Часовщик

Глава 6

Ни до, ни после не припомню я такой работы, как выпала нам с Василием в следующие два месяца. Сговорился я с миром деревенским, и понеслось. Кузню ставить, руду копать, нового угля нажечь, дерево сушить. С миром я договорился на восемь ножей, лезвия четырех из них уже откованы, а остальные надо ковать. Вроде и железо есть и сталь, а попробуйте ковать, когда стены кузницы ‑ вокруг строят. Да за работой приглядеть надо не только на стройке, еще и руду копать нанял двоих, да лес, да то, да сё. Чувствовал себя директором эвакуированного завода времен второй мировой ‑ и новых проблем хватало, и старые обязанности никто не снимал, и друг друга эти дела тормозят. Плакать не хочется, хочется рвать и метать.

‑ Борис, ты с какого раскопа эту руду вынул? Я тебе говорил, откуда брать?

‑ Дык залило там, всё... ‑ Парня своего поставь, и пусть отчерпывает, да выносит! Или потом не вороти нос от товара ‑ эту руду я для тебя оставлю, нарочно! В кучу свалю, да сам запомню и детям заповедаю ‑ только для Бориса руда, кой слова не понимает.

Нет, ну богата русская земля! Не только талантами, уродов тоже хватает. Перед самым налетом начал я этот раскоп, вроде почище руда. Одна из двух заначенных для испытаний полос стали ‑ из этой руды. И залило его не больше других двух ‑ просто ехать дальше. Вот эконом местного разлива и решил ‑ какая, мол разница, с ближних раскопов наберем.

‑ Ты детей‑то заведи сначала, потом заповедай!

Ах ты ж паскуда. Вот так же и вечно грязные продавщицы моего времени вякали, нарожали да выучили мол, на свою голову. Ты, тварь такая, меня растила? Ты своим меньше внимания уделяла, чем школьный пионервожатый! Ладно...

‑ Так, Борис, нож, который ты за работу взял, с тобой? ‑ Ну со мной. Пятится, гад, как будто я его этим ножом уже в брюхо тычу.

‑ Так вот, половину от той руды, на какую сговаривались, ты привез. Вторую сам похабную припер. Не надо мне такой работы. Ну и тебе за половину дела ‑ половина же платы и причитается. Пошли в кузню, нож делить.

‑ Как так, делить? ‑ А вот на наковальню кинем, да молотом и разделим. Хвост под рукоять я на твоей половине оттяну, дальше как хошь. Идея мне нравится всё больше, да еще накопившееся напряжение немного сбросил. Так что последние слова я уже не ору ‑ произношу почти ласково, с людоедской улыбочкой. Подтягивается Павел, видать услыхал начало нашей "беседы".

‑ Чего не так, Олег? Объясняю ситуацию.

‑ Я этот раскоп нарочно вглубь прошел, а края оставил. Руду проверял. Нарочно меньше урок за нож дал, оттуда возить тяжелее. А сейчас глянь ‑ вон две кучи, где Борис руду сгружал ‑ глянь, его привоз слепой отличит. Ладно бы, еще товару захотел, так ведь перемешал, гад, как её теперь варить?

‑ Да чем она хуже‑то? ‑ дед Павел, я ж тя пахать да сеять не учу? Ты сам с нами ходил, да уговору свидетель.

Хороший, в общем мужик дед Павел. Высказал Борьке всякое разное, похмыкал, да и утвердил решение о половинке ножа. Жаль работы, конечно, но с тех пор у Борьки новое прозвище ‑ "полуножник". Похоже, достал он не одного меня.

‑ Ой, дороги, пыль да ту‑у‑ман,

Холода, тревоги, да окрест бурьян!

Холода в наличии, бурьян торчит окрест на полянках. Это мы в Тулу едем, расторговаться под Рождество. Решили попробовать продать домашнюю выделку всякую ‑ овчины, войлок, соленое‑квашеное ‑ попозже, когда осеннее изобилие схлынет. Вроде, повыше цены должны быть. На четверых "водителей кобылы" пять саней ‑ у меня двое, одни моя и одни одолженные у Никифора, Катькиного отца. Еще едут дед Павел и Дмитрий ‑ крепкий, рослый мужик, глава немалой семьи и хозяин богатого подворья. Случись что с Павлом ‑ конкурент Никифору, тот хоть и поскуднее потомством ‑ Катька да двое парней помладше, да еще девченка, зато смекалист и умел. А пою я слегка переделанную известную песню, мы её еще на уроках музыки в школе пели. Все, кроме меня, успели неплохо поторговать и по осени, просто решили попробовать ‑ вдруг получше цены будут?

Вот, кстати, и тревога нарисовалась. Дорога здесь идет через седловину холма, и с окрестных вершинок спускаются по четыре индивидуума с каждой. Накаркал.

‑ А ну, стой! Грамотные ребятки ‑ натаскивал их кто‑то, похоже. Трое тормозят деда Павла, по одному останавливаются возле Никифора и Дмитрия. Остальные чешут ко мне. Четверо, конечно, многовато ‑ но будем посмотреть. Что, интересно за разбойники такие ‑ в полудне от Тулы, да к ней же едущих крестьян грабить? Кому потом кадки с капустой, огурцами и вкраплениями яблок сбывать? Подходят, ироды. Трое как‑то не по‑боевому смотрятся, а вот четвертый ‑ в тегиляе и при совне ‑ гибриде копья с мечом. И держит умело.

Дождавшись, пока четверо смелых подтянутся к носу сивки, тяну за "секретную веревочку". К ней, в метре друг от друга, привязаны моя пополнившаяся перевязь и трофейный саадак. Как боярин не хотел его отдавать ‑ ан на аргумент, что добежавший от кузницы лучник лишним не будет, сдался. Перевязь пополнилась парой пристойных ножей ‑ выделил Семен же Андреевич, когда хабар делили.

‑ Купцы, что ль?

‑ Мытари дорожные. За проезд теперя платить треба! Ну однозначно, один из заводил этот перец с совней, остальные какие‑то малохольные по сравнению с ним. Финальный рывок вервия, благо для такого вот варианта увязано хитро ‑ рукоять сабли прямо сама в руку прыгает. Резкий удар снизу по совне, кувырок, как учили в свое время ‑ и саблей по левой его ноге. Готов товарищ, при таких ранах не живут, а медпомощь татям здесь ‑ веревка. Остальные вахлаки не успевают и дернуться ‑ топоры, конечно, инструмент универсальный, но не быстрый. Один получает концом сабли в шею, другой её рукоятью в рыло, третий, после захода сбоку, поперек зада, с оттягом.

Оп, да я пользуюсь популярностью ‑ остолбеневшие сторожа соседних саней не в счет, а от первых поторапливается еще один горячий поклонник, при сабле и копье.

Раз‑два‑три, никогда у меня раньше не получалось так быстро тетиву натянуть, да стрелу выдернуть. Злой щелчок тетивы, и второй серьёзный противник награждается стрелой в печень. Не совсем туда, куда я целил, но попробуйте промахнуться с четырех метров. Спасибо, Агафий малость погонял с луком, когда он мне достался. Правда, спал тогда часа по четыре в сутки. И прыжок в сторону не помог врагу ‑ не хватило времени. Так, следующую стрелу на тетиву ‑ оповестить дорогих мытарей об изменении обстановки, а то вон еще один пытается проявить инициативу.

‑ Стоять, косорукие! Кто дернется ‑ мигом стрелой попотчую! Хе, ребята, знали бы вы, какой из меня лучник ‑ рвану ли бы в лес, и хрен бы я хоть одного зацепил. Однако, взятие на понт проходит штатно. Заложников брать никто и не пробует ‑ хороший лучник с такой дистанции стрелу в глаз вколотит непринужденно. Ближний урод вообще в два хороших прыжка мог бы сблизиться и атаковать ‑ однако наконечник наложенной стрелы, как выясняется, гипнотизирует не хуже пистолетного ствола, в лоб смотрящего.

‑ На испуг, говоришь, взял... это уже Тула. Первым делом, как приехали, метнулся я к местному воеводе. Он же власть судебная, исполнительная и всяка прочая.

‑ А почто там же и не вздернул? Надо сказать, разговор с пойманным бандитом здесь короткий ‑ ровно на то время, что бы узел завязать.

‑ Так вроде их жизни мне и принадлежат? А мне подручные нужны, руду там копать, или лес валить на уголь.

‑ Холопы, да кузнецу поместному... ‑ Деревенский я, не поместный. Ни обельной грамоты не писано, ни судом не присужден никому.

‑ На чьей земле живешь? ‑ Батова, Семен Андреича, прям от поместья мою кузню видать.

‑ Кузнец, у Батова... погодь, ты на стене этой осенью стоял? ‑ Было дело.

‑ Батюшка воевода ‑ к уху начальства буквально прикипает молодой щегол из окружения. Впрочем, и отлипает быстро.

Воевода как‑то странно поглядывает, и выдаёт:

‑ А ну, пошли за мной. Вот и удостоился я приватного, можно сказать, разговора с начальством. Ох, зябко мне ‑ не к добру такие дела.

‑ Как, не зажимает тебя боярин?

‑ Какой там зажимает, честь по чести, вот хочу дар ему к Рождеству прикупить. К чему, интересно, такой базар? Переманить хочет ‑ так в Туле кузнецов хватает, на нынешнее её население, и получше меня.

‑ Расторгуюсь, боярину да Агафию, что приняли, да после сечи выходили, хочу прикупить чего найду покрасившее. Я‑то им, вроде камня на дороге попался ‑ могли пинка отвесить, лети, сокол не вполне ясный.

‑ А много ль товару привез? ‑ Эт как считать. По деньгам ‑ так я нынешних цен не знаю. А коли по работе, так всю осень вот для этого и рвал жилы.

‑ Слушай меня, Олег, Тимофеев сын, да не говори, что не слышал. Есть на полдень ‑ вот здесь, деревенька, чатей сто там поднято. День пути от Батовского поместья. Сидел там служилый, второй год как сидел, уж и семью в дом перевез, да в осенний же налет и пропал. Мужички‑то по лесам схоронились, а он только в доме запереться и успел. Место опасное, считай, Дикое Поле за порогом. Московский боярин туда и дальнего родича не сунет, а исполченные тульские... пахари, да кузнецы, да купеческие сыны. Тебя я под стеной видал, и сколь татар вокруг лежало ‑ тоже видал. Другому бы не предложил ‑ сдохнет быстро и без пользы.

Мама, роди мну обратно! Если кто думает, что "рядовой" помещик тех времен ходил в шелках и горлатной шубе ‑ пусть почитает абзац выше. Это ответственность, примерно как у полковника ‑ за всё на полку. Это интриги, если вляпаешься, это вечный баланс между бедностью и незачетом на сборах. Да и местечко непростое, самый юг. Хотя, руда там должна быть.

‑ Много ль к смотру ставить надо?

‑ Сказал же, сто чатей там. Сам, да еще какого молодца найдешь.

‑ В первый год выставлять?

‑ Да. Хоть в рубахе, но выстави. На второй год ‑ чтоб оба бронные были. Вообще, чтоб всё как положено ‑ два коня, сабли, луки. Этой осенью посмотрю, найдешь ли человека, а дальше ‑ как у всех.

Ладно, товару у меня рублей на восемь ‑ десять наберется. Пойдет ли Васька за мной, не просто мозгами и руками шевелить, а и со смертью в гляделки играть? Справится ли Катька, если удастся еще сосватать? А, двум смертям не бывать!

‑ Каков надел? Что чатей сто поднятых, я понял. А леса‑луга‑поляны?

‑ Князьям такой надел впору, если просто по земле считать. Только, у князей пахарей побольше, да места потише. Так что, возьмешься?

‑ Коли разбойничков мне в обельные дашь, подручного своего я выведу к смотру.

‑ Тати в твоей воле. Хоть прямо сейчас их порежь, хоть милуй в обмен на службу вечную ‑ я писцу скажу, впишет в судебное решение. Только, на кой тебе головорезы?

‑ У меня не забалуют, особенно на рубеже. А там ‑ осажу на землю, я с ними говорил уже. С Польши да Литвы, от шкуродеров бежали. Семьи, да и самих, за долги продали, так эти сорвиголовы утекли, своих бросив. Ничего, к татарам не побегут ‑ а с другой стороны Тула.

Вот такой я крепостник и народный кровопивец.

Так, товар продали, нужное прикупили, башку мою свежеобритую со спутниками обмыли. Заглянул к "трофеям", да не один, а с представительной делегацией. Посередке я, справа кат, слева писарь воеводский.

‑ Что, ироды, пригорюнились? Думали, забыл вас? Три пары глаз по‑прежнему смотрят в пол.

‑ Упросил я воеводу не лишать вас жизни. Но выбор у вас прост ‑ кто ко мне в обельные не пойдет, вон, Степан Авдеич уж соскучился, верно, по работе. Степан, с которым мы успели и поговорить, и выпить, без лишних слов проясняет свою специальность ‑ стряхивает с плеча кнут. Ироды немедленно соглашаются.