Cветлейший князь Старко

Глава 19

Интрига с поляками связывалась с попыткой тем или иным способом выцыганить у пруссаков Мемельланд. Всё-таки гораздо удобнее, когда государственная граница проходит по реке, а не посуху. Сувалкскую губернию расчленили на две части, выделив Ломжу в малюсенькую губернию и оставив за поляками. Вроде Европа не будет против предоставления независимости, как и сами поляки. Александр Второй прекрасно понимал, что владение вечно мятежным краем никогда не будет спокойным. Поэтому вызвал Горчакова и поручил ему продумать цепь спекуляций, не забывая про Мемель. И «брату моему» отписал в Старкоград просьбу попытаться воздействовать на Берлин по данным вопросам. В конце сентября начались секретные переговоры с немцами в рамках углубления пакта о ненападении. Понятно, что за Мемель необходимо обеспечить какие-нибудь компенсации.

Старко предложил дать им право на двадцать девять лет (да хоть на тридцать девять, если на то пошло) разрабатывать шестую часть запасов Магнитной горы. Пусть построят там себе шахты, чугунолитейный комбинат, даже сталь выплавляют, если хотят. Могут и станкостроительный завод поставить, а то и паровозы и рельсы производить. И даже русским свою продукцию продавать, если не хотят к себе вывозить. Налоги можно сделать щадящие (на уровне десяти процентов от дохода), вывозные пошлины тоже разумные (если на продукцию), ну, чуток повыше, коли просто сырьё и материалы собираются всё-таки к себе таскать. Сейчас, когда настолько растёт спрос на руду и чугун, это безумно щедрое предложение — Мемельланд того не стоит.

Старко прислал двойной пакет. В одном он расписал основу предложения пруссам и государь даже расстроился. Но, прочитав вторую часть, для внутреннего, так сказать, пользования, долго смеялся, радуясь, и потирал в предвкушении руки. Оказывается чёрт действительно не так страшен, как его малюют. Жаль, что милбрат Олег Саныч уже все российские награды получил, а в титулах не нуждался. За такое выгодное предложение его впору закатать в бронзу и выставить рядом с Медным всадником!

Фридрих Прусский, который вот-вот мог стать Фридрихом Третьим, посоветовался с супругой, а та с собственной маман. Да, Мемель жалко отдавать, но Пруссии нужен доступ к российским недрам. Тем более, что англичане готовы всемерно помочь в освоении богатейших залежей. Проблемы с транспортом уже решает самарское акционерное общество за которым стоит Старко, который известен своим предвидением. Главное, зацепиться одним коготком за столь вкусный проект, а там и вся птичка поместится. Переговоры вступили в стадию деталировки и к рождеству должны закончиться к обоюдному удовольствию сторон. Иначе, русские предложат такое же сотрудничество Франции, где вот-вот закончится предвыборная гонка.

Да, в президенты Франции, в очередной раз сменившей режим, метили разные политики, но армия поддерживала лишь Жозефа Наполеона. Всё-таки отказ от борьбы сильной страны за права савойского герцога, желавшего стать королём Италии, принёс мир и резко сократил расходы на военщину. Программа кандидата предусматривала переход от количества к качеству и в армии, и во флоте, и в промышленности. А разногласия с Австрией, как выяснилось, скорее были надуманы. Ницца и так стала французской, а Савойя сейчас выбирает свой путь развития: или остаться независимой, или войти в состав Швейцарии, или всё-таки попроситься под руку Парижа. И нефиг было громадьё городить!

Концовка года, само собой, обсуждалась «пикейными жилетами» старковского разлива.

— Олег Александрович, ты заметил, как немцы хитрят по всему королевству? — удивлялся доктор Рихтер.

— Чего же они делают-то, Иван Карлович, — удивился Старко.

— Так учат русский язык, чтобы проще устраиваться на хорошую работу!

Прикол ситуации заключался в том, что большинство предприятий с хорошим жалованьем и определённым социальным пакетом бенефитов принадлежало бывшим россиянам. Но чтобы там работать следовало знать не только государственный язык (немецкий), но и желательно владеть русским. Иначе у рядовых сотрудников возникают сложности в прямом общении с руководством и ведущими специалистами. Сложно каждый раз искать переводчиков, когда нужно что-нибудь согласовать или, хотя бы, просто спросить. Вот рядовой немец и повадился посещать курсы руссиш говоритен, а детей стали отдавать в школы, где преподавался и русский язык. А куда ещё своих спиногрызов девать, коли в стране лютовал закон, запрещающий работать до четырнадцати лет. И даже с четырнадцати до восемнадцати позволявший трудиться не более двадцати часов в неделю, то есть половину положенной трудовой недели. Конституция в стадии разработки и газетных обсуждений, но новые законы-то появляются время от времени и их пока нужно исполнять.

— А я, господа, рад, что президентом избрали Наполеона, — гордился Полянский, — он считает, что Россия даёт всё больше свобод полякам. И поддерживает в этом Александра.

— Ян Войцехович, так этот Бонапарт вообще за союз с нашими, — поддержал друга Юнгвальт, — нужен же противовес усиливающейся дружбе Англии и Пруссии. Иначе прозевают момент и англичане всё под себя подомнут.

Компаньоны не знали деталей происходящего, но им без разницы что и как обсуждать. Рождество на носу и все проблемы где-то в стороне, тем более, что лично у них всё прекрасно складывается. Так чего не повыёживаться от сытости и довольства?

В новом 1859 году обсуждения усилились перейдя из уровня «лениво» в «ничего себе!».

— Вы слышали, господа, нет вы слышали? — размахивал утренней газетой Борис Алексеевич, — пруссы подписали договор о передаче России Мемельланда!

— Слышали, конечно, теперь пять лет будут его передавать, пока не убедятся, что наша дорога куда надо ведёт, — отозвался Юнгвальт, — теперь трудцать лет будут нашу руду добывать за бесплатно.

— Небось той руды в горе столько, что аж целая гора, — великолепно высказался словесный эквилибрист Рихтер, — не думаю, что последние крохи им отдали.

— Пожалуй соглашусь, — поддержал Легостаев, — как-то Олег Саныч сказал, что её там чуть ли не два миллиарда тонн. И вся с семидесятипроцентным содержанием железа.

Опосредованные интересенты даже притихли от такой цифры — это же никогда не исчерпать. Даже добывая в год цельный миллион тонн всё равно на две тысячи лет хватит. А тут двадцать девять всего лишь.

— А не мог наш воспитанник ошибиться?

— Не думаю, Ян Войцехович, все его затеи уже сколько лет работают и ни золото не кончается, ни алмазы.

В середине февраля, когда вроде всё снова затихло, пришла очередная новость.

— Господа, а вот это уже нешуточно. Александр Второй вынес на обсуждение совета министров вопрос предоставления Царству Польскому независимости.

— Бедные мои соотечественники, — посочувствовал своим землякам Полянский, — тяжко им теперь придётся.

— Так они же всегда мечтали об этом, — удивился Иван Карлович, — небось теперь порадуются.

— Увы, под защитой русских было проще, а теперь Австрия и Пруссия просто порвут мою родину на куски.

Да, такой расклад как-то и в голову не приходил. Ещё одна странность в том, что российский император не издал указ, а вынес на обсуждение сей вопрос. Между нами говоря, по совету Старко, мол, пусть в газеты попадёт и общественность якобы поучаствует. Тогда при любом исходе сам государь будет «хорошим», а министры «плохими». Ну и на месяц-другой можно публику отвлечь от критики других реформ.

— Обратите внимание, что Британия и Франция уже поддержали идею свободы для Польши.

— Австрия тоже поддержит, — грустно философствовал Ян Войцехович, — а потом введёт войска и постарается, как можно больше оттяпать.

— Навряд ли, князь, — возразил Легостаев, — сначала австрийцы заручатся поддержкой возможных союзников. Явно среди южных немцев.

— Неужели мы опять в стороне останемся?

Чего мирные, в принципе, люди рвутся в бой? Ну да, летом будет готова ещё одна русская бригада для армии Старко и закончит подготовку и будет полностью экипирована первая голштинская. Даже крейсер-пятитысячник вот-вот сойдёт со стапелей и начнёт ходовые испытания в море. Но личное усиление не для того, чтобы где-то чего-нибудь завоёвывать, а просто для самоуспокоения.

Всеевропейская вакханалия разрослась и представители Франца-Иосифа уже сколачивали антипрусский блок. Оба Гессена (герцогство и курфюрство) пусть и против своих народов поддержали Вену, к ним примкнули Нассау и сама Бавария. Этим тоже не сиделось ровно, а хотелось хоть что-нибудь поиметь с чужих разборок. Или просто под будущую власть Пруссии не желали переходить? Больше всего разногласий высказывали почему-то поляки Санкт-Петербурга. Особенно, титулованные офицеры.

Если родина получит независимость, то придётся туда возвращаться, проявляя патриотизм. Тогда, ясен пень, будут потеряны сладкие места службы и соответствующие возможности для карьеры. И кто в Польше предоставит им столько удобных должностей? А потеря русской «крыши» сразу приведёт к какому-нибудь очередному разделу, но у прусских и австрийских немцев особо не забалуешь. Революциями хорошо заниматься в России, где в итоге всех простят и помилуют, а каково оно под немцами будет? С другой стороны, если сделать добротное «войско польское», то можно заняться высвобождением других частей государства, вдруг что-нибудь получится?

В начале марта, всё встало на свои места. Желаемое объявили действительным и русские войска стали выводиться из Полонии. Всё винтажное оружие передавалось полякам, включая артиллерию. А что? Стреляет, значит можно применять, хоть при Екатерине, хоть при Наполеоне, хоть сейчас… Тем более, что англичане тоже помощь оказали, начав присылать своё старьё, но поновее. Они же также хотят защитить страну от австрийской угрозы. Силами самих поляков, благо тех достаточно много.

Опять реальная история разошлась с альтернативной. В 1860 году началась бы серия восстаний против русского владычества, а теперь ни шиша не выйдет. Уходит владычество, выбирайте своего короля, царя или героя, да хоть бога, если хотите. И живите своим умом, раз Россия столь противна вам. В конце концов, у русских земель много, не обеднеют на квадратные вёрсты небось.