениками, - начал Минору-Гёхэй, - мимо них проходили куртизанки, и вдруг одна из них увидела Будду и тотчас влюбилась в него. Будда был дивно красив и привлекателен. Не в силах совладать с овладевшей ею страстью, куртизанка бросилась к Будде, расталкивая пришедших послушать его учеников.

- Я люблю тебя! - восторженно закричала она, бросаясь Будде в объятия.

- Я тоже люблю тебя, - ответил ей Будда, нежно отстраняя от себя женщину.

Его ученики начали переглядываться, еще никогда не было такого, чтобы Будда признавался кому-то в любви.

- Пойдем поскорее в мой дом, где мы будем любить друг друга! - воскликнула женщина.

- Нет, я люблю тебя по-настоящему, а это значит, что я не смогу воспользоваться твоей слабостью. Я еще докажу тебе, что люблю тебя, и тогда мы по-настоящему будем вместе.

- Если ты говоришь, что любишь меня, почему не хочешь овладеть мной прямо сейчас? - возмутилась куртизанка. - Все мужчины, которых я знала, поступали именно так.

- Я уже сказал, мне нужно проверить свои чувства, но я обязательно приду к тебе, когда действительно буду тебе нужен.

Ученики опасались, что Будда действительно уйдет к куртизанке и бросит их, но этого не случилось. Прошел год, другой, третий, и вот однажды, гуляя по городу со своими учениками, Будда остановился, прислушиваясь к чему-то.

- Моя возлюбленная зовет меня! Пришло время, когда я смогу наконец доказать ей свою подлинную любовь! - воскликнул он и побежал по улице в сторону тех самых деревьев, под которыми несколько лет назад встретил куртизанку.

Она действительно была там. Постаревшая, подурневшая, вся в язвах, женщина готовилась умереть на том месте, где впервые понастоящему полюбила. Все ее друзья и родственники давно отвернулись от нее, у бывшей куртизанки не было денег ни на врача, ни на кусок хлеба.

И вот Будда прибежал под дерево и, увидев умирающую женщину, обнял ее.

- Я же сказал тебе, любимая, настанет день, когда я приду к тебе, чтобы доказать свою любовь! - целуя ее, ответил Просветленный. - Когда ты была молода и прекрасна, когда у тебя был свой дом и сколько хочешь денег, тебя мог полюбить и возжелать любой. Я же пришел тогда, когда от тебя все отказались, потому что я по настоящему люблю тебя! Я люблю твою душу, а не бренное тело!

Сказав это, Будда взял женщину на руки и отнес ее в больницу, где ее вылечили.

- Ты считаешь, что истинная любовь - это любовь к душе, а не к телу? - Осиба казалась уязвленной. - Отчего же тогда при нашей первой встрече ты назвал меня прекрасной госпожой? Значит, моя красота тебя все же трогает. Неужели ты думаешь, что тебе было бы приятнее входить в мои пещеры, будь я морщинистой старухой?

- Мне кажется, что тогда я смог бы лучше понять свою любовь, ведь любить красивое тело - это обыкновенно, в то время как находить подлинное удовольствие в общении со старухой или уродиной...

- Ты еще недостаточно вылечился. - Осиба поднялась и, надев на голое тело верхнее кимоно, взяла в узел остальные вещи. Замотать пояс оби без помощи служанки было невозможно, поэтому она просто высунулась в коридор и, заметив неподалеку давешнего стражника, велела ему освободить ей путь, после чего расторопный слуга отправился разгонять дежурившую в это время в коридорах солдатню.

Когда шаги стихли, Осиба с тоской поглядела в последний раз на своего очаровательного любовника, поинтересовавшись, не нужно ли ему прислать девяностолетнюю старуху, что с незапамятных времен жила при кухне, и получив отказ, с достоинством удалилась к себе.

Все существо ее возмущалось предпочтением безобразию красоте, которое только что сделал глупый Гёхэй. Поэтому, желая немножко успокоиться и прийти в себя после полученного оскорбления, она вызвала к себе явившегося за новыми приказаниями начальника стражи и велела ему перебить всех мальчишек, которые были доставлены в ее замок в качестве ночной забавы и теперь сидящих в бывшем зверинце.

После чего легла спать, и сны ее были чудесны.