Даринга: Выход за правила [СИ]

Глава 8

— А может, показалось тебе чего? Избыток кислорода в голову стукнул? Ты где отряд этот видел?

— Километрах в ста отсюда на юго-восток плюс два-три градуса вправо-влево. Или в ста-пятидесяти.

Штурману включил наладонник и обозначил на карте местонахождение судна и направление движения отряда. Теперь ему самому казалось, что это было видением — он не знал ни количества воинов, ни толком не разглядел оружие и доспехи. В общем, повел себя, как напуганный идиот.

— А-а… — Сингард разбил глиняную корку на запекшейся птице и стал раскладывать по тарелкам нежное содержимое. — Ну, ты и до трехсот разогнаться мог, когда увлечешься, и тогда все сдвигается вот сюда, — потыкал в виртуальную картинку. — И идут они не к нам. Расслабься. Мышами-жаворонками не пообедал? Давай тогда, ешь, соль держи.

Рука Риндира слегка тряслась, когда он посыпал печеное солью. Он сердито взглянул на свои пальцы.

— Предупреди Альва о них и не беспокойся, — посоветовал друг. — Примитивные цивилизации часто воюют, и эти, видимо, не исключение.

— Но если они в городок с водопадом идут?

— Мы об этом раньше других узнаем. Ешь, говорю. Тебе это нужно. И вот это, — он выставил на скатерть хрустальный граненый флакон с медицинским спиртом. — То, что доктор прописал.

— Так мы не пьянеем, — вздохнув, принялся за трапезу Риндир. — Узнаем. А предупредим?

— Так и я не для пьянства.

Люб задумчиво покрутил головой.

Они без аппетита доели жаркое, собрали вещи, аккуратно уничтожили следы стоянки и передали на «Твиллег» полученную информацию.

Альв подтвердил получение и приказ действовать в рамках первой стадии Протокола о контактах («Сбор информации без вмешательства и непосредственного соприкосновения с крупными группами аборигенов») и при необходимости свернуть с маршрута, чтобы не оказаться меж двух конфликтующих сторон. Не отозвали — уже хорошо. Но беззаботное настроение пропало.

— Ты просто так выбрал это направление? — после двух часов молчания отмер Риндир. — Ни хижин, ни даже шалашей здесь не отмечено.

— Я думал, ты догадался…

— О той брюнетке?

— О том холме. Со всех сторон болото, холм явно насыпной, на нем столбы с резьбой явно искусственного происхождения…

Заметил, что серые глаза штурмана медленно заволакивает пелена скуки и невнимания и искренне добавил:

— И о брюнетке тоже.

Глянул на солнце, потом на компас:

— До болота часа три ходьбы к югу, не меньше. А там в поисках тропинок придется попотеть.

— Так может, на нем вон через топи долетим? — оглянулся на мирно жужжащего кибера Риндир. — Никто нас там не заметит, некому замечать.

И фатально ошибся.

Свернув от ручья, взяли азимут на таинственный холм. По пересеченной местности, где колючие кусты местных малины и ежевики напрочь переплелись с буреломом и какой-то сине-зеленой ядовитой зеленью, идти было малоприятно. А еще — если бы не защитные костюмы, было бы душно, липко и донимали насекомые. Они и так допекали, но, скорее, виртуально, зудением, от которого кожа начинала чесаться и без укусов. Отмахиваясь от них, переползая под и над поваленными, скользкими от мха стволами, обходя самые запутанные кущи, огибая ямы да при этом стараясь не особо наследить, мужчины выдохлись даже при легендарной элвилинской выносливости и все чаще останавливались на привал. Затянутое сероватой дымкой солнце когда тускло просвечивало между стволами, а когда и вовсе скрывалось из виду под шатром спутанных ветвей.

Не удержав равновесия, Риндир свалился-таки в неглубокую яму, проломив своим весом нападавший сверху хворост. Обломки веточек и сорвавшиеся с края ямы комочки земли застучали по спине, вальяжно закачалась наверху длинная, разлохмаченная трава. Люб, наклонившись, протянул руки, чтобы выволочь друга из ямы, но замер вместе с только что поднявшимся Риндиром — из влажной глубины ямы пялился на них венец глаз.

— Кто сунул сюда кибе…

Перепутать животное с роботом было нетрудно: светодиодные парные очи уменьшались к краям морды от крупных, как креманки, до мелких — с булавочные головки. Но ниже была волосатая морда в пятнышки, движущиеся хелицеры, поджарое тело на суставчатых лапах, поднятых выше спины… и все это обляпано похожей на сопли слизью…

Штурман выстрелил от бедра, и парализованный хищник, остекленев, брякнулся на пузо.

— Ка-акой экземпляр! — с врачебно-биологическим восторгом воскликнул Люб. — Подвинься…

И стал обмерять и фотографировать паука.

— Давай-ка упакуем и отправим его Липату, пусть наслаждается.

— И не жалко тебе зверика, — чтобы не мешать другу, Риндир шагнул вперед и, слушая, как успокаивается сердце, брезгливо разглядывал затянутые паутиной недра норы и коконы с парализованной добычей, которую из-за белой паутины рассмотреть было почти невозможно.

— И что он жрет, что таким-то вымахал?

Поставив плазменный резак на минимум, Риндир осторожно надрезал несколько коконов:

— Мышь, еще мышь… А тут что-то вроде маленького зайца. Или большого кролика. Бледная горлинка. И семейство куропаток. Потому что коричневые с оранжевым, — уточнил для Люба он.

— Вечно наш мозг проводит аналогии. Если кисточки на ушах — так непременно рысь, даже если голубая…

— Мозгу надо на что-то опираться, чтобы не спятить, — штурман наклонился, глядя, как защитный костюм поглощает слизь, в которую Риндир по случайности влез. — Если тебя вертит водоворот, ты поневоле будешь хвататься за ветки или камни, даже соломинку. Это инстинкт.

— Вот тянет тебя на философию… — пробурчал Люб. — Ладно, оставим паучка, поймаем поближе которого. Хотя вот прямо руки чешутся его вскрыть.

— Джек-Потрошитель, — улыбнулся Риндир. Отпустило. Настроение опять становилось безоблачным. Элвилин никогда надолго не зацикливались на проблемах, такими уж их создали. Людям они даже казались чересчур легкомысленными.

— А ведь это здорово, что мы нашли планету живую и обитаемую, — заявил он, выбираясь из ямы.

— Конечно, — согласился Люб. — Я же не из баловства кошачью форму принимал. Мне хотелось понять ее поближе, узнать, какая она настоящая. А из звездолета и даже в защитном костюме к ней не прикоснешься…

— И все равно нам Аурора открутит головы.

Люб опустился на корточки и сделал вид, что изящно, как благородная дама, нюхает мелкий голубой цветочек. Очень вышло похоже на Аурору. Риндир засмеялся.

— Так ведь не сейчас!

Местность медленно понижалась, почва делалась топкой. Приходилось тщательно выбирать, куда поставить ногу.

— А ведь настоящее болото еще не начиналось, — утешал Люб.

Риндир выбрался на кочку, поросшую разлапистой белой, даже на вид острой травой и стал сердито отряхивать комбинезон.

— Может, прямо отсюда на кибере поедем?

Люб послал ему ехидный взгляд золотистых глаз из-под массивного лба:

— А не хочешь ли ты, милый друг, побыть, значится, Фрейей?

— Э-э… — заморгал пушистыми рыжими ресницами штурман. Люб потыкал в него пальцем, приводя в чувство:

— Проехаться на моей фюлгье верхом, темнота!

— А тебе не повредит?

Штурман осторожно сдвинул с лица дыхательную маску. И, точно дожидаясь этого, влажный, душный, насыщенный тяжелыми ароматами гниения и пыльцой воздух мокрым полотенцем шлепнулся на лицо, у которого завилась, зазудела, нацелилась искусать мелкая, въедливая, как суперкарго Фрезия, мошка. Риндир поспешно вернул маску на место и заизвивался, пытаясь почесаться между лопатками.

— Скажешь тоже… — Люб сиял и лучился. — Ты шерсть мою видел? Никакая дрянь не прокусится сквозь нее! А лапы, — он потряс лопатами-ладонями, — чудо что за лапы, широкие, вмиг до трясин донесут и не провалятся.

— Ну… — пожамкал губами штурман, — давай.

И тут же получил в руку широкую ветку папоротника:

— Отгоняй гнус, пока превращаться стану.

— Мог бы силовое поле включить, — Риндир стал осматривать перистые изящные листья, отходящие от общей ости, и семечки на обратной их стороне. — И тут папоротник не цветет…

— Легкие пути не для нас, — известил его врач и стал раздеваться.

Верхом Риндир ездить умел и любил, но на лошади, а на коте был совсем не тот цимес. Во-первых, кот, даже такой крупный, был существенно ниже, и потому приходилось сдавливать его бока согнутыми коленями — во-первых, чтобы не скользить на шерсти без седла, во-вторых, чтобы длинные ноги штурмана не цеплялись за землю. Ну и в шерсть на загривке пришлось вцепиться. Риндир бы держался за уши, но это другу не понравилось, он ворчал и прядал ушами, как заправский скакун.

Обладай приданный им кибер зачатками чувства юмора — он бы хохотал до замыкания в схемах, а так просто слился с окружением и полетел за котом, движущимся прыжками едва ли не со скоростью гепарда — мягко, плавно, не обращая внимания на пересеченность и заболоченность территории. Конфуз случился только раз, когда Люб не вписался в щель между развесистыми кустами с пышной зеленой листвой. То есть, кот как раз вписался, но не учел ноги всадника и застрял. Выдираться было тяжко и чудом обошлось без вывихов или переломов.

— Ты куда смотрел?! — кипятился Риндир.

— Я смотрел! — отбивался Люб. — Мы отлично проходили! Колени надо было стискивать сильнее.

— А кто говорил не давить? Что шерсть сбивается? И что я так давлю, что чуть ребра тебе не переломал?

— Ой-ей-ей! Не поломал же! Тихо…

Подул ветер, зашелестел в кронах низкого чернолесья, донес сердитое цоканье неизвестного зверька, скрипы и шелесты. Люб — совсем как домашний кот — прижался к земле, опустил уши и задергал ноздрями. Прошипел едва слышно:

— Анализатор вруби. Мне кажется, или тянет чем-то мерзопакостным?

Анализатор, поколебавшись, отыскал в воздухе кроме обычных для леса запахов легкую примесь кострового дыма, едкого мужского пота и браги. Риндир мысленно обшарил пространство и на границе вожделенных топей в полукилометре от себя обнаружил восемь ярко пылающих огней чужого разума. Отступил осторожно, не прикасаясь. Люб, похоже, проделал то же самое. Бросил:

— Я разведаю, — и мягко, так, что даже ветка не качнулась, утек в кусты, не дожидаясь возражений. Штурман перевел кибера в режим защиты и уселся, прислонившись к морщинистому древесному стволу — странно толстому среди чахлой поросли, следя за другом мысленно. Люб вернулся даже раньше, чем штурман его ожидал. И коротко выдохнул:

— Сьялан!