Джо – 2

Глава 8 Трезвый расчет

Если вы спросите меня: «Джо, что такое справедливость?», то я смогу говорить об этом неделю без перерыва, доказывая, что никакой справедливости не существует. Хотя, кому это надо? Вы и так прекрасно знаете, что я прав. Справедливость — это успокаивающая химера, компромисс, выдумка и мантра, в самом лучшем из случаев, она — индустрия, а в худшем лишь ширма, в которую верят те, кому верить больше не во что. Именно поэтому я ни грамма не удивлен, что вчера разные там святоши озлобились на меня и хотели причинить, хотя я в их жизненных фейлах был ни разу не виноват!

Политика. Саломея Ивановна, опозорившаяся перед одним из молодых поколений магов — это эпический залёт, за который кто-то должен был ответить. Что делают люди, понимающие в политике, когда случается подобное? Они берут самую слабую, незащищенную и неважную жертву, кроваво расправляются с ней, назначая виновной во всех грехах, и её невинной кровью, смачно разбрызганной по всему, чему только можно, удовлетворяют возмущенные народные массы. Это не справедливость, это — экстренная мера.

Этой жертвой должен был стать я, но не стал. Время было упущено, страсти улеглись, иное объяснение было выдано учащимся массам, и пусть крайним назначили опять же некоего Джо, якобы заколдовавшего свои копии на дурное чувство юмора, но теперь на потрясающей красоты блондинку косились и думали нехорошее… а вот я смог без особых проблем начать свой новый трудовой день!

— Товарищи! В это трудное время, мы обязаны пойти на жертвы! Только совместно преодолевая препятствия, мы сможем достичь результата! Нет, победы! Нет! Справедливости! — важно вещал я из-за своего стола своим четырем молча слушающим доппельгангерам, — Работаем! Трудимся! Без эксцессов! Без выпячивания собственного «я»! Честным трудом и ровным профессионализмом отметем гнусные инсинуации и наветы, которыми изволили облить нас нечистоплотные товарищи!

Големы слушали и, похоже, совсем не возражали против услышанного, что радовало моё черствое сердце ровно также, как радовал его связанный Шайн, пребывающий в моем облике. Сейчас он лежал у меня под ногами, жалостливо мыча и страдая тем остатком лица, который виднелся из-под повязки, закрывающей кляп. Подлец, захватив мою бывшую комнату в башне Башен, приволок туда один из домиков фей со всеми обитательницами, а затем, пугая их брызгалкой, вынудил танцевать стриптиз. Дошло бы и до чего-то более серьезного, но, к счастью, на втором этаже башни спал Дино, которого привлекли отчаянные писки обрызгиваемых (кстати — маслом!) волшебных созданий. Увидев всё это непотребство, он арестовал кота и положил на хранение, а затем передал его мне. Ну, на следующий день. Пока я думал, что делать с Шайном, а тот страдал, потому как давно и неиллюзорно хотел жрать. Сейчас же он работал подушкой для ног, на добровольных началах. Мычание — знак согласие, если вы не знали.

— Кстати, интересно, что это, по сути, ожившее заклятие, над которым у тебя весьма небольшое влияние… но, при этом, они воспринимают то, что ты говоришь, на куда более глубоком уровне, чем ожидалось… — задумчиво пробормотал Вермиллион, взирая на мои копии, продолжающие стоять смирно перед столом.

— Потому что вы перестарались со сканированием, — пояснил я, задирая голову, чтобы взглянуть в глаза Библиотекарю, — Вы буквально создали четыре моих искусственных призрака, а затем наделили их телами. Они обладают частью моей памяти. Они — частично я. А я, Верм, себя знаю очень хорошо. Джо терпеть не может, когда его репутацию пытаются очернить дополнительно, потому что очернять свою репутацию он предпочитает сам! Более того, это очернение, чаще всего, есть в плане!

— Поумничай тут… — пробурчал призрак, — Кстати, жрица Лючии караулит тебя на входе. Вирт заколдовал ей пару очков, так что теперь она может отличить тебя от големов…

— А не подскажешь, где лежит книга, которая поможет уже мне заколдовать пару очков? — тут же сориентировался я, — Очень надо.

Одной блондинке срочно нужно подменить новый предмет обихода!

— Подскажу. Если прекратишь сидеть подо мной и нести чушь. А заодно уберешь за своим котом, он напрудил лужу.

— Шайн, ах ты мерзавец…

Тем не менее, Саломее Батьковне надо было бросить косточку. Во-первых, я хотел узнать, чего она от меня, собственно, хочет, а во-вторых, мне нужно было с ней завязать какой-то контакт, чтобы иметь возможность заменить очки. Поэтому, уточнив у своих гремлинов настроения вне Библиотеки, я решил отважно шагнуть во внешний мир, отдавая себя на растерзание красивейшей женщине планеты.

Но сразу не получилось. Точнее, получилось у расколдованного Шайна, который, ругаясь как грузчик, ломанулся со всех четырех лап наружу, в полуоткрытую дверь. Когда она дооткрылась, на пороге стоял потрепанный молодой маг с длинной козлиной бородой, в залихватски посаженной под углом помятой шляпе и… нетрезвый.

— Мастер Вермиллион! — прогорланил он не особо радостно, но с претензией на бодрость и размахивая при этом руками, — Здрасте!

Шмотки на персонаже были наши. Выпускные. В смысле тридцатилетней давности. Чистые, но затрепанные почти что донельзя.

— Освальд, — неожиданно теплым тоном буркнул Вермиллион, замедляя вращение литературного вихря вокруг себя, а затем, безо всякого перехода, обратился ко мне, — Джо, это Освальд, башенный маг. Причуда — «Выпивоха».

Ого. Даже не так. Ого-го! Рассказывать, в большинстве случаев, о своих Причудах для волшебника почти табу… если они не вредят окружающим. О чужих же… да еще так…

— Ого! — невесело присвистнул подошедший к столу маг, вынимающий из-за пазухи булькающую фляжку, — Вермиллион, ты заделал себе сына? Он настолько хорош⁈

— По-моему, ты втягиваешь меня в какой-то блудняк… — пожаловался я Вермиллиону, снова задрав голову, — Мы так не…

— Я думал, что Освальд давно умер, — буркнул в ответ призрак, — Но он жив и, вроде бы, здоров. Помоги ему. С Причудой.

— Освальд Озз, к вашим услугам! — придурошно поклонился мне изрядно приложившийся к фляжке волшебник, — Вечно пьяный, вечно молодой! Не ожидал, что мой наставник — вот так, сходу, начнет говорить такие смущающие вещи, но, если не верить ему — верить не останется больше никому! И это несмотря на то, что я ему не писал! И не навещал. И…

— Тервинтер Джо, — в свою очередь представился я, не дожидаясь конца представления.

— Нет! — снизу вверх мне пьяно покачали пальцем, — Ты — волшебник, которому только что брошен небывалый вызов! Победить Причуду! Сделать то, с чем ни справился ни один волшебник Орзенвальда на протяжении всей его истории! Гордись же!

Сказано все это было очень саркастично, хоть и легким тоном. За ним я увидел совершенно другое. Жизнь, положенную на борьбу с непобедимым врагом, который вовсе не был зеленым змием. Однако, последний тоже участвовал.

— Освальд обладает самым живым и быстрым умом, который только мне встречался, — добавил Вермиллион, вовсе не спешащий вернуться к своим историческим изысканиям. Четырехлицый маг внимательно нас осмотрел, а затем добавил, — Но Джо не с Орзенвальда, Освальд.

— Ого! — пьянчуга сделал вид, что удивлен, но очень небрежно. Это меня заинтриговало. Создалось впечатление, что он понял только что сказанное, обдумал, но не обработал на эмоциональном уровне.

Так, я ловлю пугнуса-революционера, имею в соседях безумную молодую эльфийку, обустраивающуюся на долгую жизнь, выполняю задание богини, работаю в Аттестационной комиссии, которая шерстит всех волшебников Гильдии, занимаюсь своими делишками на стороне… и теперь еще меня просят заняться совершенно неизлечимой штукой. Но вот вопрос — кто именно просит…

— Смотрю, вы хорошие знакомые, — подумав, выдал я, — Так что сделаем так. Вы тут обменяйтесь байками, расскажите друг другу, как провели эти двадцать лет, а я пойду бодаться с Саломеей. Что касается тебя, Освальд, то приглашаю тебя к себе в гости, в башню, с ночевкой. Заодно и обсудим то, что ты уже выяснил.

— Заметано, — расслабленно махнул мне рукой Озз, — Но я храплю!

— Я поставлю около тебя гоблина с дубинкой. Бороться — так сразу со всем.

— Вермиллион, он мне перестал нравиться!

— Привыкай. Это Джо. С ним не бывает легко. Сейчас он идёт бодаться с верховной жрицей Лючии. Твоя Причуда на очереди.

— Наставник, жизнь была не ласкова ко мне до сих пор…

— Но результата нет. А ты когда-то обещал мне, что лишь смерть остановит тебя.

— Так-то оно так…

— Теперь есть другой вариант. Джо. Не уверен, что он лучше смерти…

— Наставник!! — голос Освальда прозвучал напугано, но дослушивать я не стал. У меня было свое поле брани и свои проблемы. С большими сиськами!

Новый, точнее, чуть более старый, поток уже отличался от нашего. Возрастные изменения у волшебников происходят неравномерно, мы стремительно взрослеем, но до двухста, двухста-пятидесяти лет выглядим неплохо, лет на пятьдесят человеческих. А вот вторую часть жизни уже дедами и бабками, если не поправляем внешность магией, что довольно несложно. Маги, прибывшие на Аттестацию, выглядели, в основном, лет на тридцать. Да и в остальном — не очень.

Нельзя сказать, что мужчины и женщины, неловко пытающиеся общаться друг с другом, выглядели потрепанными и заброшенными, скорее просто это было сборище индивидуумов, чувствующих себя не в своей тарелке. И да, их было чуть-чуть меньше, чем людей в моем потоке. На меня, в моих брючках, очках, сюртуке и жилетке, они косились с удивлением, как на какого-то гремлина-переростка. Сложно винить этих волшебников, скажу без дураков. Роба и шляпа… они же не просто форменная одежда, они как доспех с целой кучей степеней защиты. Ходить без него…?

Наивные. Форменная одежда мага очень хороша, практична и надежна, но она мешает бегать. Вот что-что, а бегать она мешает здорово. К тому же выглядит неказисто, особенно когда волшебники собираются кучей. На их фоне я выгляжу как юный лорд на прогулке, особенно в этих своих новых очках! Кстати, насчет очков…

Где нужная мне их носительница?

Саломея Дитрих Ассоль ди Кастроидес, великолепная верховная жрица богини Лючии, признанная святой среди смертных, была обнаружена мной в одном из маленьких уютных гнездышек парка, расположенного позади Школы. Укрывшись от глаз простых смертных, прелестная дева полулежала на скамейке, подставляя яркому солнышку волшебного мира побольше своей кожи. В пределах приличия, разумеется, но, тем не менее, достаточно много, чтобы полюбоваться. Я это и сделал, присев рядом с её вальяжно расположившимся телом. Очки, кстати, лежали на какой-то пухлой книжке рядом с золотистыми локонами этой прекраснейшей из дев, но переть их пока смысла не было никакого. Ни магии нет, ни поддельной оправы.

Смотрел я на раскинувшееся передо мной беззащитное великолепие, как угодно, но не с точки зрения похотливого самца (хоть и должен был). Понимаете, дорогие зрители, нельзя просто так прожить десятки и десятки лет очень неспокойной жизни, не научившись очищать зерна от плевел налету, буквально сразу. Врубаетесь? Нет? Поясню. Жизнь — штука сложная и противоречивая, в ней часто нужно действовать и принимать решения быстро, причем, эти решения могут быть вполне далеки в перспективе «здесь и сейчас». То есть, грубо говоря, линия будущего, в которых мы с Саломеей бежим, держась за ручки, по полю, и травка щекочет наши босые ступни, и та линия, в которой я публично обвиняю её в некро-педо-зоофилии над трупом безвинно почившего Шайна — абсолютно идентичны, но вторая куда реальнее с точки зрения такого прагматичного существа как я. Следовательно, капание слюной на эту бесподобную девушку может похерить единственный возможный выход из ситуации в будущем, а значит — капать нам запрещено.

Для тепла, любви, смеха, понимания, уважения и жесткого сексуального траха половыми органами — люди придумали бордели. Время, место, обстоятельства. Там всё как положено.

Всё остальное — не для таких как я.

Сонно засопев, блондинка попробовала вытянуть ноги, уткнулась ими в меня и, недолго думая (не думая вообще), закинула свои копытца на мои колени, улегшись на лавочке целиком так, что её дивные полные перси окончательно разъехались в разные стороны, раздвигая платье и организуя жрице декольте по самое пузо.

Прелестно.

Не удержавшись, я начал легко поглаживать ступни разнежившейся блондинки. Та среагировала также, как и остальные самки нашего вида — тут же счастливо и томно расхрюкалась, начав аж сопеть от кайфа. Я продолжал её осквернять, уже точно зная, что добром подобное не кончится точно, но внутренняя мерзкая натура попросту не оставляла ни малейших шансов добродетели!

Длилось всё это довольно долго, минут, наверное, пятнадцать. Она лежала, я сидел, она хрюкала, я чесал. Занимались своими делами, так сказать. Кто-то ловил кайф, а кто-то сосредоточенно всё запоминал. Для манадрима, естественно.

Потом, в какой-то момент, резко и встревоженно дёрнувшись, Саломея одеревенела целиком и полностью. Кажется, до её центрального процессора таки добралась мысль, что массажа ног не существует самого по себе, чтобы внезапно напасть на загорающую девушку… и это её сильно обеспокоило. Тут я, охваченный новой идеей, приложил определенные усилия, чтобы разгладить собственную морду лица, давным-давно сведенную в гримасе ехидства, в нечто нейтральное, даже равнодушное. Ну и вылупился этой безразличной мордой прямо в полные ужаса глаза блондинки, которые та, всё-таки, раскрыла.

— Меня послал Джо, — мерным механическим тоном заявил я, продолжая свои злонамеренные действия руками, — Сказал сделать, что придется, но узнать у тебя, почему ты его преследуешь. Я делаю. Тебе нравится. Говори ответ на этот вопрос или я прекращу делать!

Блондинкой Саломея оказалось умеренной, то есть информацию восприняла слёту, тут же засверкав глазками. У неё, судя по всему, с души целый Байконур свалился, когда она поняла, что лапы ей мял человекообразный магический робот, а не подлый хитрый негодяй. Тем не менее, отняв ноги почти со свистом, она тут же потребовала, чтобы я шёл в лес и там повесился, а того Джо она сама найдет, и всё ему сама объяснит. Вешаться я отказался, поэтому был озадачен приказом немедленно забыть всё, что здесь между нами происходило, и никогда в жизни никому не упоминать! На это я «согласился», тут же удалившись, пока девушке не пришло на ум померить свои очки.

А то мало ли, ей определенно было недостаточно того, что я в сюртуке и брюках, а не робе, как все мои копии. Ладно, как минимум мы узнали, что она договороспособна. Следующей зашлю к ней Аранью.

Кстати, пора узнать, как у них дела. Набросив на себя иллюзию младшего из собственных доппельгангеров, я пошёл в народ как какой-нибудь халиф, дабы вызнать, кто и чем живет в эти непростые времена.

В башне Боевых магов была ударная пьянка, но не сказать, чтобы очень радостная — декану Краммеру рассказывали о тех, кто не успел врезать своим фаерболом и оказался врезатым сам. В смысле совсем. Каждое имя запивалось полным фужером, Артуриус сидел мрачный и задумчивый, а его бывшие студенты, выглядевшие взрослее остальных, угрюмыми и ностальгирующими. Но, по крайней мере, эти ребята были одеты хорошо, с иголочки.

В башне Исследователей творились дичь и мрак, несмотря на то что здесь было всего четыре человека и один эльф. Эльдарин Син Сауреаль изволил драть своих бывших учеников, выбивая из них результаты и успехи. Три парня и одна девушка, бледные и замученные жизнью, вяло пищали на агрессию эльфа, но телились. Опасаясь чересчур острого зрения перворожденного, я аккуратно смылся, дав себе труд запомнить людей, которым явно понадобится алкоголь.

В башне Мастеров, безо всякого присутствия Саммерс, творился бизнес и мутились бабки. Молодые трудоголики чесали языками, нарушая контракты и договоренности (не скрепленные магически), обменивались рецептами и хитростями. Кажется, понимаю, почему тут нет декана, зато уже есть один из моих доппелей, внимательно вслушивающийся во все подряд. Ах деканы, ах шкодники! Значит, только для того, чтобы подавать пример ученикам, да?

Здесь же был мной обнаружен Санс, деловито принимающий от одного из наиболее прилично выглядящих Мастеров заказ на неприличное количество бухла. Не только его, закуси тоже предполагалось, и вот с ней были определенные неурядицы, ибо Школа никогда не была рестораном. Мой гоблин, учитывая это, намеревался впарить некислую часть продуктов из подвала моей собственной башни, и я его никак не мог в этом винить. Дают — бери, бьют — говори всем, что бьют не того.

К своей родной башне Башен я подходил безо всякого желания, подозревая, что увижу внутри очень грустную картину, но увидел менее грустную, зато куда более привычную. На первом этаже, за столом, на котором мы, студенты, составляли в свое время свои великие планы, сидел одинокий Дино Крэйвен и пил алкоголь. Худой, сгорбленный, с желчным лицом, вислым своим носярой. Совсем не похожий на того, кто должен быть деканом. Да он им и не был. Он всегда был смотрителем этой башни, сторожем её ленивых и нерадивых отпрысков, обреченных стать заложниками своих ошибок молодости. Сапожник без сапог, декан без студентов… хотя…

Один студент у него всё-таки был. И он его дождался.

— Что? — сотворил Дино кислую рожу при виде меня, — Не ожидал? Ну, они этого места как огня боятся…

— Это и ежу понятно… — проворчал я, снимая иллюзию и вваливаясь в свой старый дом целиком, — Зато я пришёл. Наливай.

— Да ты как чума! — фыркнул старик, доставая посуду, — Зови, не зови, всё равно придёшь и всё испоганишь. И оставишь после себя разорение.

— Ага, вот то-то ты теперь бедолага. Закупаешь пиво подводами и рассылаешь его бочками, — припомнил я недавний финт ушами Крэйвена, — Измученный и обедневший. Всё Джо виноват.

— Зато нервы ни к черту, — подумав, оседлал кривую козу Крэйвен, — Как подумаю о том, что ты тут устроишь…

— Я сейчас расплачусь от жалости. Старик, заканчивай играть эту комедию. Признай, тебе просто погано. Причем, не по моей вине.

— Теперь по твоей, говнюк. Ты представляешь, как тяжело слышать правильные слова, которые выдает тебе юная морда неоперившегося щегла, а?

— О, тогда готовься, сейчас у тебя хрустнет хребтина…

Через пятнадцать минут Дино вылетел из башни как молодой, подгоняемый своей проклятой Причудой, а я, потерев руки как заправская муха, забрал то пойло, что он приготовил себе и тем несчастным ублюдкам, которым бы хватило яиц явиться в свое бывшее обиталище. Бухло мне сегодня еще пригодится, а вот Крэйвену — нет. Ему сейчас предстоит много скакать телепортами по своим бывшим подопечным, выясняя, совсем ли они протухли или еще нет.

Всё-таки, сорок лет для волшебника — это еще юность. Помнится, некий весьма достойный дон по имени Эквильбот Хесс, изобретатель манадримов, до двухста пятидесяти лет был Боевым магом с не самой легкой судьбой, а потом решил перепрофилироваться… и у него все вышло!

Домой я явился в силах тяжких, то есть с Освальдом, покачивающимся от количества навьюченных на него бутылок с алкашкой. Озз чувствовал себя неуверенно, видать, мало бывал в гостях, поэтому попытался накидаться по дороге (то есть за те пятьдесят метров, что мы шли до портала), но у него ничего не получилось. Отняв у пьянчуги фляжку, я потащил его в деревню, где сдал с рук на руки Знайде с наказом помыть в бане и вернуть. Девушка, до которой собственный муж как-то уже донес мысль о том, что всё их хозяйство (дом, скот, да и, собственно, муж) проспонсировано неким волшебником, просьбу выполнила даже излишне старательно, выдав мне через пару часов до скрипа отмытого Освальда Озза и его постиранную робу отдельно. Я тут же вручил волшебнику его заново наполненную флягу, а затем потащил в башню.

Разговаривать.

— Прежде чем мы начнем, давай определимся, — предложил я, — уже понятно, что ты натренировал себя думать и воспринимать мир по-особому, так, чтобы опьянение как можно меньше могло повлиять на мыслительные процессы. Из-за этого страдают твои реакции на происходящее, сфера восприятия тут вообще самая обиженная. Я это понял, ты только что понял, что я не совсем дурак, это хорошо. Теперь следующее. Мой говорящий кот — не просто мой фамильяр, в нем часть моей души. Все говорят, что лет через тридцать-сорок мы разойдемся на два независимых существа, но проблема в том, что одна из моих Причуд — «Внутренний кот». Смекаешь, к чему я веду?

— Ага, значит, наш интерес совместный! — сориентировался Освальд, возвращая себе природный цвет, ранее отторгнутый купанием и Знайдой.

— Именно, — кивнул я, — Но просьба Верма — это просьба Верма.

— А ты тот еще жук! — вновь правильно поняли меня.

— Есть возражения?

— Я не в той ситуации, чтобы возражать! — очень трезво выдал мысль Освальд Озз, — Но если так подумать, то даже если бы в ней не был, всё равно не был против!

— Отлично, приятель, — ухмыльнулся я, разливая краденное у Крэйвена бухло по стаканам, — А теперь расскажи всё, что ты знаешь о Причудах. Всё.