Через пятнадцать долгих лет

Глава 4

— 17 —

Артём приходил в себя после погружения в прошлое уже вторую неделю и это порядком осточертело. Он старательно искал себе работу в Хабаровске и по всему краю, одновременно просчитывая варианты нового путешествия. Попадать туда опять без чёткого плана, а просто для развлечения, ещё раз, показалось глупым.

Если повезёт, то окажется в молодом теле, рядом с привлекательной женой и послушными детьми. А если нет? И вообще, всё это достаточно скучно. Переделать ничего нельзя, изменить судьбы людей тоже, единственная возможность: попытаться прихватить из прошлого что-то материальное.

Раз уж идти за приключениями, то и надо испытать их, тем более, ничем не рискуешь. Гораздо хуже то, если опять попадётся женщина, похожая на Галину; снова короткая любовь, тяжёлые воспоминания и поход на кладбище? Его даже передёрнуло от такой перспективы.

Перед самим собой, Артём вынужден был признать, что хочет приподнять собственное благосостояние за счёт прошлого. Здесь всерьёз обогатится ему не светит; это он уже осознал. У него достаточно напора, опыта и знаний, но он не умел обманывать, воровать и вообще, просто имел совесть. С таким набором можно успешно работать на какого-нибудь олигарха, однако, разбогатеть было невозможно.

После увольнения ему никто не звонил, поэтому вечерний вызов смартфона с незнакомым номером показался даже любопытным.

— Ну, рассказывайте! — поощрил он собеседника.

— Здорово, Артём! Барановский Сергей, помнишь ещё?

— Привет, Серёга! Как мне забыть единственного честного контрагента? Ты же вроде уехал куда-то? Или я чего-то не знаю?

— Ни хрена не знаешь! Я подался к японцам на строительство завода СПГ в Корсакове, слышал? Руковожу там сварочной лабораторией. Уже дважды был в США и в Японии.

— Молодец, рад за тебя.

— Погоди, нашептали мне, что тебя выжила с работы вдова Матвея. В-общем, приезжай в гостиницу «Дальний Восток», буду ждать в холле. Не пожалеешь!

— Приеду, я человек свободный.

Ехал Артём, не совсем понимая, что может предложить Сергей.

Барановский был кандидатом наук и очень серьёзным специалистом по сварке, видимо, чем и приглянулся капиталистам, однако, причём здесь инженер-механик Кравцов? Хотелось надеяться на лучшее, но прогнозы строить не стал.

Сергей заметно изменил предпочтения в одежде: уже никаких джинсов и футболок; строгий дорогой костюм, галстук и полусапожки из крокодиловой кожи. Тем не менее, с радостью обнялся с бывшим коллегой. Раньше Артём был для него начальником, но теперь ситуация изменилась и положение уравнялось.

Сергей сразу потянул его в ресторан к столику у окна, и долго рассказывал, как хорошо работать в компании у японцев. Артём не перебивал и терпеливо слушал, не вставляя восторженных фраз.

— Короче, Артём, у меня предложение, от которого не отказываются. На строительстве организуют огромный заготовительный цех со станочным парком, и хозяевам нужен опытный начальник цеха. Ну а опытнее тебя и представить невозможно, разве что, совсем старичка, а там возраст ограничен сорока годами. Я уже порекомендовал тебя, правда, есть один нюанс: надо знать разговорный английский. Я в своё время тоже намучился с этим, но одолел. У тебя есть полтора-два месяца, нанимай лучшего преподавателя и не слазь с него. Потом будет собеседование, и я на тебя надеюсь. Сам понимаешь, мне там нужны верные товарищи.

К концу ужина Сергей хорошо набрался и откровенно еле вязал лыко, Артём же по привычке больше делал вид, что пьёт. Он отвёл сонного Сергея в его номер и задумался о будущем по дороге домой. Предложение ему понравилось: он любил начинать почти с ноля. Хуже было то, что гарантии трудоустройства ему никто не давал, а учить английский придётся основательно.

Сергей порекомендовал одну опытную преподавательницу из университета, у которой занимались пара его знакомых. Женщина брала дорого, учила строго, но и результат был.

С утра Артём позвонил Жанне Агафоновне Строкиной и объяснил ситуацию. Женщина сослалась на занятость и предложила начать через неделю; столько ждать Артём не захотел и увеличил плату в два раза. В результате, через час эта дамочка уже звонила в дверь.

Первые минуты и обмен взглядами явно не располагали к симпатии, но дело — прежде всего. Жанна Агафоновна смотрелась строгой училкой, да и внешность была соответствующей: тощая, высокая с рыжими короткими волосами; худое вытянутое лицо и прокурорский голос. Лет примерно сорок, почти презрительный взгляд; улыбка для неё была явно рудиментом.

Чтобы представить эту даму в любовном экстазе, требовалась неуёмная фантазия, тем не менее, у неё имелся муж из числа преподавателей того же университета. Впрочем, обычно чёрствые педанты — лучшие наставники для непоседливых мальчиков старшего возраста, таких как Артём.

Жанна Агафоновна желала заработать, а Артёму нужен результат, так что старательность и работоспособность была обоюдной. Взялись за работу в полную силу и всё бы ничего, только неожиданной неприятностью стало то, что дамочка использовала духи с сильнейшим ароматом резеды, а именно его Артём не выносил с детства. Терпел он почти две недели, но потом всё-таки, пожаловался Строкиной. Та отнеслась на удивление лояльно и новые духи с едва заметным ароматом жасмина устроили обоих. Занятия продолжились с ещё большей интенсивностью и к концу первого месяца Артём чувствовал, что близок к успеху.

Правда, слишком тонкий аромат жасмина таил другую опасность: оказывается он действовал на Артёма, как на кота валерьянка. Так что, жасмин и долгое воздержание Кравцова привело к неожиданному кульбиту в учебном распорядке. В результате, один из вечеров начался целомудренным поцелуем в щеку, а закончился лихорадочно-скоропалительным сексом в почти одетом виде из-за неудержимого желания обоих.

Жанна Агафоновна отнеслась к физическому сближению с учеником на удивление либерально и не выразила вслух ни огорчения, ни радости. Тем не менее, экспансивная, но молчаливая страсть, совершенно неэмоциональной в других случаях женщины, были приятны. Они никогда не разговаривали о чувствах, однако, не забывали ежедневно ненадолго прерывать учёбу для более приятного занятия, чтобы через минуту после завершения спокойно продолжить диалоги на английском, правда, в голом виде и, не вставая с дивана. Артём вынужден был признать, что подобные отношения просто безукоризненно полезны для здоровья и гармоничны; жаль, что недолговечны. К концу обучения любовные игры стали происходить в два раза чаще, также по молчаливой договорённости. Видимо, в случае продолжения занятий их бы ждала гуманитарная катастрофа.

Понятно, что обучение разговорному английскому пошло с удивительной быстротой, а акцент полностью исчез, особенно, когда Артём шептал ласковые слова прямо в ухо для тренировки.

Да-а-а… ну и почему всё приятное заканчивается так быстро? Видимо, именно потому, что не успевает стать будничным и заурядным занятием.

Хорошо было уже то, что Артём не успел достаточно привыкнуть к новой любовнице, но привязку самого процесса к английскому языку запомнил навсегда и спокойно мог бы без акцента уговорить к интимной близости самую чопорную сорокалетнюю англичанку, только вот применить эти способности негде.

Собеседование с японцами прошло на редкость гладко. Кроме Артёма, были ещё претенденты, но такого производственного опыта никто не имел, а на английском он объяснялся не хуже хозяев.

Через пять дней он вылетел на Сахалин. За день до вылета они с Жанной Агафоновной у него дома провели прощальный тур в постели, однако, обошлись без клятв, обещаний и уж, тем более, грустных взглядов. Просто идеальные отношения мужчины и женщины.

Если близость без иллюзий, то и разочарования нет.

— 18 —

Человек, работающий на производстве, далеко не всегда может вспомнить, чем занимался последние годы. Работал, — и всё этим сказано, а детали — дело вторичное.

Артём вернулся в привычную суматошную производственную неразбериху и был почти счастлив. Создавать цех пришлось не совсем с ноля: стены уже стояли, но внутри — только залитые бетоном полы. Оборудование было на подходе, специалистов почти не было. Основные усилия строителей были брошены на завод СПГ, а его цех — это вспомогательный объект.

Через год вспоминалось многое, но урывками. Зато теперь цех функционировал, хотя до нормальной работы ещё было далеко. Странно, что его цех хозяева часто ставили в пример. Артёму был удивителен такой оптимизм, однако возражать начальству не спешил в силу опыта и житейской хитрости: пусть понимают, что их интересы — это и его интересы.

Разумеется, в большом коллективе нашлись дамы, желающие захомутать супружескими узами энергичного начальника цеха, но Артём честно проинформировал коллектив, что на материке жена с тремя детьми жаждут переводов с его зарплатой. Невесты с горизонта исчезли, зато никуда не делись умудрённые собственным негативным опытом дамочки, которых хлебом ни корми, а дай приласкать трудолюбивого отца многочисленного семейства, ведущего аскетичный образ жизни. Так что, приходилось, кроме производственного графика, составлять и график посещений этих особ, чтобы не случалось досадных накладок. За год никаких скандалов между его женщинами не было, видимо, ещё и потому, что сам Артём предпочитал душевные разговоры интимным развлечениям, из-за слишком завышенной планки требований к стройности претенденток: постоянно сравнивал их с Ириной и Галиной. Также понятно, что срывы к голой физиологии иногда, кое-где, у нас порой, но всё-таки случались — природу не обманешь!

После года сумасшедшей работы, часто без выходных и по двенадцать часов, его почти силой отправили в отпуск. Артёму очень не хотелось бросать незавершённую работу, но японцы педантично соблюдали российское трудовое законодательство, поэтому в конце мая Артём получил отпускные и вылетел в Хабаровск. За этот год он уже точно решил, в какое время и место отправится. Однако, в первую очередь требовалось отыскать Серафима Ивановича и постараться уговорить его ещё на одну авантюру.

Найти своего соратника оказалось непростой задачей. Если нанайское село Яока Артём нашёл и без провожатых, там узнал, что его знакомый ушёл в тайгу на охоту ещё неделю назад и когда вернётся — не сообщил. Время для подготовки было, но транжирить его не стоило: потом предстояла длительная реабилитация, а возвращаться в цех с опухшей рожей и глазами-щёлочками станет неприятным намёком японцам.

Все взрослые охотники ушли добывать глухарей, тетеревов и уток, и конкретное место никто ему не смог указать. Только один нанайский подросток стоял в стороне и делал вид, что тоже ничего не знает. Артём достаточно напрактиковался в общении с людьми, поэтому просто поманил пальцем пацана:

— Ну, вижу, ты точно знаешь! Две тысячи и выходим прямо сейчас.

Мальчишка сглотнул слюну:

— Не обманешь? Дай сразу половину!

Артём небрежно помахал бумажками в руке:

— Как войдём в лес, так и получишь.

Полдня пути нисколько не приблизили к цели и Артём засомневался:

— Точно идёшь, или заблудился?

Взгляд мальчишки был такой удивлённый, что Артёму стало стыдно: парень всю жизнь в лесу, а его подозревают в незнании.

Шли и дальше, не останавливаясь, даже, когда начало темнеть. На предложение заночевать, юный нанаец угрюмо ответил:

— Успеем до полуночи.

Ночь была безлунная, и вскоре путники заметили огни костров, мальчишка рванул почти бегом.

Когда Артём подошёл к лагерю, ему навстречу выдвинулась мощная фигура и обхватила его:

— Артёмка! А я уж заждался, думал бросил меня и сам отправился.

— Здравствуй, Серафим! Куда же без тебя? Просто работы было много — новый цех строю, — и весь вечер рассказывал другу об этом.

На следующее утро Артём с Серафимом уже торопились в нанайский посёлок, чтобы затем ехать в Хабаровск. Тайга в мае просто сказочная по красоте и удобству: тепло, но не жарко; все деревья распустили листву и птичьи концерты заменят любое музыкальное представление; нет самых страшных монстров тайги — комаров. Правда, сейчас сезон энцефалитных клещей, а это посерьёзнее москитов. И Серафим, и Артём сделали прививки, это утешало не сильно, поэтому при любой возможности они скидывали одежду и осматривали друг друга. Пока им везло.

На ходу Артём посвятил Серафима в свой план:

— Я изучил документы про одну катастрофу вертолёта и решил, что нам это подойдёт. 30 октября 1994 года под Экимчаном разбился вертолёт Ми-2 с грузом золота. Его нашли только через год: все люди погибли, а 60 кг золота остались невредимыми. По моему, будет справедливо, если мы найдём его раньше спасателей, как считаешь? Это нельзя назвать воровством напрямую, так что совесть должна помалкивать.

Серафим Иванович выслушивал план с интересом, но потом вздохнул:

— Я, Артёмка, уже в том возрасте, что мне золото и деньги, скажем так, в больших количествах, не интересны. Но с тобой схожу и помогу, только моя доля должна быть небольшой, а то опять жадность вспомнится, а к чему мне проблемы в конце жизни?

— Это мы решим после окончания приключения. Нам же не нужно заключать соглашение, как товарищу Бендеру с Кисой Воробьяниновым, хотя ситуация чем-то похожа, — Артём вспомнил роман классиков и невольно рассмеялся.

Серафим Иванович не силён в классической литературе, поэтому просто пожал плечами.

Добрались по БАМу до Февральска на третий день, сняли квартиру и начали подготовку. Если по дате у них споров не возникало — конец октября 1994 года, но вот существовала вероятность, что их закинет далеко друг от друга и неизвестно в кого. Артём предложил следующий сценарий: ежедневно в два часа по полудни встречаются на вокзале у железнодорожных касс, ну а дальше пытаются распознать друг друга в новом облике. Не дай бог оказаться в телах стариков или больных, тогда весь план полетит к чёрту.

Артём походил по посёлку и наметил места, куда прятать золото в случае удачи. Это были столбы ЛЭП, которые стояли давно и явно никуда не денутся за пятнадцать лет.

Серафим выглядел бодрячком, но от взгляда Артёма не укрылось, что его компаньон заметно постарел. «Наверное, хватит ему испытывать судьбу, больше не стану его привлекать», — решил Кравцов, хотя и понимал, что тут решение полностью за старым Брызгуном.

Наконец, все нюансы вроде бы учтены и два авантюриста приготовились совершить скачок в прошлый век.

Перед решающим событием рациональнее всего лечь поспать.

— 19 —

Хриплые голоса нескольких спорщиков доносились снаружи и почти заглушались стенами. Потом раздался дружный смех и Артём проснулся окончательно. Солнце ещё не взошло и через окна едва заметная утренняя дымка исчезала между стволами громадных хвойных деревьев. В дверь просачивался запах сигаретного дыма и ещё аромат чего-то съестного. Не вставая, он осмотрел помещение: длинный рубленый барак с нарами вдоль стен, на которых настелены матрасы и постельное бельё. Свободных мест больше половины и рядом с Артёмом никого не было.

— Степан, твоя очередь на кухне дежурить, — закричал голос из дверей и сосед слева добавил:

— Стёпка, оглох? Тебя же высвистывают.

Артём не стал спорить и спустил ноги с нар. Спали одетыми, а кирзовые сапоги лежали внизу.

— Эй, здоровяк, накинь телогрейку, не лето, чай! — опять вмешался голос соседа и Артём захватил её с постели.

«Степан, так Степан», — решил он и выбрался наружу.

— Иди дров наруби и воду натаскай, и вообще, выполняй команды Аннушки, — дал ему указания бородатый мужик со сломанным носом и косолапивший, как медведь. Он явно был здесь главным, поэтому Артём не возражал: работа как работа.

Аннушка оказалась приземистой и плотной женщиной лет пятидесяти с чрезвычайно простецким лицом в веснушках. Такими раньше в фильмах изображали трудолюбивых колхозниц. Она немного картавила, говорила быстро и указания дополняла энергичными жестами.

Рубка дров была для Артёма почти как «косячок» для наркомана, поэтому с дневной нормой он справился за полчаса и отправился таскать воду из ближайшего ручья. Аннушка с удовольствием гоняла послушного помощника, но и её фантазия вскоре иссякла.

За это время бригадир по фамилии Устимчук поднял всех обитателей барака и устроил небольшое собрание. Артём пододвинулся поближе, чтобы разобраться, куда его занесло.

— Значит, так, братва, сегодня 28 октября, — бригадир насмешливо переводил взгляд с одного на другого. — Вы здесь уже третий день и кормитесь бесплатно. Подъёмные получили, но, не дай бог, поймаю кого-нибудь на пьянке. Скоро халяве конец. Точнее: через неделю — в Норский лесхоз и на деляны заготавливать лес. Ну, а за это время копите жирок от щедрот Аннушки. В лесу быстро всё растрясёте.

Похоже, что ничего нового никто не услышал и мужики ушли в барак играть в карты. Теперь Артём отчётливо понял, что за неделю надо найти Серафима и уйти искать вертолёт с золотом, иначе можно застрять на лесозаготовках надолго.

После обеда он отпросился у Аннушки и бегом направился к вокзалу, но часовое ожидание там не принесло результата. Артём забеспокоился: раз Серафим не пришёл на явку, значит произошло достаточно серьёзное, иначе бы хоть приполз. Пока время терпело, но не больше трёх дней, а потом пошлют в леспромхоз и оттуда выбраться сложнее и идти до места катастрофы гораздо дальше.

На второй день у касс на вокзале опять никого не оказалось. Артём заранее настроился на поиск: сходил в больницу, а потом в милицию и там ему повезло. За решёткой он заметил угрюмого коротышку лет тридцати, который взялся руками за мочки ушей, а это — условный сигнал, значит, Серафим тоже его узнал в облике Степана. Артём не стал действовать сам, а рассказал о товарище бригадиру Устимчуку. Тот выслушал, ушёл на два часа и вернулся с коротышкой по фамилии Ждунов и ещё двумя мужиками. Это и был Серафим. Он же позднее рассказал, что его и ещё двоих завербованных задержали за драку в пьяном виде.

Бригадиру Устимчуку, видимо, было не примыкать выручать своих работников из таких ситуаций, поэтому, он просто построил троих провинившихся, поднёс к носу каждого громадный кулак:

— В следующий раз захотите почесать кулаки, сначала обратитесь ко мне. По пять суточных заработков с каждого снимаю в общий котёл.

Подобное решение производственных вопросов очень понравилось начальнику цеха Кравцову; к сожалению, в двадцать первом веке такое не пролезет.

Вечером Артём и Серафим ушли в заросли и обсудили дальнейшие действия.

— Набираем хлеба побольше и прячем в бараке, а когда погонят в леспромхоз затеряемся в тайге и пойдём в Экимчан, всего 150 километров, или подъедем на попутках. А вот назад придётся идти по тайге; начнутся поисковые работы и на дорогах будут проверять всех подряд. Пропажа золота — дело нешуточное.

Они прихватили у Аннушки несколько буханок хлеба и консервов, а через два дня Артём услышал, что бригадир ищет грузчиков для разовой работы в Экимчане. Для них это было удачей, поэтому Артём первым напросился у Устимчука на эту работу. На следующий день вдвоём с Серафимом были уже в посёлке. Работа оказалась несложной: раз в день приходила машина и надо было разгрузить мешки на склад, а потом отдыхать до следующего дня в местном общежитии, больше напоминавшем ночлежку для бичей.

Через три дня водитель предупредил, чтобы сами добирались в Февральск, а он остаётся здесь. Это полностью устроило наших авантюристов. На подъёмные деньги они прикупили ещё продовольствия, приобрели у якутов нарты, короткие охотничьи лыжи, подбитые мехом, палатку и отправились к руслу реки Макчерги к предполагаемому месту падения вертолёта. Посёлок небольшой, но никому они не были интересны и ушли незаметно.

Официального сообщения не было, однако, слухи о катастрофе вертолёта уже ходили и Артём узнал об этом в магазине. Удивительно, что все знали о грузе золота, и что, на самом деле, вертолёт уже в Китае, типа, угнал сам экипаж. Такие слухи были на руку Артёму с Серафимом, да и искали пока совсем в другом месте.

Некоторым людям нравится заранее считать других преступниками.

— 20 —

Кравцов приобрёл ещё в Февральске довольно подробную карту местности и просчитал, что идти по руслу примерно тридцать километров. Пока снега было немного и ветер в спину, поэтому на предполагаемое место вышли на третий день. В безветрие в палатке было не холодно, однако, зима уже на подходе, а с ветерком — это развесёлое представление. Из описаний места крушения было ясно, что следует искать на крутом склоне горы к реке, но таких было много, а среди высоких деревьев разглядеть совсем непросто. Оба путника тщательно разглядывали окрестности, ничего не замечали, зато стало понятно, почему поиски растянулись на год: уж больно глухие места.

Кроме того, точных координат Артём не знал и поиски продолжались ещё почти неделю. Удача пришла, как обычно, неожиданно: опытный таёжник Серафим заметил несколько сбитых винтом верхушек сосен, и они двинулись к этому месту. Погода, словно в отместку за везение, резко испортилась и повалил снег. Артём помнил из описаний, что именно снег и не дал возможности вести поиски, поэтому их вскоре свернули, а возобновили только по весне. Если бы не Серафим, то и они могли бы пройти мимо.

Среди мощных деревьев разбитый вертолёт был совсем незаметен, но опытный глаз охотника Серафима разглядел его. Когда подошли поближе, открылась жуткая картина: кабина вертолёта разбита и вокруг разбросаны обломки машины и тела восьми человек.

— Иди проверь людей, вдруг кто-то живой, — попросил Артём, но Серафим не спешил выполнять.

— Давай я поищу золото, а ты людей смотри, — ответил старик, и Артём понял, что тот просто боится покойников. Такое поведение старика немного насмешило Кравцова, но он промолчал и сам проверил тела. Живых, разумеется, не было, зато мелкие лесные хищники уже основательно объели мясо на лицах и от вида белесоватых черепов стало жутковато даже индифферентному по жизни Артёму.

— Есть золото, тут лежит и ящики целые, — крикнул Серафим, Артём поспешил на зов.

— Должно быть шестьдесят килограмм, но больше сорока нам не унести, — вздохнул Артём. — Дороги нет, только сопки и русло Селемджи, и почти двести километров пути. Боюсь, продуктов не хватит, так что посмотри консервы в вертолёте. Жадность губит всех авантюристов, поэтому мы ограничим аппетит.

Артём занялся ревизией золота и тут его ожидал сюрприз. Оказалось десять ящиков по десять килограммов, часть из которых разбилось при аварии. Значит, не шестьдесят, а сто кг было в вертолёте, как это понимать? Выходит, в будущем уже учтено, что Артём с Серафимом пойдут в прошлое и стащат эти сорок «лишних» килограммов? Бред какой-то!

Ничего не придумав, Кравцов поделился сомнениями с напарником. Серафим традиционно почесал в голове и так же традиционно ответил:

— Кто у нас институт закончил? Вот и кумекай сам, моё дело груз тащить!

На их счастье, нашли ящик тушёнки, несколько банок сгущёнки, и оптимизма добавилось. Артём вытащил десяток коробков спичек, полётную карту и компас. Взяли ещё большой полог из брезента, ну а больше им ничего не увезти на нартах.

Русло реки было заметно, да и вода уже замёрзла, но из-за позёмки идти было непросто. К концу первого дня пути они не дошли до русла Селемджи, а теперь предстояла тяжёлая ночь посреди снежной бури. Артём тянул нарты за лямку, а Серафим толкал сзади палкой. Пару раз в день менялись, чтобы работали все группы мышц.

Артём никак не мог привыкнуть к виду Серафима; раньше он был высокий и широкоплечий, а в новом обличии больше напоминал гнома; одинаковый в высоту и ширину, зато руки почти до колен. Опыт охотника никуда не делся, поэтому Серафим первым заметил овраг на склоне сопки, куда ветер не попадал. Вдвоём быстро сделали шалаш из веток, забросали с трёх сторон снегом и развели костёр внутри. Расстелили брезент и укрылись им же.

Получилось уютно, тепло и напоминало о доме, правда, завывания ветра очень напоминали волчий вой. Артём предварительно расспросил местных в Экимчане и те уверили, что волков вдоль рек и дорог не водится; отбиваться от них было нечем, кроме двух длинных кухонных ножей и топоров.

Утром снег продолжил своё медленное падение, но ветер почти прекратился. К вечеру вышли в русло Селемджи, довольно широкой реки, вода в которой уже замёрзла, но гладкого льда мало, зато торосов и ледяных кочек хватает. Прямо по льду идти из-за глыб льда было проблематично, поэтому они прижались к низкому берегу и шли по самой кромке тайги. Снега нападало за три дня много и, если бы не охотничьи лыжи, им пришлось туго.

Артём почти не чувствовал усталости и тянул за двоих, а вот его напарник явно сдавал. Честно говоря, Артём не представлял, кто из них ослаб здоровьем: старый Серафим или совсем нестарый коротышка Ждунов. Сам Серафим не признавался в усталости, но это и так видно. Так что темпы продвижения у них снизились вдвое.

Через семь дней похода по Селемдже, Артём рассчитал по карте, что не прошли и половины. Когда готовился к походу, думал, что они уже одолеют путь, но, по глубокому снегу и без дороги, оказалось совсем непросто.

«Ничего, ещё неделя и мы дома», — успокаивал себя Артём. У Серафима сил едва хватало на дорогу, поэтому они почти не разговаривали.

В эту ночь они впервые услышали совсем недалеко волчий вой.

— Странно, — заявил Артём спокойным голосом, чтобы не волновать напарника, — вроде бы якуты уверяли, что волки не спускаются к дорогам и рекам.

— Ну, да, в обычные зимы, а эта слишком снежная, поэтому и сменили места охоты, — высказал свою гипотезу Серафим.

Это было неприятное открытие, поэтому они жгли несколько костров и дежурили попеременно. После обильного снегопада морозы немного ослабели, да и ветер по долине реки стал попутный.

Как и почти всегда, близость окончания путешествия ослабили осторожность Серафима. Под вечер в сумерках он не заметил трещины во льду, оступился и подвернул ногу. Перелома не было, однако идти он не мог, так что, Артём тянул нарты с грузом и Серафимом. Тот постоянно помогал, отталкиваясь шестом, но основная тяжесть была на Кравцове.

Ещё через три дня Артём тоже ослабел и начал думать, чтобы закопать золото на приметном месте, не доходя до Февральска.

Погода опять изменила планы: подул сильнейший встречный ветер и идти против него было невозможно.

Опять нашли овраг между сопками и устроились в шалаше на два дня. Отдых был кстати, беспокоил только волчий вой. Всё-таки, Серафим надеялся, что осторожные волки не нападут на людей без собак и лошадей, но Артём не разделял его уверенности и постоянно подскакивал ночью, чтобы добавить дров в костры. Сам он чувствовал себя прекрасно, да и не удивительно: хозяин тела Степан был настоящий богатырь с отменным здоровьем.

На случай нападения хищников, Артём изготовил четыре заострённых копья из прямых веток, и всегда держал их под рукой. Разум и чувство опасности подсказывали, что нападение будет в эту лунную безветренную ночь, да и вой волков раздавался очень близко.

Стая напала под утро, но и Артём с Серафимом не спали и были готовы. Первые два самых крупных волка атаковали почти синхронно с разных направлений, у Артёма под рукой был шест, кухонный нож и топор. Главное, дождаться броска хищника и бить наверняка, а для этого нервы должны быть из канатов.

Здоровенный волчара с оскаленной пастью нёсся к человеку, взрывая глубокий снег, поэтому не слишком быстро, и это его погубило. Артём дождался достаточного короткого броска из сугроба и вонзил в бок заострённый шест. Почти мгновенно, схватил топор и опустил лезвие на череп хищника.

Волк успел взвизгнуть после попадания копья, но тут же замолк после удара топора.

Поняв, что этому волку добавки не требуется, Артем с топором рванул ко второму. Тому уже досталось от Серафима, но он ещё пытался напасть. Артём накинул на морду зверя брезент и рубанул топором по туловищу.

Дальнейшую картину стоило показать в фильме ужасов: волк не сдох, а на передних лапах довольно резво уходил в сторону, а за ним тянулся кровавый след; задние ноги не шевелились.

Артём с Серафимом проводили глазами страшную картину и поняли, что бой закончен. Убили они самых инициативных, а остальные без них в драку не полезут. Стае нужно время, чтобы определился новый вожак.

Волчьего воя больше не слышали, а этим же утром отправились дальше. Серафиму наложили тугую повязку, поэтому часть пути он шёл самостоятельно и садился в нарты, когда сил не оставалось.

На пятнадцатые сутки похода по Селемдже они увидели первые дома Февральска.

На следующий день золото было успешно спрятано, а два авантюриста не стали задерживаться и перенеслись назад в двадцать первый век.

Блеск золота обещал многое и хотелось поторопиться.

— 21 —

Серафим сидел на кровати и шумно дышал. Его заплывшее лицо отдавало синевой и подёргивалось в такт ударам сердца. Заметно, что боль была почти невыносимой и лишь присутствие рядом Артёма сдерживало старика от стона. Кроме того, ноги тоже опухли, как будто от слоновьей болезни, а руки непрерывно дрожали.

— Слышь, Артёмка, наведи воды в ванну погорячее, вроде от этого боль отпускает, — почти шёпотом попросил старик.

Артём, самочувствие которого ненамного лучше, быстро исполнил просьбу. Он уже десять раз пожалел, что взял старика в путешествие, но вроде тот сам просил. Ясно, что следующего провала в прошлое, Серафим не переживёт.

Сейчас он лежал в горячей ванне, прикрыв глаза и рукой поманил Артёма:

— Вот и сходил я в мир Сна в последний раз, а ты не останавливайся, всё-таки, там приключений побольше. Да и деньжат постарайся заработать. Тебе от них хуже не будет. Мою долю отдай деньгами, не хочу я опять связываться с золотишком. Да мне много не давай, лишь бы хватило на дорогу в поселение. А там они и совсем не нужны. К концу жизни начинаешь понимать, что главное: здоровье, крыша над головой, неплохо бы и надёжную женщину иметь, а остальное — мишура.

Ты меня проводи в Яоми, а там я уже сам справлюсь; знакомых там много — помогут. А золото оставь себе; ты парень не жадный, оно тебя не должно погубить. Меня жадность сгубила, а ты ей не поддавайся. Жильё, еда, ну и всякие необходимые вещи есть и хватит. Лучше женщину найди себе под стать и воспитывай детей. Да что я тебе советую: ты умнее и сильнее меня, сам разберёшься!

Серафим надолго замолк, потом с трудом вылез из ванны и ползком на кровать.

— Ты уж без меня тут, а я тебе только обуза.

Старик то ли уснул, то ли потерял сознание, но дышал, как и раньше. Когда стемнело, Артём выкопал золото, убедился, что всё цело и опять прикопал. Забрать решил в последний день перед отъездом, а пока пусть лежит там.

Целую неделю Серафим боролся за жизнь и выдержал. Он уже нормально передвигался, но, конечно, никаких грузов нести не мог, поэтому весь запас ложился на плечи Артёма. Когда приехали в Хабаровск и пришли в квартиру Кравцова, Серафим окончательно ожил и с удовольствием ждал возвращения в родную деревню.

Артём отдал из своих ему сто тысяч рублей, даже это Серафим не хотел брать, но потом согласился. Через два дня Артём сопроводил друга до Яоми, вернулся домой и долго смотрел в зеркало.

— Отёки почти сошли, значит, можно собираться на работу, — прокомментировал он отражение в зеркале. — Надо бы пристроить часть золота. Об этом ещё надо думать, но основная работа сделана.

Кравцов улетел на Сахалин и, с отличным настроением, продолжил достройку цеха. Эта работа ему нравилась и даже в страшных снах не предполагал, что закончится так скоро, а именно, через полгода.

Газпром стал участником проекта с японцами и всюду расставлял своих людей. Артём никак не учитывал, что это его коснётся, поэтому спокойно работал. Однако, вскоре был назначен над ним менеджер, курирующий от Газпрома его производство. Этот менеджер по фамилии Яковлев, был на пять лет моложе Кравцова и всеми силами стремился сделать карьеру. Почему-то, основным делом его стала критика всех распоряжений начальника цеха и письменные жалобы руководству на некомпетентность Кравцова.

У Артёма взыграла гордость, мол я тут всё сделал, а вы со мной спорить! Думал, что без него не обойдутся и решил пошантажировать руководство: подал заявление на увольнение, надеясь, что придут к нему с извинениями. К некоторой обиде заявление подписали в тот же день без отработки, благодаря ходатайствам менеджера Яковлева.

«Значит, судьба», — смирился Артём и решил готовиться к переезду в Питер.

Всем кажется, что на новом месте жизнь уж точно расцветёт.

— 22 —

Ещё до путешествия в прошлое у Артёма и Серафима зашёл разговор о реализации золотых самородков.

— Я в артели десять лет его добывал и знаю, что законным способом песок и самородки не продашь. Нужна лицензия на добычу, а в ломбардах принимают только золотой лом и боятся брать песок, — уверенно говорил Серафим. — Конечно, полно всяких мошенников, но можно попасть на такого, как в моём случае и сесть на столько же. Тут нужны надёжные люди.

— А у тебя не осталось знакомых из артели? Может через них?

— Есть один, тоже старый, когда вернёмся, свяжусь с ним.

Однако, возвращение было настолько тяжёлым, что Серафим заторопился в свою деревню, а Артёму оставил только адрес своего приятеля. Артём поспешил работать на Сахалин и вспомнил про адрес только через полгода, когда злой и обиженный вернулся в Хабаровск.

«Кто только придумал и вырастил этот класс — менеджеры? Ничего глупее нет: вроде специалист в любой отрасли. Полный абсурд! Раньше нормальному инженеру, кроме института ещё пять лет надо отпахать на заводе или в КБ, чтобы стать более-менее специалистом, а сейчас? Нахватался терминов дурацких на разных семинарах и думает, что может научить инженера, слесаря или станочника эффективнее работать. Главное — составить проект и определить стиль управления и дальше само пойдёт! Зла не хватает! Если инженер раньше не попробовал руками сделать конструкцию, то просто не имел морального права учить других. Вот это — настоящий менеджмент!» — Кравцов злился просто от бессилия и очередной неудачи. К сожалению, получалось, что без адекватного хозяина весь его опыт был никому не нужен. Начать дело самому не было средств, по крайней мере раньше, поэтому Артём торопился сбыть самородки.

Бывший бригадир артели, где работал Серафим Иванович, уже пять лет жил в посёлке Корфовский в своём доме и занимался потихоньку пенсионерскими делами. Звали его Георгий Степанович Грабарь. Ещё во время трудовой деятельности его трижды пытались привлечь за незаконный оборот золота, но тот имел друзей во власти и успешно выходил сухим из воды. Собираясь на пенсию, он расформировал артель, которой руководил тридцать лет, и продал технику другим охотникам за дьявольским металлом. Многие из его знакомых считали, что он сбежит с деньгами за границу, тем не менее, Грабарь был уверен в своих связях и спокойно жил в пригороде Хабаровска.

Правда, слухи ходили, что он также помогает «диким» старателям пристроить песок и самородки, но это только слухи, ничем не подтверждённые.

Артём не собирался вываливать на бывшего старателя сведения о количестве «желтяка» у него, а для начала решил устроить пробную проверку.

Как раз было какое-то гулянье, связанное с днём основания посёлка. Как обычно в небольших селениях, кроме всех местных приехали родственники из города и многие бывшие жители. Так что праздник напоминал размахом цыганскую свадьбу, к тому же администрация выставила столы с бесплатным угощением, правда, спиртного там не было и его приходилось докупать самим жаждущим. Но за этим остановки не стало.

Артём гулял по площади уже пару часов и дожидался, когда народ дойдёт до той кондиции, когда все люди братья, а некоторые даже сёстры. Наконец, заметил одного пожилого мужика в достаточном подпитии, но держащегося на ногах, и попытал его:

— Слышь, отец, сказали мне, что видели здесь самого Грабаря. Интересно было бы взглянуть.

— Чё, городской, что ли? — икнул перегаром мужик. — Вон же Георгий Степаныч на самом почётном месте в синем костюме.

Действительно, знаменитый земляк сидел на самом видном месте, а по краям расположились два «братка» с маленькими глазами, но с большими кулаками.

Гулянье было в самом разгаре, народ веселился, танцевал и поднимал градусы, не обращая внимания на почётных гостей. Поэтому Артём развязной походкой подошёл прямо к Грабарю. «Братки» начали немного приподниматься, но Кравцов одарил их лучезарной улыбкой и обратился к хозяину:

— Ехал мимо и не удержался выразить уважение заслуженному старателю, Георгий Степанович! Заодно, и привет передать от вашего бывшего артельщика Серафима Брызгуна. Мы с ним как бы коллеги и хорошие приятели.

Грабарь целую минуту изучал Артёма, потом разродился:

— Помню Серафима. Срок-то у него вроде давно кончился. Ты погуляй вокруг, а как уходить буду, то и поспешай за мной.

Артём так и сделал, периодически оглядываясь на бывшего артельщика. Грабарь явно перешагнул уже семидесятилетний рубеж, но выглядел крепко, не носил очков и не нуждался в поддержке своих охранников. Его широкое и довольно грубое лицо, тем не менее, излучало полное знание жизни и маленьких людишек, мельтешащих у его ног.

Кравцов не сомневался, что Грабарь вычислил все его намерения и сделает так, как ему выгодно. Вопрос был только в том, устроит ли это Артёма.

Только через час, убедившись, что большая часть односельчан от выпитого начала разговаривать по-русски с китайским акцентом, старый артельщик привстал со своего места и пошёл в сторону от площади.

Артём пристроился сбоку и чуть сзади.

— Сам где работал? — спросил Грабарь, даже не убедившись, рядом ли Артём.

— У Матвея Брызгуна первым заместителем, потом на Сахалине цехом командовал, — честно ответил Кравцов, понимая, что врать глупо.

— Ишь, начальник вроде, а к простому старателю за помощью пришёл, — усмехнулся Грабарь, сделал длительную паузу. — Песок или самородки?

— Самородки и сплавленные бруски, — не стал финтить Кравцов.

— Неси сразу всё, по частям принимать не буду. Если понравится, деньгами не обижу, — сказал старик, глядя прямо вперёд. — Так сколько?

— Сорок килограмм, — Артём внезапно понял, что хитрить с этим прожжённым дельцом только во вред.

— Ишь, как, — только и сказал Грабарь, но вроде с уважением. — Завтра приноси к 10 часам всё к четвёртой лодочной станции. Там ребята встретят и проводят. — Грабарь кивнул на охранников и скрылся в доме.

Удивительно, но Артём совсем не волновался, видимо, потому что получил добычу почти без усилий. Потерять не хотелось, но нервничать из-за этого? Придумаем что-нибудь ещё.

Утром Кравцов привёз тяжёлый груз в чемодане с колёсиками и увидел охранников-близнецов издалека. Те тоже заметили его, но больше следили, не идёт ли кто следом.

Один из них кивнул в сторону шикарного катера с крытой кабиной и сам поднялся следом. Артём устроился у иллюминатора, катер медленно выполз из затона, а затем резко набрал максимальную скорость, при этом нос приподнялся и катер вышел на режим глиссирования. Так быстро Артём на катерах не ездил.

Через час они обогнули очередной остров по Амурской протоке и прошли мимо дачных посёлков. Проток и заливчиков в тех местах много, поэтому Артём и не пытался запомнить. Ещё через час на левом берегу причалили к деревянному пирсу у небольшого полуострова, который тянулся метров тридцать и упирался прямо в высокое крыльцо длинного двухэтажного деревянного дома. Во дворе высился ветряной генератор и слышны звуки мотор-генератора.

«Ну, да, на островах же нет электричества, — вспомнил Артём, — а тут — полная автономность».

На крыше стояла тарелка спутникового телевидения и ещё несколько ему не знакомых антенн.

«Хорошо обосновались, ребята. Обзор во все стороны, катеров мощных не меньше пяти, вездеходы под навесом, и убегать есть куда. Не сомневаюсь, и оружия достаточно. Да, кто их тронет? Наверняка, рука лохматая и здесь, и в столице», — подумал Кравцов и увидел на открытой лоджии второго этажа в кресле самого хозяина. Тот слегка кивнул на приветствие и показал глазами на вход.

Внутри на первом этаже просторный зал для приёма гостей с великолепной отделкой и картинами на стенах. Картины были явно оригиналы местных художников и дальневосточные пейзажи тоже узнаваемы. Парочка картин посвящена работе по добыче золота, ручной и на драге. Это уж вкус хозяина.

Георгий Степанович в просторном халате, похоже, подражая русским помещикам 19 века, как их показывают в кино, спустился по широкой лестнице и присел на диван. Вместе с ним из боковой двери вышли двое пожилых мужчин в фартуках с непроницаемыми лицами и подошли к Артёму.

Один просто протянул руку, Кравцов без моральных терзаний отдал ему чемодан, после чего парочка в фартуках скрылась в ту же дверь.

Грабарь включил телевизор с фильмом ВВС о природе с минимальным звуком и предложил Артёму:

— Выпьешь что-нибудь?

— Не могу, пить не положено по должности, — отказался Артём.

— Ишь, как, — ухмыльнулся хозяин, не глядя на собеседника. Непонятно, что он выражал этой универсальной фразой: уважение или насмешку.

Один из охранников быстро вынул из бара бутылку коньяка и налил Грабарю. Тот несколько минут потягивал из рюмки и, заглядывая на экран, спросил:

— Серафим-то не озлобился на зоне?

— Нет, вполне доброжелательный, но силёнок, конечно, поубавилось. Семью только всю похоронил и совсем одинокий.

— Там, — Грабарь кивнул на дверь, — его доля есть?

— Да, и довольно внушительная.

— Ну, пусть хоть на старости лет пошикует. Наверное, забрался в глухую деревню, да развлекается охотой и рыбалкой?

— Вы будто его расспрашивали! — улыбнулся Артём.

— Наш брат, старатель, всегда на покое поближе к природе выбирается. Видишь и у меня любимая передача про африканскую природу, — он кивнул на телевизор.

Они посидели ещё несколько минут молча, потом из боковой двери вышел один из мужчин в фартуке и кивком позвал Грабаря.

В это время оба охранника подвинулись ближе к Артёму и не спускали с него глаз. Странно, но Кравцов не испытывал страх, а скорее полное безразличие, словно смотрел эту сцену по телевизору.

Грабарь вышел минут через десять с листком бумаги, посмотрел на Артёма и усмехнулся:

— Смотрю, не мандражируешь. Неужто совсем не страшно?

Артём пожал плечами:

— Я по жизни фаталист.

— Это что за зверь?

— Значит, верю в предопределённость судьбы. Так зачем нервничать?

— Смешные вы с образованием, которые! А я вот каждый день судьбу ломаю и себе, и другим. И не все такие беззаботные.

Грабарь помолчал и продолжил:

— Тут без малого на миллион баксов, но свой процент забираю, так что тебе восемьсот тысяч. Согласен?

— Да.

— Небось за границу покатишь?

— Нет, надоело дуракам подчиняться. Открою своё производство.

— Ишь, как, удивил. Добавлю, пожалуй, пятьдесят тысяч в презент. Мои ребята проводят до дверей твоего дома, чтобы без случайностей. Сам понимаешь, мне этот… как его? Имидж блюсти надо, — с явной гордостью закончил бывший старатель.

Артём мысленно его с удовольствием поддержал.

— 23 —

«Ну вот, сбылась мечта идиота! Добился всё-таки счастья Иванушка-дурачок! Теперь можно забираться на тёплую печь и мечтать, лёжа на пузе! Только вот получается, что мечтать особо и не о чем», — Артём действительно чувствовал какой-то провал оптимизма и энергичности. Просто надо сделать первый шаг, а потом само покатится.

Валюту он положил в банковскую ячейку, чтобы спокойнее было, выставил на продажу квартиру, а сам отправился проведать таёжного отшельника Серафима. После возвращения из Февральска они не виделись больше полугода, а похвалится удачной продажей хотелось. Кроме того, Артём вёз Серафиму ещё два миллиона рублей, хотя тот ранее отказывался.

Он взял в городе автомобиль в аренду, поехал по трассе в Комсомольск. Через сотню километров доехал до места, где разбились братья Брызгуны. Небольшой покосившийся обелиск напоминал об этом. Артём просто посидел у кромки дороги и вдруг вспомнил, как они втроём перевернулись в лодке в холодную весеннюю воду Амура недалеко от этого места. Тогда Матвей ушёл на дно, однако, Артём сумел нырнуть и достать бездыханное тело, а потом вдвоём с младшим братом возвратили к жизни. Как оказалось, всего на год.

Отмечали тогда спасение с размахом и даже Артём выпил рюмку водки за здоровье друга и соратника.

Проезжей дороги до Яоми не существовало, поэтому оставил машину на стоянке в придорожном кафе и отправился в путь по осеннему лесу. По сухим тропинкам, да под хорошее настроение — двадцать километров — лёгкая прогулка.

Уже нет комаров, часть листвы опала, но тайга продолжает поражать величественной силой постоянного возрождения. После самого страшного урагана пройдёт двадцать лет и следов от него не останется; только редкие трухлявые стволы деревьев, обжитые мелкими обитателями леса. Артём шёл не таясь, поэтому все жители тайги разбегались и прятались раньше, только неугомонным птицам его появление здесь безразлично.

Кравцов никогда не боялся дремучего леса, хотя большую часть жизни прожил в шумных городах. Сам себе в молодости внушил, что его оберегает неведомый ангел-хранитель, который предупредит об опасности. Кроме того, Артём был спортсмен и справедливо надеялся суметь убежать от любого хищника, кроме, пожалуй, тигра. Ну, тут уж остаётся верить в ангела-хранителя и собственное везение.

Здесь, среди великолепных кедров меньше всего хотелось думать о заботах городского бытия: деньгах, квартирах, должностях, женщинах, детях. В этой тайге всё сбалансировано и происходит постепенно, если человек не вмешивается. Наверное, поэтому отшельник Оронак и Серафим предпочли в старости жизнь в лесу, а не в уютной городской квартире, где в любой момент можно вызвать докторов, да и пищу доставят до двери.

Но в тайге ты сам надеешься на себя, а, значит, и чувствуешь себя властелином природы. Увы, властелин ты, пока не подводит силушка и здоровье…

Почему-то лесные красоты любого настраивают на философский лад, а уж Кравцову после грохота производственных цехов, особенно ценно слушать едва слышимый шорох листьев, видеть почти незаметные тени птиц и мелких животных, прячущихся от незнакомца.

Чуть за полдень он добрался до нанайского поселения, которое стояло на холме у большого озера, соединённого протокой с Амуром. По рассказам Серафима, рыбы в озере хватало и на Амур выбирались только зимой для подлёдного лова.

Часть домов в посёлке были капитальными из брёвен, однако, хватало и жердевых с плетёнкой, обмазанных глиной. Серафим жил в семье Тумали и Артём уверенно направился к большому бревенчатому дому.

Во дворе играло несколько ребятишек, и две пожилые женщины готовили еду на большом столе прямо под открытым небом.

Артём поздоровался и спросил про Серафима. Женщины кивнули в знак приветствия, переглянулись и ответили, что все мужчины на озере. Двое детей постарше тут же вызвались проводить городского гостя.

Мальчишки бежали впереди, Артём бросился с ними наперегонки, вспомнив свои навыки бегуна. Так что к озеру они домчались за двадцать минут и вдоволь повеселились. Лодки рыбаков были не ближе ста метров от берега, и мальчишки обнадёжили его:

— Сейчас пойдут к берегу — обедать пора.

На берегу две женщины готовили обед, Артём подошёл к ним:

— Здравствуйте, барышни! Не видели — Серафим Иванович тоже на лодке поплыл?

Женщины странно переглянулись:

— Уж мужики вернуться, вот и их и пытай, а мы ничего не видели.

Кравцов почувствовал беспокойство. Он привык, что Серафим здоровый крепкий мужик и проживёт ещё немало, если не будет ходить в мир Сна. Но поведение женщин ему не понравилось, хотя обычно нанайки никогда не обсуждали дела и поступки мужей.

«Просто дождись рыбаков и не нагнетай тоску заранее», — приказал он себе, прилёг на склон и уставился в небо.

Занятие себе он выбрал необычное: наблюдать за облаками. Странно, за почти сорок лет не помнил себя за этим занятием, даже в детстве. Ветер высоко вверху был приличный и огромные белые увальни неслись наперегонки друг с другом. Это было удивительным: вроде скорость ветра одинаковая. Но тут до Артёма дошло, что облака плыли на разной высоте, поэтому и могли посоревноваться.

Время за таким увлекательным занятием прошло быстро, и он заметил приход рыбаков только по шумным разговорам. Знакомого Серафима старенького и немного прихрамывающего Сашу Тумали он знал, поэтому разглядел в толпе почти сразу. Тот тоже приметил знакомца, но не поспешил навстречу, как обычно делал, а чуть ли не сконфузился.

Едва Артём подошёл к рыбакам, как Томали спросил его, даже не ответив на приветствие:

— А тебе разве не сообщили?

Кравцов понял, что произошло что-то ужасное и просто покачал головой.

— Так ещё по весне, как лёд сошёл пошли на лодках за рыбой и Серафим с нами; куда же без него. Недоглядели и налетели на подводную льдину, лодка опрокинулась. Четверо в воду попали. Пока другая лодка подошла, достали всех и Серафима, а он не дышит. Остальные обсохли и ничего, а он совсем старый, и сердце в холодной воде остановилось. Мы его похоронили по русскому обычаю на нашем кладбище.

Артём не стал ничего спрашивать, только попросил показать могилу, долго сидел рядом, переночевал в палатке с рыбаками и утром ушёл из посёлка.

На душе было полное опустошение. За что ему так везёт на покойников? Только с человеком сойдёшься, и вдруг его нет. Осталось воспоминание, но это слабое утешение. Все трое Брызгунов теперь в могиле и так получилось, что это были самые близкие ему люди. Родители умерли, Галина тоже и что осталось ему? Все остальные были просто знакомые; живы они или нет ему было всё равно.

Правда, где-то в Петербурге должна жить когда-то самый близкий и любимый человек Иринка, но о ней вспоминать больно. Самое смешное, что она, наверное, даже не узнает его при встрече! У неё есть интересное и очень практичное качество: сменяющиеся новые события быстро оттесняют в небытие старые. Увы, этого он у Иринки не перенял!

Потому и не нашёл своего счастья. В старости, с развитием склероза шансы возрастут; только на это и надежда.

— 24 —

Ещё готовясь в поход за потерянным в катастрофе вертолёта золоте, Кравцов наметил и другие запасные варианты. Самый интересный, но и трудноосуществимый был с ограблением выставки ювелирных изделий в 1957 году в Ленинграде. Про этот случай писали многие очевидцы, даже следователь описал в мемуарах. Нашли только малую часть похищенного и то случайно. Бандитов позднее выявили, однако, при задержании они убили двух милиционеров, так что их никто не щадил и всех четверых застрелили при аресте. Повальные обыски мест обитания, а также их друзей ничего не дали.

К сожалению, о самих бандитах было немного известно — только фамилии, а постоянного места жительства те не имели. Единственно, что известно точно: место, дата и время ограбления.

Выставка была приурочена к Всемирному Фестивалю молодёжи и студентов, хотя тот проходил в Москве, поэтому в Ленинграде это событие прошло незаметно и посетителей немного. 2 августа перед закрытием в 18 часов в зал ворвались четверо вооружённых пистолетами налётчиков в масках, оглушили трёх пожилых охранников и милиционера.

Они не стали выбирать ничего конкретного, а просто сметали подряд с выставочных витрин в принесённые сумки. За несколько минут взяли всё, что на виду и стремительно удалились. Как рассказали свидетели, мужчины с сумками убежали в разные стороны и смешались с толпой. Описания внешности были крайне скудными.

Часть похищенного обнаружили при облаве подпольного казино через три месяца. Как объяснил хозяин драгоценностей, ему просто вернул долг один знакомый. Ещё месяц ушёл на поиски этого знакомого. Нашли их уже в Ростове-на-Дону. Там и произошла неудачная перестрелка. После этого никаких следов остальных похищенных вещей обнаружено не было.

Как писал в мемуарах следователь, среди выставленных драгоценностей была, в основном, серийная продукция нескольких ювелирных заводов СССР, но был и отдельный стенд с эксклюзивными работами старых мастеров, даже дореволюционных.

Никаких описаний изделий Артём в интернете не нашёл, а дело наверняка давно закрыто. Больше всего его манило не количество похищенного и стоимость, а время ограбления. Очень хотелось побывать в том времени просто для расширения кругозора. Правда, от золотых изделий тоже бы не отказался.

На этот раз Артём решил попасть месяца за два до события, чтобы подготовится. Тем более, непонятно в кого занесёт его неведомая сила.

Но сначала надо продать квартиру и переехать в Петербург.

Время для продажи было не слишком удачное. Желающих свалить с Дальнего Востока всегда было больше, чем поехать туда, поэтому цены продаж не обнадёживали.

Артём мог, конечно, добавить из заначки, однако, расходов предстояло немало, так что два месяца он держал цену без снижения. Наконец, понял, что жадность не ускорит дело и снизил цену сразу на двести тысяч.

Желающий быстро нашёлся, через две недели сделку оформили, и он стал собираться в дорогу.

Чтобы прочувствовать размеры России, достаточно один раз проехать через неё на поезде. Семь суток непрерывно меняющихся видов за окном на приличной скорости, тогда и поймёшь, сколько ещё незаселённого пространства на Земле.

Артём так и не научился спать в поездах, и поездка превратилась в мучение. Несколько часов тяжёлого сна нельзя считать отдыхом. Неприятно и то, что сумку с валютой приходилось таскать с собой и в ресторан, и в туалет.

Соседи Кравцова несколько раз менялись и все казались достаточно мутными. От Челябинска подсела семейная пара под пятьдесят лет. Вот у них всё было на поверхности: пили водку весь день и потом дружно храпели.

«Это и называется гармоничная семейная жизнь!» — даже позавидовал Артём.

Они усердно уговаривали и Артёма присоединиться, но тот сослался на язву желудка.

За день до Москвы четвёртым подсел парень студенческого возраста и сходу предложил поиграть в шахматы. Артём согласился убить время и им это удалось. Оба не были великими игроками, поэтому удача переходила от одного к другому. Даже парочка пьяниц не слишком мешала.

В Москве Артём не стал задерживаться и в тот же день уехал в Северную Пальмиру на скоростном Сапсане.

В Питере дел полно, так что о прежних знакомых он долго не вспоминал. В первую очередь купил однушку в Мурино, чтобы было где жить первое время. Квартира была пустая, ремонт сделан наполовину, зато по приемлемой цене. Артём не стал никого нанимать, вспомнил свои навыки и за три недели довёл до приличного жилого состояния. Ещё пару недель потратил на встроенный шкаф и мебель. Вылизывать квартиру и делать что-то изысканное он не собирался: это временное жильё, вскоре продавать в любом случае, ну или сдавать.

Главной его заботой стал поиск места для постоянного жилья. Для этого он объехал все пригородные зоны рядом с Питером и остановился на двух вариантах: Ломоносово и Сестрорецк.

Неделя раздумий, и он выбрал строящийся коттеджный посёлок под Сестрорецком. Туда шла отличная дорога, море недалеко, природа вокруг. Главное: обещали за 7 миллионов и через четыре месяца закончить строительство. Артём не был наивным и не особенно доверял строителям, но там действительно всё шло к сдаче; корпус уже готов, крыша тоже, да и участок 12 соток не так мало. Он поменял часть валюты, заплатил половину стоимости и теперь спокойно мог ждать окончания.

После этого продолжил подготовку к переносу в 1957 год.

Это ясно, ведь главная задача мальчика любого возраста — найти себе интересное занятие, чтобы не скучать.