Дни и ночи Невервинтера. Книга 2

Глава 16 Герои берут «языка»

Прокручивая в голове план Солы, Эйлин все пыталась понять, что же ее смущает. Вроде, все просто: с одной стороны имеем патруль в составе шести воинов-таэров и одного мага — человека или фэйри. С другой стороны, имеем мобильную группу из одного разведчика, одной лучницы, одного барда и одного воина-мечника. Задача состоит в том, чтобы, деморализовав противника песней ужаса, стремительно атаковать и взять в плен одного из них, быстро и не оставляя свидетелей. Желательно, мага, он потолковее.

Другими словами, трое людей и птица должны напасть на шестерых свирепых звероподобных мужиков и мага, достаточно сильного, чтобы держать в узде эту дикую ораву, и остаться незамеченными. Ага, нормальный план. Всем хорош. Кроме одного: он абсолютно безумен. По своему опыту она знала, что численное превосходство не имеет значения, когда хорошо знаешь слабые и сильные стороны противника. О таэрах они не знали почти ничего. А что, если эти зверолюди почуют их издалека и нападут первыми? К какому оружию они чувствительны? Не имеют ли каких-то особых способностей типа «каменной кожи» или невосприимчивости к ядам? Подействует ли на них песенный ужас, рассчитанный на высокоорганизованных животных и низкоинтеллектуальных гуманоидов? Как нейтрализовать мага? Что делать потом с пленным? Не сошла ли Сола с ума? Словом, вопросов было много. Но одно теперь не вызывало сомнений: Сола — наш человек!

Оказалось, она кое-что узнала, пока следила за деятельностью таэров. Эти большие обезьяны боятся огня, в качестве оружия используют шипованные дубины и не носят на себе ничего, кроме шерсти. Более менее сносно говорят на общем человеческом. И еще — им, вероятно, жарко, они пьют много жидкости, едят лед и снег, если он им попадается и, при случае, обливаются водой. Это было уже что-то. И это убедило их в том, что происходит странное. Зачем полулюди с первобытными повадками встают укрепленным лагерем и бродят по лесу с магами? Пределом их мечтаний должно быть нападение на какую-нибудь деревушку ради жратвы и медовухи. Маг, сопровождавший патруль, мог бы наверняка прояснить ситуацию, если бы захотел.

— Мы его попросим, — сказал Ниваль, прервав ненадолго свои упражнения с топором, тяжело дыша и вытирая краем рубашки пот с лица и шеи, — хорошо попросим, вежливо.

И Эйлин нисколько не сомневалась, что синеглазый душка сможет попросить так, что пленник не в силах будет отказать.

Она залюбовалась им. С другой стороны острова берега были на одном уровне и подходили друг к другу так близко, что можно было легко построить мост, срубив пару сосен и связав их вместе — для устойчивости. Вот этим доблестный начальник Девятки сейчас и занимался под одобрительными взглядами обеих девушек.

В голове Эйлин созрел Первый Совет Начинающему Покорителю Женских Сердец (ПСНПЖС): хочешь, чтобы женщина прочувствовала все преимущества пребывания с тобой, а не в одиночестве — разденься до пояса, возьми в руки топор и иди что-нибудь рубить. Будь ты хоть чахлым эльфом, хоть обладателем пивного дворфийского брюха — в этот момент ты станешь в ее глазах супергероем со стальными мышцами, и ноги сами понесут ее к ближайшему источнику воды, чтобы набрать и поднести герою ведро, чарку, баклагу, черпак или, на худой конец, стакан прозрачной живительной влаги. Ты будешь жадно пить, и искрящиеся на солнце капли будут стекать с бороды и разбиваться об твою потную, могучую грудь. М-да.

А что касается захвата пленного, то сработали на пятерочку с минусом. То есть, с их стороны все прошло замечательно, даже не пришлось вынимать оружия из ножен. Разбойника Сола отправила на разведку, и он не выпускал из виду вражеский отряд, подавая ей сигналы. Подходящее место для нападения, можно сказать, само приплыло к ним в руки: излучина реки, где берег опускается вниз каменистым пляжем. Они рассудили, что таэры наверняка остановятся здесь, чтобы напиться. Быстро попрятаться тут некуда, если только перебежать на другой берег, но это не так легко — река в этом месте хоть и не выше колена, но бурная, с коварным каменистым дном. Зато нападающие могли спрятаться за скалы и атаковать патруль сверху.

Так оно и вышло. Первым делом Сола выпустила в мага дротик, обработанный дурман-зельем. И песня ужаса подействовала на таэров как нельзя лучше. Минус же состоял в том, что, ослепленные ужасом, зверолюди начали в панике дубасить друг друга, и один из них убил одурманенного мага. Двое таэров, выживших в устроенной ими же самими бойне, бросились в реку, но одного из них достала стрела Солы, а второй рухнул, поскользнувшись на камнях, и уже не встал.

— Дааа, девочки, — медленно произнес Ниваль, осматривая поле боя, когда они спустились вниз, — вас только за пленными посылать.

Сола хотела что-то ответить, но тут они услышали со стороны реки хриплый стон и нечленораздельные звуки, по интонации сильно смахивающие на ругательства. У поскользнувшегося, судя по растекшейся в воде крови, была пробита голова, но он был жив и весьма неприветлив. Впрочем, спрашивать его никто не собирался. Сола на всякий случай всадила ему дозу дурман-зелья и, бегло осмотрев голову, успокоила друзей:

— Нормально, очухается и забудет про рану. Густые волосы, крепкий череп.

— Главное, чтобы он не забыл то, что мы хотим узнать, — заметил Ниваль.

— Думаешь, он будет полезен? — Усомнилась Эйлин.

Тот пожал плечами.

— Поживем-увидим. Насколько я понимаю, желающих тащить его на себе нет, так что, давайте, обрабатывайте рану и приводите его в чувство.

У Эйлин возникло желание поинтересоваться, чего это он тут раскомандовался, но, во-первых, еще живо было воспоминание о ПСНПЖС, а во-вторых, устраивать разборки при Соле было тактически и стратегически неверно.

Таких странных людей, как плененный таэр, Эйлин никогда не видела, хотя об их существовании знала. Существо относилось к человеческой породе, но было сплошь покрыто густой и довольно длинной свалявшейся грязно-белой шерстью. Ладони размером с лопату были явно не приспособлены для тонкой работы, зато прекрасно могли держать пудовую дубину. Черты лица его были грубы и напоминали обезьяньи. В довершение образа можно сказать, что пахло от него… в общем, сто лет не мытой обезьяной от него пахло, точнее не скажешь.

Дурман Солы подавлял волю, но не сшибал с ног, и оказался очень длительного действия. На случай, если действие яда закончится, у Эйлин имелся целый арсенал средств, чтобы сделать пленника шелковым. Техникой очарования примитивных существ владеет любой мало-мальски приличный бард. Таким образом, транспортировка пленного в лагерь с завязанными глазами не представляла проблемы. В пути он почти все время молчал, лишь изредка кряхтел и что-то нечленораздельно бормотал. Эйлин уже засомневалась, умеет ли он вообще говорить по-человечьи — уж слишком дикий у него был вид. Но ее сомнения рассеялись, когда, случайно получив веткой по лицу, таэр громко высказался в пустоту грубым, надтреснутым голосом:

— Куда прете, черти плюшевые!

Переглянувшись с товарищами, Эйлин, довольная, подняла большой палец, мол, не зря с ним возились.

Со временем, действие дурмана прошло, а пленник не пытался освободиться и не проявлял недовольства. Он оказался общительным, и, осмелев, стал, вместо невнятного бурчания, выдавать разного рода информацию, вполне, впрочем, бесполезную, из серии «что вижу — то пою». Точнее было бы сказать «что слышу — то пою». Слух и обоняние у таэра оказались отменными, и повязка на глазах нисколько не мешала ему двигаться и ориентироваться. Его разговорчивость напоминала разговорчивость ребенка, недавно выучившегося связно говорить. На все он давал подробные, развернутые комментарии, но не все из того, что он говорил, было понятно.

В шатре его усадили, развязали глаза, и он первым делом стал вертеть головой и осматриваться. Попытался почесаться, но мешали связанные руки. И, покосившись на Солу, молча разводящую огонь под котлом, недовольно изрек:

— Жарко.

— Переживешь.

На этом их общение закончилось. Сола предоставила пленника Эйлин и Нивалю, сама же решила заняться приготовлением ужина. Пленник вздохнул и заерзал на месте, пыхтя, шевеля бровями и глядя на своих пленителей, усевшихся перед ним и обдумывающих, с чего начать разговор. Его небольшие круглые глаза, спрятанные под нависшими бровями, были живыми и любопытными, как у ребенка, а мимика, отчасти заменявшая речь, очень богатой. Решив, видимо, что у Эйлин он найдет понимание, таэр протянул ей связанные руки и хрипло проговорил:

— Броди не дурак. Броди один, человеков много. Человек задавать вопросы, Броди отвечать. Если Броди плохо отвечать, вы его убить, — он снова покосился на котел, — и съесть. Если Броди хорошо отвечать, вы его кормить, поить и отпускать домой.

— Насчет отпускать домой — это мы еще посмотрим, — заметил Ниваль.

— А почему ты решил, что мы будем задавать вопросы? — Спросила Эйлин, освобождая пленника.

Кивнув в сторону Солы, таэр ответил:

— Броди не дурак. Женщины-воины ходили в Скрытый Лес.

Ниваль мельком взглянул на Солу, которая сидела к ним спиной и слушала разговор. Было заметно, что при этих словах она напряглась.

— Надо же, как интересно, — пробормотал он и спросил: — А тебя, стало быть, зовут Броди?

— Броди Сердитая Гора.

— Сердитая Гора? — Переспросила Эйлин.

— Когда Броди был маленький, Гора сердилась. Но Шаман говорил: не убегать. Много таэр умерло. И Шаман умер. Броди остался.

— Аааа… понятно, — протянула Эйлин, представляя, какая, должно быть, драма скрывается за этой нехитрой, монотонно поведанной историей.

— Значит, вы пришли с гор, — уточнил невпечатлительный Ниваль, возвращая разговор в русло допроса.

Пленник молча кивнул и облизнулся, глядя на манипуляции Солы. Та уже вовсю колдовала над котлом. Достав из жестяного сундука мешочек с травами, она бросила щепотку в кипящее масло и помешала. Запахло розмарином и чесноком. Следом пошли куски замаринованной с утра птицы и картошка.

— Вкууусно, — протянул Броди.

— А ты в чужой котел не заглядывай, — отрезала Сола.

Таэр опустил глаза, засопел и снова забубнил свою любимую присказку:

— Броди не дурак…

— Мы это уже знаем, — перебил его Ниваль. — Скажи, чего вам на своей горе не сиделось?

— Костлявый Хоб пришел. Сказал: долг отдавать. Сказал: воин надо.

— Что за Костлявый Хоб?

Не отрывая вожделеющего взгляда от котла, Броди нехотя загудел:

— Броди тогда еще не было. Дед говорил. Голодно было, места плохие. Костлявый Хоб пришел и говорит: иди за мной. Шаман обрадовался и говорил: крыша надо, пища надо, воин надо, женщина надо — приходи. А Костлявый Хоб говорил: ты передать своему сыну, твой сын передать своему сыну. Когда надо — приду.

— Хм. Если я правильно понял твое ворчанье, у твоего племени был договор с неким Костлявым Хобом. А кто он такой?

— Похож на хоба, только костлявый, — ответил Броди и, увидев недовольство на лицах, усиленно наморщил лоб и, подумав, добавил: — Доспех красивый и большой топор.

Ниваль переглянулся с Эйлин и красноречиво кашлянул.

— Броди, ты хочешь сказать, он похож на хобгоблина, но не хобгоблин? — Мягко спросила Эйлин.

— Угу. Хоб. Только костлявый.

— Нежить, что ли?

Тот пожал плечами.

— А чего ему от вас надо было?

Броди принюхался к нестерпимо приятному аромату жаркого, почесал голову и сделал вид, что думает.

— Ты говори, не отвлекайся, — Эйлин пощелкала пальцами у него перед носом. — На еду ты пока не заработал.

Таэр вздохнул и вернулся к уже порядком утомившему его разговору.

— Племя хотело его убить, но у него много колдунов. Он говорил: война будет, таэр нужен. Морозная Дева так хотеть. [1] Много еда будет, много снег будет. Морозная Дева довольна, таэр довольный.

Он хитро улыбнулся, обнажив крупные и удивительно белые зубы и прикрыл огромными руками лицо.

— Таэр на снегу — как серый дворф на камне. Охота — хорошо.

— А вы на дворфов охотитесь? — Передернувшись, поинтересовалась Эйлин.

Броди поморщился.

— Дворф невкусно, человек — невкусно. Это когда совсем голодный. Эльф — тоже дрянь. Курица лучше. У таэр курица нет, у человека много.

— Все с вами ясно, — с отвращением процедил Ниваль, — вояки.

Броди подумал и помотал головой.

— Нет, таэр не очень хотят воевать. Много хотят домой. Плохо в лесу. Жарко. Еда мало, деревня далеко. Колдуны ругаются, зелья противные дают пить.

— А в лесу-то вы что делаете?

— Колдуны меч ищут. Броди хитрый, Броди слушал, как колдуны говорят: серебряный меч, большая война.

В наступившей тишине раздался стук и чертыханье Солы. Друзья резко обернулись.

— Что?! Черпак горячий уронила.

«Серебряный меч. Только этого не хватало». Эйлин и Ниваль взглянули друг на друга и, кажется, подумали об одном и том же. «Мало ли на свете серебряных мечей. В хорошей оружейной лавке можно найти с десяток клинков» — «Да, но не за каждым охотятся маги, служащие таинственному хобгоблину-нежити».

— Что тебе известно о мече? — Резко спросил Ниваль.

Броди пожал плечами.

— Колдуны много говорят, непонятно.

Впрочем, и этого хватило, чтобы понять, что дело пахнет жаренным, и Сола явно знает больше, чем рассказала.

— Ладно, черт с тобой, — мрачно бросил Ниваль и устало посмотрел на Солу, молча помешивающую жаркое.

Тяжелый у него был день. Подумалось, что неплохо бы поесть да поспать, да не получится, пока не разберется с этим делом.

Броди по-своему истолковал хмурые взгляды друзей и снова запел свою песню:

— Броди не дурак. Броди идти домой. Броди не любит воевать.

— Броди любит пожрать, — передразнила его Эйлин.

Но тот помотал головой.

— Нет, — он постучал пальцем по лбу, — Броди любит дууумать.

— И о чем же?

— О разном. О жизни. Однажды Броди думал: как солнце приходит с востока и уходит на запад, а потом опять приходит с востока?

— Хм, надо же. И до чего ты додумался?

— Ничего не придумал. — Он задумчиво почесал голову. — Наверное, какая-то хитрость. Наверное, земля больше, чем видел Броди. Броди долго шел на запад, но так и не дошел до солнца.

Таэр погрузился в раздумья, которые были прерваны очередным вопросом Ниваля:

— Сколько вас?

— В лагере было тридцать таэров и восемь колдунов. Остальные ушли с Костлявым Хобом.

— Куда?

— В Скрытый Лес.

— Ты знаешь дорогу?

— Костлявый Хоб ходил через большие пещеры, там драконы.

— Я знаю более безопасный путь, — подала голос Сола, — только туда просто так не стоит соваться. Туда по грибы не ходят.

— Поживем-увидим, — сказал Ниваль, вставая и давая понять, что разговор с пленником закончен.

— Что будем с ним делать? — Вполголоса спросил Ниваль, когда довольный Броди, получив свою пайку еды, вышел из шатра на воздух и принялся ее шумно уничтожать.

Эйлин и не думала задаваться такими вопросами.

— Не убивать же его. И с собой таскать хлопотно. Он не злой. Философ. У меня на него рука не поднимется. Пусть идет на все четыре стороны.

— А завтра утром вернется со своими приятелями, — возразила Сола.

После недолгого спора решено было отпустить пленника. Все-таки, он принес им пользу, и всем своим видом демонстрировал нежелание продолжать участвовать в авантюре, затеянной «Костлявым Хобом».

Эйлин и Ниваль проводили его, для порядка завязав глаза. Его это нисколько не огорчило, наоборот, игра в пленника ему понравилась.

— Вы будьте осторожны, — сказал он напоследок после долгих раздумий, — таэры чуют мой след. Я иду в другую сторону, может, запутать, но вы будьте осторожны.

— А вот об этом-то я и не подумал, — невесело сказал Ниваль, проводив глазами фигуру таэра, уходящего на восток, пока она не растворилась в вечерних сумерках. — Непростительная оплошность.

Назад они шли молча и, когда подходили к шатру, Эйлин, сказала, как будто в продолжение своих мыслей:

— Будем надеяться, что, если патруль обнаружит следы побоища, они решат, что таэры сами перебили друг-друга. Мне показалось, что им друг на друга наплевать.

— Они — всего лишь марионетки.

— Да, и…

— И?

— Кажется, мы влипли.

— Твоя неразговорчивая любимица подкинула нам проблем. Ситуация созрела для того, чтобы потолковать с ней по-хорошему. Или по-плохому, если будет дурой.

— С ней надо поосторожнее. Она вспыльчивая.

— Может, я этим и воспользуюсь, — подмигнул ей Ниваль и откинул полог шатра.

Сола сидела в углу на сундуке и попивала вино из кружки. Взгляд ее был устремлен на очаг, но направлен «в себя», она о чем-то напряженно размышляла. Заметив, что спутники уже здесь, она, не отрывая взгляда от огня, заявила, что их очередь мыть посуду.

— Без проблем, я помою, — отозвалась Эйлин, ища взглядом оружие. Не хотелось неожиданностей.

Оружие Солы и их мечи лежали далеко от нее. Нож, заменявший ей кухонный, Эйлин забрала вместе с грязной посудой. Оставался только кинжал, с которым она никогда не расставалась.

В шатре повисла тишина, нарушаемая лишь стуком мисок в бадье и плеском воды. Ниваль был сама расслабленность и спокойствие. Свалил в угол тяжелую кирасу клепанного кожаного доспеха, по-домашнему, не смущаясь, расстегнул рубаху. Было жарко натоплено. Сола зажгла неяркие светильники, висящие на стойках шатра, что добавило уюта и теплоты. Ниваль плеснул себе немного вина и стал пить, меряя медленными усталыми шагами земляной пол шатра, устланный старыми шкурами.

— Сола, не пора ли сказать правду, — вдруг тихо произнес он, остановившись.

— Мне нужны гарантии, — ответила Сола после долгой напряженной паузы.

Он покачал головой.

— Я не могу дать гарантии человеку, скрывающему важную информацию.

— Тогда проваливайте, я вас не видела, вы меня не знаете! — Зло бросила девушка и отвернулась, показывая, что не намерена больше разговаривать.

Ниваль немного помолчал, раздумывая и глядя себе под ноги. Затем поднял голову и улыбнулся самой добродушной улыбкой.

— Хорошо, мы уберемся. Но не раньше, чем… получим свою плату.

Сола повернулась и подозрительно посмотрела на него.

— Какую еще плату?

Голос Ниваля стал еще мягче и дружелюбнее.

— Тебе нужно было кое-что выяснить, и без нас ты не справилась бы. Но мы не простые искатели удачи. Нашими услугами пользуются короли и лорды. Они стоят ОЧЕНЬ дорого.

Эйлин чуть не поперхнулась. Во дает! Да так мягко стелет, гад.

— Чего ты хочешь?

Ниваль неопределенно пожал плечами.

— Моя напарница — высокооплачиваемый специалист, и тут ты вряд ли сможешь сэкономить.

Держась на расстоянии, не внушающем подозрений, он, слегка прикусив нижнюю губу, медленно, ничего не упуская, окинул Солу таким похабным взглядом, что Эйлин почувствовала легкий холодок в груди. Он играл так, что она сама готова была поверить. Перед ней стоял мужчина с вполне определенными желаниями и намерениями, и в этом мужчине она с некоторым удивлением узнала Ниваля.

— Ну, а со мной, — покачиваясь с пятки на носок и вертя в руках оловянную кружку, Ниваль демонстративно заложил кончики пальцев за пояс кожаных штанов, — можно договориться о существенной скидке…

«Ну, все», — подумала Эйлин. И не успела она это подумать, как Сола в ярости вскочила, выдернув из-за пояса кинжал. А Ниваль, разумеется, только этого и ждал. Его расслабленности как не бывало. В одно мгновение он швырнул кружку, выбил кинжал ударом ноги и, вывернув руку, заставил Солу потерять равновесие. Еще секунда — и воинственная амазонка лежит лицом вниз, а доблестный начальник Девятки, взяв ее в железный захват, прижимает коленом к полу. Круто! Профессионал ничего не делает на половину. Попытавшись вырваться, Сола поплатилась болью в вывернутой руке и прижатом к полу плече. Эйлин поморщилась. Какой же он все-таки мелочный и злопамятный!

— Успокойся, Сола, — ровным голосом произнес Ниваль, — я не желаю тебе зла. Я готов сотрудничать и помогать тебе. Я просто не хотел, чтобы ты по глупости меня порезала и потом жалела. Ты поняла меня?

Сола молчала.

— Ответь! — Настаивал Ниваль, не ослабляя хватки.

— Чтоб ты сдох! — Отреагировала Сола.

Его колено больно давило на плечо и лопатку, а руки держали запястья мертвой хваткой. Растекшееся где-то в районе живота вино добавляло мерзких ощущений. «Сильный, черт, и скользкий, как угорь. А по нему и не скажешь, вечно спит на ходу, — с досадой подумала Сола. — Красиво, ничего не скажешь». А она ведь и в самом деле подумала, что белобрысый не прочь с ней развлечься. «Дура, сдалась ты ему».

Продолжая держать ее, Ниваль дружелюбно произнес:

— Сола, милая, ты была бы мне отличным противником, лучшим из тех, что я встречал, — он сделал паузу, давая ей возможность понять эти слова, — но, поверь, в качестве союзника ты мне нравишься гораздо больше.

— Ладно, отпусти, — наконец, буркнула Сола. — Отпусти, мне действительно есть, что рассказать. А то твоя подружка лопнет от любопытства, так ничего и не узнав.

Ниваль усмехнулся. А она наблюдательна. И, что еще приятнее, проиграв, не устраивает истерику и не теряет лица. Явный плюс в ее пользу.

— Во-первых, чтобы вы знали, я не имею никакого отношения к этому Костлявому Хобу, — сказала Сола, когда они привели себя в порядок, расселись и снова разлили вино.

— А к мечу, который они тут ищут? — Спросила Эйлин.

Сола вздохнула и отставила кружку.

— Раз обещала — деваться некуда.

В одном из углов шатра было устроено что-то вроде землянки или кладовки. Отперев один из спрятанных там сундуков, девушка вытащила что-то длинное, тяжелое, завернутое в несколько слоев мешковины. У Эйлин внутри все оборвалось, к горлу подступил ком, стало трудно дышать. Когда Сола развернула тряпки, она закрыла глаза. Это было то, что она хотела бы видеть в последнюю очередь. Ей не раз снилось, что она сжимает его в руке, и это видение вызывало странную смесь трепета и чувства превосходства. Но, просыпаясь, она была счастлива, что это всего лишь сон. А теперь он на самом деле лежал перед ней на грубой мешковине, выглядевшей столь неуместно рядом с ним. Опутанный узорами клинок причудливой формы, собранный из десятков осколков, массивная витая гарда и рукоять анатомической формы, как на заказ выполненная под узкую женскую ладонь. Она сидела и не сводила глаз с переливающегося в свете очага холодного смертоносного металла. Она знала, что стоит ей прикоснуться — и меч засверкает магическим светом, осколки затрепещут, и чистое алхимическое серебро запоет, как струна. Невесть откуда возникшие страх и отчаяние отозвались болью в груди, и Эйлин непроизвольно прикоснулась к тому месту, где проходил тонкий розовый шрам.

— Ты все-таки нашел меня, — произнесла она внезапно осипшим голосом. — Будь ты проклят!

Отчаянно захотелось напиться. Домашнее вино здесь было бессильно. Нужно было что-то такое, что напрочь отбило бы мозги, память и сознание. Желательно надолго. Желательно, чтобы потом вообще в него не приходить. Ниваль, как будто поняв ее без слов, потянулся за шнапсом. Подав ей кружку, он тихонько похлопал ее по плечу. Опустив взгляд на плещущуюся в оловянной кружке прозрачную, резко пахнущую жидкость, Эйлин почувствовала, как тупая боль в груди превращается в глухое раздражение. Сколько она и ее близкие, друзья, пережили из-за этих клятых осколков, сколько было принесено им в жертву. И каким облегчением было обнаружить, что меч исчез после падения Мерделейна! Как будто его и не было. Только занозой в груди остался осколок да свежая еще, не покрывшаяся патиной благодатного забвения, память о том, что он значил в ее жизни. И вот опять! Видно, нет душе спасения от того, что сидит в теле и не может быть изгнано. А Сола эта вообще… мало она от Ниваля получила! Выпив махом полкружки шнапса, Эйлин накинулась на нее с упреками, выплескивая бессильную и бесполезную злость.

— И ты, мистификаторша хренова, собиралась ЭТО от меня скрыть?! Какого черта?! Да ты знаешь, что человек, подержавший в руках этот меч, может смело писать завещание и ждать, когда ему перережут горло или превратят в пепел? Это в лучшем случае!

— Да не ори ты! Раскудахталась. — Вяло огрызнулась Сола. — Откуда я могла знать?! Я в таком оружии не разбираюсь. Черт! Говорили же мне, добром это не кончится.

Сола тоже пожелала выпить шнапсу и подала Нивалю свой стакан.

— Так, так, — удовлетворенно произнес он, наливая ей, — не удивлюсь, если тут приложил руку один мелкий вредитель.

Сола махнул рукой, выпила и поперхнулась.

— Дьявол! — Ругнулась она, отряхиваясь. — Я и не знала, что оно такое крепкое. Где вы его взяли?

— У кентавров.

— У кого? — Сола округлила глаза. — Боги всемогущие… Ладно, тогда налей еще этого конского пойла. Да не жадничай!

Получив новую порцию, она исподлобья взглянула на Эйлин, которая недобро смотрела на нее, ожидая объяснений.

— Лео тут ни при чем. Он просто нашел его и догадался, что это ВЕЩЬ. Он что-то пытался с ним сделать на своем магическом станке и чуть не получил осколок в лоб. Первый раз вижу, чтобы меч разлетался.

Эйлин злорадно усмехнулась.

— Видела бы ты этот меч в бою — поседела бы. И вы, любители халявы, решили его кому-нибудь загнать?

— Мы с Вальпургием хотели его продать. А дядя Лео говорил, что это дьявольская штука, хозяин ее наверняка… хм… как минимум, демон, и лучше от нее избавиться, пока он не пришел.

Уже не совсем трезвые, Сола и Ниваль прыснули и переглянулись. Гневно посмотрев на них, Эйлин сжала губы, собравшись процедить что-нибудь желчное, но вдруг поняла, что перестала сердиться — во всяком случае, на Солу и ее друзей. Ну, в самом деле, кто не попытался бы извлечь выгоду из обладания такой необычной вещью, не зная, какими бедами это чревато.

— Повезло вам, что я не демон, — хмуро буркнула она. — Интересно, как он сюда попал.

Ниваль почесал подбородок.

— Из нашей памяти вычеркнут период между крушением цитадели и пробуждением в горах. Все может быть. Да еще гном со своими астральными экспериментами мог вмешаться. Можно подумать, что нас сюда боги привели. И не нас одних, видимо. — Он обратился к Соле: — А как это связано с амазонками?

Сола вздохнула и медленно провела рукой по волосам, откидывая со лба мягко вьющиеся пряди.

— Вы нормальные ребята. Но… боюсь, теперь вам трудно будет поверить, что у меня и в мыслях не было дурного. У меня есть подозрение, что несколько амазонок, которых я проводила в Скрытый Лес примерно в то же время, когда был найден меч, попали там в беду. Когда я увидела здесь магов, я заподозрила, что это имеет отношение к мечу. В том, что они пришли из Скрытого Леса, я и не сомневалась. А то, что рассказала обезьяна, утвердило меня в мысли, что можно использовать меч, чтобы убить двух зайцев.

— Понятно, — нахмурился Ниваль, — избавиться от непрошенных гостей в лесу и выручить товарок. И все за нашей спиной.

— А что мне было делать! — Вспылила Сола. — Я не хотела вас подставлять, но боялась лишиться возможности уладить дело. Где гарантии, что, найдя свой меч, вы не свалите, оставив меня одну? Вы же великие герои, зачем вам размениваться на мелочи! Ты такой умник, вот и придумай, как мне быть!

— Да глаза бы мои этого меча не видели, — зло бросила Эйлин, опустошив свой стакан. — Если бы ты знала, сколько горя он принес. И в какой мы теперь жопе.

После долгого молчания, Сола, наконец, сказала:

— Хорошо. Я скажу вам все, как есть. Уйти или остаться — вам решать. Те амазонки искали меня, но у них оказалось незавершенное дело в Скрытом Лесу. Они собирались отомстить клиенту, который втянул их в грязную игру. Не знаю, кто это, но, похоже, из той же банды. Я показала им дорогу, но отказалась присоединиться. Они убеждали, говорили, что это хорошая возможность себя реабилитировать. Мой уход из клана был неожиданным и… в общем, это было практически бегство. А виноват во всем…

— Лео? — Догадалась Эйлин.

— Да, будь он неладен. Меня утешает лишь то, что себе он нажил еще больше геморроя. Работая на горнорудную компанию короля Термиша, этот плут заодно химичил и для себя, да выменивал всякую контрабандную дребедень для своих опытов. А у них же там шпион на шпионе едет и шпионом погоняет. Король узнал, припер его к стенке. Потребовал выдать все секреты и работать на него. Но когда запахло жаренным, дядя Лео сбежал с Вальпургием, прихватив все свое алхимическое хозяйство и рецепты. Король нанял для поимки и амазонок, и пиратов. Как они друг друга любят — это отдельная история. Если на одной дорожке встретятся пират и амазонка, закончиться это может только резней.

— И ты оказалась в это впутана?

— По самое не хочу. Этот контракт был поручен моей группе. Первое серьезное дело. Представьте себе мое положение. Я позволяла им скрываться, заваливала контракт, обманывала своих, на кону была репутация клана и моя собственная.

— Тебе не позавидуешь.

Сола пригубила из стакана, икнула и досадливо поморщилась.

— Глупая я была, девчонка семнадцатилетняя. Будь я посообразительнее, ничего бы не случилось. Ведь если подумать, главным гадом был король Термиша. Вступив в альянс с головорезами с Пиратских Островов, он поступил опрометчиво, и понял это. Вот и стравил нас. Если бы я тогда меньше нервничала и больше думала, я бы догадалась, к чему это вокруг островков стали кружить чужие лодки. И смогла бы убедить Тею отказаться от контракта, да еще королю этому навалять. Но я совсем голову потеряла. А потом, когда случилась это побоище, и выяснилось заодно, что я водила дружбу с беглецами… кто бы стал разбираться в моих объяснениях? Бежать я не собиралась, но Лео считал своим долгом спасти меня от мести клана, дать возможность отсидеться, пока не утихнут страсти.

— И ты все десять лет отсиживалась? — Поинтересовался Ниваль.

Сола хмуро посмотрела на него и нетвердой рукой подала стакан.

— А ты, пупсик, привык бить в слабое место, как я посмотрю?

— Я бы сказал, я привык задавать правильные вопросы, — миролюбиво ответил Ниваль, наливая ей. — Не горячись, а пойми, что я тебе такой же не-враг, как и ты мне.

— Да уж… Если честно, мне самой себе трудно ответить на этот вопрос. Я полюбила эти места. Они не похожи на наши голые, кажется, насквозь прокаленные солнцем острова. Я полюбила свободу. Я готова идти на любой риск, чтобы выручить своих, но я… не такая, как они, я это поняла, когда пожила здесь. Но для тебя это, конечно, пустые слова.

Ниваль вскинул брови.

— Почему ты так решила?

Сола усмехнулась.

— Да по твоим повадкам видно, что ты был любимчиком, учился в закрытой частной школе, потом тебя муштровали в каком-нибудь элитном заведении, водили строем, готовили к службе, учили владеть оружием и жить по уставу, держать голову холодной и продумывать стратегию и тактику, и ты не задавался вопросом, а нужно ли тебе это.

Она немного помолчала, опустив голову, и вдруг вскинула ее и устремила на него сияющие глаза. В ее обычно твердом голосе появились теплые нотки.

— Ты, пупсик, все равно не поймешь, что это значит — вдруг ощутить, что ты больше не единица в строю. Встать на рассвете, пробежать пару миль, позавтракать на берегу реки. Потом, обливаясь потом и работая каждой мышцей, вскарабкаться на самый верх по горячим камням… не потому что надо, а потому что хочется снова и снова испытать это чувство контроля над своим телом и радость от того, что у тебя все получается. А воздух там, наверху пахнет сосновой смолой, вереском и солнцем. И ты закрываешь глаза и подставляешь лицо ветру, и чувствуешь, как твое сердце бьется вместе с сердцем птицы, что кружит над твоей головой… вместе с сердцем этого мира…

Вдруг она резко оборвала себя, тряхнув черными локонами, медленно встала, пошла к выходу и взяла валяющийся там тяжелый холщовый мешок.

— Пойду. Приготовлю таэрам сюрприз на случай, если они заявятся.

Друзья молча проводили ее взглядами, думая каждый о своем. Эйлин — о том, что Сола ей все-таки нравится, несмотря на то, что она ее, в сущности, мало знает, и та так неохотно раскрывается. А Ниваль… он вдруг вспомнил горбатый, обсиженный чайками островок в Уотердипе, на котором торчали живописные развалины старого укрепления с маячной башней, манящие своими настоящими и мнимыми тайнами босоногого мальчишку из Округа Доков. Как там было здорово!

— Поздравляю, сэр Ниваль, — нарушила молчание Эйлин.

— Не понял.

— Ловко ты ее расколол.

Почувствовав в ее словах скепсис, Ниваль пожал плечами.

— Она уважает силу. Я показал ей, кто из нас сильнее.

— Доволен?

— Я получил результат.

Эйлин задумчиво покивала головой, поджав губы.

— Да… Получил… — И резко сменила тему: — Она задела тебя, не зная того. Не держи на нее зла… пожалуйста.

— О чем ты? А, об этом… ерунда это все. Я такой, какой есть.

— Она не знает, какой ты на самом деле.

— А какой я? — он хитро посмотрел на нее.

Эйлин вздохнула, поджала и обхватила колени, опершись о них подбородком, и мягко улыбнулась, глядя на огонь.

— Хороший, наверное.