На следующий день была гулянка у Дато в ресторанчике. Приятно видеть не только Достоевских с Ворониными, но и народ из группы Аксакала. Все припёрлись, кроме самого командира, конечно, отлёживающегося в какой-то частной клинике.
— Как там лейтенант? — первое, что спросил у Мышки, крепко обняв её.
— Ночью звонил. Говорит, что живее всех живых и скоро явится снова гонять нас, — ответила она, чмокнув в щёку. — Ты, смотрю, тоже красавцем. Почему сбежал от меня?
— Не сбежал. В пустой квартире делать нечего, а с Достоевскими кое-какие дела порешать нужно было.
— Слышала я про ваши дела из газет! С императором знакомился. Круто, вообще-то, Макс. И как тебе Александр Годунов?
— Ну… В спарринг против него бы не встал — здоровье всего одно. Если только с тобой вдвоём.
— Да тут вся наша группа не выстоит! — рассмеялась Ира. — А со мной вдвоём есть более интересное времяпрепровождение. После праздника подробнее узнаешь. Дома. Если, конечно, мне Анна Достоевская глаза сейчас не повыцарапывает. Вон как зыркает исподлобья.
— Не обращай внимание. У нас с Аней теперь практически родственные, так сказать, чувства. Это она на меня дуется и на свою сестрёнку младшую.
— Ты и Катю охмурил? Извращенец! Она же подросток!
— Сама извращенка, если только о сексе и думаешь. Ещё графиню сюда приплети.
— Даже Юлию? Мастак, однакося! А полковник знает, что ты и его невесту втихаря…
— Издеваешься? — догадался я.
— Есть немного, — согласилась она. — Видел бы ты сейчас свою возмущённую морду! Ладно, пойдём танцевать.
Веселье набирало обороты, и где-то через час незваными, но приятными гостями явились парни и девушки из группы Поэта. Сам командир Евгений Залесский тоже не преминул нарисоваться. И не просто, а с подарком для меня, в виде длинного стихотворения, посвящённого, кстати, тоже мне, и моему подвигу по спасению его дружка Аксакала.
Круто написал! Я аж прям возгордился, ощутив себя былинным героем. Что ни говори, а Поэт — настоящий талантище. Выпили с ним за моё здоровье, потом за здоровье лейтенанта Аксакова, потом… Потом, увидев Анну, он резко остолбенел и, свернув очередной тост, подошёл к девушке. Глаза Поэта при этом были как у мечтательного телёнка. Всё! Влип мужик, напоровшись на очередную Музу!
Анна его ухаживания приняла достаточно культурно, хотя пару раз, когда Евгений не видел, кидала на меня вопросительные взгляды, покручивая пальцем у виска.
— « Нормально. Не волнуйся. Адекватен», — показал я ей успокаивающими жестами.
Анька тут же расслабилась и продолжила начатое с Поэтом знакомство. Ох, и не завидую я Залесскому! Хотя… Мир обретёт ещё несколько рифмоплётских творений, когда наш романтичный лейтенант окунётся с головой в очередную лужу неразделённой любви. И шедевры эти будут явно шедевральными. На меньшее Достоевские не размениваются.
Далеко за полночь раздался звонок по телефону. Незнакомый… Да нет! Этот голос уже слышал однажды.
— Жду через пять минут на соседней улице, — приказал князь Волконский и отключился, посчитав, что этого достаточно.
От блин-банан! Только его мне и не хватало на многострадальную башку! Но делать нечего: это не тот человек, которым стоит пренебрегать.
Незаметно вышел через чёрный вход ресторанчика и явился в указанную точку. Большой джип хоть и был с простыми номерами и без опознавательных знаков, но маскировочка так себе. Даже последний привокзальный алкаш, ещё в детстве пропивший все мозги, и тот догадается, что прибыл крутейший аристократ.
Охранник открыл дверь, и я оказался внутри бронированной машины.
— Как там мой сын? Доклад! — не поздоровавшись, начал Волконский.
— Гога стоит на пути исправления, Олег Фёдорович. Освоил швабру в совершенстве, а также сервировку стола и чистку сапог. Хоть сейчас с такими умениями в князья записывай.
— Не хами, Гольц. Я не для этого ехал через весь Петербург. Оставь свои клоунские замашки для менее изысканной публики.
— А я ещё и не начинал хамить. Скажите спасибо, что вообще соизволил прийти сюда и даю хоть какую-то информацию по своему слуге.
— Он мой сын!
— Да хоть дочь. Но это к делу не относится. Ближайшие годы мой слуга не имеет ни титулов, ни фамилии. И заметьте, не я такое придумал и не я попросил некоего барона Гольца принять под своё крыло непутёвого отпрыска. Так что давайте начнём разговор заново в более уважительном тоне.
— В порошок сотру, щенок! — оскалился князь.
— Ой! Совсем забыл сказать, Ваша Светлость! У Гоги есть приказ, который я старательно вбил в его башку. Если некто из Волконских меня будет немножко убивать, то верный слуга обязан повесится от горя.
— Да ты… — попытался прижать меня Даром взбешённый папаша.
— Я! — ответил ему сильнейшей защитой, на которую был только способен.
И пусть она трещала по всем швам под мощью Абсолюта, но главное было сделано: князь почувствовал, что рядом с ним не какой-то там мальчишка из Мастеров, а сильный Магистр.
— Даже так? — удивлённо спросил он, перестав атаковать. — Неожиданно… И где можно за несколько месяцев так себя развить?
— Витамины, солнечные ванны и немножко Лорда Йети. Остальные вопросы к императору Александру.
— Про его визит знаю. Ладно. Давай заново начинать. Что скажешь по… Гоге?
— Сам им практически не занимаюсь, если честно. Отдал всё на откуп капралов группы Аксакала. Эти любого в бараний рог скрутят. Пока что хвалят, хоть и шпыняют.
— Негусто.
— Не скажите! Заслужить похвалы у наших очень сложно. Меня и то почти не балуют. Будь Гога реальная тряпка, то сам бы давно на резинке от трусов повесился. Но держится! Не знаю, где он сейчас, только уверен, что не в ночной клуб за наркотой сбежал. Либо учится, либо тренируется.
— А должен знать! Я тебе его доверил! — жёстко попенял князь, спокойно добавив: — У Ирины Долгоруковой он. К себе перевезла, как твоё курсантство закончилось. Думаешь, есть шансы у Олега в дерьмо не превратиться?
— Не превратиться, а вылезти из дерьма. Есть.
— Логично. Последний вопрос и можешь возвращаться в свою забегаловку. Гога способен сдать экзамен на Чистильщика?
— Он не был на курсах, поэтому нет.
— Я спрашиваю о реальных вещах. О его возможностях, а не о формальностях, обойти которые для меня не представляет труда. Пусть он и твой слуга, но на людях хочется видеть в более…э-э-э-э… благородном, что ли, положении. Не со шваброй наперевес.
— Не знаю, — признался я. — Завтра поспрошаю у…
— Сегодня. Если готов, то завтра отправится вместе с тобой под Казань в ранге курсанта.
— У Чистильщика в услужении боевой товарищ? Не слишком ли?
— Бывало и хуже. Жду звонка. Не прощаюсь.
Выйдя из автомобиля, до самого ресторанчика приводил мысли в порядок. Ох, и угораздило связаться с Волконскими! Будто бы без них проблем нет! Но весёлая круговерть праздника быстро привела в чувство. И вот мы уже идём с Мышкой по просыпающемуся Петербургу в её квартиру.
Как только зашли и закрыли двери, Ира неожиданно прижалась ко мне и нежно поцеловала.
— Я соскучилась, Макс. Ты завтра вечером отбываешь, и чувствую, что снова буду скучать. Хочу продолжения банкета. Прямо сейчас. В моей комнате.
Мои пальцы сами собой стали расстёгивать пуговки на её груди, а губы потянулись для ответного поцелуя.
— Кхм…
Громкий кашель за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности и прервать приятное занятие. Блин! Гога! Про него-то я опять забыл, хотя князь дал ясно понять, где сейчас находится это тело.
— Чего тебе? — рявкнул я на слугу. — Не видишь, что люди заняты⁈
— Могу подождать, когда освободитесь. Есть разговор, господин барон.
— До утра не подождёт?
— Уже как бы утро…
— Ладно. Говори. Ир, подожди, пожалуйста, пять минут.
— Ох… — почти не притворяясь, вздохнула она. — Первый раз один мужчина меня променивает на другого. Болтайте уж, а я в душ.
— Ну? — спросил я, когда мы остались одни.
— Хотел узнать о своём недалёком будущем. Мне тоже ехать в Казань или можно здесь пересидеть?
— А сам чего хочешь?
— Здесь. Одно дело на базе Чистильщиков полы драить и совсем другое — на виду людей, которые знают моё прошлое имя. Если можно, то снова бы прислуживал группе Аксакала.
— Допустим, что я согласился. Что потом делать собираешься, когда на Рубежи отправлюсь? Учти, что туда обязательно потащу, и там тоже много лиц знакомых встретишь.
— Не знаю…
— Я что ты знаешь? Чего ты хочешь? — спросил я, памятуя о разговоре с князем. — Пять лет чистильщиком, но не Тварей, а обуви подрабатывать?
— На откровения потянуло, Гольц? — зло ответил Гога. — Хочу научиться у людей Аксакала правильно пользоваться собственной внутренней силой! Потом, когда после рабства у меня появится возможность самосовершенствоваться без ограничений, то дорасти до уровня отца! И вот тогда я припомню ему свой позор и его предательство! Не бойся! Тебя не трону! Ты для меня продолжаешь, как и прежде, оставаться пустым местом! А вот он ответит за всё!
— За что за всё? — интересуюсь, никак не реагируя на вспышку гнева. — За то, что ты подсел на наркоту? За то, что тебя вначале уделал я, а потом, лба здорового, младшенькая Достоевская? Или за то, что, несмотря на шикарный генофонд, доставшийся от нескольких поколений Абсолютов, моешь полы в командирском домике Аксакала, а не учишься в Императорской Военной Академии? В чём твой папочка виноват?
— В том, что ему было плевать на сына! Меня одна Лиза Бугурская только и понимала! Она поддерживала, любила, а не…
— Стоп! — прервал я эту истерику. — Про Елизавету Марковну наслышан. Маленький вопросик… А сколько раз она с тобой связывалась после того, как ты ко мне загремел?
— Ну…
— Ни разу! Даже не попыталась! Потому что некий Гога для неё интересен не более, чем использованная туалетная бумага. Отпрыск княжеского рода — тот да, тот был нужен. Но не человек Олег! Как-то слабенько с твоей версией о любви подобное вяжется. Не удивлюсь, если в первый раз наркоту именно у неё попробовал. Так?
— Ну… Её знакомые, кажется, но это не точно… — опять послышались невнятные звуки.
— Так! Потому что тупым обдолбышем управлять легче, чем сильной личностью!
— Лиза не такая! Это всё другие люди!
— Короче, Гога. Переубеждать тебя не буду. Выводы сделай сам на досуге. Но вот хочу ещё об одной штукенции спросить… Если бы представилась возможность выбора: отсидеть пять лет слугой в безопасности, подальше от чужих глаз или подохнуть Чистильщиком. Что бы выбрал? Только честно! Приказываю!
— И без приказа отвечу, Гольц! Чистильщиком! Вначале презирал их, а потом, глядя, как уставшие, грязные, часто израненные возвращаетесь на базу, стал завидовать. Что-то в этом было… э-э-э-э… настоящее. Мне недоступное. Даже переживал за группу во время её отсутствия. Не за тебя, если не дошло, а за других! Поэтому и упросил капралов со мной позаниматься, втайне от тебя. Хочется быть похожим на бойцов Аксакала.
— Ир! — крикнул я. — Можно тебя на минуточку!
— Лучше подольше и в моей спальне, а не на кухне при посторонних, — войдя, недовольно ответила она, кутаясь в большой махровый халат.
— Капрал Мышка, как думаешь, Гога смог бы сдать экзамен на Чистильщика?
— Конечно. Изначальная база подготовки у него крепкая, да и кровь Абсолютов не пиво разбавленное. Ученик настырный оказался. Нужно только кое-что подправить и поднатаскать, как ты и просил. Для нашей группы пока слабоват, но экзамен не провалит.
— Спасибо, дорогая. Я сейчас приду. Не засыпай!
— Учти! — прищурив один глаз и направив на меня указательный пальчик, предупредила Ира. — Я не железная! Усну — будить даже не пробуй! На хрен пошлю, а не туда, куда хотел! Жду!
— Ты просил? — недоумённо посмотрел на меня Гога. — Зачем?
— Затем, что полы мыть и картошку чистить могу сам. Решено. Завтра едешь со мной в Казань. Будешь повышать ранг с прачки до бойца.
— Издеваешься? — скривился парень. — Кто ж меня допустит?
— Кто? И вот тебе ещё одно откровение… Твой отец! Он, в отличие от Бугурской, интересуется твоей жизнью. Переживает по-своему, хотя морду кирпичом и делает. Понял?
— Неожиданно. Я ведь до семьи и даже до прислуги Волконских дозвониться не могу. Будто бы вычеркнули меня насовсем.
— Вычеркнули, но пытаются вписать в Род заново. Как это получится? Только от тебя зависит.
— И став Чистильщиком, я перестану быть твоим слугой? — оживился парень.
— Губищу закатай, будущий денщик! Ты мне должен за родительский чудесный меч один миллион четыреста восемьдесят две тысячи рублей сорок две копейки. Именно в такую сумму оценивает его Императорский Ломбард. Так что либо деньги гони, либо пять лет батрачь!
— Жаль.
Потеряв интерес к дальнейшему разговору и помня, что меня ждёт много приятностей в Мышкиной спальне, достал телефон и набрал князя Волконского.
— Юрий Фёдорович?
— Да.
— Готовьте бумаги на курсанта Гогу.
— Понял. Благодарю за оперативность.
— Отец! — подавшись вперёд, крикнул мой слуга в трубку. — Поговори со мной!
Но князь не соизволил ничего ответить и разъединил связь.
— Видишь? — показал я померкнувший телефон. — Не дорос пока с сильными мира сего общаться. Может, когда-нибудь и повезёт. Пострадаешь после, а сейчас иди вещи собирай. Поезд отправляется в восемь вечера и зазевавшихся копуш ждать не будет.
Уже вышел из кухни, когда мне вслед раздалось.
— Гольц! Спасибо!
Ира делала вид, что спит, и спит уже давно.
— Жаль… — шёпотом произнёс я. — Видно, у себя перекантуюсь.
— Я тебе «перекантуюсь»! — внезапно подскочила Мышка, резко взяв меня на болевой. — До полудня ты мой! Это приказ, курсант!
— Я, вообще-то, уже не твой подчинённый.
— Зато я твой капрал! Быстро раздевайся, пока руку не сломала! Дубина медлительная!
До полудня не получилось: звонки от знакомых и друзей начали раздаваться намного раньше. Я даже не представлял себе, до какой степени оброс людьми за то небольшое время, что кантуюсь в Петербурге. Даже оба Филоновы позвонили, настойчиво порекомендовав сильно не рисковать головой, так как отдельно от туловища она им неинтересна. Ну и удачи пожелали. Мелочь, а приятно. Оба сбешника вроде должны быть злы на меня, но голоса дружелюбные, хоть и со специфическими для их службы интонациями.
Потом вся группа Аксакала, потом Катька Достоевская, её сестра, графиня-мамочка, полковник Воронин, следак Иванов с очередного левого номера.
Последней, перед тем как стало окончательно понятно, что пора вылезать из постели, была Глашка.
— Кабыздоха нашего береги, — приказала она. — Его шкура должна висеть в моём гараже, а не у Тварей в Дыре.
— Я тебе её привезу.
— Нет! — не поняла юмора она. — Никто, кроме меня, освежевать вислоухого не имеет права!
— А где он, кстати? В себя пришёл окончательно?
— Здесь я, — материализовался Такс, заставив Мышку от неожиданности ойкнуть и запустить в него подушку. — Глашенька! Белочка ты моя, недодавленная! Я тоже по тебе скучать буду!
— Тьфу ты, слюнтяй линялый! — выругалась служанка Достоевских и отключилась.
— Ну что, дружище? — потрепал я по холке Такса. — Смотрю, завоевал Глашку?
— В процессе… — туманно ответил он. — А в этом доме кормят вообще? Или геройский пёс так и должен ехать чёрт знает куда на пустой желудок?
— Уй ты, мой хороший! — придя в себя, обняла его Мышка. — Как же я по твоей рыжей морде соскучилась! Обязательно накормлю! Сметанки? Сгущёночки?
— Микс, — ответил нахальный дух, подставляя пузо для почесушек. — И паштетика в отдельную тару.
За суетой время пролетело незаметно. Ровно за сорок минут до отправки грузового эшелона с прицепленными к нему дополнительными вагонами для курсантов, мы прибыли на особый, сооружённый для военных, перрон Московского вокзала.
Там нас ждал небезызвестный мне телохранитель Волконских с позывным Крамер. Он вручил бумаги, подтверждающие, что мой слуга тоже имеет право называться курсантом и сдавать экзамен.
Увидев знакомого человека, Гога попытался пристать к нему с вопросами, но тот, выставив руку вперёд, сказал с лёгкими извиняющимися нотками в голосе.
— Извини, парень, но приказ князя не вступать с тобой в контакт.
Потом Крамер повернулся ко мне и добавил:
— Барон Гольц! Желаю вам и вашему напарнику достойно пройти экзамен. Хоть и переживаю за обоих, но хочу верить, что справитесь с честью… Оба!
После этого он ушёл. А мы со смурным Гогой двинулись на регистрацию.
Пять минут до отправки. Не торопимся занять места и наслаждаемся последними глотками свежего воздуха, стоя на перроне. Бельмондо что-то втирает слегка повеселевшему Гоге, а Ирка даёт наставления мне, по сотому разу повторяя прописные истины.
— Макс! — раздаётся знакомый голос.
— Аня? — удивился я, увидев Достоевскую с сияющими на плечах новенькими золотыми погонами настоящей курсантки. — Ты как сюда попала? Это же режимный объект?
— Не для слушателей Императорской Военной Академии. Пришла пожелать удачи лично… Брат. От сука! Как же стрёмно такое выговаривать! Ещё и при ней! — кивнула Достоевская на Мышку.
— Привыкнешь, — ничуть не смущаясь, подмигнула та. — Ты, главное, помни, что брат, а не…
— Иди в задницу, капральша! Я вообще-то, выше тебя считаюсь по званию, как слушательница…
— Я вообще-то, выше тебя по титулу! Так что паритет. Может, отправив этого негодяя, позлословим о нём в каком-нибудь ресторанчике?
— Ну-у-у-у… — на секунду задумалась Анна. — Позлословить я люблю. Договорились! Такое про Макса расскажу, что сама от него отстанешь.
— А если не отстану?
— Тогда так тебе и надо. Или ему. Сами разберётесь.
Гудок поезда поставил точку в моём прилюдном обсуждении. Обе девушки синхронно чмокнули вначале меня, а потом и Бельмондо. От Мышки даже Гоге перепало.
Вскочив в вагон, мы прилипли к окну, глядя, как уменьшаются стоящие на перроне фигурки Ани и Иры.
— А Настя не пришла… — грустно вздохнул Жан.
— Говорить не должен, но скажу, — заявил обрётший видимость Такс. — Хотела, но постеснялась. Она в своей академии какой-то опыт химический ставила с братом. Теперь у обоих морды зелёные.
— Почему?
— Потому что нужно договариваться между собой, кто какие ингредиенты смешивает. Я, конечно, не стукач, но Наська с Кирюхой уже два раза чуть не подрались. Пока у полковника получается их разнимать. Но девка твоя, Жан, настырная и очень злая, оттого что проводить обломалось. Думаю, что Кирилл до вечера огребёт.
— Значит, хотела? — повеселел окрылённый Бельмондо.
— Ага. Хотела. Чую, шалунишка, не только проводить! Эй! А тут вагон-ресторан водится? Или всухомятку целые сутки мучиться до Казани?
— Ресторана нет, — огорчил я Такса. — Кормёжка по расписанию.
— Сатрапы…