Девять миров Эдлена ч.1

Глава 4. Танáмбула: Дерево забвения

Первое, от чего я пришел в себя, был запах воздуха. Не пропитанный выхлопами Нью-Беркли, не стерильный лунный и не пыльный воздух из пустошей Модроков, а густой, влажный и свежий. В нем витал запах цветущих лиан и сладковатый аромат каких-то неизвестных мне цветов. Этот воздух не просто заполнял мои легкие — он словно поил их чем-то новым. Тишину, звенящую в ушах после перехода, постепенно вытесняли мягкие лесные звуки. Где-то высоко в кронах перекликались птицы, их трели были похожи на звуки стеклянных колокольчиков. Шелест листьев, стрекот насекомых, негромкий плеск воды — все это умиротворяло до самой глубины души.

Я медленно открыл глаза и увидел огромный купол из листьев. Это был густой лес, усеянный невиданными мною ранее растениями. Гигантские папоротники склонялись надо мной, словно зеленые водопады. Все вокруг было ярким и цветущим.

Полдня я ходил по густым чащам этого леса. Тело уже ломило, как после долгой болезни, но это была приятная усталость. Меня окружали деревья невероятных размеров. Их стволы, покрытые бархатистым мхом и причудливыми узорами лишайников, уходили ввысь, теряясь из виду. Они были настолько большими, что казалось подпирают собою небо. Одно из них больше остальных привлекло мое внимание. Оно было не таким высоким, как все остальные, но его широкая и густая крона, напоминавшая шляпку гриба, создавала идеально круглую тень, а серебристая кора отсвечивала на солнце перламутром. От него веяло необъяснимым спокойствием, словно это был не просто гигантский организм, а старый, молчаливый страж леса.

«Где я?» — пронеслось в моей голове привычной, измотанной мыслью. Но на этот раз за ней не последовала паника. Тишина этого места, его первозданная чистота и красота, действовали как бальзам на израненную душу скитальца. Здесь не было ни следов цивилизации, ни угрозы, ни тревожного гула технологий. Здесь был только покой. По крайней мере мне так казалось. Я глубоко вдохнул, снова ощутив тот пьянящий коктейль запахов, и зазевал. Тело просило отдыха и я не собирался ему отказывать. К тому же — тот самый лесной страж будто бы звал меня прилечь и отоспаться в тени его объемной кроны. После всего того, что я пережил, эта поляна под сенью древнего дерева казалась самым безопасным местом во всех вселенных. Последнее, что я почувствовал, прежде чем сон накрыл меня волной, — это легкий мускатный аромат, который исходил от этого дерева. Мои глаза сомкнулись. Я уснул.

Солнце медленно тянулось к закату. Поляна, на которой я лежал, оказалась берегом кристально-чистой реки, которая извивалась между исполинскими деревьями. Именно здесь я увидел одно из самых поразительных чудес этого мира — вдоль берега росли деревья с гладкой, темно-бурой корой. Их длинные и гибкие ветви, подобно щупальцам, свешивались над самой водной гладью. На конце каждой из них висела крупная, пульсирующая нежно-голубым светом ягода, источающая сладковатый аромат. Оно слегка пошатывалось, хотя ветра не было совсем. Я видел как его ветви двигаются в медленном, упорядоченном такте и замер, наблюдая за его странным ритуалом.

Одна из веток с ягодой плавно опустилась в воду. Прошло несколько секунд, как вдруг из глубины метнулась тень. Маленькая рыбка клюнула на приманку. В тот же миг ветка с силой рванулась вверх. Гибкий побег обвился вокруг добычи, словно удав, и сжал её мёртвой хваткой. После чего отправил бедную жертву в бездну из густых веток и листьев. Там, у основания мощного ствола, я разглядел скопление липкого, смолистого вещества. Дерево погрузило свою добычу в эту субстанцию, и через мгновение рыбка замерла, постепенно начиная покрываться желтоватой жижей. Моему удивлению не было предела. Это было хищное дерево и оно питалось рыбой! Подойдя к нему чуть ближе я увидел у его подножия сотни мелких костей.

Однако, на этом поразительные чудеса этого мира не прекратились. Стайки существ, похожих на маленьких ящериц с кожистыми перепонками между лапками, порхали с листа на лист. Когда одна из них подлетела ко мне поближе, я машинально затаил дыхание, боясь спугнуть это удивительное создание. Его руки-крылья были были пронизаны тончайшими узорами, которые светились ярким флюоресцентным сиянием, переливаясь бирюзовым и фиолетовым цветом. Эти «сияющие дракончики» вспыхивали и гасли, словно общаясь друг с другом с помощью живого света.

На той же поляне, у высокой травы, паслось небольшое стадо животных, напоминающих оленей, с шелковистой шерстью золотистого цвета. Их дубовые рога извивались вверх на высоту более метра. Они неторопливо щипали травку, лениво перебирая бронзовыми копытами. Увидев меня они подняли головы — их большие, влажные глаза с любопытством рассмотрели незнакомца, прежде чем спокойно вернуться к своей трапезе. Этот мир был полон жизни. В кронах гигантских деревьев перепрыгивали с ветки на ветку пушистые зверьки с большими ушами и пушистыми хвостами-парашютами. Из зарослей доносилось нежное бормотание и щебет неизвестных мне существ. Даже камни, покрытые мхом, казалось, дышали. В воздухе стояло ощущение чего-то древнего, первобытного. Я чувствовал себя свидетелем чего-то первозданного и невероятно хрупкого. Это место было удивительным. Его как будто срисовали с настоящего рая. Все вокруг было зелёным, цветущим, живым и невероятно красивым.

— «Что мешает мне остаться здесь? Я ведь даже не знаю настанет ли логический конец моим бесконечным путешествиям и вернусь ли я домой. Может быть я так и буду вечность скитаться по вселенным в поисках дома… Наверное, — это надежда. То единственное, что придает мне силы не бросить все на полпути. Порой я хочу откинуть все мысли и остановиться. Страх неизведанного пугает больше самой смерти. Что будет в следующем мире? Какова вероятность, что я не окажусь в месте, которое совсем непригодно для жизни и умру на задворках вселенной в полном одиночестве? Боже, я даже думать об этом не хочу, но эти мысли, то и дело, сами лезут в мою голову. Отчаяние — худший спутник по жизни. Мне стоит его избегать. Все равно я никак не могу повлиять на то, каким будет следующий мир, так что нет смысла ходить с поникшей головой.»

Собравшись с силами и отбросив мысли, я продолжил путь. Сейчас и не вспомню, когда в последний раз я так хорошо высыпался. Даже после тех безумных ночей в общаге, когда в пять утра падал полуживым и спал до следующего вечера. Тело будто заново родилось: энергия била ключом, ноги едва касались земли, шаг был лёгким, почти невесомым. Мысли — кристально ясные, лёгкие наполнены свежайшим воздухом, который, казалось, наполняет мою кровь чистым кислородом.

Я спустился к той самой реке и пошёл вдоль неё. Ещё со школьных походов скаутов в голове засело: «в незнакомой местности ищи воду — рано или поздно выйдешь к людям». Не зря же нас этому учили. Где вода — там и жизнь: питьё, еда, стирка, душ, всё в одном флаконе. Люди всегда селятся у рек и озёр. Правда, глядя на эти девственно чистые берега, я вдруг подумал: «а вдруг здесь вообще нет людей?». Слишком уж всё нетронуто. И, честно говоря, стало даже немного обидно за наш вид. Мы ведь мастера всё загадить и испортить. Загнали свою планету в помойку. Может, здесь обошлось без нас и природа вздохнула спокойно.

Мой шаг ускорился. Пейзаж постепенно менялся: гигантские деревья отступали, уступая место солнечным лугам, усыпанным полевыми цветами самых разных оттенков. Именно здесь, в месте, где река расширялась, образуя тихую, зеркальную заводь, я увидел поселение. Моему взору предстала гармонично вписанная в ландшафт деревня, чья архитектура говорила о глубоком понимании природы. Часть жилищ располагалась прямо на земле. Они были круглой формы, словно большие, уютные гнезда. Стены были сплетены из упругих лиан, перевитых так плотно, чтобы не продувал ветер, и обмазаны слоем светлой глины. Крыши, покатые и широкие, были покрыты в несколько слоев огромными листьями папоротника, создавая надежную защиту от дождя и палящего зноя. Другие дома находились выше, устроившись на могучих ветвях древних деревьев. Их основания были сформированы из живых, переплетенных ветвей, которые жители, видимо, направляли по мере роста. Стены этих домов были сделаны из плетеных циновок и легких деревянных каркасов, а с земли к ним вели лестницы, свитые из того же лианника или вырезанные прямо в стволе ступени.

Люди, которых я увидел, двигались неторопливо, спокойной, уверенной походкой. Их одежда была простой, но функциональной. Женщины носили длинные юбки и что-то вроде пончо с вырезанными под рукава отверстиями, сшитые из мягко выделанных шкур копытных, украшенные вышивкой из цветных растительных волокон и крошечных, мерцающих чешуек тех самых «дракончиков». Их волосы были заплетены в практичные косы, а тела и лица были усеяны украшениями и все возможными побрекушками. У мужчин наоборот — широкие штаны и крутки-безрукавки. Волосы коротко сострижены, а на теле только самое необходимое для охоты и труда. Кожа у них была слегка смугловатой, чуть темнее моей. Завидев меня один из них направился в мою сторону и произнёс:

— Добро пожаловать, странник! — он посмотрел на меня и плавно кивнул, приподняв голову вверх. Все остальные жители замерли в ожидании.

— Здравствуйте! — ответил я.

— Кто ты и откуда держишь свой путь?

— Меня зовут Эдлен. Я прибыл издалека.

— Ты прибыл из плавающих земель? — спросила меня пожилая женщина, стоявшая позади него.

— Нет… эмм… Я просто путешествую в поисках лучшей жизни. — большей глупости я и придумать не мог.

— И отчего же ты бежишь? — продолжила она недовольным тоном.

— Я и сам не знаю. Наверное от самого себя… — попытался я отшутиться, но мои слова только разозлили её.

— Ты похож на людей из племени плавающих земель! Такой же бледнокожий, худой и с хищным взглядом. Что ты здесь ищешь?

— Илана, будь повежливее с нашим гостем. — вдруг вступился за меня тот самый мужчина.

— В прошлый раз нам дорого это обошлось. — проворчала она, уходя в свое жилище.

— Меня зовут Фафау. — представился он и протянул мне руку. — Илана с недоверием относится к чужеземцам. — голос его был негромким и вежливым.

— Рад знакомству!

— Эдлен, ты не похож на человека, проделавшего долгий путь.

— Я хорошо выспался перед тем как попасть к вам. — улыбнувшись ответил я.

— Ты наверняка очень голодный. — вежливо перевёл он тему.

— Не буду скромничать — есть такое. Путь был долгим, а еды не осталось совсем.

— Тогда тебе точно следует отведать чего-нибудь сытного и горячего. Пойдём со мной в мой скромный дом. Моя жена приготовит тебе поесть. — жители лесной деревушки провожали меня взглядом. Кто-то кивал мне головой в знак приветствия, а кто-то даже махал рукой. Все они улыбались и о чем-то шептались друг с другом.

— Буду тебе очень признателен. — ответил я. Я был таким голодным, что даже не допускал мысли отказаться от такого предложения, даже если оно было всего лишь проявлением вежливости. Мой новый друг пошёл вперёд, я пошёл следом за ним.

Жилище Фафау было одним из наземных, круглых домов. Внутри пахло дымком, сушеными травами и чем-то тёплым и пряным. В углу тлел небольшой очаг, а над ним на треноге висел глиняный горшок. Жена Фафау по имени Нила, молча улыбнулась мне и жестом пригласила сесть на лежанку за невысокий стол, покрытую мягкими шкурами.

Еда была простой, но для меня, изголодавшегося странника, показалась настоящим пиром. Нила подала мне плоскую лепешку из перемолотых кореньев, запеченную на камне, и миску густого варева. В нем плавали кусочки нежного белого мяса (позже я узнал, что это было мясо речной черепахи), коренья, пахнущие имбирем и странные, хрустящие стручки. На вкус это было одновременно и сладко, и пряно, и дымно. Я ел, стараясь не показать свой волчий аппетит, и чувствовал, как тепло и сытость растекаются по телу, растворяя остатки напряжения. Фафау с улыбкой наблюдал за мной, попивая что-то темно-янтарное из резной чаши.

— Твоя дорога была трудной, — сказал он негромко, скорее констатируя факт, чем спрашивая. — Спи сегодня. А завтрашний день покажет нам дорогу.

Они выделили мне угол в своем доме, обустроив его с максимальной заботой и деталями к мелочам. Засыпая под тихий шепот ночного леса, я почувствовал спокойствие и умиротворение. Все вокруг казалось идеальным, но меня это совсем не настораживало.

День неторопливо сменялся другим. Я не знал, когда ждать портала и поэтому, как всегда, отдался волю случая. Я пытался привыкнуть к их быту и ритму жизни, но получалось у меня с трудом. Поначалу я был обузой. Мои городские руки плохо слушались, когда я пытался плести сеть или наточить кремневый наконечник. Ребятишки деревни, сначала стесняясь, а потом с возрастающим интересом, наблюдали за моими неуклюжими попытками. Но смех их был добрым, а помощь — всегда искренней.

Илана, та самая ворчливая женщина, оказалась очень мудрым человеком и искусной собирательницей. Она знала об окружающему лесе практически все. Видя мою полную беспомощность в том, что касалось растений, она подошла ко мне через пару дней и без лишних слов ткнула веткой в невзрачный куст у края поляны.

— Это «сонная ягода». — Одна — усыпит мелкую дичь. Две — усыпят тебя. А вот это, — указала она на небольшой зелёный побег, — «огонь-корень». Высуши, измельчи и смешай с трутом. Один удар камнем и сможешь добыть искру, развести огонь. Ты ведь не хочешь жевать сырое мясо, как щенок? — Я поднял на неё взгляд и улыбнулся. Она слегка улыбнулась мне в ответ, словно пытаясь не показывать свое большое доброе сердце.

С этого началось мое обучение. Я потихоньку привыкал к новому миру. Каждый день Илана водила меня по опушке, и ее ворчание превращалось в неторопливый, бесценный урок. Она учила меня распознавать растения, по капле смолы на коре находить дерево, дающее лучший клей; по запаху отличать съедобный гриб от ядовитого двойника. Ее суровость была обманчива — в ней скрывалась огромная, терпеливая забота о глуповатом, но старательном ученике. Я научился собирать сочные клубни, сладкие ягоды и листья, которые, будучи заварены, снимали усталость лучше любого напитка из моего прошлого мира.

Фафау взял на себя обучение мужским ремеслам. Он был очень терпеливым и всегда с пониманием относился к моим неудачам. Под его чутким присмотром я готовил ловушки для рыб, охотился на мелкую дичь, учился читать следы на влажной земле и понимать, о чем предупреждает внезапная тишина в лесу. Каждый день я учился чему-то новому и каждый раз удивлялся тому, как умело они пользуется тем, что им даёт природа.

Так день за днем, через труд, через общую трапезу у вечернего костра, через мелкие неудачи и маленькие победы, я переставал быть «странником». Я становился Эдом. И племя, которое поначалу смотрело на меня с осторожным любопытством, начинало смотреть на меня как на своего. Их добрые лица расплывались в улыбке, когда они в очередной раз видели мой успех — как я, под ворчанием Иланы, несу полную корзину «огня-корня» или очередную добычу с охоты. Я еще не до конца понимал их культуру, но шаг за шагом начинал укореняться.

В знак дружбы и уважения Фафау подарил мне огромный нож, похожий на мачете, с зазубринами по всей длине на верхней части клинка. Я с благодарностью принял его подарок. Вслед за ним Илана подарила мне кожаный мешочек для ношения огненного порошка и подсумок для ягод, корней, и прочей растительное полезности.

По вечерам, после трапезы, мы разжигали костёр, собирались все вместе и болтали обо всем на свете, попивая горячий напиток из лепестков цветка Пуампа-гункка. Что на языке древних жителей означало "Лунный цветок". Его бутон раскрывался только ночью, из-за этого его так и прозвали. Кто-то наигрывал лёгкие мелодии на инструменте, похожим на губную гармошку, а кто-то просто лежал у костра, поглядывая на звёздное небо. Кругом был слышен смех и тихие разговоры. Я смотрел на этих людей и понимал как мало на самом деле нужно человеку для счастья.

Эти люди не боролись с природой, а были ее частью. Они не строили крепостей, потому что их защитой был сам лес, который они понимали и уважали. Глядя на их мирную, наполненную жизнь, я, измученный постоянным бегом, борьбой и потерями, чувствовал, как пустота внутри меня постепенно заполняется. Я поймал себя на мысли, что несмотря на все потери, я могу спокойно вздохнуть полной грудью и не думать о том, что меня ждёт завтра.