Девять миров Эдлена ч.1

4.2

Этот мир был словно сказкой. Все здесь как будто бы шло по написанному мною сценарию. Любое занятие давалось мне с необычайной легкостью, я был самым почитаемым жителем деревни. Моя жизнь изобиловала красками, интересными событиями, добрыми людьми и случайными встречами. А мир вокруг всегда потрясал мое воображение необъяснимой красотой. Но все это иногда как будто останавливалось. Будто замирало на мгновения. Это происходило, когда те странные галлюцинации снова повторялись. Они приходили редко, раз в несколько недель или месяцев, и всегда спонтанно. Я назвал их «раздвоениями». Мир вокруг меня как будто бы менял свой облик. Казалось, что он живет двойной жизнью и пытается показать мне свою обратную сторону. Но я понятия не имел, что это и почему так происходит. Возможно, мои путешествия так влияют на мой мозг, что он периодически вбрасывает в мою реальность фрагменты из моей прошлой жизни. А может быть, материя вселенной в этих местах каким-то образом истончается и в мой мир попадают фрагменты из других миров? Тогда как объяснить то, что это вижу только я? Может это все также «побочный» эффект от моих путешествий и я способен видеть то, чего не видят другие? Не знаю…да и вряд ли пойму или узнаю когда-нибудь. Все это слишком сложно.

Вчера мы сидели с Фафау у ручья и рыбачили. Он рассказывал мне о следах диких лошадей, которые пасутся неподалеку в степях, и предложил укротить пару жеребцов и привезти их в деревню. Во время нашего разговора я заметил, как звук его голоса отставал от движения губ. Словно кто-то неправильно наложил звук на кадры из фильма.

В другой раз, во время праздника урожая, когда все танцевали под звуки барабанов, огонь в центре круга на мгновение замер. Он не потух, а просто остановился на несколько секунд. Потрескивание поленьев сменилось на трели птиц, а дым от костра перестал струиться вверх и начал расплываться по земле во все стороны. Потом дым снова заклубился, и смех вернулся, как ни в чем не бывало.

Но самый странный случай был связан с небом. В один из дней, когда я шел домой по открытой поляне, небо вдруг залилось алым заревом. Как будто кто-то его переключил. Звезды накрыли небесный свод, как маленькие гирлянды, и начали светиться различными цветами. Что-то происходило со мной, но я не имел ни малейшего представления, что это может быть. Несколько раз я пытался обратить внимание на происходившее окружающих, но они словно не слышали меня или не видели то, о чем я говорю.

Я пытался поговорить об этом с Иланой.

— Бывает ли, что мир… что мир имеет два лица? — спросил я. — Словно он меняется прямо на глазах? Но никто кроме меня этого не замечает. — она долго смотрела на меня, потом положила свою руку мне на лоб и тихо промолвила:

— «Твоя ответственность — результат твоей силы. Твой разум находится в постоянно поиске. А то, что ты видишь — ничто иное, как сон, прорвавшийся в реальность.»

Но я знал, что это было не сон. Это была неисправность, какой-то баг в природе. А что если… Что если этот мир чья-то игра? Код, написанный безумным гением, и весь этот мир — ловушка, в которой я застрял? В такие моменты мне казалось, как ткань самой реальности искажается, будто она становится чуть хрупче, и сквозь неё иногда просачивается свет из какого-то другого, чужеродного мира. Я стал замечать закономерность: «раздвоения» чаще случались, когда я был очень счастлив или, наоборот, погружён в глубокие раздумья. Будто мир не мог до конца обработать слишком сильные или слишком сложные эмоции и на секунду «зависал».

Время шло, я жил своей обычной жизнью и постепенно привык к раздвоениям. Они стали частью пейзажа, как редкая болезнь, к которой выработался иммунитет. Я просто знал: вот сейчас мир дрогнет, моргнёт, выдаст свою альтернативную натуру, а потом снова станет идеальным, и я буду дальше в нем жить. Как ни в чем не бывало. Я убедил себя в том, что все происходящее — это лишь попытки моего разума ухватиться за прошлое. Не знаю для чего мне это было нужно, но видимо, у него были на это свои причины.

Я загнал эти мысли в самый дальний угол сознания и завалил их брёвнами повседневных забот. Я был Эдом, а мимолётные сбои в матрице — всего лишь игры материи вселенной. Чему мне удивляться?! Я ведь человек, который путешествует сквозь миры! Я видел и не такое…

Семнадцать лет. Прошло уже целых семнадцать лет…

Для меня они пролетели как один долгий день. Я был мужем, отцом, охотником и строителем. Мою жену звали Сейла. Мы встретились на четвертый год моего пребывания здесь, когда я уже смирился с мыслью о том, что портал не появится никогда. Я шёл в деревню с добычей, и наши пути пересеклись. Случайно. Она была из соседнего селения, и до того дня мы лишь изредка видели друг друга. Всё случилось как-то само собой, без слов. Теперь я уже и не вспомню всех подробностей. Сейла была хорошей женой. Спокойной и надежной. Наш союз был тихим обоюдным согласием. Она понимала мое молчание и редкое желание побыть наедине, я же ценил ее понимание и умение создавать порядок и уют в нашем доме. Мы редко говорили о чувствах, но, когда в зимние вечера она ставила передо мной миску горячего супа, я смотрел на нее с безграничной теплотой, благодарностью и уважением. Она стала хорошей матерью для наших детей и моим спутником по жизни, я — стал ее надежной опорой и хорошим мужем.

Нашу первую дочь мы назвали Элеонорой — в честь моей матери. Когда я впервые взял ее на руки, в моем сердце что-то надломилось и зажило с новой силой. Я никогда ранее не испытывал ничего подобного. Назвать ее в честь матери, которую я уже никогда не увижу, было моей тихой клятвой. Клятвой помнить и одновременно отпустить. Элеонора росла серьезной и вдумчивой девочкой, унаследовав спокойную мудрость Сейлы. В десять лет она уже знала свойства множества трав в окрестностях и с важным видом помогала Илане готовить целебные отвары. Спустя два года у нас родился сын, Оскар. Сильный, упрямый и невероятно любознательный. Он был похож на моего отца, о котором здесь никто не знал. Оскар не сидел на месте, он везде совал свой нос, пытаясь понять, как устроен мир, откуда течет река или где спят олени. В пять лет он уже ловко лазил по самым высоким деревьям и бесстрашно плавал в реке. Глядя порой на его бесстрашные выходки, я понимал, что он рос настоящим охотником. А потом, спустя еще пять лет, родилась Аника. Назвать младшую дочь этим именем было самым сложным и самым осознанным решением в моей жизни. Это был акт благодарности и прощания. Маленькая Аника была живым воплощением той радости и смелости, что я когда-то увидел в глазах своей напарницы из Сан-Аламендо. Где-то в глубине души я хранил надежду, что когда-нибудь вновь ее встречу, но этой мечте не суждено сбыться, и теперь память о ней живет в моей младшей дочери.

Семнадцать лет я ходил на охоту, собирал травы, помогал строить дома, сидел вечерами у костра. Большую часть этого времени я был отцом и мужем. У меня была большая семья. Я был счастлив, когда смотрел на их лица. В них читались отголоски миров, которые я потерял, и чистая, неоспоримая правда мира, в котором я жил. Эта жизнь, наполненная детскими голосами, была моей единственной реальностью. Я забыл о порталах, о вечных скитаниях. Я обрел дом…

В один из самых обычных дней, когда мы с Оскаром пошли на его первую охоту, я присел в кустах, чтобы не спугнуть добычу, и наблюдал за тем, как мой сын применяет приобретенные навыки. Тихо отпустившись на корточки, я замедлили дыхание и всматривался в каждое его движение, параллельно посматривая на стадо оленей. В этот момент меня начало немного трясти. Это была легкая дрожь в плечах, будто от озноба, но в воздухе висела летняя жара. Потом судорога прокатилась по всему телу, резкая и грубая, будто невидимые руки вцепились в меня и стали трясти изо всех сил. Я обернулся — за моей спиной не было ни души, лишь тишина леса. Я встал, но земля под ногами была словно вязкой болотной тиной. Тряска не прекращалась, она исходила изнутри, вытряхивая из меня саму душу.

— «Оскар!» — крикнул я, но голос мой потерялся в глухой тишине леса. Я судорожно вглядывался в то место, где только что был мой сын. В кустах никого не было. Вся картина мира — лес, свет, запахи цветов — все это начало исчезать.

— «Эй!» — донеслось до меня, негромко откуда-то сбоку. Голос был чужим, резким, грубым. Он был явно не из наших мест, не лесной. Я закружился на месте, но вокруг не было никого. Только лес, который вдруг стал плоским, как декорация.

— «Эээй!» — на этот раз громче, протяжнее, настойчивее. — в этот момент земля уплыла у меня из-под ног. Небо, синее и безмятежное, вдруг рухнуло на меня всей своей тяжестью, превратившись в ослепительный, яркий свет. Краски мира слились в мутное пятно. Я почувствовал, как куда-то проваливаюсь…

— «Эй, просыпайся!» — снова прозвучал незнакомый мне голос. И вдруг я увидел резкий свет. Он резал глаза даже сквозь веки. Я попытался их открыть, но глазам было больно.

— Ну-ка, открывай глаза, приятель. Не место тут спать. Заповедник, понимаешь? — продолжил голос. Глаза потихоньку начали открываться. Я увидел свет от ручного фонарика и мужчину в камуфляжной кепке и куртке с нашивкой, склонившегося надо мной. За ним стоял второй, молодой, с биноклем на шее.

— Вот так-то лучше! — сказал он, отступая. — Как ты сюда попал? Ограждение видел? Знаки "Посторонним вход воспрещён"? — я не мог понять о чем он говорит и что происходит.

— Аууу! Ты вообще меня слышишь?

— У него походу неслабые отходняки. — промолвил второй. «Отходняки» — повторилось в моей голове.

— Давай приятель, вставай. — сказал он, помогая мне встать на ноги.

Я с трудом встал на ноги. Обернувшись назад, я увидел то самое дерево с серебристой корой и широкой, как шатер, кроной. Дерево, под которым я заснул… Семнадцать лет назад? Или…

— Эй, ты как? В сознании? Ты же не наркоман какой? — спросил меня егерь, вглядываясь в моё лицо. — я не ответил, а лишь молча посмотрел на свои руки. Они выглядели иначе. На них не было следов от тетивы, только свежие царапины от коры. На мне был потрепанный комбинезон, в котором я прошел через портал, а не одежда, сшитая Сейлой. У моих ног валялся мой рюкзак.

— Танамбула — буркнул старший егерь, кивнув на дерево. — Красивое, да? А спать под ним нельзя. Выделяет какие-то эфиры, в виде испарений — галлюциногенные. Говорят, эти грезы под Танамбулой… ну, очень реалистичные. Как кино посмотрел. Видимо, тебе повезло, наш патруль подоспел вовремя.

— Оскар… — еле слыша промолвил я.

— Кажется он приходит в себя. — сказал старший егерь. — Так тебя, говоришь, Оскар зовут?

— Где мой сын? — спросил я.

— Все понятно. Похоже всё-таки опоздали. Вызывай медиков, у нас тут тяжелый случай. — обратился он к молодому напарнику. Тот взялся за рацию и вызвал помощь.

— Где я? — мой язык заплетался, как у пьяницы.

— В национальном заповеднике Шона Томсона. Территория закрытая. Штраф тебе светит приличный.

Я с трудом стоял на ногах. Тело шатало во все стороны. Через несколько минут подъехала карета скорой помощи. Меня уложили на каталку, надели кислородную маску и отвезли до ближайшего медпункта.

Спустя недолгое время я оказался в палате. Меня еще штормило, все вокруг слегка плавало. Они вкололи мне что-то непонятное, и я понемногу начал приходить в себя. В палату зашел доктор:

— Фамилия, имя? — коротко спросила она.

— Меня зовут Эд…Меня. Я Эд.

— Эд — это сокращенно от Эдварда?

— Нет…Меня зовут Эдлен… Эдлен Дилэй Купер. — резко выдал я. Мысли мгновенно прояснились, голова перестала кружиться. Кажется, они вкололи мне что-то явно сильнодействующее.

— Мистер Купер, как вы себя чувствуете?

— Хорошо…нормально…не знаю, доктор, мне сложно ответить на этот вопрос. Где моя семья?

— Эдлен, что вы делали в национальном заповеднике?

— Я…я не знаю. Не помню, как там оказался. Я просто шел и вдруг очутился посреди леса.

— Хорошо. — сказала она и начала что-то записывать в медицинской карте.

— Что случилось с моей семьей? — доктор как будто намеренно игнорировала мои вопросы.

— Эдлен, вы знаете где вы сейчас находитесь?

— Судя по всему я в больнице.

— Да, вы находитесь в городской больнице города Ви́кворт. А почему вы сюда попали?

— Я не знаю…Я был на охоте со своим сыном, как вдруг все вокруг начало…

— Мистер Купер, у вас серьезная интоксикация. Вы пролежали под деревом Танамбула несколько часов. Даже самые отъявленные наркоманы не рискуют пойти на такое.

— Что? О чем вы говорите? Я не наркоман!

— Уже знаю. Пришли ваши анализы, и от этого я в ещё большем шоке.

— Что за дерево, о чем идет речь?

— Мистер Купер, вы уснули под деревом Танамбула, а это категорически запрещено не только законом, но и министерством здравоохранения.

— Но что…Как…

— Эфир, который выделяет это дерево имеет сладковатый мускатный запах. Припоминаете такое?

— Да… — я сразу вспомнил запах, о котором она говорила. — Но я просто решил отдохнуть в тени его кроны, так как был очень уставшим после долгой дороги.

— Это было вашей главной ошибкой. Под этим деревом нельзя спать, иначе есть риск проспать всю жизнь.

— В каком смысле "всю жизнь"? — по моей груди прошел холодок.

— Мистер Купер, все, что вы видели — это всего лишь сон. Что бы там ни было. Просто постарайтесь это осознать и отдохните. Для многих людей, уснувших под этим деревом, увиденное ими было более настоящим, чем реальность. А после "возвращения" многие впадали в депрессию и даже добровольно уходили из жизни, не желая принимать действительность. Дерево Танамбула — редкий вид. Таких на всю страну пару сотен. В наших краях единственное, растёт в заповеднике. Оно дарит прекрасный сон, но его цена слишком высока.

Боль от осознания пришла не медленной волной, а как внезапный обвал. Тихая, всесокрушающая. Она обрушилась на мое сердце и разум. Это была не тоска, а физическое ощущение потери. Я сглотнул, и в горле встал ком из горячего пепла. Глаза выжгло изнутри, но они оставались сухими, беспомощно впитывающие уродливую реальность этого мира.

— «Как кино посмотрел» — вспомнились мне слова егеря.

— Я прожил целую жизнь, доктор. Я любил так, как не думал, что способен. Я боялся за своих детей, гордился их первыми шагами, чувствовал, как седеют мои волосы и как мудрость медленно замещает мой молодой пыл. Я был отцом. Мужем. Другом. Легендой…

— Мистер Купер, вы не первый, с кем случается подобное. Пожалуйста, постарайтесь осознать случившееся. Через несколько дней мы направим вас на консультацию к психологу. А дальше, если потребуется, направим вас на реабилитацию. Многим людям, попавшим в подобную ситуацию, требуется помощь. Если почувствуете, что вам становится хуже — не отказывайтесь от нее.

— Спасибо, доктор. — еле выговорил я, откинувшись на спинку больничной койки. Моя душа разрывалась на части, мой разум пылал… Все это был лишь сон. Сейла, Элеонора, Оскар, Аника, Фафау, Илана — их никогда не было! — они плод моего бурного воображения, пустышка, игра разума.

— Отдыхайте, Эдлен. — сказала доктор и вышла из палаты.

Я остался наедине с собой. Моя грудь опустела. Там, где должно было быть чувство дома, семьи, будущего — зияла рана, заполненная глухим молчанием. Семнадцать лет надежд, планов, забот, радости были вычеркнуты из моей жизни, из вселенной, их попросту не существовало. Я поднёс руки к лицу, ожидая запаха дыма от нашего очага, но почувствовал лишь запах больничного антисептика.

Всё, что было настоящим, не имело в этом мире ни доказательств, ни права на существование. Я был ходячим памятником собственной несуществующей жизни. И самая мучительная часть заключалась в том, что я должен был теперь жить дальше. С памятью о тепле, которого не было, о любви, которая никогда не осеняла ничье сознание, кроме моего. Я не имел ни малейшего понятия как это пережить и от этого боль в душе становилась ещё сильнее.

Я закрыл глаза, надеясь, что, может быть, если я очень сильно захочу, то услышу за спиной топот босых ног Оскара или почувствую, как маленькая рука Аники тянет меня за руку. Но в ответ была лишь холодная больничная тишина. Я остался наедине со своей болью.

Следующие десять дней я провел в больнице под чутким наблюдением местных врачей. Я даже сходил не несколько сеансов психотерапии. Доктора выпустили меня, когда убедились, что моему психическому здоровью ничего не угрожает.

На этот раз я оказался в месте под названием Викворт — небольшом городке в федеральном округе Торн, США. Этот город сильно напоминал мне мой родной Родвилл. Местные социальные службы, не найдя обо мне никаких записей и документов, на время определили меня в местный приют для бездомных и помогли найти работу. Позже я смог получить временные документы и арендовать жилье. Этот мир не сильно отличался от моего родного и в целом я быстро адаптировался. Все здесь было практически таким же, за редким исключением. Президент страны — бывший певец Дэниэль Савински — мигрант, прибывший из восточной Европы и завоевавший здесь огромную популярность и любовь публики. Не знаю, чего они в нем нашли. По-моему ничем не выдающийся певец, а как политик — вообще серая посредственность, не сумевший сделать ничего толкового для своей страны. Панамский перешеек, соединявшего два континента — Южную и Северную Америку, — исчез больше ста лет назад в результате мощного землетрясения в Панаме. А наивысшей точкой на планете была гора Плечо Титана в горной системе Эол, которая тянулась вдоль всей Африки.

Каждый день я ходил на работу и возвращался домой. На выходных я ходил в кино, парк или на прогулку в торговый центр. Жизнь шла своим чередом. Я уже окончательно свыкся с потерей своей "семьи". Но, признаться, поначалу было очень тяжело, как будто у меня оторвали часть тела. Даже слезы порой не мог сдержать… Чего уж скрывать. Но потом все стало лучше. Я работал в местном супермаркете, выполняя самую разную работу. Платили здесь неплохо, я бы даже сказал хорошо. Плюс ко всему у местного населения была нездоровая привычка оставлять чаевые по любому поводу — даже за простую вежливую улыбку. Так что в конце месяца мне хватало не только на еду и жилье, а даже на развлечения и всякие "хотелки".

Все было нормальным… Даже слишком. Каждый раз мою голову посещала мысль «когда же портал появится вновь?». Как будто мало мне было всех приключений, что меня постигли. Но все же мои странствия оставили на мне свой отпечаток и жажда путешествий бурлила в моей груди. К тому же я никогда не забывал о своей главной цели — возвращение домой.

Когда я, в очередной раз, пришёл домой после работы и улегся в кровать — таинственный портал вновь открылся. Я встал, собрал заранее подготовленный рюкзак и сделал шаг. Без страха, без раздумий, без сожалений.

Конец первой части