Дочь ведьмы

В новом доме

Мысль, что, пожалуй, не стоило покупать этот дом, впервые пришла Карпову в голову, когда он приехал посмотреть, как идут работы по ремонту. Карпов был из числа мужчин, которые не способны вбить пресловутый гвоздь, и хорошо, что у него была возможность нанять бригаду.

Собственно, дом и придомовая территория были в хорошем состоянии, но все же нужно кое-что подправить, подкрасить, поменять, а еще Карпов решил обнести участок забором. Пока шли работы, он жил в городе, в квартире, которую уже продал: скоро заедут новые жильцы.

– Зачем тебе понадобилось ее продавать? – спрашивал по телефону отец. – Вся эта суета с переездом!

Суету отец не выносил больше всего на свете. Не понимал, как можно переехать куда-либо, покинув привычное место. Он за всю жизнь даже из родного города ни разу не уезжал. Карпов не мог объяснить отцу, что в последнее время, когда оставался дома один, ему все чаще казалось, что стены надвигаются на него, потолок чуть не падает на голову и нечем дышать. Он физически ощущал свое одиночество, даже любимый кот не помогал.

Карпов увидел на сайте по продаже недвижимости дом художника Фазанова и решил: это судьба! Творчество художника было ему незнакомо, но дом, который тот построил, расположение комнат, отделка стен – все было именно так, как сделал бы сам Карпов, займись он стройкой.

Цена оказалась невелика, от города до дома – минут двадцать на машине, да и стоял дом не в банальном коттеджном поселке, а в небольшой деревне, на околице, что гарантировало покой и отсутствие назойливого внимания. Словом, Карпов считал, что ему повезло, пока, как уже упоминалось, не явился проследить за ходом работ и не наткнулся на это.

«Это» было птичьими трупами, разбросанными вокруг стоящего во дворе колодца. На земле валялись мертвые вороны, два воробья и забредшая случайно соседская курица (если бы забор успели достроить, этого не случилось бы!)

– Что за ерунда? Они что, отравились? – глупо спросил Карпов у мастера.

Тот сплюнул и задумчиво почесал подбородок.

– Кто ж их знает, окаянных. У них ума-то нету, – проговорил мастер, словно это все объясняло.

Колодец, надо сказать, был аккуратный, даже живописный, сложенный из серых гладких камней. Вода стояла близко – матовая, темная, густая на вид. Осматривая дом перед покупкой, Карпов поднял с земли камушек и бросил его в воду. Тот удивительным образом утонул не сразу, а спустя некоторое время. Подержался на поверхности, а потом – бульк и нет, точно кто-то протянул руку и утащил камень на дно. Подошла риелтор, позвала смотреть комнаты, и Карпов забыл про странное свойство колодезной воды, а когда вспомнил, договор купли-продажи был подписан и деньги переданы. Да и что это меняло, если дом отличный?

Карпов думал, рабочие приберутся, унесут трупики птиц, но они такого желания не выразили, пришлось самому. Он притащил большой пакет для мусора, сложил туда печальные останки, а когда дело дошло до курицы, увидел недалеко от дома соседку. Повинуясь минутному порыву, передумал складывать курицу в общий мешок. Вдруг кто-то увидит ее на мусорке, подумают еще, что новый жилец убил; зачем проблемы с соседями?

Словом, Карпов швырнул курицу в колодец. Уже через секунду решение показалось ему абсурдным, принятым вовсе не им самим, продиктованным кем-то неведомо зачем, но было поздно. Трупик курицы полежал, как и камень, на поверхности какое-то время, а потом его будто дернули снизу. Темная плотная вода сомкнулась над дохлой птицей, снова сделавшись зеркально-гладкой, ровной, как черный бархат.

«Зачем я бросил ее туда? Вода же будет грязной, трупный яд и все такое», – растерянно думал Карпов.

Впрочем, пить воду из колодца он не собирался. Куда большую растерянность вызывали необычные свойства наполнявшей колодец жидкости. Вот в эту секунду Карпов и подумал, что, возможно, зря связался с этим домом. Но изменить ничего невозможно, дело сделано.

Спустя три дня он переехал в новое жилище. Кот Соломон или попросту Моня поначалу сидел, забившись в угол, но потом освоился, стал осматривать территорию. Карпов не хотел выпускать его во двор: в городе Моня даже на балкон не выходил, но тут начал проситься наружу.

– Зов природы, дружище? – понимающе сказал Карпов и отворил дверь.

Отметить новоселье Карпов решил бутылкой красного вина. Когда она почти опустела, как говорила мать, с пьяных глаз, обратил внимание на то, чего не заметил прежде. Все же новый дом еще был ему чужим, Карпов не успел обжить его, узнать хорошенько.

Он продавался с мебелью и многими вещами, среди которых было несколько картин. Одна из них висела над лестницей, и Карпов почему-то прежде на нее не смотрел. А сейчас увидел – и даже протрезвел немного.

На картине был колодец, тот самый, что стоял во дворе. А вокруг него валялись трупы птиц – вороны, сороки, воробьи и один красногрудый снегирь.

– Гадость какая! – с отвращением выговорил Карпов. Встал на стул и снял полотно со стены. – Как только пришло в голову изобразить!

За брезгливостью он пытался спрятать жутковатую мысль: выходит, такое периодически происходило! Но в чем причина этого явления? Карпов посмотрел на другие работы Фазанова и понял, что все они тревожные, странноватые: ваза с увядающими цветами, черное предгрозовое небо, его дом, который теперь принадлежал Карпову, но со странного ракурса, кажущийся кривым и чуточку зловещим. Снова подивившись, почему это не насторожило его прежде, Карпов набрал нужный номер.

– Вы можете дать мне телефон Фазанова? – нервно спросил он риелтора.

– А что случилось? – встревожилась та.

– Ничего. Тут несколько его картин, я хочу их вернуть. И поговорить.

– К сожалению, не получится. Дом продавал его сын по доверенности. А сам художник уехал.

– Куда же?

– Не знаю, куда-то за границу, – после заминки ответила женщина, и Карпов понял: лжет.

Спать он лег далеко за полночь. А перед этим снял со стен все картины Фазанова, отнес в сарай, убрал с глаз долой. Спал дурно. Ворочался, то трясся от холода, то обливался потом, и виделась ему разная дрянь: кровавые ручьи, похоронный звон, мертвые птицы стучали в окно клювами.

Проснулся с тяжелой головой. Выйдя во двор проветриться, обнаружил Моню на краю колодца. Кот смотрел вниз, склонив голову, разглядывая что-то.

– Моня! – заорал Карпов, сбегая со ступеней. – А ну уйди оттуда!

Словно услыхав некий сигнал, кот наклонился над дырой всем корпусом, будто его тянули туда, и упал бы, не подхвати его Карпов. Еле успел.

– Ах ты, дурень! Что ж ты делаешь, – испуганно шептал Карпов, неся кота в дом. Тот лежал у него на руках – тяжелый, как бревнышко, безучастный.

Заболел?

У Карпова было полно работы. Он был хорошим программистом, заказчики выстраивались в очередь, но сегодня ничего не шло в голову. Промаявшись полдня, Карпов сдался и решил поваляться с книжкой. Моня все это время был рядом, спал в кресле.

Когда он пропал, Карпов не заметил, обнаружил это вечером. Ленивое настроение сразу смыло: ближе кота у него никого не было. Мама давно умерла, отец жил с другой женщиной, отношения у них были прохладные, формальные, а Настя…

«Не надо сейчас про Настю!» – осадил себя Карпов, мечась по дому в поисках Мони. Того нигде не было. Как не было и в саду, и в сарае. Карпов заглянул во все углы, запрещая себе думать о колодце.

А что, если?.. Не может быть. Не может быть такого!

Карпов взял фонарь и посмотрел вглубь колодца. Черная маслянистая вода. Гладкая поверхность.

– Какого дьявола я не закрыл колодец? – обругал он себя.

Натащил из сарая досок, закрыл зияющий провал, а сверху поставил большую металлическую бочку для воды. Пустую, но тяжелую. Теперь Моня точно не свалится!

«Если он уже не там».

Мысль причинила острую боль. Настолько острую, что Карпов запретил себе об этом думать. Выпил снотворное, лег спать.

Спал снова плохо. Все, как и вчера: просыпался сто раз, его бросало то в жар, то в холод, снилась всякая чепуха. Среди ночи раздался грохот, треск, но Карпов в своем полубредовом состоянии подумал, что ему почудилось во сне.

Однако утром выяснилось, что трещало наяву. Морщась от головной боли, Карпов обнаружил, что толстые доски, которыми он прикрыл колодец, разломаны. Сломались пополам, часть обломков валялась вокруг колодца, часть свалилась внутрь. Бочки не было, ее словно засосало в колодец.

Могла ли она сама провалиться туда? Могли ли доски не выдержать ее тяжести и проломиться? Бред. Бочка была не настолько тяжелой, а доски были прочными. Карпов с нескрываемым страхом подошел к колодцу и глянул вниз. Оттуда тянуло прохладой. Бочка, видно, покоится на дне.

«А что еще там? Кто? Моня?»

Карпов отпрянул от колодца и решил пройтись по деревне, поискать кота. Моня, наверное, нашел щель и забился куда-то. Сидит голодный, зашуганный, трясущийся от страха.

Дом Карпова стоял поодаль от других домов, точно отбежал в сторонку. Почему так? Все остальные дома стояли дружными рядами вдоль идущих крест-накрест улиц. Деревня была небольшая, в центре – два магазинчика и аптечный киоск. Правда, закрытый.

Карпов прогулялся по улицам, ловя настороженные взгляды местных, окликая кота, а потом решил зайти в магазин. За прилавком стояла пожилая женщина с волосами баклажанного оттенка, что придавало лицу нездоровый вид. Покупатели тоже были – три человека, и все эти люди, не пытаясь скрыть любопытства, глядели на Карпова. Он не выносил быть в центре внимания, поежился и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Простите, вы не видели кота? Очень приметный: крупный, пушистый, черный, а на голове – белая «шапочка».

Все молчали. Карпов от растерянности сделался излишне разговорчив, с ним всегда так было.

– Он вчера чуть в колодец не свалился, а теперь ушел прогуляться и…

– «Чуть»? – перебила продавщица. – Это как?

– Обыкновенно. Он сидел на краю. Я его снял.

Все заговорили одновременно. Карпов понял только, что зря спас кота. А потом древняя бабулька с авоськой заявила, возвысив голос и перекрыв неожиданно трубным басом всех гомонящих:

– Не след у колодца добычу отбирать! Так бы, может, обошлось, а теперь тебе житья не будет. И что вы все лезете в чумной дом?

– Почему чумной? – вконец растерялся Карпов.

– Потому, – отрезала бабка. – Чума была, народ мёр. Всех в колодец кидали, место дурное, мертвяки его облюбовали, а живым там нечего делать!

– Ой, не было в здешних местах чумы, сколько раз говорить! – вступил в беседу моложавый круглолицый мужчина в панаме. – Не в том дело. НЛО тут видели, есть и научные свидетельства. Потому место особое, животные это чуют. Их влечет к нему, они постоянно возле него гибнут, вы же, наверное, заметили. – Карпов кивнул. – Плохая идея – рядом жить.

– А моя бабушка говорила, там проход в преисподнюю, в ад, – авторитетно заявила продавщица. – Через колодец.

Все снова заговорили, каждый отстаивал свою версию.

– Одно бесспорно, – подвел итог обладатель панамы. – С тем колодцем что-то не так. Из-за него и в доме людям житья нет. Надолго никто не задерживался. Постоянно то хозяева меняются, то вовсе пустой стоит.

– А Фазанов? – еле выговорил ошарашенный обрушившейся на него информацией Карпов. – Художник?

Панамовладелец махнул рукой, а продавщица вздохнула:

– Прямо отсюда в дурку увезли. Как бесновался! Вся деревня сбежалась.

Бабка с голосом Шаляпина завершила разговор:

– Кота не ищи. В колодце он.

Карпов бежал домой, на ходу доставая сотовый.

– За границу? – проорал вместо приветствия. – А где эта «заграница»? Не в психбольнице ли?

– Что вы привязались! – огрызнулась риелтор. – Мой клиент, сын Фазанова, не велел говорить. И потом, что с того? Заболел человек. Что теперь, в его доме жить нельзя?

В ее словах, несомненно, был резон. Если бы она и рассказала ему, если бы он и узнал о колодце от местных, все равно купил бы дом. Ни один нормальный человек бредням не верит! Разумеется, пока сам с чем-то не столкнется.

Весь день Карпов пытался работать, думая, что делать. Уехать не вариант: снимать жилье, имея такой дом, глупо. Карпов решил вызвать рабочих и засыпать колодец. Нет колодца – нет проблемы. Потратив пару часов, нашел фирму, которая обещала ликвидировать колодец. Но не ранее, чем через три дня.

Приняв решение и обо всем договорившись, Карпов немного успокоился. Еще раз обошел дом и двор, но так и не нашел Мони. Подумал, что надо бы убрать обломки досок, но так и не убрал. Поужинал и лег спать.

Его снова мучили кошмары, только теперь они обрели ясность. Снилась Настя. Красивая, улыбающаяся, навсегда тридцатилетняя. Постучала в дверь и вошла в новый дом.

– Здесь прекрасно! – проговорила она.

– Зачем ты это сделала? Почему ушла? – Карпов заплакал, схватил Настю за руку и увидел, что вены перерезаны, кровь льется прямо на пол.

Настя смотрела на него и больше не улыбалась. Губы ее были белыми и тонкими, лицо – бескровным. Огромные глаза чернели, как угли.

– Ты виноват. Ты один.

Карпов проснулся, хватая ртом воздух и все еще плача. Сердце колотилось, и он слышал его стук. А потом понял, что это не сердце. Кто-то стучал в дверь.

«Кота нашли», – пришла в голову идиотская мысль.

Карпов побежал к двери и, уже открывая ее, удивился, как посетитель умудрился войти во двор, ведь ворота заперты. На пороге стояла его мертвая жена Настя. В платье, в котором ее похоронили, с цветком в волосах.

– Я за тобой, – сказала она.

Карпов потерял сознание. Очнулся утром, в кресле в гостиной.

«Что это было? Сон? Но как я оказался в кресле? Видел кошмары и бродил во сне по дому?»

Вопросы кусали, оставляя болезненные следы в сознании. Ответов на них Карпов не знал. Голова болела дико, к тому же подташнивало. Карпов долго стоял под душем, глотал таблетки, лишь к полудню более-менее оклемался.

Уход Насти стал для него страшным ударом. Он знал, что она страдала депрессией, что принимала лекарства. Но все же в глубине души считал, что это не серьезное заболевание, а блажь, слабый характер, недостаток занятости: она потеряла работу и не могла найти новую. Накануне ее смерти они поссорились. Карпов страшно уставал, готовил к сдаче проект, Настины апатия и подавленность его бесили. Он и бросил ей в сердцах: «От безделья дурью маешься».

Потом ему стало стыдно. Он успешно сдал проект и был доволен собой, спешил домой – помириться, рассказать, что они смогут поехать в отпуск. Но некому было рассказывать. Настя ушла, оставив ему боль, чувство вины и одиночество.

День прошел в тумане. Не хотелось ни есть, ни пить, на работать, ни отдыхать. Карпов принял двойную дозу снотворных препаратов, надеясь выспаться и прийти в себя.

Ночь пришла – а с нею вместе пришла и Настя.

Если утром Карпов сомневался, видел ли покойную жену или она ему приснилась, то сейчас ответ был очевиден: Настя вправду здесь. Карпов проснулся от стука и увидел ее за окном. Настя постукивала пальцем по стеклу и смотрела на него.

Поверив, что это действительно жена, умершая несколько лет назад и похороненная далеко отсюда, Карпов ничуть не испугался.

– Выходи, сколько можно тебя ждать! – сказала она.

– Ты сердишься на меня?

– Конечно, нет. – Настя повернулась и пошла прочь.

Уйдет! Надо остановить ее! Карпов поспешно выбрался из постели, вылетел из дома, позабыв обуться. Распахнул дверь и увидел жену, которая медленно шла от дома к воротам.

– Настя!

Нет, не к воротам. Она направлялась к колодцу! Карпов глазом не успел моргнуть, как покойная жена очутилась на краю его.

– Это проход, дорогой, – сказала Настя, и прекрасное лицо ее, даже более красивое, чем при жизни, было освещено неземным сиянием. – Только так я смогла прийти к тебе. Других путей нет. Если ты готов пойти со мной, то мы всегда будем вместе. В прекрасном и добром мире. Ты же готов?

Она улыбалась ободряюще и ласково.

– Готов! – с восторгом отозвался Карпов и пошел к ней.

На душе было спокойно и светло. Колодец, который больше не казался средоточием бед, был все ближе…

Острая боль пронзила ногу. Карпов закричал, замахал руками и повалился на землю. И в тот же миг все стало другим: оказывается, накрапывал дождь, было холодно и сыро. Никакой волшебной звездной ночи.

Насти тоже не было, колодец – зловещая дыра! – чернел в двух шагах. Карпов, благословляя свои лень и разгильдяйство, понял, что произошло: одурманенный, во власти морока он шел к колодцу и неминуемо должен был упасть туда, в вязкую черную воду, если бы не наступил на одну из валявшихся возле колодца досок. Острый край разодрал кожу, кусок щепки вонзился в пятку, и боль привела Карпова в чувство. Он сидел на мокрой земле, нога горела от боли, а он плакал, и слезы его смешивались с каплями дождя, текли по щекам.

В назначенный день приехали рабочие и уничтожили колодец. Не просто засыпали: убрали каменные края, навалили внутрь земли, а сверху еще и металлическую плиту установили. Карпов выложил за это кругленькую сумму, но ему было не жаль. Проклятый колодец должен исчезнуть.

Он и исчез. Карпов зажил нормальной жизнью: работал, отлично спал по ночам – ни кошмаров, ни лунатизма. Через неделю вернулся Моня. Весь в репьях, тощий, оголодавший, несчастный. Карпов, потерявший надежду, был счастлив, что его любимец снова с ним.

Прошли еще два месяца. Моня отъелся, шерсть его лоснилась. Карпов стал забывать о пережитом кошмаре, пока однажды ночью не проснулся и не обнаружил, что кота нет. Моня всегда ночевал возле хозяина, но сейчас не было его ни в кровати, ни в кресле.

Карпов, сам не понимая, чего испугался, убеждая себя, что кот где-то в доме, вышел во двор и увидел дикую картину. Возле металлической плиты, закрывавшей колодец, сидели Моня и еще два кота. Вся троица, не обращая внимания на Карпова, сосредоточенно рыла землю. Никаких сомнений: не отвлекаясь, работая, как маленькие живые механизмы, коты откапывали колодец!

«Что-то позвало их, – с ужасом понял Карпов. – Колодец засыпан, и я, человек, перестал слышать зов того, что обитает внутри. Но животные его слышат. Это нечто связано с ними куда прочнее, рано или поздно оно вернется. Станет сильнее и вернется».

Утром Карпов выставил дом на продажу, снял квартиру и, забрав кота, уехал из деревни, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.