Целитель. Долгая заря

Глава 12

Понедельник, 22 декабря. День

Эдинбург, Королевская миля

Что ощущал Артур Шоу Стюарт в день своей коронации? Еле сдерживаемый восторг? Или ужас, скрытый за бесстрастным выражением лица? Позже он рассказывал, будто с раннего утра им владело глубокое изумление поворотом судьбы, «вознесшей его на вершину Замкового утеса», но истинное чувство было иным — всё вокруг казалось хоть и дивным, но сновидным. Словно он угодил в добрую сказку, где исполнились и его невысказанные желания, и чаяния всех шотландцев.

Артур мерял шагами королевские палаты Эдинбургского замка уже не как турист — скоро, совсем скоро он станет полноправным хозяином старинной цитадели. Сувереном.

«Сбылось…» — в сотый, в тысячный раз прокрутилась мысль, стоило окунуть взгляд в старинное зеркало. Отразился немолодой мужчина в камзоле, расшитом шотландским чертополохом и северо-ирландским трилистником…

Королем его честно избрали на совместном съезде парламентов Шотландии и Ольстера. Да и кандидатура была не единственной — шестнадцать шотландских лордов и депутаты от Белфаста активно «топили» за 8-го графа Касл-Стюарта. А он-то, по сути, был креатурой Сэлмонда с Брюсом, хотя вся городская голытьба — за него…

После долгих дебатов большинство проголосовало все же за Арчи Шоу. И постановило, что впредь, в отличие от Англии, все последующие короли перед коронацией будут присягать парламенту на верность Конституции.

«Которой пока нет! — усмехнулся Артур, и зажмурился. — Сбылось…»

Даже странно делалось порой. Он никогда даже не мечтал о монаршьем величии, но стоило Брюсу передать благую весть — и как будто всё провернулось в мире, занимая единственно возможное, изначальное место; всё стало очевидным и ясным. Сомнения истаяли, словно туман под горячими лучами солнца.

«Мое предназначение… Вот оно!»

Редко кому из людей, пускай даже на старости лет, удается понять, в чем смысл их жизни, для чего они рождены на свет. Самые нетерпеливые — из тех, кто жалеет часы на размышления — суетятся, спешат исполнить свою миссию, и лишь под занавес, сломленные трудами, разочарованные провалами, осознают, что им было предначертано совсем, совсем иное. Но уже нет сил на исправление житейской ошибки, а время вычерпано до дна… Да есть ли истина горше?

А вот ему повезло, именно повезло — нашелся человек, который вывел его из замкнутого круга буден…

Почерневшая дубовая дверь мягко повернулась на позеленевших петлях, и порог переступил Эндрю Брюс, граф-маршал Шотландии.

«Ecce homo!»

С достоинством поклонившись, граф-маршал произнес с непередаваемо серьезной почтительностью:

— Карета подана, ваше величество. Можно начинать.

— Да, Эндрю… — голос короля дрогнул. — Спасибо, и… Надеюсь, ты понимаешь, что Лондон только и ждал сегодняшнего утра? То, что для шотландцев и ирландцев — праздник, для англичан — «казус белли»…

— Мы готовы, ваше величество, — твердо ответил Брюс. — Пускай Лондон развязывает войну. Пускай своими собственными руками англичане прольют кровь шотландцев, сплотят и закалят их дух!

Артур замедленно кивнул.

— Я готов, — выдохнул он.

Золоченая карета, запряженная шестеркой лошадей, миновала эспланаду у стен Эдинбургского замка и неторопливо покатила вниз — по недлинной Каслхилл, мимо музея шотландского виски, мимо самой высокой в городе башни церкви Святого Джона, чей темный камень мерещился очень древним, а это всего лишь свойство местного песчаника, уж очень здорово тот впитывает смог.

Королевская гвардия верхом сопровождала карету, хоть дюжим парням более приличествовали бронетранспортеры. А «задавали тон» трубачи, выдувавшие звонкую медь. Они скакали впереди, оповещая город и мир о великом событии — Шотландия и Ольстер очнулись от долгого тяжкого сна и сбрасывают проржавевшие цепи!

Толпы народа выстроились на всем пути — Артур милостиво улыбался подданным и махал им рукой. Его не покидало ощущение некоей игры, в которую были вовлечены все эти люди, но в то же самое время он чувствовал, что дни, часы, минуты вынужденного притворства истекают — коронация жестко поделит его жизнь, жизни миллионов людей на «до» и «после».

Проехав Лонмаркет до пересечения улицы с Бэнк-стрит, откуда открывался вид на мрачноватое здание Банка Шотландии и мост, ведущий к Маунду, карета по Хай-стрит, проложенной Давидом I восемьсот лет тому назад (даже в этом сквозила неявная преемственность!), вывезла Артура к собору Святого Эгидия.

Парламентская площадь, запруженная нарядными людьми, волновалась, роптала — и восторженно взревела, лишь только Артур Шоу Стюарт покинул карету и зашагал к храму, где его ожидали епископы в своих пышных облачениях и митрах.

Он не чувствовал ног, хотя всю дорогу думал лишь о том, как бы ему не споткнуться. Будь Арчи религиозней, чем есть, обязательно решил бы, что ангелы небесные страхуют его шаги.

«А народищу…»

Под сводами собора толпилась знать, нестройным каре замыкая королевский трон, между резными ножками которого покоился Камень Судьбы.

На память Стюарт не жаловался, и всё же коронация отложилась в ней раздёрганными кусками, отдельными кадрами долгого, причудливого действа.

Он воссел… Да-да, именно воссел, а не уселся на трон, и присягнул — поклялся править Шотландией и Ольстером, соблюдая закон, чтя справедливость и уповая на милосердие.

— То, что я здесь обещал, — твердо сказал Арчи, целуя Библию, — я исполню и сдержу. Да поможет мне Бог!

Архиепископ помазал его лоб, руки и грудь святым елеем, читая псалмы… Артур снова воссел на трон, его облачили в парадную мантию из шелка шести ярдов в длину, подбитую горностаем, вложили в правую руку золотой державный шар, а в левую — скипетр государя… Умащенную главу венчали старейшей шотландской короной времен Якова V, хор пел славу, а звонари били в колокола…

Его Королевское Величество Роберт IV Cтюарт, король Шотландии и Северной Ирландии, взошел на престол.

Среда, 24 декабря. Утро

Шотландия, перевал Картер-Бар

Говорят, ночами в гаванях Абердина, Инвернесса и Лита швартовались зачуханные сухогрузы под панамским и либерийским флагами. Мощные портовые краны выуживали из трюмов знаменитые «С-300», вместе с тэ-зэ-эмками, а рядом на причал аккуратно майнали старые, добрые «Шилки», да еще «Тунгуски», что поновей, но не добрей.

А уж откуда вывозили пусковые установки, история умалчивала. Советские зенитчики у себя дома работали с «С-400», конструкторы вовсю мараковали над «С-500», для них «трехсотка» — вчерашний день… Ой, да мало ли на планете официальных лиц и морд, готовых пожертвовать обороноспособностью любимой родины за советские рубли или за шотландские фунты?

Зенитно-ракетный комплекс пристроили в роще на пологом склоне Чевиот-Хиллз, а вот «Тунгуску» пришлось окапывать, городить вал. Ален с Дунканом уложили сверху нарезанный дерн: маскировка — высший класс! Лучше бы снегом присыпали, балбесы…

Экипаж ЗСУ был наполовину укомплектован местными, так что общий язык нашелся сразу, а вот ракетчики сперва приуныли. Все военспецы — из СССР, и владели «инглишем» на уровне средней школы. То бишь, на весьма среднем уровне.

Бехоев их очень обрадовал — свой! И работа закипела…

Ахмет оборудовал КП в настоящем дольмене — три вросших в землю валуна накрывала толстенная каменная плита. Чем не дот?

Опустив бинокль, полковник сжал губы. Шоссе пустынно, а плавные перекаты снежных полей девственно белеют или отливают синевой в низинах. Впрочем, англичане не попрут по целине…

Да и стоит ли ждать сухопутные силы? Натовская стратегия известна: первым делом, первым делом — самолеты. Пока не завоюют превосходства в воздухе, пехота и головы не подымет…

Бехоев зло ощерился, тут же вспоминая слова комбатра — Лёва восхищался этой гримаской: «Усы, бородка, орлиный нос и твердый взгляд — Иоанн Васильевич отдыхает!»

Ахмет уныло вздохнул. Он стоял в первом ряду на коронации, его качало волной всеобщего подъема и единения, но что все эти люди, лившие слезы гордости и счастья, скажут, когда на их дома обрушатся английские бомбы и ракеты? Русские сплотятся — и дадут сдачи. А шотландцы?

Да если бы отгородить Шотландию хотя бы дивизионом «трехсоток», был бы толк! Дивизион — это шесть батарей, семьдесят две ракеты в залпе! А тут… По всему гребню Чевиот-Хиллз одна-единственная батарея. Двенадцать пусковых…

Тренькнул радиофон. Звонил Лёва.

— Первый на связи.

— Готовься, Первый, — вытолкнул комбатр. — Мы засекли пятнадцать истребителей-бомбардировщиков «Торнадо». Их сопровождает эскадрилья «Тайфунов». «Торнадо», полагаю, будут прорываться, а вот «Тайфуны»… Эти будут работать по нам.

— Всегда готовы, Лёва, — пробурчал Бехоев. Выключил радик, и трубно взревел: — Боевая тревога!

Горцы забегали, нервно задергались стволы спарок. Ожила «Тунгуска», задирая 30-миллиметровые орудия.

— Ви-ижу! — заорал Глен. — Вон они! Вон!

Над мутным горизонтом сверкнули блестки — солнце, пробившись из-за туч, «подсветило» истребители. «Тайфуны» шли низко, хищно высматривая «укрепы» тех, кого «Таймс» клеймила «боевиками-сепаратистами», однако первыми ударили «Торнадо», невидимые за нависшей хмарью.

С пилонов под крыльями срывались увесистые «Мэверики», за ними опадали «Хеллфайры» — эти полегче, зато их больше.

Загрохотали пушчонки «Тунгуски» — пара «Мэвериков» лопнула в воздухе, вспухая белыми облачками, и тут же вздрогнула промерзшая земля. Боеголовки рвались с коротким ломким грохотом, разбрасывая грязный снег и комья глины.

Над рощей вознеслись плотные шлейфы дыма — зенитные ракеты, брызгая выхлопами в носовой части, стремительно уносились к целям.

Налетели «Тайфуны», пуская по снегу фонтанчики разрывов, и «Тунгуска» взревела, плюясь огнем. Маленькие, но очень злые снарядики порвали синее брюхо одному истребителю, перебили крыло другому… Парочка мелких ракет достала третий, разворотив «Тайфуну» кабину.

Подбитые самолеты перенеслись через холмы по инерции, падая и зарываясь в негостеприимную шотландскую землю.

— Ален! — орал Бехоев. — Па-атрик! Обе спарки — в одну цель!

— Да, сэ-эр!

Прорывая пепельно-серую облачность, вниз закувыркался горящий «Торнадо». Он взрывался прямо в воздухе, разбрасывая исковерканные ошметки, распадаясь на части. Следом посыпался второй, третий… Четвертый и пятый…

— Ур-ра-а! — хрипло завопил Ахмет, выскакивая из КП, как зомби из склепа.

Судьба хранила полковника — ему в спину ударила тугая волна жаркого воздуха, бросая в снег, и горсти раскаленных поражающих элементов провизжали над головой. А вот дольмену не повезло — под ударом ракеты верхняя плита раскололась надвое, грузно впечатываясь в утоптанную землю.

Отплевываясь, Бехоев поднялся и потряс головой. Контузило, что ли? Тихо как…

Выпрямившись, он оглянулся на запад. Самолеты Королевских ВВС уносились к Эдинбургу. Зло сплюнув, полковник подобрал шапку, отряхнул ее и напялил на голову. Запиликал радиофон.

— На связи! — рявкнул Ахмет, почти не сдерживая горькое раздражение.

— Не печалься, полковник, — толкнулся в ухо насмешливый голос комбатра. — Наглы потеряли полторы эскадрильи, так что… Мы свой долг выполнили и перевыполнили!

— Ладно, — буркнул Бехоев. — Утешитель…

— Сэр! — спотыкаясь, подбежал Ален. — Сэр! Группа Лэнса захватила парашютиста… Летчика сбитого! Куда его?

— В расход! — хищно изогнулись губы полковника. Замечая непонимание в глазах добровольца, он терпеливо перевел: — Расстрелять!

Пятница, 26 декабря. День

Шотландия, Эдинбург

С крепостной стены замка открывался стольный град. Выгорели целые кварталы… Пожарные метались по всему Эдинбургу, днем и ночью. Трясущимися руками запихнут в себя холодный гамбургер — и на выезд!

Англичане бомбили на свету, налетали в темноте — взрывы ухали, клубясь светящимся дымом, а крики боли и ужаса не доносились до Замковой скалы.

Закопченное лицо Брюса перетянуло кривой усмешкой. В одном они точно преуспели — победа в информационной войне за ними. Советское ЦТВ и пара немецких каналов выдают битву в прямом эфире, а через спутники ее видит весь мир.

Варварские бомбежки — и героическое сопротивление. Горе матерей — и гнев добровольцев. Священник на руинах храма, воздевающий руки к небу. Замурзанный, перепачканный в саже малыш, тискающий спасенного кота. Старушка, поднимающая шотландский флаг…

Эндрю сморщил лицо, и черная, запекшаяся кровяная корочка на щеке треснула, набухая вишневой каплей. Риск, риск, риск!

Они сговорились — и дали англичанам повод. Те ожидаемо начали войну… На Рождество!

Однако весь смысл состоял не в том, чтобы шотландцы гибли, а в том, чтобы сражались, чтобы держались вместе, и пусть борьба за свободу родной земли закалит их!

Хорошая, хотя и сомнительная идея… А если вся эта кутерьма перекалит людей? Пережжет их души?

— Что толку гадать? — вытолкнули губы.

Как будто у них был выбор! Люди отдали свои голоса за свободу и независимость Шотландии, за возрождение династии Стюартов! И только наивный идеалист мог в этом случае рассчитывать на гуманное отношение со стороны Лондона. С самого начала было ясно, что жить спокойно им не дадут, что за спокойствие, за самую жизнь надо биться! Так чего же он кривится, чего страдает? Всё сделано правильно!

СССР и Югославия первыми признали суверенитет Шотландии, и премьер-министр Салмонд, едва утвержденный королем, тут же обратился к Москве. А к кому еще? Америка который год занята собой, а Европа ополчилась на «плохих парней в килтах»!

А эти парни нынче держат оборону по берегу Твида, по цепи холмов Чевиот, по Адрианову валу! Отбиваются от полчищ «томми», жгут танки, сбивают самолеты и «вертушки»…

Но долго им не продержаться. Говорят, энтузиасты-летуны бегом, вприпрыжку готовят к вылету «Авро-Вулкан», последний британский «стратег». Набьют фугасками отсеки, и полетят бомбить Лондон…

Эндрю перекосился в усмешке, не жалея рану.

Великобритания… Да уж… Величие давно уж отпало от любимого острова англосаксов, валяется, как ветхий, рваный коврик, втоптанное в пыль былого. После войны Соединенное Королевство еще тщилось выглядеть, если не империей, то хотя бы великой державой — клепало авиалайнеры и стратегические бомбардировщики, строило крейсера, даже запустило спутник ракетой «Блэк эрроу». Но всё это в прошлом.

Знать, пришла пора разбирать одряхлевшее королевство на части…

— Всё переживаете, милорд?

Брюс отвесил поклон королю.

— Да, ваше величество. Я знал, что придется нелегко, но даже не предполагал, что положение окажется настолько тяжелым…

— Дорогой мой Эндрю, — с чувством выразился государь, — эти дни станут самыми славными в истории Шотландии! Мы выбрали свободу — и выстояли, когда ее пытались у нас отнять!

— Еще не выстояли, ваше величество… — почтительно парировал лорд.

— Вы слишком увлеклись противовоздушной обороной, Эндрю! У меня есть для вас две новости, плохая и хорошая. — Король лукаво прищурился. — С какой начать?

— С плохой, ваше величество… — длинно вздохнул Брюс.

— К нашим берегам движется целая армада, — бодро заговорил венценосец. — Английские корабли — вертолетоносец «Альбион» и авианосец «Дюк оф Эдинбург», французский «Тоннэр» — это УДК типа «Мистраль»… атомный авианосец «Шарль де Голль», испанский плюс итальянский легкие авиносцы — «Пренсипе де Астуриас» и «Джузеппе Гарибальди»… Ну, еще десяток эсминцев и фрегатов со всей Европы. Эскадрильи палубных «Рафалей» и «Си Харриеров» вот-вот налетят…

— А хорошая? — упавшим голосом спросил Эндрю.

— А хорошая… — король не выдержал, и расплылся в улыбке. — Прибыла 7-я Оперативная Эскадра ВМФ СССР в составе двух отрядов боевых кораблей! Первый ОБК вышел к Северному проливу — между нами и Ольстером, а второй миновал Оркнейские острова. Ну, и самое главное — командующий 7-й ОпЭск вице-адмирал Гирин установил над Шотландией бесполетную зону!

Тот же день, ранее

Вьетнам, Камрань

Если бы Соня дожидалась «семьдесят шестого», то перелетела бы во Вьетнам дня через три, не раньше, и тогда бы они с Максимкой точно разминулись. Спасибо летунам — подсадили на ракетоносец. Нашли местечко в проходе кабины, позади катапультных кресел пилотов. И шлемофоном обеспечили, и кислородной маской, и парашютом.

Правда, покидать кабину девушке пришлось бы после сброса входного люка — нырком головой вниз… Но всё же будет хорошо! А иначе и быть не может…

— Двадцать три часа тринадцать минут московского, — бубнит пилот слева. — Экипаж, взлетаем. Держать газ.

РУД плавно выводится на максимал.

— До взлета десять секунд, — скучно констатирует штурман. — Взлетаем третьими, с минутным интервалом в режиме радиомолчания.

— Газ держу, режим взлетный, — докладывает пилот справа.

— Взлет!

— Пошли, — левый отпускает тормоза, и самолет начинает разбег.

— Ветер справа под семьдесят градусов, пять метров в секунду, — толкается голос в наушниках. Это РП — руководитель полетов — дает подсказку. Замелькали огоньки по краю взлетной полосы…

— Скорость растет, сто тридцать… Сто сорок… Сто пятьдесят…

Обычно штурманы начинают отсчет со ста сорока километров в час, если скорость отрыва кратна двадцати, или со ста тридцати, если — десяти.

— Двести десять! — левый плавно разгружает переднюю стойку. Колесо перестало стучать на стыках плит. — Внимание! Двести девяносто!

Пару раз стукнули колеса основных стоек шасси.

— Триста десять. Отрыв!

Самолет не спеша пошел в набор. Несколько раз машину тряхнуло — задели спутную струю впереди взлетевшего.

— Торможу колеса. Убрать шасси, — командует левый правому.

— Убираю, — вручает квитанцию правый.

— Шасси убираются, — подает голос КОУ из хвостовой кабины.

— Шасси убраны, кран в верхнем, три красные горят, — докладывает правый.

— Обороты «Номинал», плавно по одному. Убрать закрылки импульсами по пять.

— Устанавливаю. Убираю. «Номинал».

— Закрылки убираются синхронно, — докладывает КОУ.

— Закрылки «ноль».

— Доворот вправо на курс сто девяносто, — командует штурман. — Разгон до пятисот пятидесяти.

— Пошли в набор до двух тысяч семисот.

— Дальнюю установил, квитанцию получил.

— Хорошо. Автопилот к работе.

— Автопилот к работе готов.

В голове у Сони завертелась уважительная присказка: «В кабине третий он пилот — трудяга наш автопилот». Девушка поежилась. Кабина еще холодная, хоть наддув и максимум. Ничего… Погреется в Камрани!

— Ведущего вижу, — докладывает 2-й штурман. — Удаление тридцать.

— Хорошо.

— Группа взлетела, — докладывает КОУ.

— Хорошо…

— Рубеж. Набор до шести тысяч.

— Пошли…

…Лишь только к люку подкатили трубчатый трап, Соня первой ступила на теплый бетон, под южное солнце. Тропики тут же напарили ее, и девушка рассмеялась — куртку она несла в руке, но, похоже, байковую рубашку тоже лучше снять. Плюс двадцать семь!

А в Раджине минус десять с утра… Бр-р-р!

София жадно огляделась, вбирая глазами невиданное — ласковый ветер перебирал перистые листья пальм… Раньше она их только на картинке видела!

— Эй! — послышался грубый, но добродушный голос. — Ты, что ли, переводчицей будешь?

Девушка развернулась, поджимая губы, и смерила взглядом широколицего здоровяка в «тропичке», бугрящегося от мышц, отчего его сложение казалось бесформенным. «Качок» выглядывал с водительского сиденья новенького «уазика».

— Представьтесь, — обронила Соня весьма прохладным голосом.

— Старшина 1-й статьи Рудак, — мускулистая длань метнулась к форменной кепке в ленивом, но четком жесте.

— Лейтенант Динавицер, — отчеканила девушка.

— Виноват, товарищ лейтенант! — старшина белозубо осклабился. — Исправлюсь. А меня за вами послали, приказано доставить в расположение! Садись… Э-э… Садитесь!

«Безнадежен», — вздохнула Софи, и полезла в тесную кабину.

— Ого! — подивилась она. — Кондиционер?

— А то! — мигом загордился старшина. — Не лаптем фо хлебаем!

— Чего-чего?

— Фо! Суп тутошний, с лапшой. Щей здесь не варят, а жаль…

«Уазик» развернулся, и покатил с аэродрома, открывая живописные виды на бухту, на горы, до самых вершин поросшие курчавой растительностью, на корабли, отразившиеся в водной глади. Здесь базировались корабли 17-й ОпЭск ТОФ и, частично, 8-й ОпЭск, в зону ответственности которой входил Индийский океан.

ТАВКР «Минск», ТАВКР «Новороссийск»… РКР «Варяг» и «Адмирал Горшков»… ПКР «Москва» — не старый, проекта «Кондор», а новый, метров на двадцать длиннее. Теперь крейсер не тесен ни экипажу, ни вертолетам… АТАВКР «Харьков»… Громадный БАРЗК «Урал»…

Соня невольно улыбнулась, вспомнив, как Максимка знакомил ее с кораблями на базе, и до чего ж она дивилась огромности «Урала».

— Старшина! А «Владивосток» прибыл уже? Не в курсе?

— УДК, который? — оживился водила. — На подходе! Часика через два причапает! Ждем-с.

Девушка смешливо фыркнула, и загляделась на блеск мелких волн, что разливался по всей бухте. Максим так ждал этого похода… И так огорчался, что долго не увидит ее!

«А вот… — Соня неслышно хихикнула, ладонью прикрывая рот. — Сюрприз будет!»

На базе «Камрань» даже казармы выглядели коттеджами, а уж офицерские «бунгало», утопающие в нагромождениях глянцевой зелени, и вовсе тянули на скромные виллы.

Правда, лейтенанту Динавицер полагалась всего лишь одна комната, зато с отдельным санузлом.

Покрутившись под душем, Соня развесила вещи, и плюхнулась на диван. Всё! На сегодня она свободна. И на все выходные! Вьетнамскую делегацию стоит ждать лишь в понедельник, а пока…

Дотянувшись до пульта, девушка включила телик. С экрана будто холодом потянуло — там перекатывались свинцово-серые волны Северного моря.

Военный корреспондент в камуфляже, в каске и «бронике», вещал с палубы ТАКР «Киров»:

— Король Шотландии высочайшим указом «прописал» советский флот на базе Скапа-Флоу! Это одна из самых удобных гаваней мира. В Первую мировую войну именно там базировался британский «Гранд флит», однако, после успешных атак германских подлодок, корабли были выведены. По приказу Главнокомандующего ВМФ СССР, в Скапа-Флоу направляются два судна-носителя глубоководных аппаратов и корабли спецназначения. Со дна бухты будут подняты английские линкоры «Ройал Оук» и «Вэнгард», а также кайзеровские — «Кёниг», «Маркграф», «Кронпринц Вильгельм». Их отбуксируют в Росайт на разделку и утилизацию… Но это планы на близкое будущее. Сейчас же отряд боевых кораблей под командованием вице-адмирала Гирина следует к Эдинбургу. Ситуация очень и очень напряженная! Английские войска продолжают атаковать пограничные укрепления на реке Твид и вдоль холмов Чевиот, отвлекая силы шотландских ополченцев. Главный же удар будет нанесен с моря — в этом сходятся все аналитики. К Эдинбургу направляется так называемая «Евроармада». Впереди идут десантные корабли «Тоннэр» и «Альбион», их задача — высадить морскую пехоту и захватить плацдарм. С воздуха морпехов прикроют палубные истребители — тяжелые и легкие авианосцы следуют в кильватере УДК. А эсминцы и фрегаты, собранные, как с бору по сосенке, со всей Европы, идут в охранении. Судя по хвастливым трансляциям, на мачтах «Евроармады» полощут флаги Англии, Франции, Италии, Испании, Нидерландов, Швеции, Норвегии… Боевые действия могут начаться в любой момент! Да, нам не видны вражеские корабли, но со спутника они, как на ладони…

Соня выключила телевизор. Нет, она не боялась, как мама, всех этих БД. Понимала, что иногда подступает край, и надо действовать жестко. Уже! Уже нет Великобритании, хотя Лондон и не признает новой реальности. Осталось потыкать Англию носом, как шкодливую кошку, чтоб не гадила больше — и тогда НАТО развалится окончательно. Сразу посвежеет, и жить станет лучше, жить станет веселей!

В дверь постучали, и в комнату просунулась хорошенькая головка соседки, молодой врачини:

— Привет! Я — Катя!

— Соня, — улыбнулась хозяйка. — Проходи!

— Ой, нет! Пошли лучше встречать «Владик»! У меня там жених!

— И у меня! — рассмеялась Соня. — Побежали!

Гигантский УДК не входил в залив, а именно вплывал, являл себя с замедленной торжественностью — буруны почти не пенились, расходясь «усами» от притупленного форштевня. Корабль как будто дрейфовал, сносимый течением к одному из трех пирсов, на любом из которых можно было бегать стометровку. Лет сорок назад их строили штатовцы для своих авианосцев. Ну, и нашим они сгодились…

«Владик» мягко причалил, и экипаж запрыгал по гулкому трапу — всем, от матроса до капраза, охота была ступить на твердую землю.

— Борис! — завизжала, запрыгала Катя. — Борька-а!

Кряжистый мичман, усатый, как Шевченко, гулко захохотал, подхватывая свою ненаглядную, закружил ее, завертел…

А Соня стояла спокойно, и ждала. Задумчивый Гирин едва не прошел мимо — девушка лишь улыбнулась.

— Соня⁈ — лейтёха засиял сверхновой. — Со-онечка! Ты здесь?

— Служба такая… — проворковала лейтенант Динавицер перед тем, как быть задушенной в объятиях. — Ох… Тебе… на вахту… кох-да?

— Завтра, — обронил Максим, продолжая сиять и тискать, — вечером… Со-оня…

— Макс…

— Сейчас ты скажешь мне что-то важное! — умилился моряк. — Ты всегда так обращаешься, если серьезна, а если не очень серьезна, то зовешь Максиком, а если ласкова, то Максимкой…

— Пойдем ко мне, Максимка, — сладко улыбнулась Соня. — Пойдешь?

— Д-да… — заробел офицер флота. Девушка еще ни разу не звала к себе.

— Только пообещай мне одну вещь…

— Ага! Э-э… Какую?

— Что останешься со мной на всю ночь… до утра.

Гирин ничего не ответил — горло пережало волнением. Он лишь притиснул покрепче самое дорогое на свете создание… самое красивое, самое милое… самое родное и любимое.

— Обещаю! — вытолкнул он, шалея от собственной смелости. — На всю ночь, на всю жизнь!