Джо – 2

Глава 4 Снова в Школу

Возвращение моего потока в Школу Магии было до слез похоже на встречу выпускников. Несколько месяцев взрослой жизни было совсем недостаточно, чтобы выбить из двадцатилетних детишек всю наивность, но зато заколебали их достаточно, чтобы принять эту Аттестацию как праздник жизни. Территорию знаменитого учебного заведения наполнило щебетание молодых голосов, упоенно радующихся встрече друг с другом.

Некоторые, правда, кричали чайками, причем очень неприятное:

— Джо! Джо! Кто-нибудь видел Джо⁈

— Да он где-нибудь здесь! Наверняка прячется в башне! Идем поищем!

— Джо-оо!

Зачем я вам, молодые люди? Оставьте меня, занимайтесь своими делами…

— Гнусный ты тип, — посетовал Дино Крэйвен, закручивая фляжечку, из которой подлил нам обоим в утренний кофе нечто хорошее, — Это же дети. Они по тебе соскучились.

— Ну так разбуди какого-нибудь моего голема, пусть он с ними нянчится, — посоветовал я, занятый модернизированным напитком и трубкой с душистым табаком, — Какого лешего я ими должен заниматься? У меня, знаешь ли, и так много работы. Да и кроме неё… помнишь эльфийку, ученицу мудреца? Ну, с острова?

Декану башни Башен совсем не понравились новости, что эта самая эльфийка угнездилась где-то около меня, но, как выразился Крэйвен: «Ты сам виноват!». Зато, покряхтев, Крэйвен выдал, что отыскал следы своей внучки, уходящие аж в Дестаду, один из наиболее развитых портовых городов континента, откуда частенько отправлялись вовне искатели приключений.

— И что это ты на меня так злобно косишься? — хмыкнул я.

— Ходят слухи, что за ней охотился капитан наемников, из тех, кто осаждал твою башню… — пробурчал Дино.

— На это и был расчет, — расслабленно кивнул я, — Не самому же мне за ней бегать.

— … я говорил тебе, что ты сволочь?

— Много раз!

— Нет. Сегодня говорил?

— Нет, сегодня только кот. Я хотел отправить его с миссией мира к эльфийке, но он сбежал.

— Как у тебя получается расстраивать каждое живое существо, которое с тобой общается, а? — обиженно пробормотал Крэйвен, тут же уточняя, — Кроме твоих горлохватов гоблинов и Вермиллиона. Может потому, что они…

— Ты хотел сказать «негодяи», но постеснялся, — хмыкнул я, — Нет, просто эта троица уважаемых господ понимает, как и на чем крутится мир. И что Джо думает о тех, кто думает о нем.

— Брешешь…

— Глянь-ка поверх моего кресла, Дино. Там летает книг на шестьсот золотых. Думаешь, хоть кто-то еще столько заработал, чтобы отплатить бедному бессмертному магу за его заботу, советы и комментарии? К тому же Верм не стоял у меня над душой с ножом у горла…

— Он призрак, Джо!

— Дино Крэйвен, ты, глядя в мои честные глаза, занимаешься спекуляцией. Если отключить твою Причуду, то ты вскочишь на свои трехсотлетние ноги и понесешься отсюда прямо к порталу в Дестаду. Найдешь свою пра-пра-внучку, а затем её запытаешь до смерти, чтобы потом, сняв с неё кожу, сделать себе чучело, которое ты поставишь в свою уютную холостяцкую спальню. Ты это знаешь, я это знаю, даже мой кот это знает. Поэтому не делай вид, что ты человечнее Верма. Во-первых, он отличный мужик, вполне понимающий и правильный, а во-вторых — Причуда тебя не оправдывает. Они то, с чем мы живем, но не бывает Причуд, которые нужно уважать больше, чем другие.

Да, я злой волшебник, восседающий на своем библиотечном троне, суровый и беспощадный. Почему? Потому что я прав. Своим недостаткам нужно смотреть прямо в их отвратительную морду…

— Шайн! Как ты сюда попал⁈ Ты же остался в башне⁈ — поперхнулся я при виде отвратительной морды вскочившего на стол недостатка.

— Тебя тут кое-кто хочет видеть, Джо… — с поганейшей ухмылкой кот убрал в сторону свою тушу, демонстрируя целой толпе молодых недоучек, орущих нечто невнятное и радостное, моё светлое и красивое лицо. Они тут же радостно заорали и ломанулись вперед.

Это напоминало атаку щенков золотистого ретривера. Ворча и ругаясь, я держал оборону от налетевшей молодежи, грозясь проклятиями поноса и ангедонии. Мне никто не верил, правильно делали, кстати, только вот шум, гам, взвизги и бубнение оказались настолько доставучими, что привлекли даже внимание очень занятого своими исследованиями Вермиллиона. Одна рука призрачного мага, висящего у нас над головой, пришла в движение, сделав жест пальцами, от чего жмыхнуло магией, наградив каждого из присутствующих ощущением воткнувшегося в задницу шипа.

Очень неприятная штука, скажу я вам. Для человека. При перерасчете на массу зловредного кота, и устроившего этот балаган — ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНАЯ ШТУКА. Приблизительно такую же, насколько я понимаю, недавно чувствовал один осел в одном лесу под взглядом одной эльфийки… ну и под быком, разумеется. Одним.

В общем, Шайн выбегал первым, вопя как потерпевший с таким видом, что у меня свербящая боль в заднице прошла как по мановению волше… А, точно, рефлекторно развеял магию. Остальные, впрочем, не догадались. Так им и надо.

Только я подумал, что теперь можно будет спокойно поработать, как пришел следующий посетитель. Посетительница. Зловредная, мнительная и удивительно обидчивая бабка по имени Тиара Лонкабль встала у стеночки, неподалеку от двери, скрестила свои сухие старушечьи руки на своей чахлой груди, а затем принялась сверлить работающего меня гадким взглядом. Вот че бы ей раньше не зайти до того, как Верм колданул?

Понадоедав мне с десяток минут, Лонкабль достала трубку, закурила её, а потом подала голос. Внушительно так.

— Завтра, Тервинтер Джо… — обрекающе произнесла старуха, — … сюда пребудет верховная жрица пресветлой Лючии, её высокопреосвященство, святая Саломея.

— Очень рад за неё, — пробормотал я, продолжая делать занятой вид, — А мне какое дело?

— Никакого! — отрубила старая ведьма, — Так и должно остаться! Если по твоей вине с головы святейшей упадет хотя бы один волос, я на тебя обрушу такое, что ты и представить себе не можешь! Понял⁈

— С какой стати? — недовольно произнес я, поднимая голову, ни грамма не впечатленный бабкиным наездом, — С какой стати волос должен упасть? С какой стати ты предупреждаешь именно меня?

— Да…

— И с какой стати мне сама Лючия об этом не сказала? — продолжил я тем же ворчливым тоном, с искренним и глубоким наслаждением наблюдая, как опухает бабка от этих моих слов, — Виделись же, глаза в глаза, даром что вино не пили. Чего промолчала?

Удар был нанесен вовремя и очень точно. Сразу зловредной старушки отлились все мышкины слезы, с процентами, прямо как в микрофинансовой организации. За всю её подозрительность и ворчливость, за все наветы и прочую джигурду. Явление бога смертному в реальности — это не кот насрал, дорогие мои, это событие, затрагивающее всех верующих. Разумеется, если Лючии приспичило бы явиться простому смертному. У таких как я с богами совершенно иные отношения. Тем не менее, бабка в шоке, бабку можно выносить.

— Врешь… — жалкий, почти просительный сип.

— Зачем, мастер Лонкабль? — тяжело вздыхаю, глядя на совершенно ошеломленную магическую леди, — Я знаю, что вы меня недолюбливаете, но делаете это, потому что вам, как истово верующей, крайне тяжело смириться с наличием бесконечного числа миров и бесконечного числа богов в этих мирах. Тем не менее, я верю, что вы и пальцем не пошевельнете, пока ваши подозрения не подтвердятся. Следовательно, мастер Лонкабль, я вас нахожу совершенно и полностью безопасной по отношению ко мне, потому как ничего не затеваю. Врать вам, доверенному лицу моей нанимательницы, было бы преступно глупым занятием. Понимаете?

Всё, готово, выносите. Бабуся оформлена по всем правилам. Глазки тусклые, трубка в руке трясется, губки дрожат, смысл жизни шатается, скрепы скрипят. А почему? А потому что гордыня и тщеславие, дорогая моя публика, плюс поганое надумывание. Искренне верующий уверен, что за счет той пердячей тяги, что он вкладывает в свою религию, своей веры — он ближе к богу чем… кто-либо менее верующий. Технически, это правильно, но практически? Всем и каждому суждено свое место. Ты можешь любить своего сыночку-корзиночку и целовать его во все места, но ты не пустишь маленького засранца разбираться с деловыми счетами. Ты вызовешь бухгалтера. Ты заплатишь ему. Вы пожмете руки. И пусть для корзиночки ты целый мир, а для бухгалтера лишь еще один клиент, ты будешь ценить своего бухгалтера и уделять ему время по первому же щелчку пальцев.

Но вот как будут выглядеть ваши отношения для сыночки…

— Джо? — раздалось у меня за спиной, когда двери Библиотеки закрылись за стремительно ретирующейся бабкой.

— Да, Верм? — с некоторым удивлением я покосился на очнувшегося призрака. Надо же, он еще контачит с реальностью!

— Ты сволочь! — доверительно сообщило мне одно из бородатых лиц бессмертного архимага.

— Я знаю. Спасибо.

Местные — очень странные существа. Сначала они пристают ко мне, чтобы что-то получить, а потом обзываются, получая моральные травмы. Есть же поговорка: «Дарёному коню в зубы не смотрят!»?

Хотя, сегодня то ли созвездия наконец утряслись в правильную форму, то ли карма решила надо мной смилостивиться, но следующий посетитель Библиотеки был худ, высок, красив, скромен, и, самое главное, — с подарками.

— Вот, — Эльдарин Син Сауреаль выложил перед моим носом на стол нечто, — Это тебе. Подарок от меня и Исито Ягуёме.

— Что это? — с подозрением посмотрел я на… узенькие темные очки. Очки, кстати, исконно продукция Гильдии Магов, местным простым рукосуям до плавки линз такой точности — вообще никак, даже раком, даже задом наперед, даже до моего Китая. Увы, магия местами стопит прогресс!

Однако — очки.

— Это… — с тревожащим меня сомнением протянул эльф, — Ну, это… наверное… самый сложный магический предмет в мире!

— Это я вижу, — коротко отозвался я. На очках лежала такая структура магического зачарования, что воистину удивительно — а как материал подобное надругательство выдержал? Но это неважно, главное — что они делают⁈

— Совершенно ничего не делают, — чистосердечно заявил декан Исследователей, — И это, кстати, не зачарование, а трехмерная позиционная модель чар, закрепленная на предмете лишь несколькими точками. Потому он и выдерживает — по сути, очки не заколдованы.

— То есть, вы заколдовали воздух, а внутрь структуры втиснули очки? — ошеломленно пробормотал я, разглядывая очкообразное надругательство над здравым смыслом, — Зачем?

— Увлеклись, — коротко и слегка застенчиво выдал мастер-волшебник, — Можешь их носить, создавать впечатление на наших… экзаменуемых. Только не суй их в какую-нибудь магию, которая создана, чтобы распознавать магию. За последствия не поручится никто. Вообще никто.

— А если кто-то создаст магию, чтобы распознавать магию, прямо у меня на лице⁈ — заволновался я.

— То сблюет, скорее всего, — с сомнением произнес мой бывший учитель, — Но тебе ничего не будет. Я говорил про стационарные конструкты с большой подпиткой.

— Сблюет, говорите? — задумчиво протянул я, сняв очки и прищуриваясь на четырехметрового призрака, который, частично, как раз был стационарной системой распознавания магии с большой подпиткой… И волшебником. Одна из восьми рук Вермиллиона тут же сжалась в кулак, чтобы погрозить им мне. Кажется, синий призрак дурит всем головы! Он типа неживой, а на самом деле — все понимает! Прямо как человек!

— Спать пойду, — неожиданно и некультурно зевнул эльф, — Устал очень. Но было интересно. Сходи, кстати, оглуши Исито каким-нибудь заклинанием. Он полумертвый уже, но продолжает работать.

Сходить схожу, но сначала очки примерю. Удивительно, но мое зрение, которое сквозь заколдованный вусмерть предмет вообще пробивать не должно было, на самом деле отлично справилось с видением всего потребного. Как следует подумав, я понял, что это заслуга не очков, а моего Таланта, игнорирующего заклинания, располагающиеся слишком близко к глазам. В общем-то разумно, иначе бы любая целительная или сканирующая магия на кровь там, или на сами гляделки, меня бы ослепляла нафиг.

Азиатский гремлин самоотверженно пытался самоубиться об работу, пришлось действительно оглушать его заклинанием, а затем еще и связывать, пока со всей сторон, отблескивая голодными до работы глазами, к столу подбирались другие гремлины, напоминая гиен или еще каких-нибудь хороших животных, только очень голодных. Кажется, им очень хотелось поработать. Унесу-ка я товарища Исито под бок к товарищу Вермиллиону. А то вдруг убьют?

Тем более, что наш рабочий день подходит к концу, следить за ударником труда некому. Меня дома ждёт бронзовая ванна с горячей водой, покой, нега и сытный ужин…

— Джо? — поймал меня на улице Боливиус Вирт, — Очень хорошо, что я успел тебя перехватить! Идем!

— Куда? — тоскливо облизав взглядом арку портала, я посмотрел на магистра взглядом незаслуженно избитой рабыни подросткового возраста. Того аж передернуло.

— На Аттестацию, конечно! — нервно заторопился магистр, — Мы же не можем позволить, чтобы маг, нанятый в помощь аттестующим, проходил её наравне с другими волшебниками? Тем более что…

— Завтра пребывает её высокопреосвященство, святая Саломея, — перебил я воровато прячущего взгляд ментора, — А бабуля Лонкабль слезно просила вас, чтобы я не попадался на глаза этой почтенной даме, не так ли?

— Джо! — ректор принял возвышенный, мудрый и проницательный вид, от чего меня тут же старащило, — Видишь ли, звание «святой» верховной жрице подарили люди, а не сама богиня… Понимаешь теперь в чем дело, да?

Ууу, данон. А так как наша охотница за младенцами вряд ли держит свое помело в узде, то верховная тетка довольно милой Лючии вполне может возревновать, увидев натурального, хоть и бывшего, святого. Теперь суду всё понятно.

— Я понял вас, господин ректор! — сказал я с умным, понимающим и деликатным видом, от которого теперь не на шутку перекосило самого Вирта, — Буду сидеть в Библиотеке, безвылазно. Мои гоблины будут моими глазами, ушами и руками!

— А руками зачем⁈ — тут же всполошился достойный волшебник.

— Надо! — сообщив это внушительное слово, я первым проследовал в кабинет ректора, маня хозяина кабинета за собой, — Идемте! Дела не ждут!

Аттестация оказалась настолько легкой, что казалась просто какой-то шуткой. Сотня вопросов, ответы на которые я записывал под недремлющим оком всех четырех деканов, не касались ни единой специализации Школы. Просто общие сведения, которые должен знать на зубок каждый маг. Причем знать всегда. Иговая плесень, питающаяся магией, не выводится ничем. Пыльцу фей нельзя сметать в кучку, она взрывается под влиянием волшебства. Нельзя бить магическими инструментами друг об друга.

И всё в таком ключе.

— А ты как думал? — фыркнул Крамер, забирая у меня листы, — Конечно, для вас это смешно, а вот другим волшебникам, особенно тем, кто окончил учебу сто и более лет назад, может показаться и трудным. Впрочем, сам увидишь. Тут же далеко не все вопросы, для каждого они будут меняться.

Выйдя из Школы, я медленно побрел к порталу, свободный и лихой, но загруженный умными мыслями. Не ожидал такой простоты от этой Аттестации, дело могло быть сильно усложнено. Сволочи, моя дорогая несуществующая публика, негодяи, мерзавцы и прочие падлы… они все отличаются повышенной живостью ума и склонностью к импровизации. Поймать и похоронить их в сложившейся ситуации становится делом не самым простым. Тут думать нужно!

Думать мне не дали. Я оказался окружен всеми бывшими учениками нашего года, озабоченными поисками одного недостающего молодого волшебника.

— Джо! Малкава не встречал? Малкава Жабордина? — обратился ко мне один из ищущих.

Настроение тут же ушло на дно. Я прекрасно знал, где сейчас находится этот человек. Точнее, его останки в виде пепла и пары угольков, терзаемые сквозняком в логове одного дурного мага-отступника. Жаль, что мы тогда убегали в такой спешке, не успели их похоронить… но да ладно. Тело ничто, душа — вот что ценно. И вот почему-то совместные поиски этого Малкава, искреннее беспокойство собравшихся — меня покоробило.

Но я всё равно не сказал никому о том, что знаю. Слишком велик риск, что кто-нибудь молодой и горячий начнет копать глубже, чем нужно, чтобы затем выйти на Дино. И, конечно же, обвинят его, публично. Старик не заслужил подобного. Жабордина никто не тащил за уши в смертельно опасную экспедицию.

Когда я уходил домой, настроение оставалось паршивым…

///

«Он ничуть не изменился», — об этом наверняка подумали каждый из ста двадцати семи бывших учеников Школы Магии при виде Джо Тервинтера. То есть каждый, кроме него самого, отсутствующего здесь Малкава Жабордина и, конечно же, Мойры Эпплблум, сверлящей взглядом спину неторопливо уходящего молодого волшебника.

Изменился? Когда? Прошло всего-то четыре… или пять месяцев? За такой срок люди не меняются… слишком уж сильно, только вот глаза Мойры было сложно обмануть. Молодая Мастер жила теперь в Дестаде, стажируясь у очень даже добродушной волшебницы, мастера алхимии, и та, вместо того чтобы загонять ученицу по полной, готовила её в преемницы своему делу, намереваясь уйти на покой. То есть холила, лелеяла, возилась с ней, не столько вбивая в голову особенности варки зелий, сколько наставляя (пока что) молодую особу о внешнем мире. Мойре Эпплблум дико, просто бессовестно повезло.

Сейчас, она напропалую пользовалась этим новым знанием, чтобы оценить своих друзей. Большинство… да что там большинство, все они выглядели хуже, чем в тот день, когда магия портала и гоблины раскидывали их по всей планете! У кого-то под глазами были мешки вечного недосыпа, у кого-то мелко подрагивали руки, кожа на лицах, шеях и руках у девчонок выглядела не очень хорошо. Все они, выпускники, думавшие, что перед ними лежит огромный прекрасный мир, теперь казались потускневшими, ошеломленными. Да, радость встречи, ностальгия, всё это оживило магов, но Мойра видела перемены, которые их уже начали менять. Настоящая жизнь оказалась куда более тяжелой, чем учеба в волшебном мире.

А Джо…

Мойра до боли прикусила губу, отворачиваясь к пруду.

Он изменился.

Первое, что бросалось в глаза — брюки, рубашка, жилет, какие-то странные темноватые очки на носу. Узкие. Там, где в робах щеголяли все, включая даже деканов и ректора, Джо уже выделялся, бросаясь в глаза. Его одежду никак нельзя было назвать дешевой, а Мойра уже была в курсе, как бедно живется магам Башни. По крайней мере, первые лет тридцать-пятьдесят.

Второе, то, что резануло по сердцу давным-давно влюбленную в парня блондинку, — этот худощавый парень еще сильнее отстранился от них. Любой посторонний, придя в Школу, не скажет, что Тервинтер имеет хоть какое-то отношение к выпускникам, нет. Поведение Джо явственно показывало, что ему нет совершенно никакого дела до них… до неё.

— И раньше не было, а сейчас… — вздохнула она вслух, неторопливо бредя к пруду. Хотелось освежить голову.

Джо не был задавакой, абсолютно. Никогда и ни с кем, уж она, знающая его чуть ли не от рождения, в этом была уверена. В деревне гоблинов, где они росли до десяти лет, он спокойно общался со всеми, включая всех жителей деревни. Причем… он им нравился. Мойра точно не помнит, но подозревает, что нравился сильнее других детей. Сегодня тоже, украдкой наблюдая за предметом своего воздыхания, Эпплблум видела, как он общается. С гоблинами, гремлинами, деканами, ректором. Совершенно нормально, совершенно по-свойски, свободно. И по делу.

Так, как никогда не общался с ними. С ней. Это наводило на довольно грустные догадки. Мойре казалось, что для Джо Тервинтера существуют все, кроме них, молодых волшебников, тех, с которыми он родился, учился, сдавал экзамены. Вон, даже те, кому он помог вылезти из башенников, просто приветствовали его чуть более радостно, чем остальные, но ни один из них, кто прожил годы рядом со старостой башни Башен, не подошел к нему просто потрепаться.

Она, прихорашиваясь перед возвращением в Школу, очень хотела произвести впечатление солидной, встающей на ноги, волшебницы. Это должно было привлечь его внимание!

Нет, он даже не взглянул на неё!

На берегу школьного пруда, почти у самой воды, лежал на пузе прекрасно знакомый Мойре кот — фамильяр Джо, полностью начхавший на то, что хозяин уже в другом мире. Всклокоченное странное животное чхало не только на это — оно сосредоточенно ело одного из больших красивых карпов, которых разводил в пруду декан Крэйвен. На появление рядом Эпплблум, преступный фамильяр отреагировал никак, бросив на неё взгляд мельком, странный котяра вернулся к поеданию рыбы.

Мойра, не зная, что и делать, решила игнорировать преступника. Она пришла постоять, подышать свежим воздухом — она постоит. Только встанет покрасивее и спину выпрямит. Бабушка Фиона учила всегда следить за собой.

Её старания не остались без внимания.

— Хорошие сиськи отрастила! — одобрительно прочавкал кот, — Только прекрати смотреть на Джо взглядом стельной коровы. Бесполезно.

— Почему⁈ — вырвался из высокой груди блондинки крик души. Она даже забыла обидеться для приличия. Слишком уж тема была наболевшей.

— Потому что вы для него дети, — не зажался с ответом умеющий говорить фамильяр, — Тупенькие такие, славненькие, но неинтересные. Как старый тапочек. Лет через сто… сто пятьдесят… тогда приходи. Может чего и изменится.

Звучало это очень обидно и невероятно досадно, но перед Мойрой Эпплблум, здесь и сейчас, возникла уникальнейшая возможность разговорить странного хамоватого фамильяра, что было намного-намного важнее каких-то там обид. И только она (под одобрительным взглядом кота) набрала воздуха в свою высокую грудь, чтобы разразиться градом вопросов, как неожиданно раздавшийся позади этой парочки рассерженный голос заставил девушку подавиться воздухом.

— Шайн! — гневно заорал возникший на берегу Дино Крэйвен с палочкой наготове, — Скотина! Эту рыбу нельзя жрать! Я же тебе запрещал!! Я всем запрещал, но тебе даже отдельно!!!

— Дино… — укоризненно посмотрел на него кот, вынуждая декана озадаченно замолчать, — … неужели ты думаешь, что я смог бы достать из пруда такую тушу? Чем? Лапками?

Мойра громко и мучительно икнула от удивления, чем привлекла внимание декана. Этим тут же воспользовался кот.

— Это всё она, — быстро сожрав еще один кусок рыбьей плоти, сообщил кот, — Шлепнула рыбеху от огорчения, а потом попросила меня помочь от неё избавиться. Так что, Дино, не на того краюху крошишь. Вот девка, к ней все вопросы.

И, разумеется, он смылся сразу же, как только декан развернулся к совершенно ошеломленной такой подставой девушке.

Даже рыбу с собой прихватил.

Скотина.